Текст книги "Песнь песней на улице Палермской"

Посылай все в жопу

В комнатах Вариньки нет часов. Вообще никаких. Время может приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Ей это по фигу. Вот оно так и поступает. Приходит и уходит.

Когда Варинька варит яйца, она поет старую песню о солдате, перестрелявшем всех жителей своей деревни, потому что они собирались сдаться на милость врага. Дурным голосом она исполняет все восемь куплетов дважды, и за это время яйца как раз доходят до нужной кондиции, и их можно подавать на стол с морской солью из Ботнического залива.

В резиденции Вариньки на первом этаже правят бал проклятия и угольно-черные глаза. И словно зимний ручеек, в ее непокорных волосах протекает белая полоска. Толпа армянских евреев, по всей вероятности, забрела как-то по ошибке в Санкт-Петербург и решила забраться на ее фамильное дерево. Возможно, и свои кулинарные рецепты Варинька унаследовала от тех же самых армян, об этом я не ведаю, но на плите у нее всегда готовится какой-нибудь отвратительно воняющий суп с торчащими из жирной кастрюли куриными ножками.

Бабушкой ее называть никак нельзя, боже упаси! Иначе она разражается градом русских ругательств, которые понимает только мать моя, хотя смысл очевиден и нам. А вообще-то говорит она на каком-то своем, доморощенном датском.

– Что вы всё жалуетесь, девчонки? Вы же живете как у креста за пазухой, – наставляет она нас со своим тягучим акцентом.

Выражаться Варинька предпочитает коротко и конкретно. Она вполне может обходиться в общении пятьюдесятью датскими словами.

– Посылай все в жопу, – таков ее комментарий к большинству жизненных ситуаций. В том числе и в общении с детьми.

Как уже упоминалось, она сказочно шьет и как-то раз сотворила костюм Белоснежки для моей матери, соорудив шлейф из семи гномов, шествующих за нею.

Вот только шить Варинька больше не желает. И вообще, она делает только то, что ей хочется, и при этом живет исключительно в своем собственном темпе. Такое впечатление, будто времени у нее всегда избыток.

– Время не идет. Оно приходит, Эстер!

Все просто: пусть время приходит, главное, чтобы вместе с ним не появлялись мужчины.

Мне непонятно, в чем кроется причина такого глубокого разочарования в представителях мужского пола, дед ведь был настоящим джентльменом. Хотя в одном направлении можно, наверное, и поискать.

Может быть, в конструкторе не хватало какого-нибудь болта, а то и самого руководства пользователя. А как иначе сыну Оптовика собрать в единое целое распиленную на части даму? Сложно сказать, чего именно не хватало Вариньке. Окситоцина, дофамина, места для других наводняющих человека чувств или просто циркового карлика по имени Вадим?

Временами она делала попытки истолковать посылаемые ей дедом сигналы и чуточку уступить тому, кто был предан ей сердцем, тому, кто построил для нее дом, где она обрела свободу и где ее окружало тепло. Но, как правило, она толковала эти сигналы неверно. Перевод с русского на датский или с датского на русский – их самая ничтожная проблема. Просто они так никогда и не нашли общего языка.

Да и встречу Вариньки с родней мужа в одна тысяча девятьсот двадцать первом году успешной не назовешь. Очень-очень мягко говоря.

Тем летом деду пришлось во всем открыться своим родителям и сестрам.

– Почему мы совсем не видим тебя, Ганнибал? – поинтересовалась мать.

И он рассказал почему… или, во всяком случае, самое главное.

На самом деле с ним на улице Палермской живет молодая женщина. Родственники вытаращили глаза от изумления.

Ну вот, поэтому-то они его так часто и не видят. Да и вообще, фактически они поженились в России три месяца назад.

Мать Ганнибала чуть не свалилась со стула от горя: как же, она не побывала на свадьбе своего единственного теперь уже сына. Тогда как сестры и Оптовик, напротив, пожелали узнать, к какому знатному русскому роду принадлежит невеста. Из ближайшего окружения прежнего царя или, может, она дочь одного из новых коммунистических партийных боссов? В последнем случае это способствовало бы семейному бизнесу в части импорта пушнины из России.

Будет лучше всего, решил Ганнибал, если они просто повстречаются с Варинькой на Амалиегаде в следующую субботу – на званом ужине с танцами, куда крупный торговец уже пригласил несколько своих деловых партнеров.

