Текст книги "Обещанная медведю"

И на какой-то проблеск в сознании мне показалось, что все правильно – я отдалась ему, пообещала себя, а за слова надо платить. И что это и есть мое место – под ним, мокрой и задыхающейся.

Но из глаз все равно покатились слезы, когда он схватил зубами за шею, оставляя новые метки. Его пальцы прошлись по горлу заостренными когтями, а тяжелое дыхание пустило волну зябких мурашек по коже. Отдышавшись, он разжал зубы и расслаблено завалился набок вместе со мной. Но вскоре приподнялся на локте, вышел из меня и принялся снимать презерватив, недовольно сопя.

– Я хочу тебя убить, – прорычал так неожиданно, что я вдруг поняла – мои внутренние проблемы все еще проигрывали реальности.

– Что же тебя останавливает? – недовольно буркнула я, пытаясь отодвинуться.

– Рома, ты из меня зверя делаешь! И ни черта не понимаешь этого!

– А я не обязана! – взвилась я. – Это ты меня загнул и трахнул! – Я попыталась сбежать, но только оказалась под ним, прижатая спиной к кровати: – Пусти! Ненавижу тебя! Ты… ты… как ты мог?!

И я разревелась. Как же было больно! От того, что мужчина мечты оказался всего лишь… медведем! Который вломился в мой хрупкий мир и все там перебил к чертям!

– Что ты от меня хочешь? – прорычал он, наклоняясь ниже. – Кем ты хочешь, чтобы я стал?

Не собирался меня жалеть. И слезы на него не действовали.

– Ты… как… – прошептала я. – Как со шлюхой со мной обращаешься!

– Откуда ты знаешь, как быть шлюхой, Ромка? – злился он. – С чего ты взяла, что я с тобой, как со шлюхой?

– Ты не… не нежный совсем!

– Потому что я голодный, Рома! А ты меня кормишь презервативами! Три штуки! Это на какой период, в твоем понимании?!

– На первое время, – проблеяла я и втянула голову в плечи.

Странно, но мне легчало от этого идиотского разговора. А от того, какая тьма набежала на его лицо, в душе непонятным образом совсем просветлело. И когда зарычал сквозь сомкнутые зубы, а потом протиснулся между моих бедер и уперся налитым членом в лоно, я только закусила губы.

Черт, только ради того, чтобы смотреть, как он надевает очередной презерватив, я бы рискнула купить их снова! Злой, возбужденный, дикий и напряженный, он сдавался желанию… И это было завораживающе.

Я послушно обняла его бедра ногами и прикрыла глаза, когда он осторожно, будто в первый раз, вошел в меня.

– Так? – прорычал в губы. – Не как со шлюхой?

– Заткнись, – вцепилась в его плечи снова.

– А так? – Он просунул руку между нами и добрался до самой сердцевины, осторожно надавливая.

– Дар… – простонала я, закатывая глаза.

– Что, Ромка? – Теперь он потерся пальцем о невозможно чувствительную вершинку и медленно двинулся туда-обратно, но так… что я только успела глаза раскрыть, чтобы возмутиться. Волна жара прокатилась по внутренним бедрам, животу и снова ударилась в лоно влажными брызгами, совершенно лишая чувств.

Дар задвигался быстрее и жестче, но теперь мне это не казалось использованием… Мне вообще уже ничего не казалось. Я только стонала, как похотливая кошка, царапалась и подставляла ему всю себя для удовлетворения зверского голода.

Пришла я в себя под остывающие отметины на коже, саднящее лоно и дрожь во всем теле…

– Третий, – констатировал Дарьяр, демонстрируя мне полный презерватив, прежде чем бросить его на пол.

– Как третий? – вяло моргнула я.

– Ром, ну как-то так, – пожал он плечами, усмехаясь. – Твои оргазмы посчитать тоже? Если ты не понимаешь, что такое голод…

– Н-н-не надо, – прикрыла я глаза, чувствуя, что кровь вернулась в верхнюю часть тела и сразу ударила в уши.

– Зачем ты лишила себя девственности? – вдруг поинтересовался он. – Да еще и так…

– Как? – зябко поежилась я. Голове крови все еще не хватало, и в горящих ушах начало звенеть. – Дар, я есть хочу.

Голова закружилась, и я застонала.

– Что с тобой? – тревожно потребовал он, сгребая меня в охапку.

