Текст книги "Сволочь и Фенечка"

Анна Владимирова
Сволочь и Фенечка

Посвящается Рори, Реми и Расти – моим крысам.

От автора: Некоторые слова в этой книге написаны моими крысами. Не удивляйтесь, когда найдете странные послания. Это не опечатки. Это пробежала крыса. В процессе написания романа Реми и Расти меня покинули. Поэтому я приняла решение оставить результаты нашего последнего соавторства на страницах «Сволочи и Фенечки». Надеюсь, вы позволите мне эту сентиментальность, и это не доставит вам неудобств:)

Глава 1

Руки тряслись…

Я смотрел на пальцы, дрожавшие на руле, и думал, что меня сложно так напугать в обычное время. Сколько всего я перевидал на своей должности… Но этот звонок среди ночи пустил сердце скакать в страхе.

Освещенные фонарями улицы гладко стелились под колеса, подмигивали желтым светофоры, стрелка тахометра на панели нервно дергалась, но я не мог не гнать. И в то же время ловил себя на желании остановиться, развернуться и забыть ту, имя которой прозвучало в трубке десять минут назад. Мне было слишком страшно посмотреть Феньке в глаза и не найти там ничего привычного.

Мне, оперу по особо тяжким правонарушениям.

– Черт, – выругался я в тишине салона и в очередной раз втопил педаль газа в пол.

Через двадцать минут гонки я был уже на проходной военного госпиталя.

– Капитан Сергей Демидович Сволчев, – сунул я удостоверение охраннику.

Тот глянул на меня поверх очков, сверился с удостоверением:

– Ваш пропуск, – просунул мне бумажку с документом через маленькое окно и кивнул на коридор. – Скажите, что вы к новенькой…

Вместе с дежурным доктором мы прошли тихими коридорами на второй этаж, миновали докторский пост и остановились перед дверью палаты у окна.

Как же я ненавидел такие места… Обитель плохих новостей, дурных запахов и отчаянья. Но стоило шагнуть в палату, от сердца обманчиво отлегло. Фенек сидела на кушетке, поджав под себя ноги. Худая, бледная, сломленная… Длинные рыжие волосы спутаны и рассыпаны по плечам. Она не спускала взгляда с забинтованных ладоней, лежавших на коленях. Когда включили свет, стало понятно, что вся она в повязках, пластырях, ссадинах… Но как же мне ее не хватало.

Фенек повернула ко мне голову и слабо улыбнулась:

– Сволочь…

– Фенек, – выдавил я хрипло и опустился перед ней на стул.

Если бы не было стула, я бы упал на коленки. Фенек шмыгнула носом, протянула ко мне забинтованные руки, и я подхватил ее в объятья, усаживаясь с ней на кровать. А она уткнулась мне в шею и расплакалась.

Да, пожалуй, так плохо мне давно не было. Мы привыкаем к боли, с которой сталкиваемся каждый день, и принимаем ее уже как должное. А это – маленькая родная поломанная девчонка в руках – что-то едва выносимое. Феня плакала долго. С нее станется держаться-держаться, а потом вот так вот… А я прижимал ее к себе, пережидая, стараясь не чувствовать, отвлечься, потому что даже мне не так просто пережить то, что случилось с ней.

Мы с Феньком знакомы с приюта. Ее привезли туда однажды грязным худым оборванным подростком. Кажется, одиннадцать ей было. Мне тогда было шестнадцать, и я уже водил за собой стаю волчат помладше и следил за порядком. Обычно ведьмы кучковались с сородичами, но Фенек прибилась к нам. Проводила время с оборотнями, ходила с нами строем и слушалась меня, стараясь ни в чем не походить на девчонку или ведьму в принципе. Некоторые на нее огрызались чуть что, а я защищал. Нас, конечно же, дразнили, сватали за меня ведьму – куда ж без этого? Но не это было проблемой. Ведьмы мстили круче, как я выяснил уже гораздо позже. Фенька не рассказывала мне, как ее били, жгли волосы, доводили до бессонницы угрозами… Ну и меня – до белого каления, когда я узнал.