Где-то в глубине души дед, по всей вероятности, чувствовал, что план этот выведет их на прямую дорогу к пропасти, но ведь он был последним романтиком во всем мире.

Даже горничная разинула рот, когда открыла входную дверь. Перед нею стоял распрекрасный сынок хозяев рядом с маленькой, еврейской внешности цыганочкой с курчавой головой, грязными ногтями и слишком нахальным взглядом. Раз уж прислуга чувствует свое превосходство, надо держать ухо востро.

В глазах сестер сверкали молнии, матери потребовался нашатырь, а Оптовик принял три приличные порции виски с содовой.

Родственники увидели, как Варинька ведет себя за столом. Разве в порядке вещей слышать за обедом чью-то отрыжку? А ведь девица при этом даже и глаз не опускала. Гости потеряли дар речи. Мужчины выпустили из рук монокли, а женщины утратили частичку своей привлекательности, поскольку у них просто-напросто отвисли челюсти.

Потом общество развлекала новая знаменитость, молодой тенор Лауриц Мелькиор[41]41
  Лауриц Лебрехт Хоммель Мелькиор (1890–1973) – знаменитый датский оперный певец, один из вагнеровских героических теноров (прим. ред.).


[Закрыть], исполнявший немецкие lieder[42]42
  Песни (нем.).


[Закрыть]. Варинька чуть не умерла от скуки и во время концерта громко хрумкала разложенные на серебряных блюдах засахаренные фрукты.

Когда начались танцы, ее приглашал один только Ганнибал. По мере продолжения суаре отсутствие интереса к супруге сына стало настолько досаждать Оптовику, что он тайком сунул деньги зятьям, чтобы те пригласили новоявленную сноху на танец. Зятья во фрачных парах с великой неохотой подходят к Вариньке и кланяются. Не глядя на нее.

– Даже у павлина под распущенным хвостом скрывается обыкновенная куриная задница, – пробормотала она. – Так что нйет! Благодарю покорно!

Наконец вечер подошел к концу.

– Может быть, заглянете к нам на чай на будущей неделе? – спросили дедовы сестры из одной лишь учтивости.

К счастью, Варинька к тому времени успела выучить несколько вежливых датских фраз, позволяющих отказываться от не устраивающего тебя приглашения.

– К сожалению, у меня котелок слишком хорошо варит! – заявила она.

Из-за этих чертовых датских предлогов[43]43
  Предлог for в сочетании с прилагательным или наречием означает «слишком».


[Закрыть] Варинька всю оставшуюся жизнь попадала в дурацкое положение. Золовки ответили парой уничижительных прилагательных, привести которые здесь не представляется возможным. Всю эту историю можно было сравнить со сказкой о русской Золушке и ее злобных сводных сестричках с Амалиегаде. Разница только в том, что Варинька не мечтала ни о балах, ни о белом коне, ни о конкуренции в какой-либо форме.

– Са ваше сдаровйе! – завершая вечер, воскликнула Варинька. – Skål![44]44
  Ваше здоровье! (дат.) (прим. ред.)


[Закрыть]

Она осушила бокал шампанского и швырнула хрусталь через плечо, всем своим видом показывая, что проявила вежливость на русский манер. Если уж полностью рвать отношения, то лучше не ждать другого удобного случая.

Ну и, разумеется, осколки было не склеить. Вариньку на фамильные посиделки больше не приглашали. Правда, Ганнибал не стал для родителей отрезанным ломтем в финансовом плане. Это, наверное, источающая аромат розового масла матушка Ганнибала вступилась за него и бросилась на амбразуру. Какой-то рычаг воздействия на Оптовика у нее, видимо, все-таки был, ибо сын по-прежнему мог приходить на Амалиегаде на чай, но только без жены. И каждый день Ганнибал по-прежнему отправлялся на работу, где существовал на правах сотрудника, с пребыванием которого на предприятии, хочешь не хочешь, приходится мириться. Он даже получил возможность жить вполне себе комфортабельно на проценты с доходов от торговли пушным товаром. Семья против этого не возражала, лишь бы не пришлось больше видеть Вариньку.

Тем же летом дед посетил контору адвоката, не связанного дружескими узами с крупным Оптовиком, где составил завещание на Вариньку и основал фонд на ее имя. И Варинька, и ее потомки стали бы обеспеченными людьми в случае его внезапной смерти.