– Есть я хочу! – рявкнула раздраженно. – Сам-то успел мяса пожевать! – Он подхватил меня на руки так резко, что я влипла в него с визгом, и понес вниз. – Я весь день вчера не ела, – жаловалась вяло, пытаясь прийти в себя и навести резкость на его шее.

– Не надо было отпускать, – недовольно покачал он головой.

Мы прошли в кухню. Дар опустил меня на стул, а сам направился голышом к столу.

– Твое приданное спит на хлебе, – недовольно доложил он.

– Ну там, наверное, мягко и вкусно пахнет, – вздохнула я, глядя мутным взглядом на его крепкий зад. – Я ее вчера выкупала.

Он брезгливо поднял крысу на отрезанном куске хлеба и переложил на край. А сам поворошил обкусанные ломти мяса и сыра на моей тарелке и медленно вздохнул.

– Давай так договоримся, – отставил тарелку. – Крыса ест отдельно. Не на общем столе.

– Дар, у меня голова кружится. – И я тяжело сглотнула. – Я сяду за стол переговоров, но только если ты его накроешь, наконец. И сделаешь кофе.

Он бросил на меня недовольный взгляд, но просьбу выполнил быстро – избавился от оскверненной снеди, хотя мне не впервой делить с Воркушей кусок хлеба, достал колбасу, булку, другой кусок сыра, зелень… И вскоре я сосредоточенно жевала импровизированный сандвич, запивая его кофе.

Дарьяр стоял у разделочного стола, сложив руки на груди. Чем больше я насыщалась, тем больше меня смущала его нагота, да и моя собственная – тоже.

– Я сбегаю за полотенцем, – отложила я еду и поднялась со стула, обнимая себя руками.

– Зачем? – вынырнул он из мыслей и смерил меня взглядом.

– Ну… люди не ходят голыми, Дар, – попятилась я. – Ты тоже, вроде бы, предпочитал быть одетым, когда мы познакомились.

– У нас медовый месяц, Ромка. Мне каждый раз с тебя шмотки сдирать?

– Что значит каждый раз? – моргнула я, чувствуя, как снова начинают гореть уши. – Я не собираюсь с тобой больше спать! Сегодня – точно нет!

– Да что ты говоришь? – он чуть повернул голову вбок.

– Я не в сексуальное рабство сдавалась! – возмутилась я, расцепив руки. – У меня там болит все! Я была почти девушкой до тебя, а ты… три презерватива за один раз!

– Тебе надо было все же озаботиться информацией об оборотнях прежде, чем бегать ко мне на завтраки. Иди сюда… – Я отскочила от него, когда он приблизился, но Дар сцапал и осторожно прижал к груди: – А ну не дергайся! – приказал сурово.

– Дар, не надо, – паниковала я. – Я не могу больше.

– Да не буду я! – зарычал он, поднимаясь со мной наверх. – Посмотрим, что там у тебя болит.

– Не посмотрим! – сжалась я, когда он уложил меня на кровать. – Натерло просто!

– А раньше не натирало? – навис он надо мной.

– У меня не было никого раньше! – зарычала я не хуже медведя.

– Но тебе порвали плеву… – он опустился на колени, сцапал меня за ноги и притянул к себе.

– Не надо, Дар! – брыкалась я, пока он крутил меня, пытаясь не позволить дергаться. – Не надо!

– Тише, Рома… Тише, – спокойно пережидал он мою агонию. – Я не обижу, говорил же…

Но я уже не слышала. Меня накрыло настоящей паникой. Сердце разогналось бешеной кобылой, грудь металась туда-сюда, комната закружилась…

– Не надо! – заорала я не своим гласом, и ноги вроде бы выпустили, но меня уже парализовало от ужаса.

Я видела смутно знакомое лицо, нетерпение в блестящих глазах… И воспоминание от резкой боли вынудило сжать ноги.

– Ромашка… Рома… – ткнулось хриплое в ухо.

Горячие губы прижались к мокрому виску, и меня замотали в теплый кокон. Я просто дышала и дрожала в нем, моргая на белый потолок. Вскоре паника прошла… Воспоминания – тоже. Я вернулась в реальность, в которой Медведь лежал со мной в кровати, укутав меня в одеяло.

– Что с тобой случилось?..

Показалось, будто я снова в его доме, как пять лет назад, и могу рассказать ему все, что угодно.

