Текст книги "Одинокий мужчина с кошкой"
Автор книги: Анна Яковлева
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 14
…Гена уложил на заднее сиденье роскошный букет из лилий и, придержав, закрыл дверцу «БМВ».
Сев за руль, несколько минут настраивался, прежде чем отправиться на улицу Космонавтов, где жили мать с отчимом.
Он не любил бывать в родительском доме.
То, как мама, смущаясь, объявила шестнадцатилетнему сыну, что снова выходит замуж, – Гена и рад бы забыть, а не мог. Отчаяние, в которое он впал, вселилось в квартиру, заполнило собой все углы, надолго вошло в Генину жизнь. Даже сейчас, спустя много лет, хватало Гену за горло.
Горе свое Гена не показал, затаился.
Уже было неважно, кто этот человек, чем занимается, какие книжки читает, какие фильмы любит, играет ли в футбол, курит или нет. Отчима Гена мог выносить только в гомеопатических дозах. Каждый день говорил себе: «ложечку за маму»…
Наверное, все бы закончилось печально и прозаично: Гена бы стал проводить больше времени с друзьями, во дворе или – не исключено – в подворотнях, за пивом или травкой…
Но дядька Саня, в точности, как Баркова, не давал ему уйти в себя. Дядька ловко переключил мозги племянника на технику: подарил старенький мопед. Генка не столько ездил на нем, сколько ремонтировал.
На летние каникулы дядька устроил племянника разнорабочим, и Гене понравилось зарабатывать деньги. У него появилась цель: заработать и купить себе новый мопед. Поначалу мопед. Потом байк.
Кажется, благодаря мопеду, Гена и сдюжил.
Изо всех сил не обращал внимания на мамин усмиренный вид. Затолкал в себя, загнал, как гвоздь, по самую шляпку, тихие семейные вечера перед телевизором, скромные букеты по выходным, следы крем-пудры на стареющем лице.
Понаблюдав за племянником, дядька Саня намекнул: то, что между ног, – это не средство передвижения. Гена купил себе подержанную «копейку». Потом… Аппетиты росли по мере взросления.
У каждого, в конце концов, свои слабости. У Гены обнаружилась тяга к транспорту. Личному. Максимально комфортному. Дорогому.
Впрочем, отчим оказался вполне интеллигентным. Он не замечал пасынка.
…Гена подъехал к десятиэтажке из силикатного кирпича, припарковал машину, достал букет и, задрав голову, посмотрел на балкон – в распахнутой двери пузырился тюль.
Гена непроизвольно вздохнул, вспомнив: «ложечку за маму…».
Глотал раньше и еще проглотит.
– Геночка! – В облачке сладких духов в прихожей сына встречала Наталья Ивановна. Самодельная укладка, самодельный маникюр, самодельный наряд… Гена не понимал, куда мама девает деньги, которые он дает.
Из зала доносились голоса Мишустиных: дядьки Сани, тетки Ирины, Ярика и Витьки – младшего двоюродного брата. Говорили все сразу.
– С днем рождения, мам.
– Спасибо, сынок.
Пальцы обхватили тяжелый букет, Гена задержал взгляд на старческих пятнах – по сравнению с прошлым разом, их стало больше.
Сердце у Гены сжалось. Он запечатлел поцелуй на виске, будто приложился к атласной маленькой подушечке с сухими духами – когда-то мама рассовывала такие в белье.
– Хорошо выглядишь.
– Не ври. Всю неделю болела.
Тактику эту Наталья Ивановна избрала не так давно, желая смягчить и разжалобить сына. Ей это удавалось. Больше, чем удавалось: Гена смягчался и жалел. И еще чувствовал себя виноватым.
– Пришел, Шумахер? – В прихожую выглянул отчим, Донат Петрович – невысокий плечистый мужчина с грубыми чертами лица. Очки на самом кончике носа выдавали работника умственного труда – Донат Петрович трудился бухгалтером.
– Как работа? – спросил у пасынка.
– Нормально.
– Дон, правда, Геночка возмужал? – Наталья Ивановна обняла супруга поперек туловища.
– Еще бы, – буркнул Гена, стаскивая моднячие туфли из перфорированной кожи.