Служба в компании Оптовика изначально не была мечтой жизни Ганнибала, но зато после окончания трудового дня он мог заниматься всем, что его душеньке угодно. А угодно ей было создать дом, который стал бы желанным приютом для художников и поэтов. Оказалось, однако, что залучить людей богемы на Палермскую достаточно сложно, если хозяин его сам к этой богеме не принадлежит. Ни один из старых друзей Ганнибала по школе Боргердюдсколе не одобрил ни его выбор жены, ни место жительства. Амагер? Фи, неужто ничего лучше не нашел?

Варинька пыталась приглашать домой некоторых новых знакомцев. Сергей, Иван и Ивонна – вся троица из Петрограда – представляли собой небольшую, но очень сплоченную компашку, с которой Варинька свела знакомство на собачьих бегах. Дед дождаться не мог встречи с друзьями Вариньки. Он так истосковался по разговорам с настоящими русскими о Рахманинове и Пушкине. И к тому же эти русские – из того города, где они с Варинькой поженились. Ганнибал положил на комод свой словарь, чтобы иметь возможность следить за всеми деталями беседы.

Он сердечно поздоровался с гостями, предложил им шампанского и поставил на граммофон пластинку с музыкой Чайковского, чтобы гости чувствовали себя как дома.

Ивонна говорила громко и в основном по-русски, так как почти не знала датского. Она довольно скоро подошла к граммофону и выключила эту жалобную музыку.

Нет ли у Ганнибала какой-нибудь польки или песен под гармонь? Никто из троицы не пожелал беседовать о Пушкине, зато всех троих захватил разговор о собачьих бегах и шансах того или иного участника. И о крупных выигрышах, если повезет угадать победителя. Весь вечер гости донимали Ганнибала одним-единственным вопросом, есть ли у него еще выпить, и ничем иным не интересовались, так что деду было трудно скрыть свое разочарование. Иван сидел, положив ноги в ботинках на стол. Он залил за воротник слишком много армянского коньяку, после чего ему приспичило потанцевать, но он поскользнулся на ковре и рухнул на пол. Ганнибал пытался помочь ему подняться, но Иван решил, что его неправильно поняли и набросился на хозяина дома с кулаками. Дед был глубоко потрясен таким хамским поведением, и Вариньке пришлось выставить гостей вон. Отношений с новыми друзьями она, правда, не прекратила, но после того случая встречалась с ними только на собачьих бегах или же днем, когда дед находился на работе.

Очень скоро в доме перестали бывать гости, мечта о круге общих друзей померкла. И тогда Ганнибал занялся собой и Варинькой. Он одну за другой дарил супруге книги русских классиков: «Войну и мир», «Братьев Карамазовых» и «Идиота». Дед тосковал по их петроградскому кафе. Ему представлялось, что тогда они с Варинькой всю ночь проговорили о русской литературе.

Потом он стал выписывать на дом коллекционные издания на русском. Может, Варинька станет читать их ему по вечерам в постели? А как насчет ее любимой с детства «Анны Карениной», которую она привезла с собой в вещевом мешке? Ее-то, он точно знал, она любила. Может, они вместе переведут этот роман, когда получше выучат родной язык друг друга? И смогут постичь глубины толстовского замысла?

Но сколько бы ни громоздилось на полу романов, нож для разрезания страниц так и лежал нетронутым на ночном столике.

– Может быть, нам съездить в Мадрид и поучиться танцевать танго? Или отправиться морем в Петроград и снова пережить первые дни нашего знакомства? – предлагал дед.

Но нйет! Похоже, ни Россия, ни русская литература больше не вызывали в Вариньке былого интереса.

«К чему все эти слова и копание в прошлом, когда у меня есть бурное НАСТОЯЩЕЕ на собачьих бегах?» — так, наверное, думала она.

Шли годы, круг их общения совсем сузился. И дед с Варинькой очутились каждый в своем мирке. Обладая опытом распиленной дамы, умевшей находиться в разных отсеках одновременно, Варинька оказалась гораздо лучше подготовленной к такой жизни, нежели дед. Ганнибал возложил все свое томление на алтарь теории бессмертия души. Он стал посещать оккультные мероприятия, отчаянно надеясь, что кто-то все же обладает полным знанием. Что на самом деле существуют и смысл жизни, и судьба, просто ты сам не всегда можешь прозреть их. Несколько раз в неделю он захаживал к знаменитым парапсихологам и спиритуалистам по всему Копенгагену. Но сколько бы он ни тщился, сколько бы ни упражнялся, ему так и не удалось прочитать хотя бы одну-единственную мысль своей супруги.

