Текст книги "Мой бывший – зверь"

– Что такое? – тревожно глянула я на него.

– Пропранолол внутривенно, – игнорировал он меня.

– Сейчас принесу, – кивнула женщина, растерянно застыв с букетом присосок в руках.

– Я справлюсь, ищите, – раздраженно процедил ей Князев.

Медсестра оставила все на кушетке и вышла, а он снова приложил горячие пальцы к вене на моей шее.

Я сцепила зубы, переводя взгляд в потолок. Стало холодно, соски затвердели, и я все никак не могла дышать спокойнее, чтобы грудь перестала метаться туда-сюда. Князев отказывался способствовать улучшению моего самочувствия. Поднялся и принялся подворачивать мои брюки. При этом то ли мне казалось, то ли он и правда делал это заботливо.

Когда меня опутали провода кардиографа, я прикрыла глаза. Сердце все еще колотилось, но плохо мне уже не было. Я будто смирилась и расслабилась. Ну а что тут уже поделать? Нет, можно порадоваться, что Князев – не гинеколог, а у меня не прихватило при нем бок в середине цикла овуляции, как это бывало временами. Это все бы точно показалось ерундой и легким флиртом, а вот там бы у меня точно случился самый позорный секс в жизни!

С губ сорвался смешок.

– И что тебя так развеселило? – усмехнулся он рядом.

Послышался треск перфорированной бумаги, и я открыла глаза. Князеву было не до смеха – уж слишком сурово он хмурился на результаты кардиограммы.

– Вы скажете все же, сколько мне жить осталось?

– Смотря как жить будете, Яна Анатольевна, – отложил он кардиограмму. – Если в том же духе, то приятного будет мало. Диагноз ваш неверный. Никакой кардиомиопатии у вас не было. Но есть другой диагноз. Я распишу вам дополнительное обследование…

И он нацепил стетоскоп на уши и принялся слушать сердце, а я так и замерла, боясь пошевелиться. Пялилась, как он смотрит невидящим взглядом куда-то мимо…

– А сейчас задержи дыхание, как ты это умеешь, – быстро глянул он мне в глаза.

И больше не отвел взгляда. А мне вдруг резко стало жарко. Я не решалась ни моргнуть, ни вздохнуть – смотрела в его глаза и… беспомощно осознавала, что он меня возбуждает. Все в нем возбуждает: взгляд, собранность, профессионализм, напряжение и даже какая-то усталость. Он умудрялся одновременно выглядеть профессионально и сногсшибательно.

– Мне нужен отпуск, – хрипло выдохнула я.

– Тш, – качнул он головой неодобрительно и опустил взгляд на часы на запястье.

Но тут послышались отголоски какой-то потасовки в коридоре, и к нам, ругаясь, вошел Павел Петрович.

– Чтоб их всех тут! Пропранолол!

Хорошо, Князев сидел так, что меня с грудью за его широкой спиной было не видно.

– Спасибо, – глянул он на руководство. – Положите на стол.

– Ну как она?

– Я расскажу, если дадите закончить, – на удивление спокойно отреагировал Князев и отвел взгляд от часов. А когда за Павлом Петровичем закрылись двери, отодвинулся от меня: – Можешь одеваться.

Глава 3

Ноги тряслись. Руки – тоже…

Отпуск ей нужен?

Пожалуй.

Но только со мной.

Реакция у нее на меня хорошая, правильная – пахнет так, что с ума сойти можно.

Я вышел из смотровой, украдкой вытирая пот с висков, и наткнулся на главврача в комнате ожидания.

– Где тут у вас можно кофе выпить? – выдавил я хрипло.

– Пойдемте, – повел рукой тот, – в кабинете как раз обсудим…

– Я попросил кофе, – едва не зарычал я. – Мне нужна пара десятков минут проверить входящие. А потом я буду готов обсуждать с вами все, что нужно.

– Хорошо, Игорь Андреевич, – закивал тот раздражающе спокойно.

Как же его? Павел… черт… пришлось сощуриться мельком на его бедже. Павел Петрович Розмух. Хороший, кстати, хирург. Был. Пока не выбрал должность главы этой клиники.

– Павел Петрович, я прошу прощения за свою несговорчивость, но у меня была очень тяжелая неделя.