– Девственнице нельзя работать опером. Это не официальное пожелание, но это просто… вероятность закончить жизнь очень мучительно, если попасться на задании таким, как Кристоф. Они же больные на всю голову. Тянут эфир, дуреют, проводят всякие страшные обряды. А я думала, что смогу. Просто смогу с кем-то переспать. Ради цели. А оказалось все не так. Оказалось, чтобы спать с кем-то, лучше испытывать к нему чувства. Доверять хотя бы, иначе это похоже просто на раздел туши на скотобойне.

Я только почувствовала, как ослабели его объятья. Но он не выпустил совсем – держал, не говоря ни слова.

* * *

Не надо было ее отпускать.

Мне надо было забрать ее еще тогда, пять лет назад. Можно было и не присваивать, но просто не отпускать. Яворский же смог ее не тронуть, и я бы смог. Вырастил бы, уберег от всего этого… Но я сдался, отпустил, принял ее отказ.

– Ромашка, – позвал, когда она моргнула, пялясь в потолок. – Надо высушить твои вещи. А потом поедем в город.

– Зачем? – снова моргнула она.

– Будешь определяться с жизнью, о которой мечтаешь.

– Что это значит? – повернулась она ко мне.

– Это значит, что я хочу тебе дать что-то взамен на свободу. Где ты хочешь жить, чем заниматься, как выглядеть, что носить – все мне покажешь.

– Ты все время будешь меня возить и держать рядом? – задала она странный вопрос.

Хотелось встряхнуть ее, но, похоже, встрясок на сегодня достаточно.

– Может, к врачу тебя свозим, пусть посмотрят, почему тебе больно.

– Потому что ты большой, Медведь. И тебя было много, – она заворочалась в одеяле.

– Может, меня было слишком много, и тебе нужна помощь, – разжал я руки, выпуская ее. – Или дай посмотреть.

– Ты гинеколог?

– Да.

– Ты врешь, – усмехнулась она, оживая.

– Почему я не могу быть гинекологом? – старался быть серьезным.

– Ну не знаю. Я бы к тебе не пошла на прием. А если бы пошла, то сбежала бы сразу, как ты вошел в кабинет.

– А я вхожу и запираю двери. И кабинет мой в конце коридора – там не слышно, как ведьмы пытаются сбежать из кресла.

Ромка рассмеялась.

– Ну ладно, – вдруг откинула одеяло и послушно раздвинула ноги. – И я ни разу не была у гинеколога. Ты будешь первым.

Я постарался войти в образ беспристрастного врача – обнял ее колени и осторожно раздвинул, склоняясь ниже.

– Ты – не гинеколог, – усмехнулась она, поджимая пальцы на стопах. Минутка юмора прошла, и Ромку снова начала накрывать паника. Я стиснул зубы и осторожно осмотрел ее, увлажнив пальцы.

– Снаружи ничего страшного, – хрипло заключил, тяжело сглатывая. Она пахла так, что захотелось зарыться носом и забыться. – Немного порозовело. И я не гинеколог. – Я позволил ей сдвинуть ноги и убрал руки, чтобы не вызвать нового приступа паники. – Но если что-то почувствуешь – скажи, поедем к настоящему врачу.

– А я бы съездила с тобой к врачу, – приподнялась она на локтях, усмехаясь. – Народ в очереди под кабинетом обзавидуется…

– Чему?

– Тебе, Дар… Знаешь, если бы не проблемы у моих друзей, я бы поехала с тобой в город. И к папочке тоже бы заехала!

– Я думал, ты от жизни хочешь другого, а не хвастать живым медведем на поводке, – я поднялся и направился к шкафу.

– Дар, прости, – послышалось позади неуверенное. – Я правда не знаю, что с тобой делать.

Я остервенело рылся на полке с футболками. Тут все так и осталось, как я бросил тем вечером. Даже пылью покрылось – пришлось отряхивать.

– Мы оба не знаем, что делать друг с другом. Но вот тебе краткий ликбез: нельзя возвращаться к зверю, который тебя выбрал. Отпустить один раз возможно, второй – исключено. И я не отпущу. Буду зверем, сволочью… но не отпущу. – Я выглянул из шкафа и обернулся. Ромка сидела на кровати, уязвимо обняв колени, и растерянно моргала. И я снова жалел ее, рискуя тронуться умом, потому что зверь мой жалости не испытывал. – Скорее, убью.