В одна тысяча девятьсот тридцать шестом году дед полностью отчаялся правильно сложить все части своей возлюбленной, на которые она была в свое время распилена. От одиночества страдала не только душа, но и плоть его, и потому он завел интрижку с медиумом Анной Меллони Расмуссен[45]45
  Анна Меллони Расмуссен (1898–1983) – известный датский медиум, в 1950-м разоблаченная как мошенница (прим. ред.).


[Закрыть]. Так, во всяком случае, утверждает Варинька. У меня есть сомнения на сей счет, но если это правда, то я с радостью прощаю деду минутную слабость, проявленную после шестнадцати лет безуспешных попыток пробиться к сердцу собственной жены и наладить с нею духовный контакт.

Дело происходило в годы расцвета спиритизма, а Меллони из района Нёрребро была известна всей стране своими эксцентрическими сеансами. Она заставляла столы парить в воздухе и с помощью постукиваний получала известия от трехтысячелетнего египетского врача по имени Лазарус, который принадлежал к той, другой стороне. Снизу к тому же доносилась зажигательная музыка, и все присутствующие на месте посвящались в новую веру. В том числе и дед.

Впоследствии професор Плум тайком заснял один из сеансов Анны на камеру и выяснил, что музыку воспроизводила сама медиум на спрятанной под столом цитре благодаря достойной классного эквилибриста мастерской работе ног. Сама же она кончила тем, что стала героиней одной из написанных специально для ревю песенок Ливы Веель[46]46
  Лива (Оливия) Веель (1897–1952) – известная датская актриса и певица (прим. ред.).


[Закрыть].

Однако уже в тридцать шестом году Варинька заподозрила неладное. Она с таким азартом поносила спиритические сеансы, что дед в конце концов был вынужден выбросить на ринг белое полотенце. Вариньку раздражало, что ее собственная четырнадцатилетняя дочь Ева предсказывала события, которые, по ее словам, привиделись ей во сне. Жертва моды. Нет, с этой чушью пора заканчивать.

– Между небом и землей? Шли бы они все в жопу! Надо же такую хреновину придумать!

Потом она закуривала женскую сигарку и шла заваривать очередной чайник знаменитого русского дегтярного напитка – чифиря.

Все детство я обжигаю язык об этот наркотический чай из самовара, но плакать при Вареньке не решаюсь. Да и не приносит плач никакой выгоды. И потому слезы мои таятся под веками и давят на мою гордость, а губы трескаются, точно грецкий орех.

– Соберись! – говорит Варинька.

Жирная треска извивается и бьет хвостом, безуспешно пытаясь выбраться со сковородки. Еда эта, с огромными и отвратительными рыбьими костями, внушает ужас.

Варинька упорствует в своем пристрастии к костям. Во всех видах. Она их вообще не вынимает – ни из рыбы, ни из языка своего.

– Не болтай за едой, Эстер.

Стоит Ольге поцеловать ее в щеку, тотчас же следует отпор:

– Прекрати лизаться.

Памятуя сие изречение, сестра моя всегда облизывает человеку лицо, чтобы выказать свое восхищение. Ольга, точно лосось, плывет против течения просто из чувства противоречия.

– Лосось своим хвостом создает турбулентность и использует встречную волну для того, чтобы торпедой проскользнуть выше по речке, – уточняет Филиппа из своего угла.

Когда родители наши в отъезде, правила жизни устанавливает Варинька:

– Так, зачем вам сегодня в школу?! Мне как раз трех партнеров для карт не хватает!

И бабушка моя разделывает нас под орех в русского дурака. После карт на столе появляется «Матадор»[47]47
  «Матадор» – датский аналог «Монополии».


[Закрыть]. И в мгновение ока Варинька становится обладателем самых дорогих участков земли, а кончается дело тем, что она платит нам реальные деньги, чтобы ее автомобили могли разъезжать по всей доске и подвозить ее к самым шикарным отелям, каковыми она владеет. И все это для того, чтобы атмосфера праздника не улетучилась.