Мы вышли с ним в коридор и направились куда-то вперед. Надеюсь, что к моему необходимому сейчас одиночеству.

– Не извиняйтесь, Игорь Андреевич, – покровительственно приосанился он. – Всякое бывает, а такое утро кого угодно выведет из себя. Вам рубашку можно предложить? И брюки могу найти. У нас хорошая униформа.

Я только тут опомнился, что внешний вид мой оставляет желать лучшего. Пожалуй, следует и правда ретироваться в кабинет главного, а потом домой. Расхаживать в униформе я тут пока не был готов. А потом – за город, как и планировал вчера, пусть и на один день.

Только зверюге этот план не понравился. Снова я утаскивал его от той, на которую положил глаз.

– Так что с Яной?

– Постмиокардический кардиофиброз, полная блокада правой ножки пучка Гиса, частично – левой. И синусовая тахикардия, – рассеяно доложил я.

Яна испугала меня не на шутку. Не тогда, когда вылила на меня горячий кофе, а когда внезапно отключилась и осела мне в руки. Как я еще никого не убил – сам не знаю. Я все боялся, что ее тахикардия перейдет в фибриляцию… но этого, к счастью, не произошло.

– От чего у нее случился краткосрочный обморок, предстоит выяснить.

– Я прослежу, – серьезно пообещал собеседник и нажал кнопку вызова лифта.

– Давайте все же к вам в кабинет, – смущенно глянул на него. – Совсем забыл, что надо переодеться.

– Я заметил, – улыбнулся Павел Петрович. – Вам будет предложен лучший кофе. – Когда мы остались в тишине кабинки, он скосил на меня насмешливый взгляд: – Давно у вас с Яной?..

– Полгода, – усмехнулся я.

Знал, что сделал сейчас очередную лажу. Помимо той, что ввязался в практику на территории этой клиники. Яна будет в бешенстве, но кто ей поверит? А мне? Врать, что я – набожный христианин, поздно. Я носился сегодня по клинике с Яной на руках не на шутку перепуганный за ее жизнь. Все это видели. Поэтому пусть лучше я объясню это вполне очевидным – что мы с ней встречаемся. К счастью, сердце ее выдержит это все – я в этом убедился. А потом в моих интересах будет обеспечить девочке постельный режим…

* * *

Я сидела в смотровой, оглушенная всем случившимся, и пялилась на руки. При одной только мысли, что нужно как-то выйти за дверь, сжимало грудь, и я снова дрожала. Князев сказал, что ничего мне пока принимать не нужно, и даже лекарством не воспользовался, которое ему так долго искали. Сама же я себя чувствовала так, будто по мне грузовик проехал, и что мне определенно что-то нужно. Как минимум – компания и консультация моей подруги Карасевой. Может, позвонить ей и увезти меня отсюда на каталке, прикрытую простынкой?

Вытащив мобильник, я кое-как совладала с дрожавшими пальцами и набрала подругу. Та редко отвечает в разгар дня. Терапевты у нас тут вечно на разрыв. Но каково же было мое удивление, когда Маша не просто ответила – ворвалась вдруг в кабинет собственной персоной. Глаза навыкате, и даже видны из-под копны кучерявых темных волос, не поддающихся никаким укладкам и заколкам. Чаще всего Маша смотрела на пациентов лишь одним глазом – с той стороны, на которой спала последней ночью. Верхние пуговицы клетчатой рубашки как всегда расстегнута, являя всем «высушенную корму», как она сама говорила про свои выступавшие ключицы и верхние ребра. Она не стеснялась своей худобы и носила ее с такой гордостью, что даже я завидовала уверенности подруги в себе.

– Янка! – вылупила она на меня глаза, с разбегу падая на стул Князева. – Я только узнала!

– Что именно ты узнала? – поежилась я.

Машка замялась лишь на вдох, но я поняла – не о моем самочувствии идет речь. Закатив глаза, я потерла виски и приглушенно выругалась.

– Ну о чем еще могут судачить наши одноклеточные? – озадаченно осмотрела меня с ног до головы Маша. – Завидуют все черной завистью, конечно же. А кто-то делает вид, что просто рад, что ты переключилась со старого на молодого. – Она оттолкнулась ногой от пола и оказалась за столом, на котором лежало заключение Князева. – Что тут у нас?

