Текст книги "Черная Мадонна. Никто не верит вашим богам"

Спустившись к месту, где Гуадальмедина переходила в море, отделяясь от него перегородкой, мы свернули налево, и вышли к порту. В той его части, где обычно причаливали колоссальных размеров теплоходы, совершающие круизы по Средиземному и по другим морям-океанам, был стационарно припаркован живописный старинный корабль-ресторан, куда нам так и не удалось сходить ни тогда, ни потом.

Последний, шестой день Карнавала завершился роскошным Парадом Масок. Перед нами прошли вновь испеченные король с королевой: как взрослые, так и выбранные из юных претендентов. Гигантские фигуры животных, чудищ, героев мультфильмов, акробаты, факиры, шпагоглотатели – всего и не упомнишь.

На расписных колесницах были установлены специальные приборы для распыления конфетти и у каждого участника парада в руках по мешку, из которого они зачерпывали горстями всякую мелочевку и швыряют в толпу.

– Ой, я наглоталась блесток.

– Смотрела с открытым ртом на эту красоту?

– Ага, заодно и поужинала.

– Как они потом убирают весь это бумажный снег?

– Не знаю, но завтра здесь не найдешь ни кружочка конфетти.

– Я не приду проверять. Завтра мы пойдем есть жареные морепродукты.

На следующий день уставшая толпа подтягивалась в район пляжа Пальма-Пальмилья, чтобы подкрепить силы на Большой Фиесте, где на огромных сковородках в разливанном море оливкового масла золотится мелкая рыбешка – анчоусы и сардинки.

– Как это есть?

– Руками, как обычную пивную закуску. Вон там одноразовые тарелки. Даниэль, Джонни, вам взять?

Народу было очень много, но лакомства хватило на всех. Главный повар – розовый и пухлый, как парной поросенок – улыбался во всю ширину своего пяточка.

– Для этой дегустации, – нежно прохрюкал он, – обычно зажаривается около восьмисот килограммов рыбы.

К шести часам вечера мы отправились на важный ритуал – Похороны Большой Сардины – гигантской рыбы из папье-маше, символизирующей дух уходящего праздника и отступающей зимы.

– Будут Масленицу сжигать?

– Да, только испанское чучело – оно с хвостом. Всё-таки страна морская, так что их Масленица похожа на русалку.

Под заунывные комические стоны и всхлипы «безутешных вдов», которыми, естественно, были усатые-бородатые мужчины, рыбину провожали в последний путь. Костюмированное шествие двигалось по Аламеде Принсипаль в сторону набережной, где на пляжном песке было заранее возведено некое подобие жертвенного алтаря, на котором Сардине предстояло превратиться в священный прах.

– Может, приучить их блины печь?

– Не приживется.

– Почему?

– Не знаю, как им можно было бы объяснить, что по сути, когда русский человек съедает блин – круглый, золотистый, похожий на солнце, – он принимает в себя часть могущества этого небесного светила. Захочет ли испанец съесть свое солнце?

Завершающим аккордом праздника стал великолепный салют на городском пляже. Трудно было даже предположить, на каком полигоне обычно осуществлялись репетиции салюта подобного масштаба. Заряды вылетали синхронно со всплесками музыки героического характера. Отблеск огней разбегался по всей глади морской, переливаясь, скользя, отражаясь и снова рассыпаясь по округе. Казалось, что столь совершенную красоту человек создать не в силах.

Уже утром следующего дня Малага вернулась к повседневности, были убраны все остатки Карнавала, а улицы города вновь наполнились автомобилями. Начинался новый виток жизни, наполненный бытовыми хлопотами, но праздник в душах испанцев не заканчивается никогда, чему неплохо было бы научиться каждому из нас. Первый шаг мы уже сделали.

– Сегодня же, по идее, католическое Прощеное Воскресение.

– Не знаю, есть ли у них такая традиция.

– А ведь традиция неплохая.

– Католики тоже постятся?

– Не знаю, постятся ли, но Великий Пост у них есть, и он как раз после Карнавалов и начинается, как у нас – после Масленицы.

***

Шли дожди, чередуясь с солнечной погодой. Мы ждали тепла, чтобы купаться или хотя бы загорать. Иногда ходили в кино, ездили с Даниэлем на дискотеки в самый модный по этой части побережья городок – Торремолинос.