Филиппа вообще-то с бо́льшим удовольствием отправилась бы на урок физики в гимназию, куда она только что поступила, но и старшая моя сестра не смеет перечить бабуле.

Кое-что о мужчинах

Лилии для Греты поступают прямиком с кладбища. «Зачем свежим цветам пропадать, тем более что никто их не хватится». Так, наверное, рассуждает он, этот Могильщик. Надо только содрать шелковую ленточку, обвивающую стебли, и всё – цветочки как новенькие.

– Уж сколько раз он преподносил ей букеты с надписью «Покойся с миром» на траурной ленте, – сухо замечает Йохан.

– Женщины тащатся от цветов, – объясняет Могильщик. – Но будь осторожен! Не забывай, что у них в глазах мебеля так и мелькают.

В один из тех редких моментов, когда у Могильщика, который знает, что путь к сердцу Греты лежит через любовь к детям, миролюбивое настроение, Йохан получает в подарок аквариум с гуппи. Аквариум крепче других вещей связывает мальчика с его возлюбленной Несси из Шотландии.

Он живет этими рыбками, но через равные промежутки времени их стая уполовинивается. В чем причина, долгое время остается загадкой. Йохана мучают кошмары, он подозревает, что это отец вылавливает по ночам гуппи из аквариума и хоронит их в маленьких могилках на кладбище вместе с прожорливыми зубными протезами.

Но как-то утром Йохан застает младшую сестренку в ванной с рыбками в руках.

– Их надо выпустить в море, здесь у них ушки болят, – шепчет она, пока Могильщик гоняет Грету по дому.

Дескать, опять у нее яйца не всмятку, а вкрутую получились и кофе жидковат.

Йохан не успевает помешать Вибеке выпустить гуппи в умывальник. Правда, несколько рыбок остаются в раковине, и теперь отсвечивают в ней всеми цветами радуги.

– Я нашла для них аварийный выход через канализацию, – объясняет она Йохану. Он глубоко вздыхает, но, жалея сестренку, не собирается ругать ее.

Вибеке дарует гуппи свободу в Эресунне, где они, по ее мнению, смогут хоть немного насладиться плаванием на спине. Ну а если рыбки подохнут по пути, они, по крайней мере, найдут место последнего упокоения в море и под открытым небом. Любые уловки оправданны, лишь бы только не слышать дома этих криков, считает Вибеке.

Когда у Могильщика меняется настроение, Йохан берет сторону матери. А такое безнаказанно не проходит.

– Оставь ее в покое, – настойчивым голосом говорит Йохан.

Могильщик долго и без единого слова смотрит на сына. И держит взгляд, пока Йохан не опускает глаза. Молчание – самое страшное оружие.

Следующим утром аквариум с гуппи и зеленой сеткой исчезает из дома. Остается только корм для рыбок. Всю неделю Йохан отказывается от еды.

Конец октября, ночь сняла свои бархатные перчатки. Дождь оставляет капли на стеклах, а наш квартал оккупируют чайки. Они вновь обрели наглую уверенность в себе и, словно банда рокеров, преследуют меня на всем долгом пути по Амагерскому пляжу и парку. На огромном грязно-зеленого цвета небе отражаются темно-фиолетовые тени стоящих напротив зданий, но, по-видимому, лишь я одна могу оценить этот факт по достоинству. Великий колорист нашего рода.

Мимо наших окон плетется в болтающихся на ней брюках девушка, прозванная Ходячим скелетом. Она уже взрослая, но живет по-прежнему дома с родителями. Вот и сейчас мать ее сопровождает.

– Говорят, она весит всего тридцать девять кило, – замечает мать моя из-за занавески.

Мы смотрим им вслед в наступающих сумерках. До той поры никто из нас не слыхивал о расстройствах пищевого поведения, ну разве только если кто-то внезапно позвонит в разгар поедания свиной отбивной.

Через неделю Мясникова Лили утверждает, будто видела, как осенний штормовой ветер подхватил Ходячего скелета на пляже и унес ее далеко-далеко. Вскоре мать девушки выходит на прогулку одна. И никто не решается спросить, куда подевалась ее дочка.

Мать моя постоянно тревожится о здоровье Филиппы.

– Не забудь надеть теплую кофту и сапоги.