В общем, детство вышло совсем не-детским. Да и мало кто из нас знает, каким оно должно быть. С тех пор я не даю никого из своих в обиду и не подчиняюсь общим правилам. Какими бы они ни были, гласили одно по сути – прав лишь тот, кто убьет первым.

Взрослая жизнь выходила у нас с Феньком сначала не в пример приютской. Феня закончила медицинский и стала хирургом. Я выпустился из академии и ушел в уголовный отдел следователем по особо тяжким. И, казалось бы, на этом можно было бы и остановиться. Завести семью, дом… Наверное. Но мы оба в этом ни черта не смыслили.

Я перебивался недолговечными отношениями с противоположным полом, которые вскоре сократились до одной ночи. Фенек… Я и не знал, что там у нее с личным. Когда мы виделись, про любовные похождения не говорили. Хотя, наверное, могли бы, но как-то не повелось. Мы и братом с сестрой так и не стали, но и не сблизились так, как хотелось бы.

Однажды я чуть не предложил. Просто обнаружил, что Фенька – самая близкая мне женщина, с которой я неосознанно начал сравнивать всех остальных. Эта – слишком подозрительная, а Феня мне доверяет, как родному. У этой – замашки собственницы, Фенек же меня никогда не пилила за отсутствие в ее жизни неделями. Эта – скучная какая-то и говорит только о себе, а с Фенькой всегда интересно и смешно.

Мне было с ней тепло.

Только у Фенька всегда была граната в одном месте. А, может, в двух местах разом, что более вероятно. В общем, подалась она последний год в горячие точки хирургом. Я орал. Так орал, что в смотровой при ее больнице штукатурка сыпалась. Но эту ведьму ни в чем было не переубедить. Когда она уехала, мой мир выцвел. Настолько, что я уже даже не пробовал завести кого-то и сравнить с Фенькой. Но это была ерунда. Я стал бояться, что она не вернется. Что не станет больше в моей жизни наших встреч, ее запаха, густо замешанного на медицинских препаратах и антисептиках, ее понимающего взгляда и улыбки. Я никому не был нужен, кроме нее…

Поэтому получить такой ночной звонок стало испытанием.

– Прости, Сволочь, – хрипло выдавила Феня, наплакавшись. – Ночь, а ты тут…

– Воды дать?

– Угу.

Я протянул руку к бутылке на окне и передал ей.

– Расскажи, что произошло, – попросил глухо, глядя, как она жадно пьет.

– Нечего рассказывать, – пожала она худыми плечами. – Госпиталь обстреляли. Мне еще повезло…

Она слезла с моих коленей и съежилась.

– В плечо попали? – Я осмотрел ее, пытаясь разобрать этот медицинский ребус из бинтов и повязок.

– Да. Но то ерунда. – Она опустила взгляд на забинтованные ладони. – Мне железной полкой прибило руки… – Она снова шмыгнула. – Я никто теперь.

– Ты жива, – твердо возразил я. – Фень, это немало. Что говорят врачи?

– Что оперировать я не смогу точно. Сухожилия повреждены в обеих кистях. Заклятья плести – тоже. Так, шевелить руками по бытовым нуждам в лучшем случае…

Я сделал усилие, чтобы не дрогнуть внешне. Почему-то вопроса, кто ей должен сейчас стать опорой, даже не возникло. Хотя просто никому не будет. Феня не подпустит к себе, не потерпит моей жалости. Но тут у меня будет железный аргумент.

– Ты едешь ко мне.

Она зыркнула на меня исподлобья.

– Нет.

– Это не вопрос.

– Куда к тебе?

– В квартиру. Поживешь там первое время. – Она наполнила легкие, чтобы начать препираться, но я не позволил, предъявив тот самый аргумент: – Ты бы сделала для меня то же самое.

Мы посмотрели друг другу в глаза. И ее взгляд, к счастью, дрогнул. То, что надо. Но я на всякий случай закрепил эффект:

– Будешь упираться – смотаю скотчем и увезу в багажнике. Ты знаешь, я на нежности не особо одарен. А тебе нужна реабилитация.

