Текст книги "В.В. Тетрадь с рисунками на полях"

При помощи третьего глаза он нащупал семь неясных фигур, стоявших в разных концах пещеры. Фигуры эти словно бы взяли его и Ганцзалина в круг, держали в самом центре своего внимания. И еще фигуры эти совершенно явно в них целились. Одно неосторожное движение – и их расстреляют, как куропаток.

И тут над головой его раздался чей-то низкий хрипловатый голос.

– Он не спит, – вдруг сказал голос. – Он видит нас.

Голос говорил на незнакомом языке, скорее всего, на одном из бесчисленных индейских диалектов, однако смысл слов был Загорскому совершенно ясен. Что ж, подумал он, раз враг узнал, что он не спит, видимо, пришло время открыть глаза и посмотреть, с кем это столкнула их судьба.

Однако глаза открыть он так и не успел: к лицу его прижали тряпку, запахло хлороформом, и Нестор Васильевич провалился обратно в сонную тьму…

Когда он очнулся, у него болела голова и ныли руки и ноги – они были стянуты веревками так туго, что невозможно было пошевелиться. К счастью, глаза открыть он смог. Он по-прежнему лежал в той же самой пещере, но ни Ганцзалина, ни Верещагина видно не было.

У входа все еще горел костер, языки пламени бросали внутрь кровавые отблески, и Загорский с его орлиным зрением хорошо различал внутренности пещеры в зыбкой, разжижаемой неверным светом полутьме.

Рядом с ним, присев на корточки, сидело странное существо. Тело у него было человеческое, голова – волчья. Серая мохнатая морда неотрывно глядела на Загорского застывшими мертвыми глазами. Если бы коллежский советник был человеком чуть более суеверным, он бы решил, что умер и попал в китайский ад диюй, в одно из десяти судилищ, кишащих жуткими демоническими тварями. Однако коллежский советник любому, даже самому удивительному событию всегда старался найти рациональное объяснение. Так случилось и в этот раз: проморгавшись, он понял, что над ним восседает вовсе не какой-то дьявольский оборотень, а просто индеец в маске волка.

О том, что это именно индеец, ясно говорила медная кожа запястий и одежда: светло-коричневые штаны из оленьей шкуры с бахромой по краям, такая же рубашка, короткий передник, мягкие мокасины – все было очень удобным и отлично маскировало хозяина среди красноватых пород здешних гор. Вероятнее всего, это была походная одежда индейца, вышедшего на тропу войны. Впрочем, пока он не открыл лица, на которое во время военных действий индейскими воинами наносилась боевая раскраска, утверждать что-либо наверняка было трудно. С другой стороны, по окончании индейских войн местным племенам, кажется, была запрещена даже боевая раскраска.

Увидев, что Загорский пришел в себя, человек-волк поднял маску и сдвинул ее на затылок. Теперь на бледнолицего пришельца глядела весьма выразительная физиономия: меднокожее ромбовидное лицо, обрамленное длинными черными прядями, высокие скулы, надменный взгляд, тяжелый орлиный нос с грубыми складками по бокам, большой толстогубый рот, кончики которого были опущены вниз – перед ним был явно незаурядный человек.

Индеец несколько секунд вглядывался в лицо Загорского, как будто пытаясь увидеть в нем что-то, доступное лишь ему одному, потом выплюнул короткую фразу на непонятном певучем языке.

Нестор Васильевич беспомощно поднял брови, всем своим видом демонстрируя непонимание.

Собеседник его повторил вопрос по-испански. На этот раз Загорский уловил смысл сказанного. Хотя испанского коллежский советник не знал, но этот язык был близок к древней латыни, которую изучал он в университете. Правда, одно дело – понимать, и совсем другое – говорить. И поэтому Загорский снова покачал головой.

– Но а́бло эспаньо́ль[5]5
  No hablo español (исп.) – Я не говорю по-испански.


[Закрыть], – проговорил он как можно яснее.

На мрачном лице краснокожего выразилось легкое пренебрежение.

– Настоящий бледнолицый, – процедил он по-английски. – Не способен ни к одному языку, кроме своего родного. Как тебя звать?

