Текст книги "Трилогия алой зимы"

Она замерла на краю двора. На камнях остались лужи – по милости хозяйки дождя, несомненно, – и подпалины. Эми уставилась на черные следы, гадая, как они тут оказалась. Это был Широ? Он применял свой лисий огонь – по крайней мере, насколько Эми видела – не так уж часто, но она не представляла, какие способности ему вернула, когда сняла второй виток онэнджу.

– А что случилось с телами ёкаев?

– Изчезли. – Катсуо заметил ее испуганный взгляд и пожал плечами. – Они всегда, ну… рассеиваются. Даже крови больше нет, видишь? Старый учитель-сохэй рассказывал, что после смерти ёкаев поглощает царство духов. И там накапливается и набирает мощь ки самых сильных, которые затем возвращаются в мир живых. Учитель даже предполагал, что ёкаев на самом деле определенное количество, просто они раз за разом возрождаются – кто-то спустя пару лет, а кто-то лишь спустя столетия.

– А они помнят предыдущие жизни? Или начинают все заново?

– Не знаю.

Задумавшись, Эми направилась к фонтанчику для ритуала омовения. Катсуо молча следовал за ней, держась в нескольких шагах. Она подошла к главному залу храма и поднялась по широким ступеням. Остановившись, уставилась на веревку колокола. Эми не молилась Аматэрасу с того самого дня, как прочла руководство каннуши.

Она потянула веревку. Дважды поклонилась, дважды хлопнула, сложила руки и, склонив к ним голову, зажмурилась.

Слова не шли. Не было ни мыслей, ни вопросов. Эми неподвижно стояла, впервые неспособная ничего сказать своей ками. Она попросту не знала, что говорить. Она могла бы спросить, почему ей врали, почему лишили возможности сделать выбор. Почему из всех юных мико, жаждущих этой судьбы, взгляд Аматэрасу пал именно на нее. Могла бы спросить, сожалеет ли ками, что отберет у Эми все – воспоминания, годы, которые она могла бы прожить. Она могла бы задать тысячу вопросов… но все они уже не имели значения.

Секунды тянулись, превращались в минуты, а Эми все стояла, затерявшись во тьме собственного разума, как вдруг в груди, прямо над сердцем, зародилось слабое тепло. Жар медленно растекся по телу, разгоняя тени, растапливая лед отчаяния и печали. Нежное, согревающее касание Аматэрасу, пронизанное чувствами, которые Эми не могла назвать, окутало ее, облегчило груз, что давил на плечи и сердце.

Следом пронесся шепоток грусти и сожаления, и присутствие Аматэрасу угасло, вновь оставив Эми в объятиях холодного горя.

Она простояла еще несколько долгих минут, а потом коснулась щеки и поняла, что та мокрая от слез. Вытерев лицо рукавом, Эми поклонилась и судорожно вздохнула.

Катсуо, как она и думала, ждал ее у ступенек. А вот то, что Фуджимото и Минору оказались рядом с ним, застало ее врасплох. Нанако была на другом конце двора – следила за Риной и Юи. Девочки на четвереньках отмывали почерневшие камни щетками и мыльной водой из ведер. Сколько же прошло времени?..

Фуджимото выпрямился во весь невпечатляющий рост, красный от злости.

– Молили Аматэрасу о прощении? – произнес он обманчиво спокойно.

Эми осторожно спустилась по ступенькам и, добравшись до последней, низко поклонилась.

– Каннуши Фуджимото, – произнесла она земле, – прошу, позвольте извиниться за то, что покинула храм без разрешения. Мне очень жаль, что я причинила неудобства и заставила всех тревожиться.

Ответом ей был тишина. Эми настороженно выпрямилась.

– Это все, что вы можете сказать, камигакари Кимура? – Спокойствие тут же исчезло, сменившись гневом. – Я в жизни не слышал столь жалкого извинения!

Она вздрогнула.

– Я…

– А вы попросили прощения за многие часы, что мы провели в поисках? – ядовито поинтересовался Фуджимото. – За опасность, которой подвергались ваши сохэи, пока прочесывали горы? За позор, который вы навлекли на них, равно как и на меня, сбежав из-под нашей защиты? За наплевательское отношение к моим приказам оставаться в доме?