– Какая реабилитация? – безжизненно вздохнула она. – Результат не поменяется.

– Фень, главное – ты жива, – попытался заглянуть ей в глаза.

Конечно, я никогда ей этого не скажу, но так даже лучше. Внутри меня тронулись льды и забрезжил луч в беспроглядной мгле. Я не буду больше вздрагивать от ночных звонков, набирать ее номер и задерживать дыхание от страха, что не ответит, а потом подолгу приходить в себя после телефонного разговора, убеждая себя, что это – ее жизнь. А я ей – просто друг. Просто оборотень.

Ведьмы не выбирают оборотней всерьез, как и оборотни – ведьм.

* * *

В другое время прежняя я бы посмеялась Сергею в лицо, подняла высоко голову и сказала, что я остаюсь жить в больнице, а моя реабилитация будет состоять из мытья полов в хирургическом и что швабру я по первому времени буду держать зубами. Только я не смогла. И от этого было тошно. Мне впервые в жизни захотелось, чтобы кто-то забрал меня из пугающего места и сказал, что все наладится. Ну а кто еще, если не Сволочь? У меня не было никого ближе. Да и сил спорить с ним не было тоже. Сегодня. Сегодня я позволю ему решать и просто переведу дух. А потом придумаю, что делать.

Сергей вел машину, а я смотрела на ночной город. Как же пусто было… на улицах. И в душе – тоже. Когда ты полон надежд, достижений, планов, то кажется, что твоя душа такая большая, что даже столицы мало. А сейчас я явственно чувствовала, что эта душа облепила кожу тонкой пленкой… и даже порвалась в нескольких местах.

– Болит? – хрипло поинтересовался Сергей.

– Немного, – соврала я.

– Врешь.

– Самую малость.

Он покачал головой, а я задержалась на нем взглядом. Стал старше, виски поседели, щетина на скулах… Когда успел только? Мы не виделись полгода.

– Работа у тебя все такая же волчья? – Стало стыдно, что не нашла лучше темы в этот час, чем спросить его о работе.

Сволочь всегда понимал меня правильно. И сейчас – тоже.

– Так хреново выгляжу?

– Устало.

– Ну с твоей-то не сравнить, – усмехнулся он невесело.

– А встречаешься с кем-то? – И снова я не нашла нормальной темы. Работа и встречи с кем-то. Я в жизни его не спрашивала о личном. Но сейчас он меня вез же к себе…

– Нет.

– И не было никого за это время?

Сергей покосился на меня удивленно:

– Так… – невнятное.

Вот и вся анкета за полгода, что не виделись. Только мне эти полгода показались вечностью…

– Сволочь, я по тебе адски соскучилась, – сложила я нелепость. – Только поэтому разрешила забрать сегодня.

– Я тоже скучал. – Он бросил быстрый, но такой теплый взгляд на меня, что я неуверенно улыбнулась, когда он уже не видел. Но его тепла хватило до следующего перекрестка, на котором он должен был на меня посмотреть пристальней.

Но он не посмотрел.

– Всегда думала, что это я буду тебя собирать по кускам.

Никогда прежде мы не говорили на такие темы. А все из-за того, как он усадил меня сегодня к себе на колени. Я даже и не знала, что это было мне так нужно.

– Жизнь полна сюрпризов. – Он протер глаза, щурясь. – Мне главное, что ты жива. Я боялся, что мне скажут другое по телефону.

– Ты оставишь меня одну в квартире? – тихо поинтересовалась я.

– Нет, конечно, – возмущенно глянул он на меня. – Ты же…

– Что-то ты не продумал, – позволила себе заметить. – А на работу ты как будешь ездить?

– Завтра подумаю, – серьезно заявил он. – Отпуск, может, возьму. Давно пора.

– И тебе его так сразу и дадут?

Бесить Сволочь всегда было моим любимым занятием.

– Посмотрим, – хмурился он.

– Наверняка полно нераскрытых преступлений…

– Фень, я придумаю что-нибудь.