Загорский секунду поколебался, не назвать ли индейцу свое китайское прозвище – Гора Добродетели, но, подумав, решил, что это будет чересчур.

– Нестор, – отвечал он. – Меня звать Нестор.

– Твое имя что-нибудь значит? – поинтересовался индеец.

Загорский кивнул – его имя значит «Возвратившийся Домой».

Индеец усмехнулся. Разве его дом – Скалистые Горы? Или, может быть, его дом – земля ютов? Что он делает тут, вдалеке от своей бледнолицей родины?

Коллежский советник, однако, не спешил отвечать на вопрос, тем более, что, судя по всему, вопрос этот был риторический. Краснокожий нахмурился: почему бледнолицый умолк? Может быть, у него отсох язык и его надо отрезать, чтобы попусту не болтался во рту?

– Я назвал свое имя, – сказал Нестор Васильевич, – назови и ты свое.

– Мое имя Лунный Волк, – слегка помедлив, отвечал индеец, – я шаман племени навахо.

И он заглянул в глаза собеседнику, очевидно, пытаясь определить, какое впечатление произвели его слова. Физиономия коллежского советника, однако, оставалась бесстрастной, как будто он и сам был индейцем.

– Где мои друзья? – спросил Загорский.

– Твои друзья в надежном месте, – злобно улыбнулся шаман. – Ответь лучше, зачем вы явились на землю юта и навахо? У наших племен есть договор с Великим отцом[6]6
  То есть с президентом США.


[Закрыть]: мы ушли сюда по его повелению, но вы, бледнолицые, не имеете права являться к нам с вашими мотыгами и лопатами, здесь нет ни желтого, ни белого металла[7]7
  Желтым и белым металлом индейцы называли золото и серебро. Шаман намекает на то, что индейцев часто переселяли с тех земель, где американцы обнаруживали запасы золота, серебра или где были просто богатые земли, пригодные для сельского хозяйства.


[Закрыть].

Загорский знал, что часть племени юта и некоторых навахо власти согнали с их исконных земель в резервации на территории штата Юта. Однако, по его расчетам, до этих резерваций было еще далеко, согласно карте, они обходили их с юга.

– Твоя карта врет, – покривился Лунный Волк. – Вы зашли на территорию ютов, и я хочу знать, что вам тут надо? Вы ищете золото или серебро, вы хотите изгнать нас даже отсюда, вы намерены рассеять наши народы, чтобы мы погибали от голода и жажды где-нибудь в Великой пустыне?

– Уверяю тебя, Лунный Волк, у нас нет таких намерений… – начал было Загорский, но шаман оборвал его.

– Замолчи, – сказал он. – Я вижу, ты темный человек, и мысли у тебя темные. У тебя лживый язык, но Лунный Волк видит тебя насквозь. Если вы не ищете золото, то зачем вам это? Зачем вы рисовали наши горы?

И он раскрыл прямо перед лицом Загорского блокнот с зарисовками Верещагина. Загорский мысленно чертыхнулся: менее всего он ожидал неприятностей с этой стороны. Шаман, следивший за его лицом, ядовито улыбнулся.

– Послушай меня, Лунный Волк, – коллежский советник понимал, что в сложившихся обстоятельствах единственный шанс спастись – это говорить правду. – Один из моих спутников – художник. Он зарисовывает горы, море, лес, степи – все природные красоты, в этом его призвание.

– Зачем он это делает?

– Чтобы этой красотой могли насладиться люди, которые никогда тут не бывали…

Шаман с размаху ударил его блокнотом по лицу так сильно, что Загорский ощутил вкус крови на губах.

– Возвратившийся Домой лжет! – каркнул Лунный Волк. – Он и его друзья пришли сюда не с добром, и они поплатятся за это.

– Что же ты собираешься делать? – лицо у Загорского оставалось бесстрастным.

– Для начала я развяжу твой язык, – голос у шамана сделался каким-то свистящим, словно заговорила змея. – Я подвергну тебя таким мучениям, что ты будешь молить о смерти.