Я вздохнула, понимая, что нужно как-то адаптироваться к реальности – это не кончится в ближайшее время, скорее наберет обороты. Ну еще бы, ушлая Перцева, чтоб ее…

– Я думала, что удача выудить Князева на операцию – венец моей карьеры в клинике, – пролепетала я.

– Так вчера и говорили, – заметила Маша, не отрываясь от заключения.

– А все обернулось позором…

– Да с чего ты так решила? – подняла она на меня глаза. – Судя по заключению и слухам, ты выиграла джек-пот, подруга. Князев не только таскал тебя на руках прилюдно, но еще и диагноз правильный поставил, судя по всему, впервые за всю твою жизнь. Янка, он же легенда! По этому поводу у меня к тебе только два вопроса. – Она приосанилась, принимая серьезный вид. – Почему ты, мать твою, не ходила к кардиологу, если у тебя в анамнезе миокардит? И еще… попросишь ли ты у него автограф для меня?

И она прыснула.

– Ой, иди ты! – насупилась я. – Я залила его кофе с ног до головы и грохнулась в обморок ему под ноги! Он меня больше и близко к себе не подпустит.

Последнее, на чем я собиралась себя ловить – на сожалении по данном поводу!

– Хорошо, что ты упала под ноги ему, – покачала она головой. – Я так поняла, ты все еще натощак?

Я кивнула.

– Ну вот отсюда и обморок. Сахар упал, давление подскочило, паническая атака из-за отсутствия режима труда и отдыха и присутствия сногсшибательного хирурга. Я тебе давно об этом говорю, но ты же у нас бессмертная пони. Пошли обследоваться?

– Что там, серьезно? – поежилась я.

– Ну не особо, – скосила она глаза на лист в руке. – Но я не кардиолог, конечно… Пошли, Алие тебя покажем.

– Это терпит? – с надеждой просипела я.

– Конечно. Ты, пони, живешь с этим уже двадцать семь лет…

– Тогда не сегодня, – мотнула я головой. – Спрячь меня под халат…

– Ян, ну ты чего? – Маша подгребла ко мне со стулом и заглянула одним глазом мне в лицо. – Если сравнивать слухи, то лучше пусть они будут про Князева, чем про шефа.

И она неприязненно скривилась, как и каждый раз, когда мы эти слухи обсуждали.

– Я раздела Князева прилюдно, – проскулила я.

– И именно в этот момент тебе рукоплескала вся женская часть клиники! – усмехнулась Маша, показывая мне большой палец. – Голову подняла и походкой от бедра!..

– Нет-нет, не сегодня, – замотала я головой. – Сегодня я останусь жить здесь.

– Ян, ну не дури. Тут только с удовлетворенным выражением лица пройтись нужно, ну ты чего? Не в первый раз же…

– Не настолько, – прошептала я.

– Так, – хлопнула Маша себя по бедру, – сейчас мы встаем и идем в столовку обедать! А ты в это время представляешь, что Князев тут тебя не обследовал, а впервые за долгое время хорошенько выдрал! – Я округлила глаза, открыла рот и закашлялась. – Нет, не так! Янка, надо всех добить, чтобы подохли от зависти! Ну ты же видела, что там у него под рубашкой!

– Как теперь только это развидеть…

Я сглотнула, вздохнула поглубже и прикрыла глаза. Маша права. Стоит показать слабость – почувствуют, как акулы каплю крови. И да, мне далеко не в первые. Но с Павлом Петровичем слухи были абсурдны, поэтому было как-то проще. А тут…

Я поднялась, прошлась к зеркалу в углу над раковиной и поморщилась, глядя на свое отражение. Видок у меня был слишком подходящим для Машкиной легенды. Пришлось хотя бы пригладить торчавшие в разные стороны волосы, подтереть пятна от туши под глазами и заправить блузку в брюки.

– Молодец! – одобрила Маша, когда я обернулась к ней, более-менее удовлетворенная своей внешностью. – Пошли.

Мы вышли в коридор и направились к лифтам. Машка сразу же придумала тему для обсуждения, чтобы отвлечь меня от косых взглядов. Но я все равно цеплялась за них, все неувереннее переставляя ноги.