Кожа ладоней под повязками болела все сильнее, а от осознания того, что я даже обезболивающее из банки не могу добыть, хотелось выть. Нет, так не пойдет. Завтра свалю от него. Не хватало еще ему слушать мой скулеж каждый день. А еще я же наверняка буду ругаться матом. В военном госпитале я продвинулась в этом как никогда. А Сволочь этого терпеть не может.

Я зажмурилась и отвернулась в окно. Как-то не так мы прожили наши жизни. Ощущение, что ни я, ни он не находимся сейчас на своих местах, придавило к креслу. Никто из нас не думал, что придется однажды остаться инвалидом. И что у другого не будет выбора, кроме как взять заботу на себя.

– А ты? Встречаешься с кем-то?

Его вопрос застал меня врасплох.

– Ну… нет. Скорее, нет.

– Скорее? – переспросил Сергей.

– Ну, остался там один мужчина в госпитале. Я им восхищаюсь. Хирург.

Сергей вздохнул, будто бы все понял.

– Ты квартиру сменил? – огляделась я, когда он припарковал машину на просторном месте перед новой высоткой.

– А, точно, – рассеяно отозвался он, – пару месяцев назад въехал. Там почти нет ничего еще. Диван один.

– И как мы спать будем?

– Я – на коврике, – как само собой разумеющееся, сообщил он. Но, увидев мой изумленный взгляд, закатил глаза, – Феня, на спортивном коврике для походов!

Странные мы с ним, конечно. Он теперь думал, что со мной делать, коль записан единственным контактным лицом в моей карте. А я не могла строить планы на большее, чем на время действия обезболивающего.

Сергей вытащил мою сумку из багажника и помог выйти мне на промозглый ветер. Как это часто бывает в новых районах, сквозняки тут между домами гуляли пронизывающие. От них свистело в ушах, грохотало козырьками, а когда мы проходили мимо мусорки, в ней что-то грохнуло…

И я рухнула на асфальт.

* * *

Феня шумно сопела от боли, стоически переживая смену повязок. Падая, она ободрала запястья, еще и лбом приложилась. Я же, как ни старался, не мог стереть с физиономии раздражения. Внутри все кипело. Вот на черта ей нужна была эта горячая точка?! Чтобы потом падать от любого громкого звука? А еще мучало чувство вины. Мне не стоило позволять ей уезжать. Хотя, как? Как бы я ее остановил?

– Клевая квартира, Сволочь, – оглядывалась она, делая вид, что не замечает моего недовольного сопения. – Лучше прежней. Молодец, что переехал.

Пока что до «клевого» было далеко. Две голые комнаты и полупустая гостиная. Из мебели у меня была только кухня с гарнитуром, техникой и столом да парой стульев. И диван-кровать в гостиной.

– Я знаю, что ты думаешь, что я дура, – вдруг тихо сказала Феня.

Я очнулся от мыслей о пустой квартире и поднял на нее взгляд.

– Это – твоя жизнь, и ни перед кем ты не должна отчитываться. Но ты знаешь мое мнение об этом всем.

– Спасибо. – Феня прижала к груди перебинтованные ладони, будто те были стеклянными. И тут я осознал, что она ведь не может ничего сама. Раздеться, помыться… Видимо, мы подумали об этом синхронно, потому что я обнаружил, что мы смотрим друг на друга некоторое время одинаково растерянными взглядами. Феня – обреченно большими от ужаса глазами. – Фень, я помогу. Ты только не паникуй, пожалуйста…

– Давай просто ляжем спать, а завтра я… найму кого-нибудь…

Я дал ей шанс передумать, стараясь смотреть на нее убедительно. От нее разило больницей, лекарствами и усталостью. Никому от такого хорошо не станет.

– Фень, вот знаешь, я долго позволял тебе решать, что делать со своей жизнью. Но то, как ты себя сейчас ведешь – неправильно. Не спрашивай о доводах – я не знаю! Я просто так чувствую! Я не могу делать вид, что просто для мебели тебе тут! Позволь мне тебя помыть. Пожалуйста.

– Ладно.