Он вытащил из-за пояса небольшой острый нож и поднес его к лицу коллежского советника.

– Вот черт, – сказал Загорский по-русски. – Не было печали, черти накачали!

Внезапно из темного угла пещеры вышагнул высокий молодой индеец. Одет он был почти так же, как Лунный волк, но головной убор из перьев орла и светлая накидка на плечах выдавали в нем вождя. Несмотря на слабое освещение, коллежский советник разглядел его лицо, и лицо это ему понравилось: в нем было внутреннее благородство, присущее лучшим представителям индейского народа.

– Постой, Лунный Волк, – сказал шаману молодой вождь и обратил свой взгляд на Нестора Васильевича. – Скажи, чужеземец, на каком языке ты сейчас говорил?

Загорский помедлил, но потом решил, что терять ему все равно нечего, и отвечал, что это русский язык, потому что он сам и его спутники – русские люди.

– Какая разница, какой это язык, – оскалился шаман, – все бледнолицые одинаковы!

Молодой индеец покачал головой: нет, это не так. Он знает русских, о них ему рассказывал его дед, который учился в русской школе в крепости Росс. Они живут далеко на севере, за океаном. У русских есть свои индейцы, они живут среди вечных снегов, и русские дружат с ними.

– Хочешь сказать, Бегущая Пума, что эти русские чем-то отличаются от остальных бледнолицых? – прищурился Лунный Волк.

Пума покачал головой: он этого не говорил. Однако прежде всего следует выслушать пленника.

– Конечно, я выслушаю его, – кивнул шаман. – Но, чтобы язык его не произносил кривых и лживых речей, я немного подбодрю его своим ножом.

Но Бегущая Пума снова покачал головой. Нет, сказал он. За мучения или смерть бледнолицего с них строго спросит Великий Отец, а за смерть чужеземца он спросит вдвойне. Юты и навахо и без того претерпели слишком много страданий, им нужен отдых от преследований и войн.

– Если Лунный Волк решит убить чужеземца, никто не узнает, кто именно убил его, – ощерился шаман. – Ты знаешь, шаманы навахо умеют убивать и мучить, не касаясь жертвы даже пальцем. Никто не будет знать, что стало причиной его смерти.

– Бегущая Пума будет знать, – отвечал молодой индеец. – Пусть русский говорит свободно, мы сумеем отличить ложь от правды.

Лунный Волк смерил его презрительным взглядом – он слишком молод и не знает коварства бледнолицых. Разве не они придумали поговорку: лучший индеец – мертвый индеец? Разве не они перебили многие тысячи воинов, женщин и детей, хотя клялись, что будут сохранять с индейцами вечный мир? Впрочем, если Пума хочет, он может попробовать, а навахо посидит снаружи.

– Но пусть Бегущая Пума будет осторожен, – добавил Лунный Волк. – Это не просто бледнолицый, это сильный шаман. Он может подчинить твою волю и заставить делать все, что он захочет – даже убить твоих сородичей.

– Ничего, – отвечал юноша, – ведь Лунный Волк будет рядом и всегда спасет нас от белого шамана.

Бросив последний злобный взгляд на Загорского, навахо вышел из пещеры. Молодой индеец присел рядом с Загорским и некоторое время испытующе глядел на него. Так же молча глядел на него и коллежский советник.

– Дела Возвратившегося Домой и его спутников очень плохи, – наконец заговорил Бегущая Пума. – Лунный Волк точит на вас зуб. Я могу защитить вас от выстрела из ружья или удара ножом, но я не могу защитить вас от его магии. Он не просто шаман, он злой колдун. Он владеет всеми видами колдовства. А еще он ажиле.

– Что это значит?

– Это значит, что он мастер Безумного колдовства. Он сказал, что ты можешь подчинять людей своей воле, но он и сам умеет делать это очень хорошо. Если ему нужны деньги, женщины и мертвый враг, он может устроить это очень легко.

– Он ваш вождь? – спросил Загорский.

Бегущая Пума покачал головой.