Эми часто заморгала и попятилась на крошечный шажок.

– Я не…

– И вы не только покинули храм в одиночку, но и привели за собой двух зловредных ёкаев. Теперь жизни всех в этом храме под угрозой! Ёкай сломил барьер тории, и теперь те, кто сюда приходит, лишены защиты. И вы, может, покинете это место, а нам пожинать плоды ваших поступков еще многие недели!

Едкий тон заставил Эми съежиться; ярость каннуши билась о нее ледяными волнами.

– Вы бесчестны, камигакари Кимура. Вы не уважаете ни свое положение, ни труд тех, кто о вас заботится и защищает. Вы позорите Аматэрасу, Шион, гуджи Ишиду, меня и всех камигакари, утративших жизнь до вас. Они погибли, пытаясь достичь десятого солнцестояния, а вы отвергаете безопасность, и это не что иное, как абсолютное пренебрежение долгом!

Фуджимото ткнул в ее сторону пальцем; его лицо стало багровым, на лбу вздулись вены.

– В ваших руках будущее одной из амацуками, вас это не заботит? Будущее всего мира, тысячи жизней, которые способна изменить Аматэрасу! Сотня лет, Кимура! Аматэрасу прождала сотню лет и поверила именно в вас. Вы предадите ее веру глупым, мятежным непослушанием?

Плечи Эми поникли, но вина вдруг угасла – в тот миг, когда из тьмы ее горя вынырнуло более сильное чувство.

– Не говорите мне о предательстве, – прошептала она.

– Что вы сказали? – осведомился Фуджимото.

– Не говорите мне о предательстве! – вырвался у нее гневный крик.

Каннуши отшатнулся, и на его лице на миг вспыхнуло изумление, которое затем сменилось возмущением.

– Да как вы смеете…

– Нет, как смеете вы! – Голос Эми сорвался на визг, сотня эмоций хлынула наружу на волне внезапной ярости. – Как вы смеете говорить мне о предательстве! Как смеете говорить об ответственности! Разве меня не предали? Где была ваша ответственность? Где правда?!

Фуджимото безмолвно открывал и закрывал рот, лишившись дара речи.

– А как насчет лжи, Фуджимото? – вопросила Эми, шагнув к нему. – Лжи, которую вы и другие каннуши льете в уши маленьким мико? Станьте камигакари, говорите вы им! Пусть Аматэрасу вас выберет, и вы станете ками! Будете вместе с ней владеть невероятной силой! Измените мир! – Эми горько рассмеялась, и в этом звуке послышались истерические нотки.

Каннуши стиснул зубы.

– О чем ты, Эми? – вдруг заговорил Катсуо.

– А почему бы вам его не просветить, Фуджимото? – с издевкой поинтересовалась Эми. Голос дрожал. – Расскажите ему правду. Расскажите всем, – она махнула рукой на девочек и Нанако, застывших на другом конце двора и следивших за перепалкой. – Вы говорите о жертвах, на которые идете ради защиты камигакари, но почему бы не поведать всем правду о ней самой и о том, чем жертвует она?

– К-камигакари в силу необходимости отказывается…

– В день солнцестояния, Фуджимото. Расскажите им, что происходит в день солнцестояния.

Он вновь стиснул зубы.

– Аматэрасу снизойдет из небесного царства и…

– И уничтожит меня! – завопила Эми. – Выжжет мои разум и душу, а сама займет мое тело, так? Вот правда, которую вы и другие каннуши скрываете! Я не стану ками, не изменю мир. Я просто исчезну, как только она снизойдет. А вы говорите, что это я предаю ее веру!

Катсуо уставился на нее, распахнув от ужаса рот. На лице Минору отражалось почти то же выражение, но Фуджимото и глазом не моргнул.

– Ты эгоистичный ребенок, Кимура, – произнес он. – Считаешь, что твоя жизнь важнее амацуками?