Никогда раньше мы не чувствовали себя такими свободными, как в ту прекрасную малагскую весну. Реалисты говорили, что этот романтический период познания другой, более цивилизованной жизни, обычно проходит и наступает небольшое отрезвление. Но тогда нам казалось, что даже если это ощущение продлится всего несколько месяцев (по статистике, первые депрессии начинались от полугода) и быт в дальнейшем начнет нас поглощать, то такой скованности, как раньше мы уже внутри себя самих не допустим. По крайней мере, будем стараться.

– Ты не боишься, что мы к этому привыкнем? Потом будет трудно входить в какой-то рабочий ритм.

– Да мы и сейчас не сидим без дела, просто свое время распределяем самостоятельно, а не так, как дядя велел.

В Малаге, как и вообще в Испании считалось нормой, если человек работал четыре часа в день. Зачастую искали человека только на подработку, на выходные или на пару дней в неделю. Получалось в общей сложности пятнадцать-двадцать часов. При этом, заключался официальный трудовой договор, платились налоги – всё как положено. Это было очень удобно для тех, кто учился, или кому нужна была постоянная копейка, а отдавать этому полный рабочий день не было возможности или желания. Для меня это был бы идеальный вариант. Если бы одновременно удавалась писать что-то для периодики, то можно было бы выжить.

Конечно, ограничения были. Не всё выглядело так идиллично, как могло показаться со стороны. Мы не имели права официально работать в течение полугода (если считать с середины декабря, то получается где-то до середины июня). Также мы не могли выезжать за пределы Испании до окончательного решения по нашему вопросу. Мы уже знали, что процесс может превысить шестимесячные сроки и растянуться до полутора лет. Это нас не слишком уж пугало – и на территории Испании существовало множество мест, интересовавших нас, куда нам ещё предстояло добраться.

Руководство газеты мои материалы устраивали, по крайней мере, меня регулярно печатали. Я втянулась и уже не ворчала, когда предлагали сделать опрос или что-то в этом духе. Главное – научить себя относиться к делу неравнодушно, тогда любое задание будет сделано качественно и с душой. А там, глядишь, можно было бы отказываться от того, что менее интересно, и бороться за возможность выбора.

Кроме того, Виктор Сергеевич изо всех сил пытался найти для меня интересную творческую работу, предлагая мои очерки столичным журналам о туризме.

До начала курортного сезона было ещё далеко, но Торремолинос, куда мы ездили на дискотеки и просто прогуляться, был переполнен гостями. Оказалось, что каждый год в феврале он становился центром танцевальных событий всей Европы. Там в течение вот уже восемнадцати лет проходил зимний Чемпионат Европы по танцу.

В тот год на Чемпионат приехали участники из десяти европейских государств. От Испании были представлены пары из шестнадцати городов. Возрастной разрыв был колоссальный: самому младшему участнику – пять лет, самому старшему – восемьдесят девять.

К сожалению, в числе участников не было ни одной пары от стран бывшего Союза, хотя в архивах конкурса, размещенных на официальном сайте, мы нашли материалы о том, что в предыдущие годы наши соотечественники неоднократно добирались на этом чемпионате до финальных рубежей.

Конкурс длился неделю, с 26 февраля по 3 марта. Нужно признаться, что мы впервые видели вживую настоящих профессионалов, исполнявших танго, вальс, пасодобль, рок-н-ролл, ча-ча-ча, сальсу и другие, более экзотические танцы.

Пытаясь сделать несколько интересных снимков, я пробралась за кулисы, показав на служебном входе удостоверение специального корреспондента. Это оказалось очень интересно: подготовка, волнение, сосредоточенность, усталость, разочарование от неудачи и торжество уверенности в себе. С неплохой добычей я вернулась в зрительный зал, где мы насладились незабываемым представлением, после чего, в ожидании автобуса на Малагу, обсуждали выступления и попивали местное пиво.

***

Кроме Малаги в ожерелье под названием Коста дель Соль было ещё очень много настоящих драгоценных камней. Они рассыпались по всему близлежащему побережью, сверкая и маня к себе моряков, туристов, простых зевак – таких, как мы. Торремолинос, который нам сразу полюбился, Фуэнхиролла, Бенальмадэна, Марбелья. Чуть дальше на запад – Гибралтар и самая южная точка континентальной Европы – Тарифа. Опять же, совсем рядом легендарные Севилья и Гранада. Херес, знаменитый своими винами, Ронда – прародительница корриды и многие, многие другие.