– Нас тут семеро, – сказал он, – мы пограничный отряд, которым командую я. Шестеро из нас – юты, и только один Лунный Волк – навахо. Хотя здесь – земля ютов, земля навахо дальше.

– Так что же он делает в вашем отряде?

– Он охраняет нас от злых духов, от диких зверей и от врагов, которых еще не видно на горизонте.

Загорский заинтересовался: как же Лунный Волк это делает? Пума отвечал с необыкновенной убежденностью, что навахский колдун – оборотень и может превращаться в волка. В таком состоянии он может подчинять себе других диких зверей, он может управлять погодой, он много чего может.

Нестор Васильевич вспомнил, как ночью их окружила стая волков, которых почему-то не пугал огонь костра, но тут же отогнал от себя эту глупую мысль – он был совершенно уверен, что оборотней не существует.

– Вот-вот, – с грустью сказал Пума. – Бледнолицые считают индейцев невежественными, глупыми дикарями. И ты, кажется, держишься того же мнения.

Коллежский советник слегка смутился. Он вовсе не считает индейцев глупыми и невежественными, просто у всякого народа есть свои суеверия. Собеседник его усмехнулся: посмотрим, что он скажет, когда это суеверие отправит их всех на тот свет.

– Ты говоришь, что Лунный Волк – колдун, – заметил Загорский. – Однако сам он зовет себя просто шаманом. Почему так, и кем на самом деле следует его считать?

Бегущая Пума отвечал, что шаманы – это добро, колдуны же – почти всегда зло. Индейцы не любят колдунов, из-за чего колдуны стараются скрывать свою истинную природу. Поэтому Лунного Волка нужно считать колдуном, но называть его так ни в коем случае не следует – во всяком случае, нельзя говорить ему это в глаза. Если человек сам себя зовет шаманом, лучше всего и остальным звать его именно так.

Нестор Васильевич решил сменить тему.

– Не мог бы вождь меня развязать? – попросил он. – Веревки сильно затянуты, и у меня болят руки и ноги.

Однако юта, который сначала показался Загорскому весьма добросердечным, неожиданно отказался наотрез. Если он развяжет бледнолицего, то Лунный Волк решит, что Бегущая Пума с ним в сговоре…

– И убьет тебя при помощи своего колдовства? – Нестор Васильевич решил слегка подзадорить молодого человека.

На лице индейца промелькнула быстрая улыбка, и он покачал головой. Это будет не так-то просто. Бегущая Пума – сам ученик шамана из племени юта, он знает повадки и фокусы навахских колдунов.

– Но если ты тоже шаман, зачем же твоему отряду еще и навахский колдун? – удивился коллежский советник.

– Шаманы используют Силу во благо, колдуны же при помощи Силы способны наносить врагу смертельный урон. Юта охотятся на врагов нашего народа, и если начнется бой, колдун тут полезнее, чем шаман.

Загорский кивнул, это было понятно: как правило, люди предпочитают атаковать, а не защищаться.

– Расскажи, зачем вы пришли в горы, – Бегущая Пума глядел Загорскому прямо в глаза. – Но прошу Возвратившегося Домой говорить правду. Лунный Волк – мастер лжи, и легко распознает ее. И тогда даже я ничем не смогу вам помочь.

Коллежский советник кивнул и сказал, что в Америку они с его помощником Ганцзалином приехали по делам. Здесь они встретили своего друга, русского художника, на которого охотятся злые люди. Надо было ему помочь, и они, чтобы спрятаться от врагов, ушли в горы.

– Почему вы не пошли в полицию? – спросил индеец. – Ваш друг совершил преступление?

Подивившись проницательности молодого вождя, Загорский отвечал, что все не так просто. Один американский инженер изобрел двигатель для лодки и решил продать его России. Для этого он обратился к помощи их друга художника. Тот согласился ему помочь Но кто-то узнал об этом и решил им помешать. Когда они ехали в поезде, злые люди убили инженера и пытались убить самого художника. К счастью, Возвратившийся Домой и его помощник были начеку. Однако враги не оставляли их в покое, и они решили спрятаться в горах.