– Слушай, ну а как он в постели-то? Помещается хоть? – громко прошептала она, когда мы зашли в набитый лифт. И повисла гробовая тишина, в которой я медленно округлила глаза, тяжело сглатывая. Подумалось, что мы с Машкой больше не друзья. Но она вдруг продолжила: – А то я прошлогоднюю модель массажера не могу впихнуть на свою половину кинг-сайз. А Ксенька запрещает ее часть кровати продавливать всякими старческими девайсами. Я ей говорю, доживешь до моей тридцатки, будешь умолять меня им поделиться…

Я нервно хихикнула.

– Помещается, – выдавила сипло и прокашлялась. – Но с усилием.

До кафе мы добрались без приключений. Маша только хрюкала украдкой, а я закатывала глаза.

– Они созданы для того, чтобы их убивали завистью! – напомнила она мне зловещим голосом. – Иди место займи, а то набегут сейчас ординаторы. Тебе как всегда?

– Ага, – кивнула я и устремилась к свободному столику.

Интересно, Князев еще тут? Вряд ли. Я же ему всю одежду испоганила. Черт, надо было предложить оплатить химчистку. Может, предложить? У меня же есть его номер. Наверное, стоит. Да и повод спрятать взгляд в мобильный нашелся.

«Игорь Андреевич, это снова я…» – начала я собираться с мыслями и зависла.

Ну что за глупость? Будто он меня забыл после сегодняшнего утра!

«Игорь Андреевич, я бы хотела оплатить вам химчистку костюма. И извиниться еще раз за утро».

А я извинялась? Ах да, раз двести, пока раздевала его у дверей приемной. С губ сорвался униженный стон, и я отправила сообщение.

«Извинения не принимаются. Предъявлю вам счет позже».

Что? Я вылупилась на экран мобильного, не зная, что и думать. Он со мной флиртует? Издевается? Наказывает за неуклюжесть и наглость?

– Маш, может, он больной? – подняла я взгляд на подругу, когда та уселась за стол напротив.

Она пробежалась взглядом по сообщению:

– Больная из нас троих тут только ты, – неодобрительно покачала она головой. – Даже с диагнозом на сегодняшний час. А он просто тебя хочет.

– Ты смеешься? Меня? – Не найдя понимания на ее лице, я решила разъяснить свои сомнения. – Ты понимаешь, он ответил на мой звонок случайно. У него принцип: если попросили помощи, а он свободен, он возьмется. Но счастлив он явно не был, когда взялся…

– Я не видела счастливого хирурга, согласившегося оперировать в полночь перед выходными, – съязвила Машка и вгрызлась в булочку.

– Вдруг он псих? И теперь будет мне мстить?

– За то, что сказочно заработал за ночь? Убила бы тебя, ага…

– Ты его видела? – склонилась я ниже и зашептала. – Ему не нужны деньги…

– Нет, не видела. Ян, мужик тебя просто хочет, и другого тут не дано. Уверена, ему есть чем заняться по жизни кроме мести тебе.

– Ян, он взрослый мужик. Ожог у него, видимо, в другом месте. И не в том, где ты подумала! Роговицу ты ему спалила своей физиономией смазливой, а потом и сиськами упругого третьего размера!

– Там, где я подумала, тоже ожог, – пришибленно втянула я голову в плечи. О моей голой груди и торчавших сосках при постановке диагноза я буду вспоминать до старости. – Мне кажется, он хочет, чтобы я осталась без работы.

Маша закатила глаза и громко сербнула супа из ложки.

– Давай повышай сахар уже! – проворчала она. – А то снова упадешь в обморок, а я не Князев, таскать тебя на руках не буду.

Она ехидно хихикнула, а я неодобрительно нахмурилась, но последовала ее совету и взялась за суп. Обед действительно улучшил самочувствие. Странно, я ведь не первый раз в жизни забываю поесть, но чтобы меня от этого так жестко накрыло – это впервые. Может, старость?

– А Князеву напиши, что очень ждешь от него счет.

– Вот еще, – поперхнулась я.

– Яна, – вздохнула Машка, глядя на меня как на безнадежную. – Ты-то еще помнишь, как расплачиваться по таким счетам? То-то же. Это нормально – флиртовать с понравившейся женщиной. Нормально хотеть кого-то трахнуть. Ненормально не хотеть!..