Я поднял ее на руки и пошел с ней в ванную, чтобы не успеть подумать о том, как она сжалась вся. И вообще – правильно ли было на нее давить или нет. Но мне хотелось смыть с нее все то, чем она пропахла. Эгоистично. Потому что я не знал, что вообще делать и с чего начинать.

Многое было между нами такого, чего не бывает между друзьями. Ну… по крайней мере, мне никому еще не приходилось рассказывать про месячные, к примеру, параллельно вытирая слезы с щек. Фенька тогда сутки не выходила из комнаты, ревела в подушку, уверенная, что ее прокляли приютские ведьмы, и она умрет, истекая кровью…

Я усмехнулся, вспомнив это. Феня насторожилась, замерев в ванной на коврике.

– Я просто вспомнил, как ты испугалась критических дней, – сосредоточенно объяснил я, понимая, что легко не будет не только ей.

– Да уж, – натянуто улыбнулась она.

И подняла руки вверх, чтобы я смог стянуть с нее толстовку. С этим проблем не возникло – Фенька выскочила из нее легко, и я сжал зубы, скользнув взглядом по россыпи мелких и не очень ссадин. Чудо, что она жива вообще. На плече – повязка. И почему-то ее вид придал твердость рукам. Я уже не колеблясь стянул с нее штаны, оставляя ее в одном хлопковом белье, и только тут подумал, что лучше бы набрать ванную, ведь стоя мыть будет не удобно…

– Наверное, надо воду набрать, – хрипло заметил я.

– Да, наверное, – закивала она нервно.

– Не холодно? Может, чаю? – Я повернулся к ванной и включил воду, чувствуя себя идиотом. – Фень, одеть тебя снова?

Она прыснула, и я растерянно усмехнулся.

– Ну, нам нужна была эта тренировка, – смущенно провел я по волосам.

Через несколько минут Фенька сидела на бортике ванной в полотенце, а я набирал в ложку чай, дул, остужая, и подносил к ее губам.

Тут у меня тоже было пусто – ванная и раковина с сиротливой полочкой для зубной щетки. И стиральная машинка вместо тумбочки.

– Надо будет шкафчик какой-то выбрать, да?

– Корзинку для белья, – кивнула Феня, промокнув губы бинтом. – Зеркало. Стаканчики для щетки, подставка под мыло…

– А ты соображаешь в нормальной жизни больше меня, – улыбнулся я.

– Я мечтала о своей квартире ночами… там, – мечтательно кивнула Феня. – Представляла, что у меня и где будет стоять.

Я усмехнулся. Фенек, в отличие от меня, жила на съемных квартирах. Ей претило постоянство. А тут вдруг – мечты о своем жилье.

– И что еще должно быть в ванной твоей мечты?

– Резиновые уточки, розовый коврик и непромокаемая музыкальная колонка.

Я хмыкнул, улыбнувшись шире:

– Надо же.

Мы определенно делали успехи. Она – в одном полотенце в моей ванной, но мы все еще можем смеяться друг с другом. И это разгоняло мглу последних часов. Моих. Глубину ее собственной тьмы было сложно представить, но теплая ванная должна пойти ей на пользу.

– Сволочь, ты искупаешь меня в белье? – вдруг спросила Феня.

– Хорошо, – с готовностью кивнул я, поднялся и отставил чашку.

Только белье ее намокло и открыло все, что скрывало в сухом состоянии. Вода дошла ей до груди, и с ее губ сорвался блаженный стон. Наверное, в горячей ванной она давно не сидела.

– Может, мне выйти, а ты погреешься? – предложил я неуверенно.

– Нет, давай сделаем это, а то я не решусь тебя уже позвать назад. – Феня уложила руки вдоль бортиков, а я взялся за мочалку.

Ничего более хрупкого в моих руках еще не было. Ее кожа розовела от любого даже самого слабого касания, а от запаха ее мокрых волос рот наполнялся слюной. Я изо всех сил старался не придавать этому всему какого-то значения, но… как тут не реагировать?

– А мужик этот твой… – начал я нести какую-то чушь. – Он знает, что ты им восхищаешься?