– Горы – хорошее место, чтобы прятаться, – кивнул Бегущая Пума. – К тому же в горах охотник может сам стать добычей. Вы охотитесь за тем, кто охотится за вами?

Нестор Васильевич покачал головой: нет, у них не такой цели. Они просто сошли с поезда и, чтобы запутать следы, решили через горы пройти до Хэлпера, а там сесть на поезд и продолжить свой путь.

– Вы уклонились к северу и вместо Хэлпера попали в земли ютов, – индеец глядел на него внимательно. – Почему вы не взяли проводника?

– Никто не пожелал нас вести, сказали, что в горах нас ждет смерть.

Бегущая Пума мрачно кивнул. В здешних горах в последнее время сгинули несколько белых искателей золота. Те, кого нашли, выглядели пораженными какой-то чудовищной болезнью – скорченные, с синеватыми отметинами на лице и распухшим языком, с выражением необыкновенной муки на лице. Индейцы, живущие в окрестностях, говорят, что их поразило индейское проклятие, которое поражает любого бледнолицего, вступившего в эти земли.

– А что на самом деле?

Несколько секунд индеец смотрел на Загорского так странно, что тому стало не по себе.

– Лунный Волк сказал, что Возвратившийся Домой – бледнолицый шаман. Если ты шаман, как ты можешь не верить в силу проклятия?

– Я не шаман, – отвечал коллежский советник. – Просто я кое-что знаю о природе и человеке, кое-что, чего не знает наука бледнолицых…

– Я вижу в тебе Силу, – перебил его Бегущая Пума. – У тебя есть дух-покровитель?

Загорский отвечал, что его учитель-китаец умел подчинять себе духов, но он этим мастерством не владеет и никогда не пытался его постичь. Ему гораздо интереснее были тайны природы и человеческого сознания, чем область потустороннего.

– Китаец? – переспросил собеседник. – Китайцев я знаю, у них есть сильные шаманы…

Он опустил голову и задумался. Лицо его сделалось мрачным. Спустя пару минут он поднял голову и поглядел на Загорского с печалью.

– Вы русские, – сказал он, – а мой дед любил русских. Если бы мы были в Форте Дачесн, вам ничто не угрожало бы. Юта помогли бы вам добраться до станции, и вы смогли бы уехать, куда захотите. Но мы не в Форте Дачесн.

– А что помешает нам до него добраться? – осторожно осведомился Загорский.

– Лунный Волк, – коротко отвечал индеец. – Он мастер Безумного колдовства, он подчинил себе всех юта в нашем отряде. Всех, кроме меня. Если он велит, они разорвут на части и вас, и ваших друзей, и даже меня. Отрядом командует Бегущая Пума, но правит тут колдун. Но хуже всего не это. Хуже всего, что при всей своей силе Лунный Волк уже потерял разум. Он слишком долго шел путем тьмы, и теперь он безумен. Мне страшно даже подумать, на что способен безумный шаман.

– Так что же нам делать? – озабоченно спросил Загорский.

– Ждать своей судьбы, – коротко отвечал молодой вождь и вышел вон из пещеры.

Глава шестая. Шаманы, колдуны и духи

Лунный Волк, подобрав под себя ноги, сидел на теплом коврике из шерсти бизона и глядел в ту сторону, куда по вечерам садится солнце, где раскинулась бесконечная и мрачная Темнеющая страна. Лунный Волк сидел на своем коврике не просто так, он ждал ответа от духа-покровителя.

Любой индеец знает, что у каждого шамана и у каждого колдуна есть дух-покровитель. Духи бывают добрые и злые, мощные и послабее. У колдунов дух-покровитель всегда злой, у шаманов – обычно добрый. Это не значит, что шаманы не творят зла, но зло, идущее от шамана – это зло, источником которого становится сам человек. Однако вставать на путь зла шаману нельзя, нельзя творить зло раз за разом, иначе дух-покровитель его покинет. Он может просто уйти, а может и забрать с собой всю жизненную силу шамана, и тогда тот умрет – если только шаман не обратится к другому духу, могущественному и злому. И дух этот даст ему новую Силу, и сделает его колдуном, властным над силами природы, над зверями и птицами и даже над жизнью и смертью соплеменников.