– Да хочу я! Только мне некого, – пожала я плечами.

– Я уже сочувствую Князеву, – закатила она глаза и поднялась. – Иди домой отдыхать, Палыч, уверена, даст тебе выходной. А я побежала. Позвоню тебе вечером!

Я проводила подругу взглядом и поплелась следом. Но стоило мне остаться без компании, уверенности в себе снова поубавилось. Я собралась было опять сбежать взглядом в мобильный, но вспомнила Машкин совет и попыталась представить, что у меня с Князевым было все, о чем другим можно лишь мечтать. Только это сработало не так, как мне было нужно – мои глаза округлились, к щекам, наконец, прилила кровь, и они вспыхнули так, что стало жарко… К черту эти советы!

– О, Ян! – прозвучало вдруг позади, и я вздрогнула, сбиваясь с шага. Меня догнал Павел Петрович. – Как самочувствие?

– Нормально, – кивнула я нервно, натянуто улыбаясь. – А я как раз к себе… к вам шла. Павел Петрович, можно мне выходной?

– Конечно, – закивал он, подхватывая меня под руку. – Голова не кружится? Ты сдала анализы?

– Я решила отложить. В понедельник сдам. Маша Карасева сказала, ничего страшного…

– Ты понимаешь, страшно не страшно, а я выглядел перед звездным хирургом форменным деспотом, – склонился он ко мне, понизив голос.

«Вот же сволочь!» – поджала я губы.

Мы вышли в коридор, по которому я сегодня так неудачно сопроводила Князева, и мне стало совсем не по себе. С ресепшен на меня таращились так неприкрыто, что захотелось стать невидимкой. От отчаяния я снова последовала совету Машки, громко возмутившись:

– Ой, бросьте, Пал Петрович, наши врачи-ординаторы по сорок восемь часов на смене, пусть их жалеет! – принялась я отвоевывать свое право на трудоголизм. Представлять себя после секса с Князевым и одновременно смело его критиковать стало верхом апокалипсиса для моей психики. – Ну и кто он вообще такой, чтобы вас так заботило, что он подумает?

Знала бы моя психика, что все только начинается.

– Слушай, я в курсе, – неожиданно усмехнулся Павел Петрович, пропуская меня в свой кабинет. – Игорь сказал, что вы встречаетесь с той самой поездки в Эмираты…

Если бы в меня запустили полной уткой, это не произвело бы такого эффекта, как услышанное секунду назад. Я замерла в двух шагах от двери, тяжело сглатывая. От постоянного, мягко говоря, удивления у меня уже болело лицо.

– …Ну теперь хоть понятно, как тебе удалось до него дозвониться вчера. Конспирологи!..

Он победно улыбнулся, плюхаясь за стол, и погрозил мне пальцем.

– Вот как? – просипела я, натянуто ухмыляясь.

В груди снова что-то сжалось, и я застыла, пережидая удар эмоций: злости, гнева, шока, ступора… Проще было описать все эти переживания одним емким матерным словом.

Князев… совсем?..

Орать сейчас о том, что он врет, бесполезно – только дурой себя выставлю. На что он, скорее всего, и рассчитывает. С губ сорвался презрительный смешок, и я прокашлялась.

– Ну, понятно…

– Ян, я понимаю, что ты смущена, но тебе не стоит ни о чем беспокоиться, – рассеяно увещевал босс, пялясь в монитор. – Наоборот, я очень за тебя рад. Вы, наверное, видитесь редко, вот ты и решила вызвать его к нам в клинику, да?

И он, довольный умозаключением, глянул на меня блестящим взглядом.

– А вы проницательны, – пожала я плечами, глупо улыбаясь.

Не было ни одного шанса сказать сейчас что-либо умное – в голове стреляли лишь матерные обороты один другого крепче.

– Молодец, Ян! – похвалил Пал Петрович пафосно. – И себе, и людям! Так можешь только ты. Ну беги давай, а то Игорь уже ждет тебя поди дома… – Тут он прищурился и хлопнул по столу. – И опять ты молодец! Облила мужика кофе!

– Я не специально! – устала я слушать этот поток щенячьего восторга. – Или вы думаете, что диагноз я тоже изобразила?!

