Текст книги "Местечки Беларуси. Этнологическое исследование"

В разработке типологизации местечек мы главным образом основываемся на фундаментальном исследовании польской ученой В. Ревеньской и этнологической работе «Местечко (тематико-экспозиционный план)», подготовленной сотрудниками Института искусствоведения, этнографии и фольклора НАН БССР в 1980 г., а также трудах белорусского этнолога А. Локотко.

В. Ревеньска выделяет два основных типа размещения местечек – болотистый и суходольный. Местечки, которые размещены на низких, различных по степени заболоченности землях, относятся к наиболее древним поселениям. Территории с переувлажненными формами рельефа занимали в прошлом значительные площади и чаще встречались там, где реки, питающиеся в основном грунтовыми водами, имели относительно небольшой расход воды и медленно текли среди широких равнин, происхождение которых связано со стоковой деятельностью материковых ледников [295, с. 114].

Размещение поселений на заболоченной местности, с точки зрения сегодняшнего дня, мало или совсем непригодной для жизни, диктовалось стремлением человека селиться вблизи воды – рек и больших озер, особенно связанных между собой системой речек-протоков. Водоемы давали человеку не только пищу (рыба, водоплавающая дичь) и пресную воду, но и были хорошими, часто единственными, путями сообщения. Не меньшую роль при выборе места поселения играли и оборонительные соображения. К числу местечек болотистого размещения относятся, к примеру, Волколата, Городок на Березине, Ивье.

Местечки, отнесенные к суходольному типу размещения, расположены на рельефе с низким стоянием грунтовых вод, т. е. на сухой высокой местности. В суходольном типе размещения местечек различают шесть подтипов:

террасовый, делювиальный и аллювиальный (Воложин, Лебедев, Михалишки, Негневичи, Шарковщина и др.);

окраинный (поселение разбивалось на краю равнины перед террасами: Щучин, Рубежевичи, Деречин и др.); мульда-приозерный полумысовой (Дрисвяты); береговой (Миоры, Мядель, Свирь, Браслав и др.); пригорковый (Тургели, Новогрудок);

мульда-приозерный равнинный (Юратишки и др.) [295, с. 98]. Однако современные ученые в зависимости от ландшафтногеографических особенностей местечек подразделяют их на прибрежный, болотный и суходольный типы. Прибрежный тип (по берегам рек, озер) с подтипами: а) прирусловой (пойменный) – на низких и высоких поймах, вблизи русел; б) мысовый – на мысах, при слиянии двух и более рек; значительная часть городищ; в) склоновый – на крутом береговом склоне [10, с. 87]. Болотный тип близок к первому типу, представлен среди пойменных заболоченных низин, болот и лесов, главным образом в Полесье, Предполесье, но встречается и в Поозерье. Суходольный (грядово-холмистый, водораздельный) тип в основном характерен для Поозерья, Центральной Беларуси, встречается в Предполесье и Полесье. Подтипы: а) водораздельный; б) холмистый – на ледниковых холмах-останцах [10, л. 20–22].

Наполеон Орда. Логойск

Томаш Маковский. Клецак

Все три типа местечек возникли примерно в одно время. Местечки прибрежного типа привязаны к крупным водным артериям (как путям сообщения): Западная Двина (Дисна), Днепр (Копысь, Лоев, Лучин, Рогачев, Брагин, Речица), Тайна (Логойск), Сож (Кричев, Пропойск, Чечерск), Неман (Турец, Любча, Могильно), Рось (Волковыск), Можа (Копыль), Лань (Клецк), Мухавец (Кобрин), Березина, Вихра, Друть, Припять, Щара, Случь, Западный Буг. С озерами связаны Лукомль, Мядель, Свирь, Городок и др. Местечки болотного типа свойственны главным образом для Южной Беларуси. Часть местечек суходольного типа возникла из укрепленных поселений на волоках; еще одна группа местечек сформировалась на важнейших перекрестках речных и сухопутных путей. Но большая часть местечек связана с активным лесопромысловым и аграрным освоением водоразделов. В таких регионах возникают местечки: Воложин, Высокое, Докшицы, Кореличи, Мир, Радунь, Игумен (XIV в.), Береза, Бешенковичи, Дрогичин, Ивье, Климовичи, Лиозно, Островец, Узда, Щучин (XV в.), Большая Берестовица, Барань, Бегомль, Ветрино, Вилей-ка, Вороново, Глубокое, Горки, Кличев, Костюковичи, Крупки, Лельчицы, Логишин, Любань, Малорита, Плещеницы, Поставы, Ружаны, Хойники, Чаусы, Шарковщина, Юратишки (XVI в.), Ветка, Корма, Новый Быхов, Тереховка (XVII в.) и др. С древних времен и вплоть до проведения коллективизации и индустриализации система расселения строилась исходя из природных особенностей, особенностей этнического природопользования; начиная с 1920-х гг. – из принципов хозяйственного планирования. С типами расселения жителей связаны и типы поселений [124, с. 61].