Донат Петрович не разделил мнения супруги:
– Это вряд ли. Уже бы свадьбу сыграли, если б повзрослел.
Гену покоробило.
– Дон, поставь в воду, – видя, как у сына покраснела шея, защебетала Наталья Ивановна и сунула мужу букет. – Геночка, проходи, мы еще не садились, тебя ждали.
– Привет! – в прихожую выглянул Ярик. – Давай скорее, жрать охота.
Донат Петрович поморщился:
– Что за выражения.
Гена подождал, пока отчим унесет цветы, и полез в карман брюк:
– Мам, это тоже тебе. – Он раскрыл ладонь. Увидев синюю бархатную коробочку, Наталья Ивановна ахнула.
– Геночка! Ну зачем?
Мама бережно взяла коробочку, открыла.
– Ах, какая красота.
В следующее мгновение цепочка с кулоном уже покоились на пышной груди.
– Дон! Смотри!
Гена смылся в ванную и не видел выражение лица Дона, но отлично слышал его оценку: «Делать вам нечего».
Руки Гена мыл долго и тщательно.
Шум голосов за это время усилился.
– Где их взять, честных строителей? – услышал он, входя в зал.
Донат вынес из кухни блюдо с фруктами, устроил его на пианино. Секунду помедлил и вернулся на кухню, а Гена сунул в рот дольку апельсина.
– Кончайте дебаты, рассаживайтесь уже, – велела тетка Ира, поедая глазами блюда.
– Генка, – прицепился к брату Витек, – а сколько лошадей в твоей «бэхе»?
– Триста пятьдесят пять.
– Ни фига себе! А время разгона?
– Семь секунд.
– Круто!
– Геночка, – позвала мама, – ты чего такой грустный?
Она водрузила в центр стола запеченную курицу.
– Да нет, тебе показалось. Все нормально. – Увидев блюдо, Гена приободрился. – С чем курица?
За маму ответил Донат:
– Попробуешь и узнаешь.
«Вот что за ерунда, – отстраненно подумал Гена, – почему на каждое слово Доната хочется ответить грубостью? Ведь неплохой, в общем-то, мужик… Детей только не любит… Так я уже не ребенок».
Все придвинули стулья, загремели посудой и приборами.
– А почему не у деда отмечаем? – спросила Ирина.
Донат разрезал курицу, положил в протянутую тарелку кусок. Гена увидел начинку – это был чернослив. Дед обожал курицу, начиненную черносливом.
– Василий Иванович сказал, казал, что ему хочется побыть одному, – объяснила Наталья Ивановна.
– Капризничает, – добавил Донат.
Гена не мог позволить этому человеку говорить о деде в таком тоне.
– Когда вам стукнет восемьдесят, я на вас посмотрю.
– Геночка, – обратилась к сыну Наталья Ивановна, – наливай. – Интонация была умоляющей и взгляд тоже.
Наполнив бокалы, Гена поднялся:
– Мамочка! – Неожиданно он почувствовал волнение. – С днем рождения тебя. Я тебя очень люблю.
Мама промокнула салфеткой выкатившуюся слезу и поднялась навстречу поцелую.
– И я тебя, родной.
– Мы все тебя любим, Наташенька, – пробасил растроганный мамин брат Александр.
От мамы Гена тщательно скрывал, что умеет пить водку, и в ее присутствии переходил на вино. Интеллигентно пригубил и отставил бокал. Под общий пустячный разговор обо всем и ни о чем, смел с тарелки салаты и занялся курицей.
– Как ты себя чувствуешь, Геночка? – осторожно поинтересовалась Наталья Ивановна.
– Нормально, мам.
– Когда ты последний раз проходил диспансеризацию? – Этим старорежимным словом мама называла томографию.
– Еще не проходил. Да я нормально себя чувствую. Ешь.
– Нет, ты никогда не станешь ответственным человеком, – забыв о празднике, принялась сокрушаться мама. – Ты мне обещал несколько месяцев назад, что пройдешь обследование.
– Да все в порядке.
– Не волнуйся, Наташ, никуда он не денется, – успокоил сестру Александр Иванович, – пройдет как миленький. Или я натравлю на него нашего второго зама.