– Ладно-ладно, Ян! – примирительно вскинул ладони он. – Все. Хороших выходных! И жду тебя в понедельник как обычно. – И уже у самых дверей меня догнало его громкое насмешливое «размышление вслух»: – Что ж он тебе задолжал такого, что ты его устроила в нашу клинику на подработку…

Я только сжала пальцы на дверной ручке до скрипа и вышла в приемную. Как же жаль, что кипяток у меня в стаканчике был не крутой! Теперь эта сплетня разнесется на всю клинику! Тихо взвыв, я скользнула в свой кабинет и закрыла двери.

Мой маленький уголок меня всегда успокаивал. Места тут хватало только на небольшой стол и два стула – мой и Машкин в углу. Хорошо хоть окно было. И даже подоконник, на котором я завела целое семейство бегоний. Был здесь и походный коврик моего бывшего парня со спальным мешком в углу. Я не стала выкидывать, когда его сдуло к какой-то пышнозадой походнице. Моя карьера пошла в гору, а спальный комплект пригодился, чтобы ночевать на работе в случае необходимости.

Я села за стол и обернулась к окну и своим бегониям. Сколько я тут провела часов вот за такими созерцательными медитациями! Что мне делать? Позвонить и обматерить Князева? Глупо. Нет, если он и ждет от меня реакции, то именно такой – бессильной злобной ярости. Ну точно! Решил выжить меня с работы! Вот же…

Я хотела было его обозвать вслух, чтобы ободрить себя, как боевым кличем… только вспомнилось выражение его лица, когда он перевел на меня взгляд в смотровой. И у меня вышло только пришибленно поскулить.

Я решительно поднялась и направилась прочь из этой насиженной клетушки. Знаю я себя! Стоит еще посидеть, и найдутся дела. А если еще немного – мне их найдут другие.

– Ян, ты уже уходишь?

Ну так и есть. Секретарь босса Эмма Сидоровна еле успела уберечь стопку бумаг, прежде чем я едва не смела ее вместе со стопкой.

– Угу. Босс дал выходной.

И я совершенно неожиданно загадочно ей улыбнулась. Эмма удивленно вытаращилась на меня:

– Ох ничесе! А выглядела как умирающая…

– Чего не сделаешь ради выходного, – пожала я плечами и болезненно скривилась, отворачиваясь.

Ну вот и все. Как говорила мама, если начинаешь врать, то уже не можешь остановиться. Даже если начинаешь не ты. Уже в лифте я подумала, что неплохой идеей было бы съездить к родителям… Но послезавтра на работу. Расстроенная этим, я отметила мельком, что и правда стало проще, стоило подыграть Князеву во лжи. Наверняка слух дошел уже даже до охранников, но стало плевать, кто там и как смотрит.

В задумчивости я вышла на крыльцо и подняла глаза от мобильника, прежде чем нажать кнопку вызова такси. Всегда так делала, чтобы понять, повезло ли мне, и машина сможет подъехать к крыльцу, или придется пробираться к выезду с территории. Но сейчас так сразу решить оказалось сложно.

На одном из трех козырных мест у ступеней стояло авто Князева. Это было несложно понять, потому что сам Игорь Андреевич опирался задом на ее капот, сложив руки в брюки, и смотрел на меня выжидающе. Действительно, зачем рассчитывать на сомнительную скорость слухов, если можно уже до вечера этого дня никому не оставить сомнений в своих словах?

Я окинула взглядом персонал, вышедший подышать воздухом рядом с клиникой – зрителей собралось достаточно. Конечно, оставался шанс, что он ждал не меня…

Я даже скорректировала траекторию, чтобы вильнуть в сторону выезда, когда Князев оттолкнулся от машины и учтиво открыл мне пассажирские двери.

– Яна Анатольевна, вам снова стало плохо? – сурово спросил он, ловко беря меня на прицел своего особенного взгляда.

– Нет, – растерялась я.

– Садитесь, – кивнул он в салон, и я, не придумав ничего лучше, повиновалась.

Откуда он знал, что я к нему сяду? С чего решил, что меня устроила его сплетня и я буду подыгрывать? Или он ничего этого не знал, а просто брал меня «на слабо»? Что вообще происходит? Может, он маньяк? Да ну, при стольких свидетелях… А может, считает себя таким неотразимым? Это слишком…

– Я надеюсь, что вы прошли обследования, которые я прописал? – глянул он на меня требовательно, усевшись за руль. – Пристегнитесь.