Наполеон Орда. Ружаны

Планировочные принципы, как и архитектурные стили, являясь продуктом своей эпохи, всегда выражали дух и мировоззренческие устремления своего времени. По принадлежности стилевых признаков застройки к определенным историческим эпохам и культуре местечки подразделяют на готические, ренессансные, барочные и классицистические.

В основе готической планировки лежал принцип симметричных регулярных плановых композиций. Улицы сходились к прямолинейному или квадратному рынку таким образом, что одна из линий застройки рынка являлась продолжением одной из сторон улицы. Такое раположение улиц, которые за границами города переходили в важнейшие дороги, позволяло в торговые дни не пересекать рынок, а двигаться вдоль его сторон, что облегчало подвоз грузов [152, с. 54]. Указанную планировку имели Молодечно, Старый Мядель, Лебедево и др.

Первые города с регулярной прямоугольной планировкой в ВКЛ появились во второй половине XVI в. Упоминая планировку города Пинска, А. Воинов писал: «Много домов старых на прежних местах оставлено, хотя по Уставе, требующей прямолинейности, их необходимо было снести, но большие болота и низкие места не позволили этого сделать» [45, с. 56]. В Беларуси уже в начале XVI в. проводились сооружение и реконструкция рынков, выравнивание улиц и пр. Это является убедительным доводом того, что преобразование городов и местечек осуществлялось по образцу регулярных прямоугольных планировок, господствующих в это время на Западе, особенно в Германии. В Беларуси такую планировку имеют местечки Скидель, Негневичи, Еремичи, Белица, Столбцы, Несвиж, Сморгонь.

Ренессансные мотивы в застройке местечек Беларуси проявились не столько в планировке, сколько в изменении стилистического облика зданий и их отдельных ансамблей. Среди местечек с ренессансной застройкой выделяются Жировичи, Несвиж (XVII в.), Мир, Голыианы [123, с. 58].

Новые архитектурно-планировочные концепции принесло с собой барокко, связанное с появлением магнатских резиденций.

Местечко в этот период теряет свою композиционную независимость и становится составной частью магнатских усадеб. Характерной чертой барочных поселений городского типа является акцентированная ось – главная композиционная линия, на которой располагаются дворец и местечко.

Магнаты, следуя моде, проводят в XVIII в. перепланировку своих местечек. Так поступил князь Ф.-К. Друцкий-Любецкий со Щучином. В основу планировки всего комплекса (местечко – резиденция магната) положена ось с прямоугольным рынком и примыкающими к нему парком и дворцом. Аналогичный характер имеют Ворняны. К барочным местечкам относится и Желудок. Здесь пять, сходящихся к овальному рынку улиц, кажутся равнозначными, но, присмотревшись, можно заметить, что одна из них доминирует и является главной композиционной линией. На ней расположены дворец и полукруглая корчма, замыкающая овал рынка. Приближена к барочной и планировка Постав.