Заходя в гости к соседям, мы теперь чаще всего обретаемся в комнате Йохана, если, конечно, Могильщик отправился в город. Старшая моя сестра обнаруживает, что Грета выписывает Det Bedste. Сегодня Филиппа поплелась вместе с нами и теперь сидит, углубившись в чтение журнала. Вдруг она натыкается на рекламу бинокля для чтения чужих мыслей. Его можно заказать по почте за двадцать пять крон. Старшая моя сестра сомневается, что такое возможно, но Ольга настроена оптимистично.

– Может, купим?

– Купить-то можно, только зачем он нам нужен? – вопрошаю я, после чего на некоторое время устанавливается тишина.

– Мы тогда узнаем, что задумал мой отец, – шепчет Вибеке.

– Точно, – кивает Йохан. – Можно будет успеть смыться из дома до того, как он впадет в бешенство.

В морозно-синих глазах на миг появляется свет.

При таком раскладе мы не имеем права оставаться в стороне от предприятия. Мы с Ольгой вкладываем наши карманные деньги. Отец Йохана и Вибеке сроду не давал им ни эре, но Грета выделяет несколько монет из банки, где хранятся деньги на хозяйственные нужды, хотя и не подозревает, для какой цели нам понадобились средства. Даже Филиппа обещает, что вложится в следующий раз. Что, как мы знаем, весьма сомнительно. От старшей моей сестры даже мармеладки в подарок не дождешься. Мы отправляем заполненный купон по почте и принимаемся с нетерпением ждать. Бинокля мы так и не дождемся, и по прошествии нескольких месяцев будем вспоминать об этом как о первом в жизни обманутом ожидании.

Когда у Могильщика совсем уж черно на душе, Йохан и Вибеке скрываются от его гнева у нас. Большей частью они смотрят телик у Вариньки, которая всегда на удивление нежна с Гретиными детьми. Из всех жителей Палермской улицы первый телевизор появился у Вариньки. Она смотрит бокс и оживленно комментирует бои. В тот год проходят Олимпийские игры в Токио. К сожалению, датский легковес Бёрге Крог в первом же бою проигрывает филиппинцу Родольфо Арпону.

– Слабак! Фставай! Давай, фставай! Слабак! Вставай! Давай, вставай!

По воскресеньям по ящику крутят комедийные фильмы братьев Маркс. Насколько мне помнится, чуть ли не каждую неделю. Я завороженно смотрю на изъясняющегося только жестами и мимикой Харпо[48]48
  Адольф Артур Маркс (Харпо Маркс) (1888–1964) – американский актер, комик, участник комедийной труппы «Братья Маркс» (прим. ред.).


[Закрыть], да-да, того, с тюленем на пиджаке и лодочным рожком в рукаве. Он из тех, кто всегда ошарашивает.

– За такого я бы когда-нибудь вышла замуж. С ним я уж точно не заскучаю, – шепчу я на ухо Ольге.

Сестра моя морщит лоб: ее требования к внешности суженого посерьезнее моих будут.

– Ладно, тогда надо соединить Харпо и Граучо[49]49
  Джулис Генри (Граучо) Маркс (1890–1977) – американский актер, комик, участник комедийной труппы «Братья Маркс» (прим. ред.).


[Закрыть]. Вот это было бы само совершенство, – соглашаюсь я.

Ольга кивает.

Так же, как Варинька, она уважает лишь тех, кто горазд на быструю ответную реплику и никогда ни с чем не примиряется.

Вообще мне как-то легче стало на душе, когда выяснилось, что нам не суждено обрести читающий чужие мысли бинокль. Мне, может, вообще не хочется знать, о чем думают другие люди. Лучше уж мечтать об этом или просто поражаться.

Варинька тоже фанатеет от Граучо Маркса.

– Когда я в последний раз видел такое же лицо, как у вас, оно плавало в формалине, – заявляет Граучо.

Шутка так нравится мне, что я буквально писаю кипятком. Тем временем Филиппа записывает слово формалин в свой новый блокнот. Она первой из нашего рода поступила в гимназию. Физико-математическое направление будто специально создано для ее мозгов. Между тем Йохан липнет к Ольге – над чем-то они там хихикают.