В следующее воскресенье мы решили начать изучегие окрестностей с Марбельи, отправившись туда вдвоем на автобусе. Выехав пораньше, мы прибыли как раз ко времени завтрака. Но решили не ходить в кафе и уселись прямо на немноголюдном утреннем пляже. Не прошло и минуты, как возле нас стал крутился темнокожий продавец часов и ремней. Не успели мы отблагодарить его и отказаться от каких бы то ни было услуг, как он сам исчез, потому что на набережной появились два полицейских, сурово оглядывающих пляж. Под легкий утренний шум волн мы жевали бутерброды с ветчиной, улыбаясь от удовольствия.

Вдалеке виднелись иголки мачт – порт Марбельи был усеян парусными яхтами, владельцы которых жили неподалеку в по-голливудски роскошных виллах. Многие из них были нашими соотечественниками.

Повсюду в песке торчали соломенные зонтики, что делало прибрежную зону похожей на египетские пляжи. Наверное, у них были общие поставщики соломы и производители зонтов.

Повалявшись ещё немного прямо у воды, поборов желание искупаться, мы пошли по ступенчатым улицам вдоль стены, оставшейся от какого замка. Где-то вдалеке слышалось тихое пение. Пройдя вверх между домами, мы свернули направо, откуда, как нам казалось, неслись эти звуки. Через несколько шагов мы наткнулись на небольшую округлую арку с раскрытой настежь деревянной дверью. Войдя внутрь, мы очутились в уютной католической церквушке, где шла месса и прихожане тихо пели на латыни. Немного постояв, мы решили не нарушать эту гармонию духа и вышли. Прямо за церковью, снаружи похожей на обычный деревенский дом с выбеленными стенами, мы нашли вход на городское кладбище. Всё было до странности изящно и просто в этом сочетании рабочей суеты города, религиозности, земного и возвышенного. В такие моменты кажется, что в мире не существует ханжества и лицемерия.

Довольные этой случайной экскурсией, мы дошли до цели – впереди показалось парк, в центре которого находилось здание Музея Бансай с самой красивой в Европе коллекцией карликовых деревьев.

Музей открывался после обеда и мы уселись у роскошного пруда, расположенного напротив.

Наше внимание привлекли камни, возвышавшиеся над поверхностью воды. Всего их было штук десять. На них располагались многочисленные скульптурки черепах странного змеиного окраса. Не особо интересуясь металлическими фигурами, мы не акцентировали на них своё внимание.

Вдруг, когда безмятежность водной глади была потревожена случайно упавшей веткой, одна из черепах медленно повернула голову в сторону разбегающихся по воде кругов. Остальные оставались абсолютно неподвижными. Мы стали строить догадки:

– Это хорошо сработанные электрические макеты.

– А где привод? Как они подключены? А если вода внутрь попадет? Короткое замыкание ведь может случиться.

– Смотри, смотри, они все движутся!

Стали набегать облака и черепахи, назагоравшись вволю на солнце, одна за другой живо сползли в воду.

Но удивительны были не сами черепахи, не их необычный окрас и даже не то, что они оказались настоящими, нет. Нам было трудно понять, как это посреди города в пруду могут жить черепахи и их никто ещё не растащил по домам? Тот же вопрос можно было бы задать и по поводу отличных скамеек, на одной из которых мы как раз и сидели, совершенно никак не прикрепленных к земле – почему они ещё не на даче у какого-нибудь предприимчивого товарища?

Музей, конечно, был восхитителен, но черепахи, вернее, наша на них реакция, оставила более глубокую борозду в нашей впечатлительной памяти.

По дороге домой у тебя заболел желудок. Всё время, пока мы ехали, боль усиливалась, а по прибытии в Малагу стала просто невыносимой. К ночи я уже не знала, что с тобой делать. Скорая помощь здесь приезжала только, если ты сам не в состоянии до неё дойти. Значит, они тоже знали о притче, в которой Магомет сам ходил к горе. Ночной служащий центра объяснил, куда надо идти за экстренной помощью. Делая передышки через каждый квартал, до места мы шли около часа.

Больница была полна страждущими. Глядя на людей с отрезанными пальцами или открытыми переломами, наша проблема показалась нам неловкой шуткой. Ждать пришлось около полутора часов. Боль накатывала волнообразно.

– Наверное, организм так и не привык к новой системе питания.

– Угу.

– Скоро наша очередь. Потерпи ещё немного.

– Мне к этим спазмам не привыкать.

В полусогнутом состоянии тебя повалили на носилки и покатили в приемную. Мне разрешили пойти с тобой, чтобы я переводила, если ты вдруг что-то забудешь или не поймешь.