Конечно, не все колдуны сначала были шаманами, но почти все шаманы могли бы стать колдунами. Лунный Волк считал, что Сила исходит из одного источника, и только люди придают ей характер добра или зла. Разговоры о добрых шаманах и злых колдунах ведут простые индейцы, не понимающие сути явлений. Колдун точно так же способен сделать для сородичей что-то доброе, как и шаман – если, конечно, найдет в этом для себя какую-то выгоду. Шаман же, в свою очередь, способен сотворить зло – и так, что никто об этом не узнает. Кроме того, нет единой меры для добра и зла: что зло для одного, добро для другого и наоборот.

Впрочем, шаманы думают иначе. Они указывают на то, что колдуны пользуются такими методами, до которых не опустится ни один шаман, и используют такие предметы, которые шаман в руки не возьмет. И, самое главное – чтобы стать шаманом, нужен лишь талант и хороший наставник, а от колдуна требуется еще и совершить преступление. И чем ужаснее это преступление, тем сильнее и свирепее будет дух, который возьмет колдуна под покровительство и даст ему Силу, которой тот сможет распоряжаться по своему усмотрению. Самым надежным способом снискать расположение духа является убийство – и не просто убийство, а чудовищное – например, убийство новорожденного, беременной женщины, а лучше всего – близкого родственника будущего колдуна: отца, матери, сестры или брата.

Когда Лунный Волк был совсем еще молодым и не думал о том, чтобы вступить на путь колдуна, один старый шаман из апачей в двух словах разъяснил ему разницу между шаманом и колдуном. Во-первых, шаман проводит свои камлания открыто, и сила его проявляется прилюдно, колдун же всегда работает тайно от других. Во-вторых, шаман управляет Силой при помощи священных песнопений, колдун же использует другие средства для достижения цели. И, наконец, шаман исцеляет людей, а колдун насылает болезни, безумие и смерть.

– Но разве шаман не может наслать болезнь или смерть? – спросил тогда у апача молодой еще Лунный Волк.

Тот отвечал, что шаман, конечно, может убить человека, а колдун, напротив, вылечить от болезни. Но суть шамана состоит в том, чтобы думать о других и жертвовать собой, а суть колдуна – думать о себе и своей выгоде и получать эту выгоду любой ценой.

Если бы слова эти услышал вдруг Ганцзалин, он бы наверняка заявил, что подобных колдунов в мире – каждый второй, поскольку почти все люди стремятся к выгоде, и часто – любой ценой. На что ему, конечно, возразили бы, что далеко не каждый первый может убить человека, даже не касаясь его и вообще не видя. Способность такую дает знаменитая магия «испускающего стрелы».

Поражающей стрелой в этом колдовстве становится не только стрела, но почти любой предмет – палочки, колючки, камешки, битое стекло и даже скатанная в шарик шерсть. Тут важна не твердость и острота самого предмета, а колдовская сила стрелка. Очень эффективным оружием считаются стрелы из ядовитых насекомых и змей – но не потому, что они могут укусить человека, ставшего целью колдуна, а потому, что они хорошо собирают в себе черную злобу и ненависть. Наиболее мощные колдуны могут поражать жертву своими «стрелами», находясь от нее за много миль. Человек, в которого направляется такой выстрел, должен тяжело заболеть или даже умереть. Так случается сплошь и рядом, если только другой шаман или колдун не изымает колдовскую стрелу при помощи своей магии. Если шаман, защищающий пораженного магией человека, достаточно могущественный, он обращает силу колдуна против него самого. Если шаману не хватает сил, он не только не спасет своего подопечного, но может умереть сам. Если все-таки шаман оказывается сильнее колдуна, тому немедленно надо принять меры, чтобы его собственное колдовство не поразило его самого. Для этого обычно колдуны заходят по колено в реку и проводят очистительную церемонию, прося духа-покровителя избавить их от последствий неудачного колдовства.

Само собой, для поражения врага колдуны используют также и яды. Правда, яды эти не совсем обычные и используют их непривычным способом. Обычно отрава готовится на основе трупной плоти. Готовый яд могут подбросить в еду человеку, положить на пороге или даже вложить в нос спящему.