– Вы мне врали! – крикнула Эми. – Вы все мне врали! У меня не было выбора в…

Фуджимото шагнул вперед и наотмашь ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Эми охнула и, пошатнувшись, вскинула руку к щеке. Минору успел схватить Катсуо и оттащить его подальше от нее.

– Довольно представлений! – гаркнул каннуши. – Я не желаю больше слушать твои истерики. Ты камигакари – и этого не изменить. Повторю: ты эгоистка. Видишь лишь то, что потеряешь. Считаешь, ты так важна? Возьмешь на себя ответственность за страдания тысяч людей, которым Аматэрасу не сможет помочь, не имея сосуда в этом мире? Думаешь, твоя жизнь ценнее остальных? Ты принесешь жертву ради всеобщего блага, и ты должна почитать за честь, что ты, никчемная смертная, получила возможность сделать так много.

Фуджимото повернулся к сохэям.

– Катсуо… – Он умолк, увидев выражение лица молодого человека. – Минору, проводи камигакари в ее комнату и проследи, чтобы она оставалась там. Гуджи Ишида и остальные прибудут через несколько часов. – Каннуши пронзил Эми взглядом. – Кимура, я жду от вас подобающего поведения и смиренной благодарности за возложенную на вас великую ответственность. Я пришлю мико Нанако помочь с приготовлениями. – Он отвернулся. – Катсуо, начинай обход земель. До ужина я тебя не жду.

Щека под ладонью горела, а сама Эми словно приросла к месту. Катсуо бросил на нее полный муки взгляд и поспешил прочь. Нанако, Рина и Юи стояли на другом конце двора в безмолвном оцепенении. Рина с широко распахнутыми глазами стискивала щетку, как спасательный круг, а Юи, уронив свою на землю, прижимала ладони ко рту.

После долгой паузы Минору кашлянул.

– Моя госпожа?

Эми опустила руку и на негнущихся ногах зашагала к дому. Гнев угас, и пустоту внутри нее заполнило глухое отчаяние.

Глава 19

Порой красота и печаль шли рука об руку.

Эми стояла посреди своей комнаты и безучастно смотрела в стену, пока Нанако аккуратно завязывала узел оби у нее за спиной. Вес шелка не шел ни в какое сравнение с тяжестью отчаяния.

Нанако безмолвно завершила приготовления. Она в кои-то веки прикусила острый язык и лишь тихонько говорила, что делать и как повернуться. Старшая мико была в чистом белом кимоно и красных хакама, а волосы она пригладила и стянула в пучок у шеи. А вот Эми на этот раз надлежало облачиться не в форму мико – сегодня ее одевали как будущую ками.

Ее кимоно было сшито из алого шелка с нежным цветочным узором внизу. Сзади оно струилось по полу, а спереди разделялось на уровне лодыжек, показывая бледно-розовый нижний слой. Широкие рукава свисали почти до пола. Оби, темно-красный, плотно обвивал талию от самой груди до бедер, а за спиной красовался замысловатый узел.

Кимоно было изумительно, однако Эми все глубже погружалась в печаль. Вся эта красота служила лишь очередным слоем лжи, которую каннуши сплетали вокруг камигакари. Укутывали ее в изысканные шелка, притворялись, что она станет их ками – а вовсе не исчезнет, когда их ками ее уничтожит. Неделю назад Эми носила бы этот наряд с гордостью, грезила бы тем, что скоро овладеет божественной силой… вместе с Аматэрасу, конечно.

– Ну вот, – произнесла Нанако и, встав перед ней, осмотрела ее с головы до ног. – Готово. Выглядишь прекрасно.

– Спасибо, – уныло отозвалась Эми.

Нанако поджала губы – казалось даже, что она обеспокоена, – и хлопнула в ладоши, стараясь не смотреть подопечной в глаза.

– Проверю, готовы ли тебя принять. Жди здесь, я вернусь через пару минут.

Мико вышла и закрыла за собой дверь. Эми так и не пошевелилась. Ее руки безвольно висели, шея болела под весом волос, изящно собранных на затылке двумя шпильками, концы которых были украшены паучьими лилиями из стекла в тон кимоно. Рана на голове уже не кровоточила, и Нанако сняла повязку. Впрочем, на Эми все равно оставалось достаточно бинтов.