Когда Варинька не в духе, нам предъявляется знаменитый ее пеликаний взор. Сперва выдвигается вперед нижняя губа-клюв, потом губы надуваются и выворачиваются в стороны. Наконец она поворачивает голову и пригвождает тебя взглядом, причем веки ее начинают подниматься и опускаться, точно уставшие жалюзи, которые все повидали на своем веку. Разных дураков она повидала за свою долгую жизнь и вот – черт побери! – еще один. Бошедурйе!

Папа кормит в голубятне новый выводок почтарей, а потом выпускает их ненадолго полетать над кварталом, чтобы те могли размять крылья. Раз в месяц папа все так же обменивается весточками со Свеном, их, как и раньше, доставляют голуби. Крылатая почтовая связь между Амагером и шведским архипелагом по-прежнему существует. Двое друзей никогда не звонят друг другу по телефону, за них говорят голуби.

Я люблю сидеть с отцом в саду. Мы почти совсем не разговариваем. Я рисую в альбоме новых попавших в беду животных, которых сама же и притащила в дом. И на каждом рисунке в том или ином месте изображаю большие папины руки. А на втором этаже в доме мать моя лежит на диване и дремлет под звуки Mambo № 8. Я уже много раз рисовала ее, и довольно часто – в горизонтальном положении, в каком она находится и сейчас. На других рисунках она отплясывает, не касаясь ногами земли. Но пока что мне не удалось передать этот испускаемый ею особый фиолетово-синий свет.

– Сегодня катаетесь только по Амагеру! Никаких там Вальбю или окрестностей! – говорит она из-под приобретенной в «Магазине» косметической маски, затягиваясь всегдашним своим «Пэлл Мэллом». Сигарету она берет из выемки пепельницы – и грациозно подносит ко рту. – Вы меня поняли?

Через два часа разносятся слухи, что на газовом заводе в Вальбю произошел взрыв. Погибли трое рабочих, а в радиусе пяти километров в особняках и многоэтажных домах выбило окна.

* * *

Когда нам исполнилось четырнадцать, сестра моя добралась до древнегреческих трагедий. Мифов о Кассандре, предсказаниям которой никто не верил, и вылупившейся из лебединого яйца Елене Прекрасной, благодаря красоте которой в море вышла тысяча кораблей. То есть историй из книг, обнаруженных Ольгой на пыльных полках деда. Подробно изучены были и стихотворения Эмиля Ореструпа из сборника[50]50
  Имеется в виду сборник «Поэмы».


[Закрыть] 1838 года. Со страниц, на которых были напечатаны эти манящие и бередящие душу строки, так и веяло эротическим жаром. Приправленным ощущением приближающейся смерти.

– Какого черта! – негодует Ольга. – Ты представляешь, Йохан Людвиг Хейберг[51]51
  Йохан Людвиг Хейберг (1791–1860) – датский поэт, драматург, критик.


[Закрыть] разнес сборник в пух и прах. «Единственное содержание этих стихов есть неприкрытая похоть», – это из его рецензии. Подлость какая!

Да уж, во всяком случае, Ореструп больше не издавал стихов и остаток дней работал врачом в провинции, где-то на острове Фюн. Это обстоятельство и тревожит меня. Выходит, одна-единственная отрицательная оценка может уничтожить художника.

– У меня подруга умирает от туберкулеза. – Ольга возбуждена чуть ли не до предела.

Маятник настроения сестры моей со страшной скоростью раскачивается между печалью и восторженным ликованием.

– Лучше преувеличивать, чем нагонять скуку, – отвечает она, если кто-то уличает ее в непозволительном искажении действительности. Лучше мечтать о великом, стоя перед товарным поездом, нежели вообще не попасть в орбиту внимания Вечной Любви.

Ольга выучилась читать намного раньше меня. И по большому счету без посторонней помощи.

– А вот и наш добрый старый союз «и», – говорила она чуть ли не в пятилетнем возрасте. Ольга была так счастлива, когда ей удавалось приладить слова друг к другу.

– Папа, папа, мы пропустим новую согласную, – с отчаянием в голосе жаловалась она, если опаздывала в школу.

Представь, что будет, если пропустишь букву «к», или «п», или «ф»! Тогда ты лишаешься таких слов, как котенок, катастрофа, приветливый, половозрелый, флиртовать. Когда наш учитель вывел на доске тему «ПРЕДЛОГИ», Ольга пришла в экстаз и вскочила с ногами на парту. Какая замечательная часть речи! На, между, у, с, к и в так плотно обступают существительные.