И как этот вопрос должен был мне сейчас помочь? Когда Феня встала на коленки, взгляд сам прикипел к ее округлым розовым ягодицам, облепленным тканью белья. Наверное, без трусов она бы смотрелась не так оглушающе… В ушах зашумело, а руки дрогнули. Мне показалось, если надавлю больше нужного, из Фенькиных персиковых округлостей брызнет сок… Она что-то ответила мне на вопрос, но я осознал себя уже когда голос ее затих, а я невнятно елозил мочалкой по ее пояснице.

– Не больно так? – выдавил хрипло.

– Нормально. Можно посильнее…

Я стиснул зубы и мочалку, сосредотачиваясь на силе нажатия, и спустился ниже поясницы.

– Фень… – нахмурился, пытаясь помыть ее вместе с трусами, но те будто понимали, что третий в таких ситуациях лишний, и норовили сползти!

– Снимай, – решительно попросила она. – Идиотская идея…

– Слушай, ну, в первый раз всегда сложно, – попытался пошутить я, но вышло все равно хрипло и сдавлено. Мыльная пена на ее ягодицах легла взбитым безе, и они стали выглядеть теперь еще аппетитней. Фенька упиралась локотками в кафель, замерев под моими руками, а я зажмурился, спускаясь к ногам: – Поднимайся.

– Сволочь, это жопа какая-то, – хихикнула Фенька.

– Не какая-то, а… кхм… – Я вовремя пресек экспрессию. Надо было бы раздеться самому, чтобы не намокнуть, но… нет, это было бы совсем плохой идеей. – Давай ты стой так, а я вымою тебя спереди осторожно… да?

– Хорошо…

– Там много пластырей?

– А ты не три просто…

– Ладно…

Блин, на ней только саперам тренироваться! Как я, вслепую орудуя мочалкой, умудрился не напортачить и не содрать ни одной ссадины, сам не понял. Да и не в ссадинах было дело вовсе… Но когда мы закончили, у меня спина вспотела до трусов. В заключение я аккуратно смыл с Фенька пену и вымыл ей голову. Зарываться пальцами ей в волосы оказалось, пожалуй, самым необычным удовольствием, которое я когда-либо испытывал.

Когда она вышла из ванной, закутанная в полотенце, я подумал, что все было бы проще, будь мы с ней не просто друзьями. Может, надо набраться смелости и предложить ей этот вариант, пока ее не угнал какой-то там мужик, которым она восхищается? В груди и правда неприятно заскребло от ревности, но я только запихал это чувство поглубже и вышел следом. Поздновато спохватился. Надо было брать все в свои лапы до того, как она ускакала на войну. Вот и был бы повод не отпустить.

Глянув в зеркало, я нахмурился. Разве я создан для семьи? Наверное, нет. А она вон о квартире мечтает…

– Фень, бутер с колбасой? – повысил я голос, выходя из ванной.

Она нашлась в кухне. Смотрела с высоты на сонный город, уязвимо обняв себя руками.

– Давай спать, может? – обернулась она.

– Хорошо.

Фенька смущенно проскользнула мимо меня из кухни, и я направился следом. Молча расстелил ей диван и постелил постель.

– Может, пластыри снять? Намокли.

– Наверное. А еще… ай! я могу… ой! плохо спать…

Я задерживал дыхание каждый раз, как собирался отклеить рывком очередной пластырь с ее спины.

– Хочешь, я лягу в другой комнате?

– Да, – закивала она и неуклюже подсунула руки под одеяло.

– Я укрою тебя…

– Спасибо. Спокойной ночи.

– Феня…

– Ммм…

– Даже не думай от меня сбежать, поняла?

Она громко засопела, отворачиваясь в подушки.

– Ты поняла? – надавил я.

– Посмотрим, Сволочь. Дай поспать.

– Спи.

Но тревога не ушла. Что-то с нами было не так. То есть, ситуация произошла, и я точно не мог поступить иначе. Но это все – бинты, больница, совместное купание и ее намокшие хлопковые трусы… Хотелось во всем этом найти лишний предмет, как в головоломке. Только Фенька обязательно решит эту головоломку по-своему.

Потому что по ее мнению этим предметом всегда был я.