– Своеобразно, – усмехнулась она. – Сразу захотелось жить.

– Вот этим и займемся. – Я направился к ней со стопкой одежды. – Держи. Выбери что-нибудь, что больше подойдет, и спускайся. Я пока развешаю постиранные вещи.

Понятия не имел – для нее это было достаточной заботой? Или слишком? А может, она вообще не оценит? Та Ромка, которую я знал раньше, вроде бы довольствовалась малым. А эта никак не соглашалась на большее.

Она вышла на крыльцо в моей водолазке и шортах, когда я развешивал ее джинсы.

– Ну как, крысой уже не воняет? – уселась на ступени с чашкой.

Я только глянул на нее, но промолчал. Воняло. Но притерпелся.

– Ей клетку надо.

– Она не любит.

– Значит, будешь убирать за ней.

– Значит, буду убирать.

Крыса будто услышала, что решается ее судьба – приперлась на крыльцо и принялась чиститься.

– Видишь, как старается тебе угодить? – усмехнулась ведьма.

– Верится с трудом.

– Дар, а к Шебе съездим? – вдруг спросила она.

– Съездим. – Я совсем забыл и про Сизова и белобрысую. Не спалила бы она там ничего. – Что у вас произошло вчера? Ты говорила, что у тебя друг-оборотень в приюте…

– Его забрали вчера после того, как действие препаратов прошло, – помрачнела она. – В институт. Слушай, а можно будет ко мне на работу съездить? Мне надо поговорить с начальством, может, помогут разобраться и навестить Сашку…

– Хорошо, – мрачно кивнул я и направился в дом, оставив ведьму в одиночестве.

Меня раздирало на части. Она требовала дать ей жить прошлой жизнью, а мне это все вставало поперек горла. Я не хотел посвящать наше время кому-то. Я хотел быть с ней. Заниматься нашими отношениями, налаживать хоть что-то, что от них еще осталось. Приходилось наступать себе на горло. Дико хотелось снова обернуться медведем и нестись в чащу. Но вместо этого я ходил по кухне туда-сюда, раздражаясь все больше. Самое паршивое, что мысли при этом занятии ни черта не прояснялись. И мне казалось, что я проигрываю зверю. И он вот-вот натянет красную пелену на глаза и объявит ведьме, что никуда мы не поедем, а я максимум – куплю последние три презерватива…

– Слушай… – Плеча коснулись холодные пальцы, и я обернулся, тяжело дыша. Ведьма стояла рядом с пустой чашкой и крысой на плече. Обе смотрели на меня одинаково – будто я уже обернулся зверем. – Давай все сначала начнем?

– В смысле? – опешил я.

Она направилась к стулу и села на него, так знакомо раскинув ногами по сторонам, что я действительно испытал дежавю. Утро. Ведьма. Запах кофе.

– Мне очень нравилось у тебя. Тогда. Мне нравился ты. Ты был такой надежный, уверенный в себе, несмотря на раны. Мне всегда казалось, что ты защитишь. Ты был единственным в моем мире, кто был по-настоящему сильным, чтобы закрыть собой. Поэтому я к тебе бежала. Но не думала, что мне есть что дать взамен. Да и… мелкой я была для тебя откровенно…

Она грустно улыбнулась, приоткрывая кокон и глядя на меня знакомым просящим взглядом. Кокона не было раньше. А сейчас я даже не заметил, что он появился. Думал, это ведьма выросла. А она не выросла. Она осталась такой же чудной. Просто в коконе.

– …Когда мне запретили с тобой видеться, я решила, что сама стану сильной. Но у меня ничего не выходило, Дар. Я билась на работе, билась с отцом, но меня всегда задвигали куда-то далеко за спину. И все, что для меня по-настоящему сейчас важно – это Сашка и Шеба. Они – моя настоящая семья. Они всегда были рядом. А теперь Сашка в беде. И Шеба тоже, потому что не может без него.

Я медленно вздохнул, не спуская с нее взгляда. Но, кажется, зверь внутри стих со своим эгоистичным безумством. Ведьма все утро чесала мне нервы против шерсти, а теперь одним движением сгладила, и все улеглось.

– Хорошо. Шмотки высохнут, и поедем.

– Они на мне быстрее высохнут, – оживилась она. – А Воркуше надо будет коврик.