Позднее, правда, ей придется познакомиться и с оборотной стороной медали: из, под и без. Ольга нараспев читает стихи Ореструпа, пока не раздастся Варинькин вопль: «В жопу все это!», а Филиппа не впадет в абсанс[52]52
  Абсанс – разновидность эпилептического приступа, «малый припадок» (прим. ред.).


[Закрыть]. Такие фокусы она научилась проделывать в случаях, если мы, прочие члены семьи, полностью заполняем собой все окружающее ее жизненное пространство.

Но Ольга невозмутимо продолжает, и вечер заканчивается двумя классическими цитатами из Песни песней: «Волосы твои – как стадо коз, сходящее с горы Галаадской… Как половинки гранатового яблока – ланиты твои…» Напеваемые Ольгой божественные строки высвечиваются под одеялом ее карманным фонариком. А в полнолуние она вообще может петь всю ночь напролет. И тогда пряный аромат мирры и море величественных звуков заглушают заурядную прозу бытия. Ольга богата не только колоратурой, в миг вдохновения она щедро раздает все свои карманные деньги. Отдает их нуждающимся вдовам-морячкам или внезапно одаривает меня новыми акварельными красками. Чаще всего Ольга представляет меня так: «Познакомься с моей сестрой. Она художник». После чего наступает тишина, ибо я не знаю, что говорить.

По всему миру проходят демонстрации против войны во Вьетнаме. На улицах распевают песни протеста и поджигают машины. В Германии семья из пяти человек перебежала из Восточной части в Западную, и лишь пара брючных подтяжек осталась висеть на колючей проволоке Берлинской стены. А дома у нас Филиппа сообщает, что астроном Ричард Уокер[53]53
  Британский астроном Ричард Уокер в 1966 году наблюдал спутник Сатурна, названный впоследствии Эпиметеем в честь персонажа греческих мифов (прим. ред.).


[Закрыть] открыл спутник Сатурна – Эпиметей. А мать моя сперва ставит свечку в храме Александра Невского и лишь после этого отправляется в «Магазин» купить ночной крем или попить кофейку с товарками-стюардессами. Папа кормит голубей, я же рисую кукушонка, выпавшего из гнезда. Сейчас он лежит в огромной ладони моего отца. Ольга пополняет свою коллекцию пластинок, и вдовам-морячкам приходится уступить место в ее сердце искусству. Теперь у нас чаще всего звучат любимые арии Марии Каллас, ну той, знаете, с греческим носом и обманутым сердцем.

Из других виртуозов лишь скрипач Ицхак Перлман[54]54
  Ицхак Перлман (род. 1945) – знаменитый израильско-американский скрипач, дирижер, педагог. В возрасте 4 лет переболел полиомиелитом, вынужден передвигаться на костылях и играть на скрипке сидя (прим. ред.).


[Закрыть] имеет доступ к Ольгиным ушным раковинам. Как-то вечером мы наблюдаем за его игрой по Варинькиному телику. Мы с Ольгой всего на несколько лет младше этого еврейского мальчика с пышными черными кудрями, передвигающегося на костылях.

Никто в мире не исполняет Сарасате[55]55
  Скорее всего, имеется в виду музыка испанского скрипача и композитора Пабло Мартина Мелитона де Сарасате-и-Наваскуэс (1844–1908) (прим. ред.).


[Закрыть] так, как Ицхак. Alla Zingarese[56]56
  В стиле цыганской музыки (итал.).


[Закрыть]. В детстве мальчик переболел полиомиелитом, вот почему он поднимается на величайшие сцены мира на костылях. Узнав об этом, Ольга еще больше млеет от его музыки.

И вот сестра моя всерьез начинает копить деньги на посещение заметных классических спектаклей сезона. Она занимает очередь ранним утром, чтобы добыть самые дешевые билеты на оперные постановки в Королевском театре, и потом берет меня с собой. На самую что ни на есть галерку.

– Ну, раз уж вы вместе идете… – говорит папа и разрешает нам поехать на трамвае, хотя на улице уже совсем темно.

«Тоска», «Кармен», «Богема», «Норма» и «Кавалер розы». И все это мы слушаем и смотрим, еще не целовавшись с мальчиками.

– А кто в роли юного любовника княгини? У него такой красивый голос, – шепотом комментирую я.