– Натрави, пожалуйста, Санечка.
Гена чуть не подавился черносливом.
– Вот еще? Дядя Саша! Причем тут второй зам?
– Потому что одно упоминание ее имени тебя дисциплинирует.
– Да? – Мама вскинула брови и посмотрела на брата.
– Глупости, – не очень убедительно возразил Гена.
– Я тебе точно говорю, – пропустив мимо ушей вялое Генино возражение, заверил брат сестру. – Генка не ровно дышит к нашему второму заму.
Гена почувствовал, что неудержимо краснеет.
– Чушь собачья! Что еще за ерунда?
– А я что говорю? – хмыкнул дядька Саня.
– Бред! – взвился Гена. – Ерунду какую-то говорите! Полный бред!
– Ладно, ладно, – примирительно сказала Наталья Ивановна, – успокойся. Саня пошутил.
К теме здоровья она вернулась уже в прихожей, когда Гена, тяжело отдуваясь, обувал свои моднячие туфли.
– Сынок, не тяни. Сходи к врачу. Для моего спокойствия. И не гоняй, как угорелый.
– Хорошо, мам.
Наталья Ивановна вынесла из кухни приготовленные пакеты с закусками, салатами и тортом, Гена подхватил их с приятной мыслью, что ужин у него есть. Можно позвать Клариссу…
Увлеченный курицей, Донат Петрович пожелал всего доброго пасынку, но из-за стола не вышел.
Прощание с мамой без свидетелей вышло теплее, чем встреча.
Глава 15
…На смену беспокойной ночи пришло беспокойное утро.
Ровно в десять (видимо, как только позволили приличия) зазвонил домашний телефон.
К трубке подошла Людмила Антоновна, и Ксения напрягла слух, пытаясь понять по маминым приглушенным ответам, кому они понадобились утром в воскресенье. Это могли быть только тетя Галя или Варька.
В тот самый момент, когда Ксения уже решила, что звонят маме, дверь отворилась, и Людмила Антоновна заглянула в спальню к дочери. Лицо у нее было загадочное:
– Не спишь? Тебя. Некто Бакшатов.
Ксения сразу проснулась и села в постели.
Бакшатов не поленился еще раз назвать себя и с заискивающими интонациями справился о здоровье.
– Да не очень, – призналась Ксения. Мама оказалась на редкость прозорлива – даже с обезболивающим она не спала, а дежурила.
– Звоню, как ты просила, – придав голосу солидности, сказал Бакшатов. – Брат вернулся из отпуска.
– Да? Спасибо, – протянула Ксения, наблюдая за мимикой Людмилы Антоновны: маму просто распирало от любопытства.
Ксению охватили сомнения.
На самом деле, она уже не знала, хочется ей мстить за смерть Левки или не очень. Во-первых, это оказалось сопряжено с риском для здоровья.
Во-вторых, с рукой на перевязи предстать перед врагом – было в этом что-то пораженческое.
Даже если опустить повязку и перелом, возникает масса попутных вопросов.
Как и где лучше всучить эту чертову повестку? И опять же: придется просить Никешу о помощи.
– Я хотел бы знать, – гудел в трубку Бакшатов, – какая компенсация тебя устроит?
Услышав вопрос, Ксения вышла из задумчивости и неосмотрительно брякнула:
– Не боитесь, что я вас разорю?
Услышав эти магические слова, Людмила Антоновна вся, от кончика носа до замшевых бантов на тапках, пришла в возбуждение.
– Это он? – артикулировала она, показывая на гипс, – это охранник ваш? Это его собака?
Ксения рассеянно кивнула, слушая пространное выступление Холина:
– Надеюсь, что не разоришь. Надеюсь, мы договоримся. Я понимаю, конечно, это твое право – подать заявление и все такое, – неслось из трубки, – но я не отрицаю вину, не прячусь. Я полностью оплачу лечение.
– Самое плевое лечение сейчас обходится в тысячу долларов, – поучала дочку Людмила Антоновна.
– Если тебе что-нибудь нужно из лекарств – скажи, я сейчас же привезу. Не хочу, чтобы из-за меня…
В этот момент мама перешла в наступление, и последнюю фразу Бакшатова Ксения не расслышала.