Есть и более экзотические способы насылания болезни и смерти. Украв какую-нибудь часть тела покойника, колдун прячет ее в длинный ящик. Посередине ящика привязывается палка, к которой крепятся тонкие нити. На нитях этих крепятся волосы или кусочки одежды человека, которого нужно уничтожить. Кусочки эти свешиваются над мертвым органом, но не касаются его. Пока гниющая плоть и куски одежды не соприкасаются, жертва просто болеет – причем чем меньше расстояние между мертвой плотью и одеждой жертвы, тем тяжелее протекает болезнь. Но стоит гниющей плоти коснуться волос или одежды жертвы, как та умирает в считанные дни или даже часы. Если в ящик положить волосы человека, он умрет от болезней мозга, если слюну – от туберкулеза, если передник – от истощения, если штаны – от кишечных заболеваний. Положенный в колдовскую коробку мокасин приведет к тому, что загниет нога, рукав – отсохнет рука, и так далее.

Лунный Волк лучше кого бы то ни было знал, что невидимое глазом колдовство оставляет следы и имеет последствия – в первую очередь для самого колдуна. Черная магия оскверняет колдуна и может принести вред ему самому. Поэтому, когда жертва умирает, колдун должен обойти вокруг дома, где лежит тело его жертвы, следуя движению солнца. После похорон убийца обязан обрядиться в шкуру животного, лечь на могилу и проползти по ней, так же, как и в предыдущем обряде, следуя перемещению солнечного диска, то есть с востока на запад. Если не выполнить эти церемонии, колдун погибнет – и погибнет в муках. Поэтому родственники, заподозрившие, что близкий человек умер не от естественных причин, внимательно следят за происходящим вокруг дома и на могиле. Если удается поймать подозрительного человека, похожего на колдуна, исполняющего очистительный обряд, его обычно убивают.

Конечно, простой человек наверняка удивится, к чему такие сложные и опасные для самого колдуна предприятия? Кто-то говорит, что причиной всему – злобный и мстительный характер колдунов, которые мечтают извести всех, кто им не нравится; некоторые уверены, что не нравится колдунам все человечество. Но среди множества причин обращения к колдовству есть одна очень важная: жадность. Как раз поэтому очень часто колдуны принимают заказы на убийство издалека. Поскольку обнаружить такого убийцу очень трудно, а заказчика – почти невозможно, им за это платят хорошие деньги.

Именно благодаря подобным подлым заказам колдуны часто становятся людьми богатыми. У них появляются приближенные и слуги, которые помогают им в грязной работе. Обычно слуги магией не владеют, они просто делают то, чем брезгует сам колдун. Слуги воруют одежду будущих жертв, подбирают их волосы, плевки, землю с остатками мочи и все остальное, что понадобится для наведения порчи. В услужение к колдунам простые индейцы идут по разным причинам. Иногда их приманивают, обещая научить чему-то, иногда накладывают заклинания, подавляющие волю, но чаще всего это просто нищие, которые исполняют свою мерзкую работу за кусок хлеба.

Приход в Америку бледнолицых с их изобретениями повлиял и на некоторых колдунов. Кое-кто быстро сообразил, что не обязательно готовить сложные и опасные трупные яды, которые к тому же не всегда действуют на расстоянии – гораздо проще подсыпать яд бледнолицых жертве прямо в еду или питье. Как действуют местные, индейские яды, знали и колдуны, и шаманы, известны были и противоядия против них. А вот привезенные бледнолицыми стрихнин и мышьяк действовали скрытно и наверняка – спастись от них было почти невозможно. Наиболее экономные колдуны даже подсыпали своим жертвам в еду мелко истолченное стекло – неимоверные муки были несчастному гарантированы.

Впрочем, Лунный Волк подобными фальшивыми методами брезговал: он знал, что это может не понравиться духам-покровителям. Как известно, духи обидчивы и капризны. И особенно капризны злобные духи, помогающие колдунам. Чтобы подсыпать жертве стекла или мышьяка, не обязательно быть колдуном. Но если уж тебе покровительствует дух, не оскорбляй его пренебрежением, не веди себя, как обычный отравитель.