Многие местечки располагались около замковых или дворцово-парковых комплексов либо включали их в свою структуру. Некоторые из них фактом своего возникновения были обязаны замкам великого князя или крупных феодалов (Дятлово). Другие местечки упоминаются в письменных источниках раньше построения замков (Любча, Крево, Мир, Голыпаны и др.). В белорусских местечках были представлены разнообразные дворцовозамковые, дворцово-парковые, усадебные комплексы различных исторических эпох и художественных стилей. В ряде случаев они были важным композиционным звеном планировки и застройки населенных пунктов. Расположение панского двора на рынке или создание главной планировочно-коммуникационной оси, связывающей поместье с центром местечка, – явление довольно частое. Местечек, в которых дворы владельцев находились непосредственно на рыночных площадях, немного (Ворнянский архитектурный ансамбль). А вот улицы, связывавшие рынок с феодальной усадьбой (замком, дворцом), в местечках встречались довольно часто (Сморгонь, Щучин, Ружаны и т. д.) [10, л. 12]. Формирование планировочной структуры местечек, которые имели в своем составе усадьбу, происходило, как правило, под влиянием двух ведущих доминант – двора (замка, дворца) и торговой площади. Существование в местечках магнатских и шляхетских усадеб повлияло на разные аспекты их функционирования. Во-первых, дворцово-парковые и усадебные комплексы придавали своеобразие архитектурному облику местечек, воздействовали на формирование их планировки и застройки. Во-вторых, наличие резиденции владельца нередко способствовало образовательно-просветительскому развитию местечек, активизировало их театральную и музыкальную жизнь. Именно через шляхетскую усадьбу местечко (также и деревня) получало большинство знаний о новых веяниях в культурной жизни, отбирая из них то, что наиболее соответствовало крестьянскому или мещанскому мировосприятию. Яркие примеры – расцвет Ружан, Деречина, Голыпан времен Сапег, местечко Свислочь во времена владения им В. Тышкевичем и др. [10, л. 12; 116, с. 17; 216, с. 219–220].

В книге «Нацыянальныя рысы беларускай архітэктуры» А. Локотко указывает, что в начале XIX в. местечки Беларуси, как и другие поселения, попадали в сферу государственного преобразования застройки населенных пунктов Российской империи. Для ряда белорусских уездных и заштатных городов (как правило, местечек) разрабатывались «образцовые» генеральные планы (Сенно, Кричев, Пропойск, Быхов, Климовичи, Вилейка, Молодечно и др.). Застройка организовывалась по квартальному принципу. Планировку названных местечек А. Локотко относит к классицистической [122, с. 141].

Вилейку власти перенесли на новое место и построили ее по утвержденному в Петербурге проекту. Барановичи, спланированные по проекту 1888 г., выросли на месте перекрещивания Московско-Брестской и Полесской железных дорог. Планировка Баранович и Вилейки идентична – регулярный прямоугольный план, состоящий структурно из одинаковых кварталов. В 1870-х гг. было намерение перепланировать в таком же духе и Новогрудок, но условия рельефа не позволили реализовать этот план – город лежит на крутом делювиальном горбу со значительными склонами. Перепланировку намечалось провести во многих белорусских местечках. Местечки, как и города, подвергались районированию. Не всегда учитывался рельеф местности, что привело к частичному осуществлению проектов, а в дальнейшем к их корректировке. Принцип регулярной прямоугольной планировки наиболее последовательно осуществлен в планах местечек Бабиновичи, Климовичи, Городок, Сураж, Чаусы [10, л. 99].

Четко прослеживаются и различия между местечками на Востоке и Западе Беларуси. В восточнобелорусских местечках не всегда была площадь (ее заменяло расширение улицы с базаром), в центре находилась церковь (нередко в соседстве с костелом), «дом волостного правления… несколько хороших, крытых жестью домов, принадлежащих попу, крупным торговцам. Главная улица шире других, иногда мощеная, у въезда в местечко – постоялый двор и корчма» [10, л. 30]. Преобладала деревянная застройка, большинство улиц было без твердого покрытия, как правило, без тротуаров, без освещения. Еще одним отличием от западной части страны В. Шур называет чрезвычайно развитый крестьянский сектор и полное отсутствие промышленных предприятий в местечках восточной части Беларуси [270, с. 44].

Западнобелорусские местечки имели вид небольших благоустроенных городов с мощеными камнем площадями (центральная площадь – рынок), на которых часто находились церковь, костел, синагога, мечеть, располагались торговые ряды, здание управы, пожарная каланча, а также дома ремесленников и торговцев. В структуре местечек Западного региона определенную роль играли винокурни, судостроительные верфи, мельницы, круподерки. Особенно это характерно было для местечек Радзивиллов (стекольная мануфактура в Уречье, текстильная – в Телеханах), Сапег (мануфактура в Ружанах) [152, с. 55–57].

Коммуникации (пути сообщения) определяли такие планировочные типы местечек, как одноуличные и многоуличные. Эта типологизация подробнее рассмотрена в главе 3.

2.2. Социальный, этнический и конфессиональный состав населения

Этнос – носитель культуры и религии. В мультикультурном городе или местечке культура является результатом существования и деятельности нескольких этноконфессиональных групп. С одной стороны, многокультурность – это первопричина и основа специфики городов и местечек Великого Княжества Литовского и Речи Посполитой, с другой – результат политики властей этих государственных образований.