– Что-что? – спросила Ксения в трубку, пытаясь отстраниться от матушки.
– Брат мне не простит, говорю, если от него такая девушка уйдет из-за меня. Я говорю, у меня есть знакомая в аптеке, могу привезти любые лекарства.
Это становится интересно, пронеслось в сознании Ксении, в их городе аптекарши идут нарасхват.
– Спасибо, Владимир Григорьевич, не стоит беспокойства.
– Дай мне телефон, дай, я сама с ним поговорю.
И Людмила Антоновна без особенных усилий завладела трубкой.
– Алло? – хорошо поставленным учительским голосом произнесла она. – Меня зовут Людмила Антоновна, я мама Ксении Глебовны. Что у вас там творится? Почему собака оказалась без намордника? Я этого так не оставлю. Я буду жаловаться вашему начальству.
Ксения закусила губу, ожидая разоблачения: сейчас все выясниться, сейчас брат Холина ее спалит.
По всей видимости, Бакшатов был так ошарашен напором, что не сразу нашелся с ответом. Молчание собеседника воодушевило Людмилу Антоновну.
– Это же вопиющая безответственность! Я привлеку внимание прессы к этому факту, подниму общественность, – сыпала угрозами она, – и заставлю полицию принять меры. Сколько это может продолжаться?
Пока мама демонстрировала силы и мощи, Ксения попыталась сообразить, о чем это толковал Бакшатов. Девушка брата – это она, что ли? С чего он взял, интересно? С ума сойти с ними со всеми можно. Лучше бы обезболивающее дали.
Тем временем Людмила Антоновна от общего перешла к частному:
– Дочь солидную должность занимает в «Глобал-индастри», и я поставлю руководство в известность, что охрана калечит сотрудников.
Ксения попыталась остановить поток сознания.
– Мама, это совершенно посторонний человек.
Людмила Антоновна прикрыла трубку и с победным видом сообщила:
– Никакой не посторонний, он все признает. Две тысячи долларов, – уже в трубку мстительно произнесла она, – и ни цента меньше.
Ксения поморщилась и встала с постели. Босиком прошлепала к двери и обернулась:
– Тогда попроси привезти обезболивающее какое-нибудь. Я последнюю таблетку ночью выпила.
– Вот, как вас там, вы слышали? – возликовала Людмила Антоновна. – Привезите девочке…
Ксения вышла и закрыла дверь, надеясь, что мама в своем необузданном стремлении поставить дочь на ноги все-таки ограничится дозволенными Минздравом препаратами.
Сделав себе пенную ванну, Ксения погрузилась в воду и поняла, что все складывается так, что она не может остановиться на полпути.
Левка… Сломанный палец… Нет-нет, сказала она себе, Холин должен получить урок.
Она, конечно, слабая женщина, но на ее стороне закон. И у нее есть Никита.
Никита ей не откажет, они вместе поедут и вручат повестку Холину. Вдвоем с Никешей они – сила. Вместе они прищучат Холина.
А потом она прищучит Гену Явкина.
Глава 16
…Никита проснулся поздно, с эрекцией и в отвратительном настроении.
Вечер ничего, кроме разочарования и головной боли, не принес: синеокий ангелок не осчастливил своим присутствием бар, остальные красотки Рассветову не показались, и от нечего делать он налился пивом по самую ватерлинию.
Воскресенье имело все основания стать таким же никчемным, как и суббота, только еще никчемнее, потому что бар ему был уже заказан – вчера он просадил непозволительную сумму.
Вздохнув, как каторжанин, Никеша выбрался из постели и ткнул пальцем в кнопку на музыкальном центре.
Из колонок вырвался убогий речитатив «Нагано»: «Оп, давай, давай, двигай телом, отдыхай». Под эти три прихлопа, два притопа Никеша подцепил ногами тапки и, шаркая задниками, прошлепал на кухню.
Сахара в сахарнице не оказалось, не оказалось его и в шкафчике с продуктами. Полезный зеленый чай Никеша и так пил без удовольствия, а без сахара он показался настоящей гадостью.
Несладкий чай потянул за собой скорбную цепь размышлений.