Каннуши прибыли полчаса назад. Она расслышала гул мужских голосов и обрадовалась, что не различает среди них Ишиду. Она не была готова к встрече с ним. Своим вечным строгим присутствием он омрачал ее детство, уводил все дальше по этому пути к гибели. Когда-то его похвала вызывала у нее гордость, а мысль, что она его подведет, – страх.

Эми смотрела в стену. В круговерти из драки с Коянэ, ссоры с Широ и засады Амэонны она совершенно забыла, что сюда прибудет Ишида. Она не задумывалась о том, что случится, когда он узнает о ее побеге, – что уж говорить о нападении сильных ёкаев на храм.

Теперь подобных вопросов не возникало. Ишида не позволит ей находиться в такой опасности. Он заберет ее в Шион и окружит самыми крепкими сохэями. Тот храм был огромным – самым крупным святилищем Аматэрасу, – и каждый каннуши, сохэй и мико, которые там живут и работают, станут ревностно следить, чтобы она больше никогда не ступила за пределы своих покоев. Ради безопасности ее заточат в храме до самой церемонии.

Солнцестояние еще не настало, а у нее уже отняли жизнь. Отняли свободу. И свои последние недели Эми проведет взаперти, дожидаясь конца.

Может, Фуджимото прав. Может, она эгоистка. Неужели потерять жизнь ради того, чтобы Аматэрасу получила тело и сумела принести свою силу в земной мир, так ужасно? Эми была готова принять такую судьбу, пусть и с неохотой, пока глупая сделка с Широ не отравила ее ложной надеждой. Лгали ей или нет, она была предана делу камигакари, готовила разум, тело и душу – идеальное макото-но-кокоро, – дабы облегчить нисхождение Аматэрасу. И после сотни лет неудач амацуками займет свое место среди остальных правителей. Эми способна это воплотить. Она способна изменить мир, даже если ее роль в этом окажется не такой уж важной, как она представляла.

До солнцестояния Эми намеревалась обратиться к своей ками с молитвой и рассказать об исчезнувших куницуками. Если Аматэрасу их найдет, то Широ сможет попросить Инари снять два последних витка онэнджу.

Эми содрогнулась и сжала кулаки. Почему понимать, что ей не удастся снять онэнджу и выполнить обещание, оказалось так мучительно? Почему так тяжело думать, что она больше никогда его не увидит? Откуда в груди эта боль? Из головы не шло последнее воспоминание о нем – как он лежал без сознания, весь в крови, с отпечатком ладони Эми на груди. Он должен был выжить. Она не вынесет, если он погиб из-за нее.

Она не сможет поблагодарить его за помощь, за спасение жизни… снова. Не сможет рассказать ему правду. Наверное, узнай Широ, что Эми – камигакари, он убил бы ее в ту же секунду, однако она почему-то уже не была в этом уверена наверняка. Его действия так сложно предугадать.

«Потому что ты одинока и напугана, и я не понимаю почему».

Почему только он это разглядел? Страх и одиночество были ее постоянными спутниками, даже до того, как она прочитала руководство каннуши и узнала правду о своей судьбе. Под одеянием мико и хладнокровным обликом камигакари она всегда боялась, но никто этого не видел – а если и видели, то им было все равно.

«Обещаешь?»

Эми зажмурилась, сдерживая слезы. Да, она будет помнить его до последнего дня. Она просто не успеет его забыть, ведь этот последний день наступит слишком скоро.

К комнате приблизились шаги, и сердце Эми сжалось. Пора. Как только она шагнет за порог спальни, судьба ее будет окончательно определена.

– Катсуо, – пророкотал в коридоре голос Минору, – каннуши Фуджимото приказал тебе весь вечер обходить земли.

– Мне нужно поговорить с Эми. Всего минутку, Минору. Прошу.

– Катсуо…

– Мне нужно только поговорить. Ты же понимаешь, что иной возможности у меня не будет.