– Вы что, шутите?! – не вытерпела я, срываясь на сдавленный крик.

– Я никогда не шучу с диагнозами своих пациентов, – повернул он ко мне голову.

– Игорь Андреевич, скажите честно: вы псих? – не вытерпела я.

И было плевать, что мы все еще стоим на парковке, и нас с ним могут видеть. Не слышат же! А может, это и плохо?

– Никакого психического диагноза у меня нет, – спокойно ответил он, усмехаясь, как мне показалось, удивленно.

– Меня и не психические не устраивают! Вы патологический лжец? Нарцисс? Интриган? Чего вы добиваетесь?

– Теперь, видимо, я добиваюсь вас, – веселился он.

– Вы соврали моему начальству, что мы встречаемся!..

– Не я, – усмехнулся он, переставая улыбаться и становясь слишком серьезным. – Розмух уверен в этом с прошлой ночи. А меня он лишь спросил, как давно вы со мной спите.

– Что? – Я схватилась за голову, теряясь окончательно. – Вам не стоило… Вы тут из-за меня?

– Нет, Яна. Я встречался с пациентом.

Я прикрыла глаза, болезненно хмурясь. Во же дура! Выходит, Павел Петрович его даже не спросил, решив, что иначе и быть не может. А Князев что? Развлекается?

– Неужели вам так скучно живется? – сдавленно поинтересовалась я, глядя вперед. – Могли бы сказать ему правду…

– У меня не было шансов его убедить, – усмехнулся он и протянул карту в окно, чиркая ей по датчику шлагбаума. Машина не торопясь проехала до перекрестка со светофором и остановилась на красный свет. – Яна, мне жаль. Но я не поступаюсь тем принципом, который привел меня сюда. Мало кто этот принцип поймет и поверит, что я обещал себе реагировать на такие стечения обстоятельств. Однажды обратное стоило мне очень дорого. Но я не хотел бы рассказывать это всем…

– Рада, что вам не пришлось, – разочаровано отвела взгляд и отстегнула ремень. – Не беспокойтесь, я вам подыграла. Ваш принцип останется тайной. А теперь высадите меня на автобусной остановке за углом, пожалуйста.

– А как же счет за испорченные вещи? – вдруг на полном серьезе поинтересовался он.

– Скажите, сколько я вам должна, – ответила непринужденно, желая одного – быстрее провалиться сквозь землю.

Вязкий комок липкого холода сковал горло. Когда этот день кончится?

– Вы мне должны ужин. – И Князев как ни в чем не бывало тронул машину с перекрестка, стремительно перестраиваясь в крайний ряд. – Верните ремень.

– Вы правы, лучше высадить меня подальше от больницы, – упорствовала я.

Надо признать, что командовать он умел запредельно. Хорошо поставленный голос с правильной интонацией – и люди делают все, что ему нужно. Я тоже не посмела ослушаться, пристегиваясь снова. Князев – это какое-то стихийное бедствие невероятной разрушительной силы. Кажется, я не хирурга нашла для клиники, а демона вызвала! Ну и черт с ним! Машка права. Стихия неотвратима, отказывать я ей не могу, так хоть получу удовольствие. Или по башке, что более вероятно.

– Вы что предпочитаете? Какую кухню? – поинтересовался он, игнорируя мои надежды на другую остановку.

– Люблю суши, – выдавила нехотя и откинулась на спинку шикарного кресла, решив забить на свои жалкие попытки отвертеться от ужина.

Получить удовольствие пока что казалось вполне посильной задачей. Пока я не сообразила, что нет зрелища глупее, чем я, запихивающая в рот эти самые суши. Это с Машкой выходит непринужденно, а с этим я даже дышать забываю, а есть вообще не смогу. А если вспомнить, что он меня сегодня раздел до пояса, как и я его…

– Яна…

– А? – спохватилась я, запоздало понимая, что Князев меня о чем-то спросил.

Сморгнуть воспоминание о его топлесс стоило трудов, тем более что разум мой незаметно спеленало знакомым ароматом, к которому добавился запах кожаного салона…

– Ресторан «Японский городовой» подойдет? – притягательно усмехнулся демонюка. – Я просто не силен…

– В таком примитиве как суши? – хрипло крякнула я и закашлялась, на что Князев протянул мне новую бутылку воды откуда-то из-за моей спины.