Выслушав жалобы, молодой врач попросил медсестру в первую очередь уколоть обезболивающее, оставил нас в кабинете, пообещав вернуться минут через пятнадцать. Я держала тебя за руку, пытаясь отвлечь каким-то бестолковым полусонным рассказом. Боль утихала.

Вернулся доктор. Увидев в твоих глазах облегчение, а в моих – благоговейную благодарность, сказал, что прямо сейчас нужно сделать снимок и кое-какие анализы.

За окном светало, мы ждали результатов. Не смотря на то, что мы провели в больнице почти всю ночь, у нас не было этого жутко неприятного ощущения, что ты всё время в роли просящего, которому нехотя делают платное одолжение. Всё это происходило, конечно, медленно, но так, словно не нам нужна была их помощь, а им – наша. Всё было бесплатно, качественно и любезно.

– Я боялся, что у вас может быть язва, но это только гастрит – дело поправимое. Вот ваше заключение по результатам анализов. Кто у вас дома готовит?

– Мы живем в общежитии, там и питаемся – в столовой.

– Вам нужна специальная диета. Вот, я напишу здесь, что и как. Отдайте эти рекомендации в дирекцию, чтобы они предупредили повара. Выпей сейчас эту таблетку. Я дам вам ещё одну пластинку – там шесть штук. По одной в день. Потом запишитесь на прием к терапевту, принесите ему медицинское заключение и он выпишет все необходимые лекарства.

– Спасибо вам большое!

– Это моя работа. На здоровье. И, надеюсь, мы встретимся нескоро.

Сходив к терапевту, мы принесли рецепты в дирекцию. Кто-то из добровольцев сбегал в аптеку и за счет Центра купил лекарств на полный курс лечения. За неделю строгой диеты состояние твое улучшилось и от этого улучшилось мое настроение. Организм сопротивлялся, капризничал, но постепенно привыкал ко всему новому.

***

Нас повели в Музей Моря, где мы фотографировались в обнимку с останками зубастых обитателей моря, заталкивали головы в раскрытую акулью пасть, любовались узорами морских раковин самых разных окрасов и размеров.

Ещё через несколько дней мы по собственной инициативе пошли в Музей Таурино – музей при Площади корриды, где были вывешены настоящие бычьи головы. Эти быки были легендами, как и люди, когда-то их заколовшие. Иногда рядом с головой в отдельной рамке вывешивался хвост или ухо – знак особого почета, которым награждался матадор, особенно ловко и безболезненно уложивший на арене своего рогатого противника.

Насмотревшись на столь реалистичные атрибуты боя быков, выставленные в музее, мы всё-таки решили, что для чистоты ощущения как-нибудь нужно будет посмотреть на это живьем.

Мнения о корриде даже в самой Испании были весьма противоречивы, так как некоторые считали её зверским пережитком средневековья, а другие – одной из возможностей сохранить исконные традиции, а также способом эмоциональной разрядки. Самые категоричные настроения витали в Каталонии, которая спустя несколько лет всё-таки примет решение запретить проведение корриды на территории своей провинции, но тогда мы об этом ещё не знали.

***

В Малагу пришла весна, а в нашу жизнь пришла Анастасия – русская художника из Самары, которая дала мне интервью для газеты. Она и сама была похожа на весну – белолицая, с кудряшками цвета пшеницы, с нежным взглядом, под которым расцветали испанцы, покрываясь краской, видной даже под смуглой кожей щек, и даже мы, не склонные к адюльтеру, готовы были часами с открытым ртом созерцать её божественный лик.

Основным направлением её работы была иконопись. На испанской почве коллекция работ обогатилась местными сюжетами, густыми взрывными тонами, страстью – насколько непокорной, настолько и гармоничной. Сравнивать её стиль с чем-то ещё было довольно непросто. Но если всё-таки поставить перед собой такую задачу, то можно предположить, что это была смесь Брейгеля, Босха, Дали и Гогена на испанско-русской закваске.

У неё была мастерская недалеко от устья безводной реки Гуадальмедины. Там она давала уроки живописи и там же творила сама. Часто вывозила свои работы на выставки, купив специально для этой цели небольшой фургон. Картины успешно продавались.