Минору вздохнул.

– Пойду глотну воды. Вернусь через пять минут.

Дверь скользнула в сторону, и Эми увидела Катсуо. Он застыл, окинув пораженным взглядом ее наряд.

– Э-эми, – пролепетал он. – Ты… ты выглядишь потрясающе!

– Как ками? – пробормотала она.

– Я не… – Катсуо тряхнул головой и закрыл дверь. – Эми, это правда? То, что ты говорила во дворе? Каннуши Фуджимото от моих вопросов только отмахивается.

Плечи Эми поникли.

– Я нашла запись об этом в книге из хранилища… в руководстве для каннуши, где описывается, что на самом деле случается с камигакари во время церемонии.

Катсуо побледнел.

– Так ты… ты просто…

– Исчезну, – произнесла Эми со слабой улыбкой, полной горечи, ведь она ненароком повторила его ответ на ее вопрос о телах ёкаев. Она сцепила руки перед собой и вздрогнула, когда от движения натянулись бинты. – Хотела тебе рассказать, но…

– Понимаю. – Он с силой прижал два пальца к виску. – Что будешь делать? Гуджи Ишида сегодня заберет тебя в Шион, я только что слышал их разговор. Он очень разозлился. Требовал от Фуджимото объяснений, откуда ты все узнала.

Эми прекрасно представляла, насколько Ишида зол. Она однажды видела его таким – в день гибели Ханы, – и зрелище это было жутким.

– Что будешь делать? – встревоженно повторил Катсуо, шагая ближе. – Стоит тебе попасть в Шион, и все. Ты застрянешь там до самой церемонии, а потом будет уже поздно.

– Уже и так поздно, – прошептала она, не в силах выдержать его отчаянный взгляд. – Я не могу перестать быть камигакари просто потому, что больше этого не хочу. Я не могу пренебречь своим долгом, хоть он и оказался совсем не тем, на что я соглашалась.

– Что? – поразился Катсуо. – Вот как? Ты просто смиришься? Позволишь им тебя убить? Твоя жизнь тоже ценна, Эми! А на такое ты не подписывалась! Как ты можешь сдаться?

Перед глазами всплыл образ Широ – как по его груди стекала кровь, а он с трудом поднимался на ноги, заслонял Эми собой и продолжал сражаться, хоть и знал, что не победит.

Она тоже не могла победить. Она не знала, как бороться со своей судьбой. И не была уверена, что хотела.

– Мы сбежим! – пылко заявил Катсуо. – Спрячем тебя где-нибудь, пока не пройдет солнцестояние.

– Мы? Но, Катсуо, твоя карьера…

– Да плевать мне на карьеру! Твоя жизнь важнее всего!

Грудь сдавило от чувств.

– Ничего не выйдет. Аматэрасу все равно меня отыщет. Церемония – лишь формальность.

– Мы что-нибудь придумаем. – Катсуо схватил Эми чуть выше локтей, заставляя выпрямиться. А она даже не заметила, что обреченно съежилась. – Не сдавайся, Эми! Еще рано.

В глазах Катсуо горели такие же ярость и решимость, как у Широ. Равно как и кицунэ, Катсуо продолжил бы сражаться, несмотря ни на что. И если Широ сумел подняться после страшного удара Амэонны, значит, Эми тоже может побороться… но как? Чего она хотела? Точно не того, чтобы ее увезли в Шион и заперли в спальне на оставшиеся два месяца, ведь тогда она потратит свои последние дни зря. Даже если судьбу не изменить, Эми хотела иного, хотела чего-то большего. Но чего?

Среди мыслей вновь возник образ Широ – кицунэ отстраненно смотрел рубиновыми глазами на звезды, сжимая проклятые четки ладонью. Эми заключила с ним уговор. Нет, не просто уговор – она дала ему обещание. И обещание снять онэнджу означало вернуть ему не только силы – но и его жизнь, его суть. Проклятие слишком многое в нем сковывало, и Эми не могла оставить его в таких оковах.

«Потому что я верю, когда ты говоришь, что сдержишь свое слово».