Формирование населения местечек проходило несколькими путями. Польский историк С. Александрович выделяет четыре источника пополнения местечкового населения: беглецы из владений других помещиков; возникновение слобод; прибытие мещан из больших городов или других местечек; пополнение за счет иноземцев [279, с. 40–46]. Ю. Бохан в этот список добавляет еще перевод в мещанство крестьян и ремесленников феодальных имений, в которых закладывалось местечко [32, с. 41].

Нельзя не согласиться с исследовательницей И. Соркиной, которая называет местечко настоящим феноменом нашего прошлого [213, с. 56]. Это было обусловлено, в первую очередь, полиэтноконфессиональным составом населения и периферийным положением между городом и деревней. Разнообразный социальный состав населения белорусского местечка превращал этот тип поселений в полиэтноконфессиональную зону белорусской, еврейской, польской, татарской, русской и других этнических общностей. Взаимодействие этих общностей положительно повлияло на интенсивность развития культуры этнических меньшинств [213, с. 56].

Источники начала XIX в. содержат сведения о градации населения местечек по вероисповеданию на следующие основные группы: православные, католики, униаты, протестанты, иудеи, мусульмане. По этнической принадлежности среди православных местечковцев называются представители «белорусского племени, малороссийского, славянского, славянско-русского, литовского, литовско-славянского, ятвяжского, литовско-русского»; среди католиков – представители «племени польского и литовского»; протестанты и особы евангелистско-реформаторского вероисповедания обозначены «поляками» или «немцами». Например, по Гродненской губернии в Свислочи насчитывалось 10 «евангеликов» (поляки, немцы), в Рясно – 67 (поляки, немцы). В местечках Минской губернии проживали представители евангелистско-реформаторского вероисповедания: в Дзержинске – 19 (поляки), Столбцах – 10 (немцы), Вселюбе – 3 (поляка) [158, л. 19].

Согласно материалам Национального исторического архива Беларуси, конфессиональный состав отдельных местечек в 1857 г. был следующим: Вселюб – 362 православных, 259 католиков, 233 иудея, 3 протестанта; Мир – 1274 православных, 258 католиков, 1553 иудея; Клецк– 396 православных, 104 католика, 1837 иудеев; Копыль – 897 православных, 526 иудеев, 28 протестантов; Столбцы – 504 православных, 342 католика, 1198 иудеев, 10 протестантов и т. д. [158, л. 20].

Католическое население местечек складывалось главным образом из белорусов, поляков, а также украинцев и литовцев. Православные и униаты были преимущественно белорусами, могли быть также русскими, украинцами. Высокий удельный вес католиков был характерен для местечек западных районов Беларуси. Так, в Гродненской губернии большая часть католиков проживала в местечках Дятлово, Новая Мышь, Порозово, Яловка, Береза, Волпа, Мосты, Зельва. В местечках Минской губернии, как правило, преобладали православные. Например, в местечке Тимковичи в 1857 г. насчитывался 591 православный, 401 иудей, 354 католика [90, с. 110].

Согласно «Атласу народонаселения Западно-Русского края по вероисповеданию», вышедшему в 1864 г., в местечках Могилевской губернии насчитывалось 107 православных церквей и приходов и 23 католических; в белорусских местечках Витебской губернии – 19 православных и 9 католических церквей и приходов [11, с. 3]. Отсюда следует, что в целом в местечках Могилевской и Витебской губерний православное население преобладало над католическим.

В начале XX в. Беларусь была многонациональной республикой. Перепись населения 1923 г., проводившаяся в 6 городах и 46 местечках городского типа, зарегистрировала представителей 38 этнических общностей. Этнический состав местечек в целом был похож на национальный состав городов: белорусы и евреи составляли в среднем по 45 % их жителей. Согласно переписи 1926 г., на территории БССР проживали представители 63 этнических общностей, из них – 80,6 % белорусов, 8,2 % евреев, 7,7 % русских, 2 % поляков, 0,7 % украинцев и 0,8 % лиц других народностей. Национальная структура белорусского общества не изменилась, однако претерпели изменение численность и удельный вес национальностей в ее составе [50, с. 77–103]. Среди городского населения их численность достигла 60 %, сельского -12 %. Диспропорция размещения белорусского этноса, безусловно, определяла его социальную структуру: к крестьянству принадлежало около 92 % белорусского населения. В городах БССР проживало 16,3 % от общей численности населения республики [46, с. 4–5, с. 42].