– Зачем? – я проследил, как Ромка развернулась и направилась на улицу.

– Она привыкла гадить на коврик. Я потом его стирала просто и все, – крикнула она из гостиной.

Вскоре я уже не знал даже, на что именно смотреть – глаза разбегались от зрелищ. В одном углу гостиной над блюдцем с водой умывалась крыса, забрызгивая мне паркет, а в другом ведьма пыталась втиснуться в мокрые джинсы.

– Черт, помоги, – проскулила Рома на половине дела, когда пояс намертво застрял на округлых бедрах.

– Может, лучше подождать? – направился я к ней.

– Уже обед, – проворчала она, предъявляя мне проблему.

– Как помочь? – взялся я за пояс и попробовал втряхнуть ее в джинсы.

Ничего не вышло. Зато ведьма повеселела.

– Как круто! – взвизгнула она, по-детски раскрыв глаза. – А можно еще?

Я усмехнулся и тряхнул сильней. Ведьма влетела в штанины с одухотворенным «вау!»

– Я вот вспомнила, что мама меня так втряхивала в колготки в детстве, – улыбнулась она. – Ура!

– Задницу отморозишь, – недовольно провел я по влажной ткани.

– Да ни в жисть! – весело подхватила она футболку и живо натянула ее. – Я готова.

Но вся живость с нее слетела, когда мы приехали к Солоху. Рома настороженно вылезла из машины, обняв себя руками.

– Замерзла? – сурово потребовал я и, не дожидаясь, вытащил свою толстовку, которую прихватил на всякий случай. Ведьма утонула в ней, как в платье, по колено.

– Спасибо, – кивнула она и взялась за ручку калитки.

Глава 6

Я боялась встретиться глазами с Шебой не только потому, что могла в них увидеть, как плохо она перенесла ночь и как тяжело ей делать вид, что может еще гореть.

Я начала гореть сама.

Для меня стало открытием, что нет проблем сказать Медведю «да». Он и правда все тот же. И его звериная сторона, конечно, будоражила, но это тоже не было проблемой – я тянулась к этим его тайнам, зная, что у них острые зубы и можно остаться без рук.

Проблема была в том, что он мог сказать «нет». Когда узнает лучше, когда поймет, что я – бездарность еще большая, и ничего во мне нет. Я даже не могу его принять таким, какой он есть. Мне хочется сидеть с ним в кухне без обязательств и не иметь возможности его разочаровать, сбегая после завтрака. Медведь ломился в стену, не подозревая, что за ней пусто. Там – одни проблемы, которые я на него вывернула с порога – Шеба, Саныч и Воркуша. А еще Яворский.

Вот такая, как Лара, ему бы подошла. Уверенная в себе, целеустремленная, одаренная, красавица! Медведь не похож на неуверенного в себе мужика – не поэтому он на меня повелся.

– Слушай, – обернулась я, отпуская ручку. – А чем ты занимаешься?

Ну вот опять на его лице отразилось то ли удивление, то ли раздражение по поводу того, что мои метания не поддаются никакой логике. Шла к подруге, а тут вдруг забыла про нее и давай задавать вопросы. Но мне стало важно знать.

– Звуком, – он всмотрелся в меня заинтересованным взглядом.

– Каким звуком? – насторожилась я. – Птичек разводишь?

– Нет, – усмехнулся он. – Оборудованием. Концерты оснащаем, залы, студии, корпорации… Я люблю музыку.

– Гинеколог, – фыркнула я и, досмотрев его сдержанную усмешку, снова взялась за ручку двери.

Вчерашняя бойкая собака только вяло выглянула из будки и втянула морду обратно. Я опасливо вошла внутрь и огляделась. Небольшой дворик был усыпан гравием, вдоль забора сложены дрова, а дорожки выложены булыжниками, обсыпанными мелкими камушками. Не такое я тут ожидала увидеть. Скорее, какой-нибудь исконно деревенский двор с запахом навоза и бегающей по двору птицей. Последняя, судя по звуку, имелась, но где-то за домом.

Мы завернули с Даром за угол и синхронно замерли, наблюдая странную картину.

Ян бегал в загоне с утятами возле забора, а те в панике от него улепетывали стайкой, падая, кувыркаясь через поилку и истерично пища. Шеба стояла рядом с калиткой, замерев со сложенными, будто в молитве, ладонями. Ее тоже переодели, но, в отличие от меня, в женскую одежду.