На полотнах последних лет в разных ипостасях всегда присутствовал Алехандро – её испанский возлюбленный. То он погружался в зеркальную глубь волшебного лесного озера, то нежился в простынях на широкой кровати, то попивал большими кружками пиво в колоритных местных заведениях. Вся поверхность холста будто оживала от множества фантастических существ или одушевленных подвижных предметов. При этом они никогда не отвлекали внимания от основных сюжетных линий, не заставляли глаз теряться, суетиться между главным и второстепенным, но создавали некий живой, шевелящийся фон, своеобразную субстанцию, единую во всей многозначительности каждой из тщательно выписанных деталей.

Весна хозяйничала в жизни Анастасии и в её творчестве, и мы рядом с ней тоже наполнялись энергией оживающей природы. Пусть в этих широтах уход зимы не был так заметен, но всё равно это время года давало надежду на перерождение.

***

Вопреки ожиданиям Маши, нелегалов по весне не амнистировали. Видимо, вплотную надвигался кризис и каждый новый легальный безработный мог стать лишним ртом для и без того ослабевающей испанской экономики. Маше пришел новый отказ и она снова подала апелляцию, решив биться до конца.

Её уже ничего не расстраивало, кроме отсутствия испанского жениха:

– Пока принимают апелляции, я на легальном положении. Хуже будет, когда кончится срок пребывания в Центре и больше нельзя будет подать апелляцию. Тогда я стану нелегалкой. Хотя уже пройдет два года. Останется один годик потерпеть и можно будет подавать документы на обычную резиденцию. Работа у меня теперь есть. Платят немного, но жить можно.

В начале апреля к нам снова пожаловали гости, вызывавшие во мне ужас, а в тебе – гадливость. Огромные рыжие тараканы разгуливали по Центру, как хозяева жизни. Вот тебе и недостатки климата. Пошли искать отраву, но в магазинах оказались только спреи, от которых неизвестно, кто быстрее помрет: мы или насекомые. Никаких гелей, никаких кремов, никаких порошков. Реакция на спрей не замедлила последовать: мы начали чихать и до красноты терли глаза. Даже уходя из дому на несколько часов, не получалось толком проветрить комнату. Тараканов всё же поубавилось.

– Ты знаешь, что эти рыжие гады летом ещё и летать начнут?

– Даже не говори мне об этом! Я на улицу не высунусь.

От насекомых нас отвлекли профессиональные курсы, на которые мы поступили в конце месяца. Сначала мы искали что-то более творческое, но потом решили, что надо быть практичнее, и выбрали туризм.

Кроме профессионального обучения, на этих занятиях мы значительно улучшили наш кастильский. Приходилось делать много письменных заданий, выступать с докладами о воображаемых путешествиях, о станах и культурах. Не только прогрессировал разговорный язык, но и отступали барьеры и страхи. Учиться было увлекательно и сложно.

Работу по этому направлению, как и по многим другим, нам никогда не суждено было найти. Мы наивно полагали, что будем трудиться в каком-нибудь офисном помещении в должности администратора или, как минимум, секретаря. Как далеки от реальности были наши амбиции.

Нам не хотелось верить пессимистическим советчикам, но деваться было некуда – глаза постепенно открывались всё шире.

В MPDL, куда мы продолжали ходить к нашей аргентинке, в другой группе преподавала девушка из России – Татьяна. У неё тоже была сложная иммигрантская история, но ей удалось пробиться. Вот она-то нам и сказала, что ей пришлось начинать с помощника повара:

– Хорошо, если это твоя профессия, ты этому учился и у тебя кулинарное призвание, но ведь многие идут в эту сферу, потому что больше никуда не берут, если ты иностранец, у тебя нет опыта работы и, к тому же, ты нелегал. Никому нет дела до того, что ты лингвист и твой диплом подтверждён Министерством образования Испании. А вы что рассчитываете найти?

– Мы сейчас ходим на туристические курсы. Может, получится устроиться в какой-нибудь туристический информационный центр или в агентство.

– Да, все мы мечтали о чем-то подобном, раз уж не было работы по профессии. Но мечты очень редко воплощались – всей толпой шли на кухню.

Мы слушали, кивали головами, улыбались про себя, думая, что нас эта участь минует. Я старательно пыталась заводить новые знакомства в области театра, кино, телевидения. Регистрировалась на всевозможных сайтах, связанных с этим направлением. Ходила в клубы и артистические кафе, где собиралась богема, но никогда дальше бокала пиво знакомства не заходили – ни в личном, ни в творческом плане. В общем-то, ничего личного я и не искала. Как-то слишком хорошо нам тогда с тобой было, что бы думать о чем-то подобном.