Нет сахара, потому что вчера он не зашел в магазин. А не зашел в магазин он потому, что напился. А напился он от одиночества. А в одиночестве он оказался, потому, что какой-то козел выпускает бойцовскую собаку без намордника.
Некоторое время Никита еще пребывал в прострации, но потом вспомнил о своем намерении поговорить с козлом, по чьей вине он так бездарно проводит выходные, – с хозяином ротвейлера! – и приободрился.
Настроение Никеши подверглось новому испытанию, когда он заглянул в холодильник, в котором ничего, кроме двух скукоженных лимонов, пожухлого яблока и кюветки с биойогуртом, не оказалось.
Слава богу, в морозильнике обнаружились сардельки, и они самым благоприятным образом отразились на самочувствии Рассветова.
Насытившись, Никеша воспарил над бытом.
Воображение нарисовало упоительную картину: Никита Рассветов в доспехах, выкованных самим Гефестом, Никита Рассветов на боевой колеснице, в походе за славой и трофеями. Он заступится за свою Андромаху, черт бы все побрал! Или за свою Елену! Никеша не очень помнил, кто там кому всыпал в этой истории про Елену и Париса, но этот наемник Ахиллес именно там сложил голову.
Приняв душ, Никита побрился, массажными движениями вбил в кожу крем, нанес на волосы гель, взбил чубчик и завершил туалет, опрыскав себя туалетной водой. Повертел головой перед зеркалом, остался весьма доволен и улыбнулся отражению.
Теперь можно было звонить Андромахе и облачаться в доспехи – фирменные вещицы, которые Никеша берег «на выход».
Глава 17
…Готовясь к встрече с Никешей, Ксения все проделала с той же тщательностью, с какой собиралась всегда на свидания: подкрасилась, надела кокетливую футболку с глубоким вырезом и узкую юбку, и даже заставила себя обуть туфли на каблуке. Правда, все старания оказались напрасными.
Завидев Баркову с рукой на перевязи, эстет Никита Рассветов поморщился.
Выскочил из «Форда», подлетел к Ксении, приложился к запавшим щекам своей мужественной скулой.
– Солнышко, ты прямо похудела, – посочувствовал он, – мне тебя ужасно жаль. Обещаю, мы этого гада размажем по асфальту, легче закрасить будет, чем отскоблить.
Далее Никеша открыл перед Ксенией дверь в машину, усадил раненую и пристегнул ремнем.
Всю дорогу к месту своего предполагаемого подвига Никита Рассветов поглаживал коленки Ксении, особенно соблазнительные в чулках, – поднимал боевой дух.
Ксения с тихой благодарностью поглядывала на своего защитника.
Ей очень хотелось, чтобы Никита оказался прав. Еще ей хотелось, чтобы Никита объезжал ямы и чтобы палец перестал выносить мозг.
Ксения скосилась на Никиту.
– Козел. Этому козлу просто некому мозги на место вставить, – накручивал себя Никеша, – такие, как он, перед силой пасуют. Вот увидишь, он в штаны наложит, как только его припугнешь.
– Я боюсь, – призналась Ксения. – У него судимость. За драку.
– Солнышко, ты же со мной! По-твоему, я хожу в спортзал, чтобы разглядывать девочек? У меня такие кореша есть – настоящие авторитеты! Не переживай ты так, я ему сейчас все растолкую про эту жизнь.
– Может, лучше на работе ему отдать повестку? Там все-таки люди, и Крона не будет.
– А где это чмо работает?
– Он таксист. Может, лучше узнать, когда у него смена, приехать в диспетчерскую, подождать, когда его вызовут, и при всех вручить повестку?
– Не осложняй! Мы и так с ним справимся, без свидетелей. Так даже лучше. Собаку спускать на людей – это как? С таких надо штрафы сдирать космические какие-нибудь. И сажать. Только так им можно вправить мозги. – Выглядел инструктор настоящим бойцом, а праведный гнев, которым он кипел, целительной струей проливался прямо на прокушенный палец Ксении.
Чем ближе они подъезжали к улице Космонавтов, тем сильнее расходился Никеша и тем громче в душе у Ксении звучали победные фанфары.