– Шеб… – тихо позвала я, и она резко обернулась ко мне.

– Ром, – улыбнулась она восторженно. – Я никогда утенка не держала в руках!

Я хотела спросить, как она провела ночь, но тут Ян преуспел в охоте и направился к нам с орущим от страха птенцом.

– Привет, босс, – поприветствовал он Дарьяра за моей спиной, – я тут немного задержался… Но скоро поеду на работу.

– Не спеши, – великодушно ответил Дар, – я сам тоже заскочу.

А Шеба с трепетом приняла из рук Яна утенка и благоговейно улыбнулась.

– Ах, Ромка, он такой маленький и щекотный! – взвизгнула она.

– Ты никогда утят не видела? – настороженно наблюдала я за ней.

Мало ли, может, Ольке совсем тяжко?

– Где бы я видела? – улыбнулась она искренне. – В квартире на Патриарших?

– И правда, – поддакнула я, качая головой.

Мужчины отошли в сторонку поговорить, а я попыталась поймать взгляд подруги.

– Я нормально, – скосила она на меня глаза, продолжая осторожно тискать пернатого.

– Как тебе тут?

– Хорошо, – искренне улыбнулась она. – Солох и его семья очень добрые, Ром. А еще, – она понизила голос, склонившись ко мне, – они тут реабилитируют оборотней после того, как им высшие мозги промывают. – Я опешила, склоняясь к ней ближе, а Шеба продолжала: – Слушай, кажется, Саныча надурили. Да и всех оборотней. Ром, я сама видела – они тут на лету оборачиваются без боли и мучений. У Солоха на лечении два волчонка городских, по четырнадцать лет им. Они в лесу носятся с раннего утра. А еще мы с Яном всю ночь разговаривали…

Я смотрела на нее, стараясь не так откровенно округлять глаза, но все, что она говорила, ложилось в копилку собственных сомнений. С ведьмами ведь тоже не все просто. Бездарь – еще полбеды. А бывали ведьмы со страшными дарами. Кто-то убивал прикосновением, кто-то заражал болезнями, сводил с ума…

Однажды я участвовала в выслеживании целой семьи. Мне раньше казалось, что дело оперативного отделения правое – защитить людей от таких ведьм в том числе. Но вид маленьких перепуганных детей, которых отрывают от матери, заключенной в железный ошейник, оставил на моей уверенности большие трещины. И теперь они только ширились и расползались.

Когда вчера забрали Сашку, я окончательно потеряла веру в сострадание системы. А теперь еще и этот поселок с его обитателями – ведами и оборотнями, мало того что живущими бок о бок, так еще и творившими разные чудеса. И они не были изгоями, как мы в приюте. Они жили друг с другом рядом по собственному желанию.

– Я тоже обалдела сегодня ночью, когда Дар, не успев выскочить на крыльцо, уже бежал в лес медведем, – задумчиво прошептала я, откровенно забывшись.

– Зачем он сбежал в лес ночью? – сразу же насторожилась Шеба.

– Ну… – глянула я на нее загнанно, – просто…

– У вас была первая совместная ночь, а он убежал? – вздернула она брови. – Ром, что ты ему сделала?

– Презервативы купила, – буркнула я, пряча руки в длинные рукава его толстовки.

– Ну ты даешь! – прикрыла она рот ладонью, прижимая утенка к груди другой рукой.

– Да прям! – закатила я глаза.

– Слушай, они, когда всерьез, – наглаживала она утенка так, что тот аж жмурился от удовольствия, – для них это удар. Мы с Сашкой тоже над этим работали…

– Как это? – опешила я.

Кажется, друзья не теряли время даром.

– Ну я же Сашке не пара, – осторожно заметила она и покусала досадливо губы, прежде чем продолжить. – Я вообще никому не пара. Но Сашка так не считает. И ему сложно очень не присваивать, использовать презервативы и всячески себя сдерживать. Я, когда увидела, что он не смог обернуться вчера, подумала, что это я виновата. – Шеба глянула на меня покрасневшими глазами, – что он устал бороться со звериной частью и уговаривать ее не метить меня.

– Да ну, – обняла ее и притянула к себе. – Я сейчас к начальству проеду узнаю, можно ли навестить Сашку.