Социальный состав населения местечек был разнообразен, однако большинство составляли крестьяне и мещане. В отчете станового пристава за 1883 г. перечислены основные занятия мещан Зельвы: арендует мельницу, содержит шинок, кузнец, «занимается хозяйством», служит на винокуренном заводе, служит приказчиком, «без определенных занятий», «обнаружено, что торгует без патента», содержит коров, занимается земледелием. Сведения за 1885 г. обобщены: число жителей, занимающихся торговлей, – 613, ремеслом – 227, отхожим промыслом – 320, услугами – 250, земледелием – 93. В числе жителей упомянуты дворяне (2 человека) и духовенство (6 человек православного и 3 иудейского вероисповедания) [153, л. 86, 90].

На рубеже XIX–XX вв. в результате социально-экономических изменений увеличилась численность рабочих. Так, в местечке Мосты в этот период начинались подготовительные работы по строительству железной дороги. Таким образом, местечко превращалось в важный железнодорожный узел, соединялось с крупными экономическими центрами. Формировалась группа рабочих-железнодорожников, рабочих-строителей.

По причине введения черты оседлости для евреев представители этой этнической группы составляли значительную часть жителей в большинстве белорусских местечек. На территории современной Беларуси евреи появились в XIV в., в эпоху существования ВКЛ. Первым документом, который свидетельствует о проживании евреев на территории современной Беларуси, является привилей евреям Бреста, изданный в 1388 г. князем Витовтом в Луцке. Документ определял условия и нормы проживания евреев в Великом Княжестве Литовском, регламентировал социально-экономические, правовые и культурные стороны их жизни. За убийство еврея полагалось такое же наказание, как и за убийство шляхтича. Евреям разрешалось свободное исполнение обрядов, а также дозволялось заниматься имущественными и залоговыми операциями [183, с. 82–88]. В 1389 г. Витовт издал привилей евреям Гродно, который определял границы еврейских поселений, освобождал от уплаты налогов синагогу и кладбище, упорядочивал торговые отношения в городе [193, с. 26–28].

В Великом Княжестве Литовском евреев (главным образом литовских и белорусских) называли литваками. Отличительными чертами литваков были особые признаки быта и обычаев, северо-восточный диалект идиш. Белорусский этнограф А. Киркор отмечал, что «литовские евреи лучше, благороднее всех других. Пороки, дурные качества выработались судьбами и веками, но у литовских евреев вы встретите такие качества, каких вы напрасно искали у других евреев. Отношения их к местному населению ближе, искреннее, чем в других странах» [104, с. 350]. Несмотря на продолжительную жизнь среди других народов, евреи сохранили верность собственным обычаям и обрядам [43, с. 64].

Еврейское общинное самоуправление представляло собой своеобразную систему, составными частями которой были кагал и Ваад. По словам Э. Иоффе, их возникновение обусловлено стремлением евреев к сохранению своей культуры и социально-экономическому существованию в условиях постоянного правового ограничения [91, с. 392].

Основными занятиями евреев в белорусских местечках были торговля, извоз и ремесла (сапожное, швейное, кузнечное и др.). В конце XVIII–XIX в. в руках евреев сконцентрировалась значительная часть торговли. Важной торговой операцией у них была скупка продукции на месте (животных, хлеба, льна, воска, меха, шкур и др.). Почти исключительной привилегией евреев являлась торговля спиртными напитками, как правило, владельцами лавок были евреи. Отметим, что еврейское население в основном проживало в местечках и городах, лишь небольшие профессиональные группы арендаторов и шинкарей проживали в сельской местности [8, с. 63; 16, с. 71].

Русские являлись третьей по численности, после белорусов и евреев, этнической общностью. По состоянию на 1897 г. в пяти белорусских губерниях русскоязычное население составляло 4,3 % общего числа жителей [176, с. 6]. Как отмечает Г. Касперович, до 1917 г. термин «русские» использовался в официальных документах, в литературе, переписи населения как общее название трех восточнославянских народов – великорусов, белорусов и малорусов, между которыми не было четких границ, существовали широкие диалектные и культурно-бытовые переходные зоны [100, с. 217; 194, с. 13–15].