Любой индеец среди многочисленных племен севера и юга знал, что, давая колдуну Силу, духи постоянно требуют чего-то взамен. Точнее, сказать, не чего-то – они требуют вещей чудовищных и ужасных. Так, чтобы дух не отвернулся от злого мага и не отбросил его, словно пустой мешок, колдуны собираются по ночам в лесах или пещерах и сообща занимаются инцестом, людоедством, некрофилией, посвящая все эти чудовищные действия своим духам. Тут важны не только сами их ужасные поступки, но и то, что на них смотрят и в них участвуют другие колдуны. Таким образом разрушающая сила преступления удесятеряется, и злые духи остаются довольны. Так, во всяком случае, полагают простые индейцы, которые ненавидят и боятся колдунов.

Лунный Волк знал, однако, что все это просто сплетни и сказки. Может быть, когда-то дела обстояли именно так, но времена меняются, и вместе с ними меняются традиции. Он сам неоднократно приходил на колдовские шабаши, но вовсе не затем, чтобы отведать человеческой плоти или изнасиловать родственницу. На самом деле современные шабаши были просто профессиональными собраниями, на них колдуны обменивались опытом и просили помощи у своих собратьев в затруднительных ситуациях.

Что же касается вещей по-настоящему ужасных, то случались и они, но с преступлениями против человеческой морали это было связано лишь косвенно.

Бывает, что колдун так далеко проходит по тропе Тьмы, что духи-покровители завладевают им полностью. Некоторые особенно сильные шаманы клялись, что видели, как из груди колдуна вылетала маленькая сова – символ души у индейцев – после чего колдун падал на землю, словно мертвый и, полежав так некоторое время, снова поднимался, как ни в чем ни бывало, и ходил всюду, и делал все то же самое, что и раньше. Вот только, по словам шаманов, глаза у него были незрячие, и от него исходил мертвящий холод.

Особенный страх у индейцев вызывали колдуны-оборотни. Оборотня сразу видать, говорили между собой навахо, он оставляет след куда больший, чем обычный зверь. Енот оставляет след большой, как у волка, волк – как у медведя, а медведь-оборотень идет так, словно кто-то выдавил в земле отверстия огромными тазами.

Наиболее храбрые воины охотились за оборотнями, но это была палка о двух концах. Во-первых, оборотень мог навредить человеку, пытавшемуся его убить. Во-вторых, во время охоты можно было по ошибке подстрелить не оборотня, а настоящего зверя. А убить без нужды животное означало покуситься на сам дух, который в нем воплотился. Индейцы знали, что духи животных, птиц и насекомых могут наделять их необыкновенными свойствами, мудростью и даже магическими силами. Индейцы полагали, что животные связаны с людьми единым происхождением. Звери хотят вступать с людьми в прямой контакт, но это запрещает им Великий Дух. Вот поэтому духи делятся с людьми своими силами не наяву, а в видениях и снах, в горячечных состояниях, вызванных болезнью или многодневным постом.

У племен Великих равнин вождем всех четвероногих считался бизон. Он был священным животным, заведовал любовными делами, а также защищал девушек и беременных женщин. Если индейцу в видении являлся бизон, такой человек мог взять в жены любую женщину, и ни одна не могла ему отказать. Кроме того, бизон наделял человека способностью лечить раны и болезни.

Не менее мощным духом-покровителем считали медведя. Он был почти неуязвим для стрел и пуль, и этой же неуязвимостью награждал своего избранника. У некоторых племен считалось, что воин, съевший сердце медведя гризли, становился очень рассудительным, хладнокровным и не терял самообладания в самых страшных обстоятельствах. Впрочем, если шаман или колдун получал Силу напрямую от духа медведя, он становился страшен для обычных людей и легко впадал в убийственную ярость. Поэтому, если дух медведя являлся человеку в видении, он обычно становился шаманом, потому что с такой огромной силой мог справиться только шаман.