– Просто скажи «да» или «нет», – посоветовал снисходительно.

– Да, – сдалась я.

– Хороший потенциал, – оскалился он, и я снова задержала дыхание, задрожав внутри.

Нет, с ужина надо «спрыгивать». Мало ли что он еще спросит, а я снова как завороженная скажу «да»! Я никогда не ходила на свидания такого уровня! Мой предел – какой-то менеджер среднего звена из Тиндера, который повел меня ужинать в кафе на районе. Деловые ужины Павла Петровича я только организовывала, да и смотреть там было особенно не на что. Отказывать его партнерам во встречах я поднаторела сразу. Встречаться с врачами я зареклась, наслушавшись в кулуарах клиники всякого, что меня и близко не интересует. К счастью, никто меня не спрашивал дважды… пока не нашелся тот, кто вообще не спросил.

– Ян, а вы давно в клинике работаете? – глянул на меня Князев, когда пауза, по его мнению, затянулась.

– Вам правда интересно? – зачем-то огрызнулась я. – Или нужна инсайдерская информация?

– Да, – ничуть не смутился он. – А еще интересно, откуда в вас столько напряжения и предубеждения к врачам.

– В клинике я работаю два года. Напряжена я, потому что день вышел какой-то незаурядный. А к врачам я просто отношусь как к коллегам по работе. Никакого предубеждения. Моя лучшая подруга – врач.

– У вас предубеждения к мужчинам-врачам, – усмехнулся он.

– Нет.

– Считаете их ненадежными?

– Да…

Он довольно усмехнулся, отводя взгляд.

– …А вы, наверное, видите людей насквозь, – фыркнула я.

– Профессия у меня такая, – пожал он плечами.

– Мне сложно поверить, Игорь Андреевич, что вам нечем занять вечер субботы, учитывая, что я нарушила ваши планы вчерашней ночью. Зачем вы везете меня в ресторан?

– Яна, я хочу вас накормить и затащить в постель, – вдруг с обескураживающей честностью ответил он.

– А почему не напоить? – охрип мой голос.

Ума не приложу, как я вообще могу поддерживать с ним этот разговор, да еще так непринужденно? Потому что внизу живота у меня все сжалось в тот момент, когда он произнес «затащить в постель», и пошло затягиваться в тугую спираль от пупка и до самого горла.

– Я считаю, что могу рассчитывать на трезвое согласие провести со мной ночь.

– Наверное, можете. Такой мужчина, как вы, может рассчитывать на все, что угодно, – несла я полный бред и чувствовала себя соответствующе. – Но меня ваше предложение не интересует.

– Вряд ли у вас было время оценить мое предложение полноценно, – упивался он моей дуростью, глядя на дорогу.

– Почему же? Я видела достаточно…

– Яна, – понизил он голос, ухмыляясь, и повернул ко мне голову. – Вы спешите с решением…

В горле пересохло. Никогда еще на меня так не смотрел ни один мужчина. У Князева взгляд был подчиняюще-гипнотическим, как у какого-нибудь удава, не знаю… Я чувствовала, как мое изначально не шибко решительное «нет» тает и течет лужей. Ужина с этой рептилией оно точно не переживет. Нет, если бы он не собирался работать в нашей клинике, хрен бы с ним! Но нам же потом тереться бок о бок, если он продолжит требовать меня в помощницы!

– А ваш временный контракт все еще содержит требование о личном помощнике в моем лице?

– Конечно.

– Тогда у нас с вами нет варианта, Игорь Андреевич. Ну как мы потом будем работать?

– Легко, – искренне недоумевал он. – И даже отлично. Будете под присмотром.

– Под чьим присмотром? – не поняла я.

– Под моим, конечно. Обследоваться не собираешься, как я понял? – перешел он на неформальное общение, и взгляд его потемнел настолько, будто мы сейчас свернем куда-то за угол, и он лично меня за это пристрелит.

– В понедельник, – пожала плечами. – Мне сказали, что это терпит.

– Зря ты не слушаешь, что я тебе говорю, – заметил он мрачно.