История расселения русских на территории Беларуси насчитывает многие столетия. Расселение происходило под влиянием разных факторов, в первую очередь было обусловлено близким соседством русских и белорусских земель. Количество русского населения на белорусских землях несколько возросло в XIV–XV вв., что было связано с традициями междинастических браков между великими князьями ВКЛ и князьями московскими, тверскими, рязанскими, а также за счет военнопленных. С середины XVII в. русские в некоторых местечках Беларуси были представлены староверами (или старообрядцами) – религиозным течением, которое возникло в результате раскола в Русской православной церкви [49, с. 65]. Крупнейшим поселением и центром староверов Беларуси было местечко Ветка, основанное в 1685 г. Вокруг него в скором времени выросло много слобод (в 1722 г. -23), которые разрослись в крупный торговый центр, где сконцентрировалась торговля между Левобережной Украиной и Беларусью [160, с. 299]. Численность старообрядцев достигла 40 тыс. человек, что беспокоило верхушку православной церкви Российской империи. В Ветку дважды посылались царские карательные экспедиции – в 1735 и 1764 гг. прошли так называемые «выгонки» [75, с. 304–305], после чего Ветка перестала являться крупным центром организации раскола, но сохранила в старообрядчестве исторический и культурный авторитет [12, с. 190]. По данным на конец 1860-х гг., в местечке насчитывалось 4506 жителей, среди них 1537 старообрядцев (что составляло 34,1 % населения) и 2025 иудеев-евреев, или 44,9 %. Старообрядческое население в белорусско-литовских губерниях было, как правило, русским. Однако время от времени оно пополнялось местными жителями, белорусами. Были и редкие случаи перехода в него евреев. Так, в 1838 г. два еврея (мещане Белицы) приняли крещение в старообрядческом Лаврентьеве монастыре. Но Николай I поручил местному православному начальству уговорить этих евреев принять православие. А если они откажутся, то не предоставлять им никаких льгот, которыми пользовались евреи, принявшие православную веру [213, с. 145]. Необходимо заметить, что относительно периода конца XVIII – первой половины XIX в. факты крещения иудеев встречаются редко, они, как правило, имели место в городах.

Заметно отличались старообрядцы от местного белорусского населения своим семейными укладом, обычаями, традициями и чертами характера [58, с. 24]. По характеристике М. Без-Корниловича, «старообрядцы трезвы, расторопны, трудолюбивы… любят жить в довольствии, занимаются домостроительством, пчеловодством, извозом; по деревне скупают мед, воск, сушеные белые грибы, полотно, нитки; у помещиков в садах закупают яблоки, ягоды, развозят их по городу и местечкам» [17, с. 240]. А следующая цитата характеризует взаимоотношения старообрядцев и белорусов: «В губерниях Витебской и Могилевской раскольники первоначально жили отдельными слободами, придерживаясь своих обычаев; время и любовь сроднили некоторых потомков давних выходцев с природными белорусами» [17, с. 240].

У русских старообрядцев преобладали промысловые занятия. Многие мастеровые люди отправлялись на заработки в Москву, Петербург, устраивались на заводы и фабрики. В местечке Ветка была распространена реставрация старых икон, продолжались традиции рукописной книги.

Небольшую группу местечкового населения составляли татары, которые по вероисповеданию являлись мусульманами (в источниках – магометанами). Как считают многие исследователи, этническая группа литовских (или белорусских) татар сложилась в XIV–XV вв. Особенность ее формирования заключается в том, что эта этническая группа исторически сконцентрировалась на территории не только Беларуси, но и Литвы (Жамойти). В последнее время применительно к татарской среде возник еще один термин – «западные татары», что применяется в отношении к татарам Беларуси, Литвы и Польши, которые пользуются литовским, польским и белорусским языками, в отличие от крымских, сибирских, волжских татар, разговаривающих на тюркском языке. Хотя термин «западные татары» является новейшим, известный белорусский историк И. Конопацкий признает его более удачным, чем обозначение народности в зависимости от названий республик, так как он сохраняет представление о единстве народности [96, с. 98].

Исследователи отмечают [82, с. 45], что татарская община формировалась как слой профессиональных военных, имевших собственную военную структуру и подчинявшихся напрямую великому князю и великому гетману, в отличие от еврейской, которая возникла как слой мещан, специализирующихся на финансовых операциях.