Шеба встрепенулась в моих руках, распушившись искрами:

– Слушай, купи мне мобильный, пожалуйста… А пока можешь позвонить Солоху, как только что-то узнаешь? Ян, наверное, сейчас уедет… – и она с грустью глянула за мое плечо.

– Хорошо, сразу позвоню, – кивнула я, выпуская ее.

Утенок снова ударился в панику, и Шеба поспешила отпустить его в птичник.

Медведи встретили меня серьезными физиономиями. Говорили о чем-то, пока я шла к ним, но сразу замолчали, стоило приблизиться.

– Подкинуть тебя в город? – кивнул Дар Яну.

– Давайте. Я только с Олей попрощаюсь.

– С Олей? – тихо выдохнула я ему вслед, округляя глаза. – Она никому не разрешает ее Олей называть…

– Видимо, что-то есть в нас, медведях, такое, – усмехнулся Дар.

– Э-э-э! – осадила его я. – У нее парень есть! Скажи этому медведю, чтобы лапы не распускал!

– Да не распускает он лапы, – прищурился Дар на прощание друга с Шебой. – Лапы в карманах.

Шеба смущенно улыбалась, на что-то кивая и пожимая плечами, а Ян, видимо, ободрял ее, чтобы не вешала нос. В конце мягко тронул ее за плечо и направился к нам.

– Знаю я ваши «лапы в карманах»! – ворчала я.

– Все твои знания, похоже, сильно предвзяты и больше похожи на ожидания, – серьезно заметил Дарьяр. – Конечно, рядом в реальностью все выглядит не так.

Ответить я не смогла – Ян как раз вернулся с мечтательной рожей.

– У нее бойфренд есть, – буркнула я ему и развернулась к калитке.

– Я знаю, что у нее есть войфренд, – усмехнулся он, когда мы уселись по местам. – Я не претендую. И, кстати, я сам ей телефон куплю. Знаю – она тебя попросила, но можешь не волноваться. И еще вещей кое-каких прихвачу. В приют, как понимаю, уже не вернуться…

– Я сама могла, – недовольно пялилась я в окно.

– Я раньше вернусь, – как ни в чем не бывало возразил он. – Занимайтесь спокойно своими делами.

– Вещи из приюта надо все равно забрать. У меня там мотоцикл остался.

От меня не укрылось, как напряженно Дар на меня посмотрел, но промолчал.

…До города мы доехали быстро. Ян вышел сразу за МКАДом, а мы направились в участок.

– Дар, а можно вопрос? – просунула я голову с заднего сиденья.

– Может, пересядешь? – покосился он на меня.

– Хорошо. – И я тут же просочилась вперед – он даже не успел сменить полосу, чтобы съехать на обочину. Последним штрихом смахнула пыльный след от носка кроссовка на сверкающем парпризе и перевела взгляд на обалдевшего Медведя.

– Скажи, а вы… что-то делаете, чтобы так легко оборачиваться зверем? Может, принимаете какие-то препараты?

– Ничего не делаем, – вернул он взгляд на дорогу. – Не надо просто переть против природы и стараться стать кем-то, кем не являешься. Все проблемы отсюда…

– Просто я знаю стольких оборотней, которые так боятся потерять контроль и обернуться…

– Не надо контроля – весь секрет в этом, – спокойно отвечал он. – Надо договариваться со зверем, с внутренними проблемами. Высшие стремятся убедить оборотней, что их суть – это проблема. Да, есть нюансы…

– Какие?

Я смотрела на него внимательно, ловя каждую эмоцию. Мне стало важно понять, как никогда.

– Ну, избегать шумных рабочих мест – звери плохо реагируют на накопившийся стресс…

– А если у тебя мечта, связанная с шумным местом?

– Значит, надо корректировать мечту. Нельзя просто наплевать на то, кто ты и какие потребности имеешь, иначе будут проблемы.

– То есть либо жить в лесу и гармонии, либо иметь проблемы, – разочаровано вздохнула я.

– Нет, Рома. Я не живу в лесу. Я работаю в городе. Просто соблюдаю определенные условия. Да, комфорт важен…

– Ну вот Саныч – мой друг – мечтает быть моделью. Но для этого надо прохаживаться по подиуму, быть в гуще событий.

– Ром, это бессмысленный спор, – недовольно нахмурился он.

– Я с тобой не спорю, – возмутилась я.