– Мы проучим этого придурка, – обещал Рассветов, руля по дворам, – он этот день на всю жизнь запомнит.
– Таких в клетках держать надо, – поддакнула Ксения, – вместе с их собаками.
Ей было так приятно, что за нее заступится не кто-нибудь, а ее Никеша. Ее инструктор.
Двор дома под номером «семь» вынырнул из темноты, Рассветов сбросил газ и приткнул «Форд» к гаражу.
Обычно флегматичный, к этому моменту он привел себя в непривычное возбужденное состояние и был готов сходу, без объяснения причин, врезать противнику.
И тут Ксения увидела их под фонарем – опричника с собакой на поводке.
Единоутробный брат Бакшатова и ротвейлер шагали по двору навстречу «Форду». Крон то появлялся из-за машин, то пропадал за ними, постепенно приближаясь, и Ксения не сразу обрела голос.
– Это они! – хрипло выкрикнула она, тыча пальцем в лобовое стекло.
– Что?
– Это они! Холин с Кроном.
– Отличненько. Чудненько, – с нежностью, которая никого не могла ввести в заблуждение, произнес Никеша и открыл дверцу «Форда». – Сейчас мы все и порешим. Где повестка?
– Ой, – вскинулась Ксения, хватаясь за сумку здоровой рукой. – Чуть не забыла о ней.
– Главное, что я помню. – Никеша вылез из машины и поправил ремень на джинсах.
– Держи, – Ксения протянула в открытую дверцу казенный бланк и шариковую ручку. – И не забудь: он должен подпись на корешке поставить.
– Должен – значит поставит.
Никеша Рассветов принял из рук Ксении лист с ручкой и подался навстречу двум мрачным фигурам.
Ксения осталась в машине и, волнуясь и замирая, стала следить за тем, как сходятся противники.
Рассветов двигался как на подиуме, слегка раскачиваясь и выставляя вперед то одно плечо, то другое. В сравнении с ним Холин казался сермягой, движения его были скучными и неприметными, как он сам.
– Ничтожество, – с ненавистью прошептала Ксения, глядя на жидкую фигуру. – Самоутверждается он так. Крона завел, потому что сам ничего из себя не представляет.
Оказавшись под фонарем, Рассветов притормозил и что-то сказал, обращаясь к Холину.
Холин сбился с шага, оба остановились… Никеша кивнул на Крона, Холин жестом велел собаке сидеть. Крон подчинился команде. Как обычно, намордника на Кроне не было.
Нервы у Ксении были натянуты до предела, она не сводила глаз с мужчин, то и дело подносила пальцы к губам и не заметила, как стерла помаду.
Сейчас Никеша покажет этому уроду.
Сейчас он увидит.
Сейчас она увидит.
Следующие несколько минут ожидания показались Ксении вечностью. Ничего не произошло, она так ничего и не увидела – видеть было нечего: мужчины оставались в тех же выжидательных позах.
Потом что-то неуловимо изменилось, Никеша отвел за спину руку с листком, почти незаметным из «Форда», и не предпринимал никаких попыток вручить его адресату.
Разговор, который, по убеждению Ксении, мог быть только коротким и предметным, затягивался, вызывая все большее недоумение. Что происходит? О чем они там толкуют? Они же видят друг друга впервые. Или не впервые?
Тогда…
Не отрывая глаз от двух фигур, Ксения нащупала замок ремня безопасности, услышала тихий шелест шелка и щелчок автомата сматывания.
Нашарила рукой ручку, толкнула дверь, выбралась наружу и с мрачной решимостью направилась к мило беседующим мужчинам.
Сколько раз потом она вспоминала этот момент!
Охваченная только одним желанием – вручить треклятую повестку, Ксения на крейсерской скорости неслась к пятну света под фонарем. За ее спиной вырастала и поднималась к крышам барабанная дробь каблуков.
На приближение Ксении Крон отреагировал рычанием, и Ксения замерла в полушаге от Рассветова.
– Спокойно, Крон, сидеть, – рыкнул Холин.
Никеша обернулся и попытался заключить разгоряченную подругу в объятия.
– Мы уже обо всем договорились, Солнышко, – заверил любимую Никеша.