Татары начали селиться на территории Беларуси в конце XIV в., когда великий князь Витовт пригласил их на военную службу и выделил земли для ведения хозяйства на Виленщине и Минщине. Здесь они строили дома, возводили мечети. Количество татар увеличивалось в результате естественного прироста, эмиграции из Поволжья и Крыма, а также за счет тех крымских татар, которых брали в плен во время их набегов в XV и XVI вв.

По свидетельству В. Сырокомли, «живет в Мире несколько десятков татарских семей, татары имеют здесь своего Молния и малую, притененную деревьями мечеть. Кто и когда их здесь поселил, они не помнят» [223, с. 54]. Согласно описанию генерала С. Тучкова, которого Павел I направил в Беларусь и Украину, местные татары «совсем потеряли свои прошлые обычаи за исключением магометанской религии… Хотя и имеют они своих мулл или священников и мечети, где молятся Богу, но лишились уже многих предрассудков магометанского закону, как то в одежде, пище, питье и общении с христианами» [233, с. 119]. П. Шпилевский оставил описание клецких татар: «Теперь их в Клецке не более 100 человек: они включены в мещанское звание и живут на особой, отдельной улице, известной под именем татарская слобода, имеют свою домашнюю молельню – мечеть и ведут жизнь трудолюбивую, опрятную и миролюбивую; д. Слобода не слышала ни разгула, ни шума, ни игрищ, ни плясок; всегдашняя тишина и спокойствие… Мужчины приняли костюм белорусских мещан… Женщины сохранили свой национальный костюм… Главная, отличительная черта татар – честность, гостеприимство и аккуратность, татарок – скромность и неподкупная целомудренность…» [278, с. 59–60].

В одном из опубликованных документов АВАК встречается упоминание о трокских татарах-огородниках: «С огорода которого за огурки болып нежели на золотых сто пожытку продано…» [3, с. 87]. Своими овощами славились татары Клецка, Видз и других местечек. И. Зеленский писал об умении «возделывать огородные овощи»: «Татары садят капусту и брюкву в грядках, имеющих ширину около 4 фунтов и разделенных глубокими ровами, бока которых твердо выбивают лопатами» [83, с. 68–69].

Традиционным занятием местечковых татар были и некоторые ремесла, особенно обработка кож, а также извоз» [53, с. 6]. Упоминания о татарах-кожемяках и кожевниках встречаются в актовых документах XVI–XVII вв. [3, с. 87, 98]. Обработка кожи оставалась традиционным ремеслом вплоть до конца XIX в. [269, с. 144]. Обработкой шкур и меха славились мастера Смилович, Клецка, высокое качество обуви, пошитой швецами в Давыд-Городке, было известно далеко за пределами Полесья.

Встречаются упоминания и о занятиях знахарством, колдовством и гаданием [277, с. 371].

По наблюдениям А. Паперны, татары-магометане в Копыле были всеми уважаемы за трудолюбие, трезвость и опрятность. Они держались ближе к евреям, чем к христианам, что автор попытался объяснить так: «Сказывалась здесь общая азиатская кровь и некоторое сходство религиозных понятий и традиций» [173, с. 56]. Противоположное утверждал П. Шпилевский, так описывая клецких татар: «Они держатся своего общества, хотя не чуждаются знакомства с христианами, но всячески, по возможности, избегают сношений и столкновений с евреями» [267, с. 59]. А. Мухлинский про татар отметил: «В нравственном отношении они честны, добры, ласковы, живут согласно с другими жителями, но не сливаются с ними» [146, с. 78].

За столетия проживания среди белорусов татары переняли от них тип жилья и способы его постройки, все местные орудия обработки земли. На белорусский язык татары перешли еще в начале XVI в. (только молитвы остались на арабском и чаготайском (восточнотюркском) языках). Сегодня от остальных местных жителей их отличает религия.

Свой родной язык татары потеряли еще в XVI–XVII вв. В мемуарах генерала С. Тучкова о минских татарах начала XIX в. отмечалось, что «редкие между ними знают по-татарски» [233, с. 119]. Одну из причин этого известный ученый-славист академик Е. Карский объяснял так: «Поселившись в Литовском государстве, татары быстро обелорусились; частично это зависело от того, что они женились на белорусках, так как своих женщин с ними часто не было» [99, с. 45]. На белорусском и польском языках арабским письмом была создана богатая литература белорусско-литовских татар, так называемые китабы.