– Нет, споришь, пытаясь оправдать ведьмаков и их помощь! Не помощь это, Рома. Они ломают оборотней, завлекая жизнью, как у людей. Но мы никогда не были людьми. Можно начать хотя бы с этого: понять, что мы – не люди. А потом уже искать компромиссы.

– Или сразу наказывать, да, Дар? Тех, кто компромисс не нашел.

– Можно еще друзей терять, как этого модельного волка, – огрызнулся он.

– Я его не потеряла! Мы с тобой едем выяснять, как его найти! – взвилась я.

– Я еду давать показания, – неожиданно припечатал он.

– Какие показания? – моргнула я.

– По делу о нападении на тебя. Мне Давид звонил.

– Давид Глебович? – удивилась я. – Ты его знаешь?

– Знаю.

– Откуда? – не отставала я, хоть Медведь всем видом показывал, что мечтает закончить разговор.

– Он вел дело об убийстве брата.

На этом я отстала, оставив Дарьяра со своими воспоминаниями. Наверняка ему тяжело возвращаться в участок, где все напоминает о потере.

Но ненадолго.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос, – заметила, когда мы подъехали к моей работе.

– Какой? – заглушил он двигатель и повернулся ко мне.

– Почему тебя бросили пять лет назад? – прямолинейно посмотрела ему в глаза.

– Я виноват в смерти брата, – неожиданно спокойно ответил он.

– Почему ты так решил?

– Потому что это так и есть. Я нарывался.

– Ты сказал, что ведьмаки сами к вам полезли.

– Да, но можно было найти компромисс, Рома. Я мог проглотить тогда оскорбления и унижения и не потерять Демида. Они не стоили этой потери. Мы не были вооружены, закон нас не защищает. Надо было принять это и убраться, но я не принял и не убрался.

Мы задержались взглядами на лицах друг друга, потом он отвел свой и толкнул двери, оставляя меня на несколько секунд одну в звенящей пустоте.

Это как же он поступился такими выводами, примчавшись за мной и встав против взвоя Яворского без оружия? Да, диких законы не защищают, но никто в своем уме и не перейдет им дорогу.

– А что с этими ведьмаками случилось? – спросила, когда Дарьяр открыл мне двери.

– Я их убил. – И он хлопнул дверью за моей спиной.

В здание участка я вошла, прибитая его последним ответом. Но не успела подойти к стойке, как откуда-то из коридора донесся удивленный возглас:

– Рома?!

Обернувшись, я увидела, как ко мне несется на каблуках Лара. Холеная ведьма в участке смотрелась, как одинокая клубничка на куске наждачной бумаги. Наверное, и каблуки свои стерла о выщербленный пол, бегая тут по кабинетам.

– Лар, что ты тут делаешь? – успела вопросить, прежде чем она бросилась мне на шею и прижала к себе.

– Тебя похитили из приюта!

– Тебя подождать или я пока поищу Горького? – спокойно поинтересовался Дар, переждав эмоции сестры.

– Лара, это Дарьяр, – не растерялась я, кивая на мужчину, так как руки она надежно спеленала мертвой хваткой, – мой Медведь. Дар, это Лара – моя сестра.

Лара задрала голову, цепенея под прямым взглядом мужчины, потом перевела взгляд на меня:

– Так это он тебя увез?! – начала фальцетом.

– Поищи Горького, – одобрила я быстро, и он, кивнув, направился в коридор.

– Я искала тебя все утро! Требовала у этих, – она указала обличительно пальцем в спину Медведю, – завести дело о твоей пропаже! Со мной отказывались говорить!

– Успокойся, – зашептала я. – На нас все смотрят.

– Что это на тебе? – опомнилась она.

– Нечто теплое, – моргнула я. – Прекрати меня позорить.

– Ах, позорить?! – взвилась она снова, и я, решительно подхватив ее под руку, потащила на улицу. Лара не замолкала ни на минуту: – Мне звонит отец посреди ночи, говорит, что на приют напали, тебя выкрали!..

– Меня не выкрали, а спасли. – Я отпустила ее на крыльце, стараясь игнорировать взгляды сотрудников. – Потому что Яворский совсем охренел. Он не понимает слова «нет» и, видимо, благодаря папочке, почему-то чувствует себя безнаказанно. Не знаешь, кстати, куда он собирался меня везти?

– Понятия не имею, – нахмурилась она. – Я не собиралась способствовать оборотням. И все еще хочу забрать тебя домой.