– Дай сюда! – Ксения выхватила многострадальную повестку из пальцев Никиты. Рассветов со своей бравадой стал ей отвратителен.
– Очень удачно, что я вас встретила, – срывающимся голосом обратилась к своему врагу Ксения. – У меня тут как раз для вас повестка в суд имеется. Подпишите. – Ксения протянула Холину листок.
В ту же секунду Крон оторвал зад от асфальта. Ксения охнула, прикрыла на всякий случай сонную артерию и юркнула за спину инструктора.
– Э! Брат, ты кобеля-то придержи, – проблеял Никеша.
– Крон, сидеть, – проронил Холин. – Умница.
Ксения выглянула из-за плеча культуриста – Крон сидел, как изваяние.
Она подняла глаза и встретила холодный и твердый взгляд Холина. Металлорежущий взгляд, определила для себя Ксения.
Плохо отдавая себе отчет в том, что делает, Ксения упрямо протянула навстречу этому взгляду повестку и ручку.
– Это вам. Подпишите и верните.
– Чего? – скривил узкие губы Холин. – Вали отсюда, пока цела.
– Брат, – заволновался Никеша и железной рукой обхватил Ксению, – брат, все нормально. Мы же договорились.
– Я спокоен, как водоросль, а ты уйми свою сучку.
– Да, конечно, – лопотал Никеша, удерживая Ксению и косясь на Крона – пес нервничал. – Ты ж понимаешь, женщина. Нервы. Ты кобеля-то, кобеля придержи. Мы уже уходим.– Рассветов пятился, увлекая за собой подругу.
Вся кровь взмыла и ударила в голову Ксении: для полноты картины не хватало только отступать с низкими поклонами, ломая шапку, на манер холопа, допущенного по случаю в барские покои.
– Холуй, – презрительно процедила она, вырываясь из объятий Рассветова.
Рассветов совершил бросок с захватом, обнял Ксению под грудью и поволок назад, к «Форду».
Чем яростней Ксения пыталась выкрутиться, тем крепче Рассветов стискивал ее в объятиях.
Повестка вырвалась из пальцев и осторожно спланировала на мокрый асфальт, но Ксения даже не заметила этого.
Пойдя на хитрость, она поджала ноги и повисла на руках у Никеши, но быстро сообразила, что только облегчает ему задачу.
Ксения сменила тактику: стала вонзать шпильки в асфальт, забыв о переломе, ловить на ходу то ветки отцветающей форзиции, то плети березы – Никеша волок ее дальше, не испытывая никаких затруднений, даже с дыхания не сбился – все-таки не девочек разглядывать ходил в спортзал.
– Отпусти, – задыхаясь от бессильной ярости, проскулила Ксения. – Отпусти меня!
Никеша был непрошибаем.
Обида и унижение достигли своего пика, и Ксения разрыдалась, но даже это не остановило Рассветова.
Гуттаперчевый Никеша Рассветов ослабил хватку только в непосредственной близости к «Форду».
Открыв перед Ксенией дверцу, он предусмотрительно удерживал пленницу в кольце рук:
– Этот чувак очень крутой, так что сядь и успокойся. – Инструктор грубо втолкнул Ксению в машину и захлопнул дверь.
Мысль о побеге, поначалу едва теплившаяся в сознании, стремительно завладела Ксенией.
Пока Никеша обходил капот, она выскочила из «Форда» и, не оглядываясь, понеслась за угол дома. Неожиданно левая пятка просела, и Ксения провалилась куда-то и едва успела сбалансировать.
Заскочив за дом, оглянулась на туфлю и в первое мгновение поразилась: каблука не было. По всей видимости, она подломила его где-то по пути между фонарем и «Фордом»… По пути своего позора.
В таком виде ей далеко не убежать. Если, конечно, Рассветов решится бросить авто в чужом дворе… Ксения напрягла слух – никаких признаков погони. Над головой только шелестели деревья и перемигивались звезды. Это показалось еще обидней, и, затыкая рот кулаком, Ксения тонко заскулила.
Неожиданно балконная дверь, под которой рыдала Ксения, распахнулась, и мужской грубый голос угрожающе произнес:
– Брысь!
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