Эми хотела сделать это до того, как она покинет этот мир. Только это. Ей было нужно вернуть Широ жизнь.

– Ты прав, – произнесла она, дрожа от задуманного. – Я не могу уехать с гуджи Ишидой.

Катсуо просиял.

– Сбежим отсюда, а потом сможем…

– Погоди, – перебила его Эми, лихорадочно соображая. Туда, куда она собралась, ему нельзя, слишком опасно. – Послушай… я сперва хочу тебя кое о чем попросить.

Катсуо по-прежнему сжимал ее руки, то ли забыв о запрете прикасаться к камигакари, то ли им пренебрегая.

– О чем?

– Катсуо… – Сердце забилось чаще. – Можешь… можешь меня поцеловать?

Первое мгновение он не реагировал. А потом, заикаясь, переспросил:

– Ч-что?

– Поцелуешь меня? Я… я не знаю, что будет дальше, и не хочу утратить шанс, возможно, единственный… – Она неуверенно улыбнулась. – Ты обещал помочь мне любыми новыми впечатлениями, помнишь?

– Но… это ведь запрещено… – Катсуо умолк. – Ты уверена?

– Да, прошу.

Он сглотнул, и к его щекам прилила краска. Эми приподняла голову, чувствуя, как дрожат руки. Катсуо окинул ее лицо взглядом, а потом осторожно склонился. Эми закрыла глаза.

Его губы коснулись ее так легонько, что почти стало щекотно. Он отстранился, но потом вновь накрыл губы Эми своими, поглаживая ее руки ладонями, почти лаская, а она все сильнее переживала. На этот раз не было ни жара, ни голодного желания, ни головокружения. Но откуда-то из глубины постепенно поднялось тепло, и по телу растеклись незнакомые нежные чувства. Вместо огня и страсти Эми ощутила притяжение всего, что привлекало ее в Катсуо: его доброта и сострадание, его преданность и честность. Они окутали ее, прогоняя все тени, сомнения и боль, что засели у нее в душе.

Катсуо вновь отстранился; его щеки алели. Эми слабо улыбнулась, слегка опьяневшая.

– Спасибо, Катсуо, – пробормотала она, запуская руки в противоположные рукава кимоно, и коснулась тонких листочков бумаги. – Спасибо, что заботился обо мне не только как о камигакари. Спасибо, что защищал меня и был моим другом. Спасибо за все.

– Эми…

Она прижала ладонь к его груди.

– Я никогда не смогу отплатить тебе за доброту, но и не позволю тебе пустить свою жизнь под откос из-за меня. Я этого не стою. Прости, Катсуо.

Он нахмурился.

– Эми…

– Сотэй-но-шинкэцу, – с болью и сожалением прошептала она.

Офуда под ее ладонью вспыхнул жаром. Катсуо окутало голубое сияние, сковывая все его тело. Эми сморгнула слезы. Человек не мог связать себе подобного при помощи офуда, но пример Коянэ показал, что ками способны на большее. И ки, которую питала ками, помогала совершить то, чего не умели даже сильнейшие сохэи и каннуши.

– Прости, – выдавила Эми и отошла от застывшего Катсуо.

Офуда не причинял ему боли, и его действие не продлится долго. Если она твердо намерена совершить задуманное, нужно было успеть раньше, чем Катсуо освободится и бросится за ней, – и раньше, чем вернутся Минору и Нанако.

На сменную одежду времени не было. Эми с бешено колотящимся сердцем метнулась к двери – и уже у самого порога краем глаза увидела блеск металла. В углу стояли лук и шесть стрел, которые она забыла вернуть на место. Схватив их, Эми распахнула дверь – ноги в носках заскользили по дощатому полу – и ринулась к выходу из дома. Сунув ноги в сандалии, она вырвалась наружу и сбежала по ступенькам.

Ее осыпало вихрем снежинок. Солнце почти скрылось за горами на западе, подсвечивая облака оранжевым. Эми свернула на тропу и бросилась к северным горам, прямиком в дикие земли ёкаев – место, которое раньше было для нее самым опасным, а теперь стало единственным укрытием.