Текст книги "Франсуа и Мальвази. I том"

– О боже! Боже-е! На горе свое я рассказал тебе о них. Какая полиция? – вопрошал он в протяжно усталом тоне. – Ты что хочешь, чтобы отца или мать твою убили? Ты этого хочешь?

– Нет.

– Ну так поэтому никакой полиции ты понял, бесенок?!

– Понял. – ответил Жак насупясь.

– Так, пошли к матери, я ей все расскажу…

Вот уже в течении долгого времени Аньян продолжал стоять на углу дома, все время поглядывая на подъезд дома, в котором находился Гийоме.

Давно пришла пора ему возвращаться от де Морне, хотелось есть и погреться в тепле. К тому же нужно было унять свои предположения что Гийоме уже как-то смог выбраться из дома незамеченным.

Гийоме же на самом деле продолжал оставаться на прежнем месте, сидеть в квартире – размышлять и ожидать.

Прошло уже достаточно времени, чтобы просто так ожидать, сидя в кресле на протяжении нескольких часов, тупо глядя в завещание де Жонзака, лежащее на коленях. За окном стало быстро смеркаться.

Наконец Гийоме резко встал, заложил документ в нагрудный карман сюртука и так же взяв пару пистолетов со стола, засовывая их в карманы брюк, решительно направился к гардеробному шкафчику одеваться.

Аньян стоял на прежнем месте лишь только потому, что не мог решиться пойти, и вдруг его как осенило ошеломляющей мыслью. Он даже навроде того что забегал в отчаянии на месте как неприкаянный в разные стороны с возвращением в противоположную, пока наконец не выдержав, пересек темнеющую улицу напрямик. Далее устремившись бегом по переулку, что был напротив, стараясь попасть на задний двор их дома, который раньше, он имел возможность обозревать с высоты балкона.

Добежав до конца переулка, откуда было рукой подать до глухого, темного заднего двора, он вдруг остановился как вкопанный: глянул из-за угла железной ограды, составляющей горловину выхода из переулка на улицу.

Туазов в тридцати было видно и слышно, как гулящая женщина с характерным для них развязным голосом, пристала к проходившему мужчине.

Из-за сгустившейся темноты его фигуру было плохо видно, но отзвуки доносившиеся с ветром показались знакомыми.

– Хватит доить! Отстань доярка!

В ответ на обидный провод пальцев, по глазам и тычок ладонью в лицо, на него полилась огульная брань проститутки во след с такой силой, что даже редкие прохожие останавливались и оглядывались.

Благо для Гийоме, он увидел стоящий впереди экипаж и направился к нему, дабы успеть сесть, не то еще немного; его нервы не выдержали бы и он по-своему разошелся бы…

– А, эх ты ж подонок, – послал вослед Аньян, во многом подозревая своего сообщника.

«Не зря мне казалось, правильно моя бабушка сказала у меня вещее икание».

Как по мановению волшебной палочки, за высокими бордюрами бульваров уже горели фонари и было видно как падают большие белые мухи. Аньян, прежде чем пойти вослед Гийоме, снял с себя светлое палето и одел уже вывернутым наизнанку. Палето стало черного цвета и можно было не опасаться того, что если Гийоме случайно обернется, то найдет в нем что-то знакомое. Вдобавок Аньян полами воротника, полностью скрыл свое лицо, поддерживая их рукой. Проходя возле гулящей женщины, услышал с ее стороны сдержанный смешок: – «Господин шиворот-навыворот».

До экипажа оказалось идти не так близко как казалось; Гийоме за это время оглянулся только один раз, и Аньяну с замиранием сердца пришлось удостовериться в надежности своей маскировки.

Наконец Гийоме дошел до экипажа – простого крытого кэба, куда и залез. Разбудив решившего вздремнуть кучера.

Кэб, как стоял тут же тронулся вперед, то есть по направлению ходьбы Аньяна, не давая настать такому моменту когда они поравняются все. И не смотря на то что шедший пешком прибавил шагу, разрыв между ними с кэбом с каждой секундой увеличивался.

«Где бы и мне на экипаж сесть?» – подумал он и оглянулся назад.

На улицу въезжал фиакр синего цвета, ни о чем ему не напоминавший. Так что Аньян воспринял его появление, как счастливую удачу, ниспосланную ему Богом, но никак не злой рок, ибо ему сейчас более всего нужен был любой транспорт, на котором он бы мог догнать и проследить за тем куда ехал Гийоме, и что самое главное самому туда же попасть.

Решив так, Аньян вышел на более светлое место, так как не нужно уже было скрываться и наоборот надо было сделать так, чтобы его заметили, то есть встать там, где он встал; и когда фиакр неминуемо бы стал проезжать рядом, остановить.

Только сейчас на свету Аньян заметил как усилился снегопад. Снег шел крупными мокрыми хлопьями, создавая возле светившегося фонаря примечательную картину, словно падали стаи светлячков.

«Что за дурацкая зима, никогда не было столько снега!» – выругался он на погоду, из-за осадков не видя более экипажа, на котором ехал Гийоме, очень от этого раздражаясь и паникуя, а так же пребывая в смятении еще и от того что фиакр приближался к нему медленно, не спеша.

Гренгуар прекрасно видя кто его ожидает, действительно не спешил; более того, подумывая над тем что слишком далеко зашел, точнее заехал, вообще хотел круто развернуть своих лошадок и погнать прочь от греха подальше.

Не делал он этого только потому что пребывал в нерешительности перед дилеммой, как отделаться от нежелательного типа, набивавшегося в пассажиры: можно было развернуться и погнать назад; а можно просто на большой скорости проехать перед ним, вперед по улице. Так он выехал бы на знакомую ему улицу и намного быстрее оказался бы дома.

Он и так потерял из-за своего любопытства добрых полчаса времени, когда вместо того чтобы стегать лошадей домой, сделал крюк на ту улицу, о которой ему говорил его малыш, и действительно удостоверившись в правдивости его слов, опять же из-за снедаемого любопытства, остановил экипаж на углу дома, наблюдая оттуда за Аньяном, пока тот не сорвался бежать, увлекши за собой и его.

Вместе со всем прочим Гренгуара волновал и поднимавшийся в нем интерес к происходящему; желание попасть в гущу событий, как он уже однажды попал.

Между тем Аньян, более не выдерживая мук ожидания: когда же наконец к нему подъедет фиакр, сам кинулся к нему, не в силах стоять больше, разрешив тем самым сомнения Гренгуара, продолжавшего тем не менее в них пребывать.

Скоро добежал и заскочил на приступку, схватившись за ручку дверцы и качнув корпус фиакра.

«И кой черт понес меня сюда?» – мысленно взмолился Гренгуар, вопрошая про себя небеса, не остановившие и не вразумившие. Но в тоже самое время надоумившие же мальчишку по двум лишь приметам посчитать дядек за тех самых, и действительно оказавшимися теми самыми.

Дверца открылась и он воочию увидел перед собой одного из тех, от которых он ранее спасался, а сейчас собирался везти; вернее ему больше ничего не оставалось делать, как везти, ведь Аньян ни слова не говоря грузно ввалился к нему вовнутрь, усевшись за спиной на ближайшую скамейку.

Как тут можно было что-либо возразить, хотя везти страшно не хотелось, но страх разозлить заставлял. То есть в представлении Гренгуара – страх перед матерым преступником, был куда большим, чем нежелание влипать в новое дело и быть соучастником, если не жертвой.

– Куда вам? – спросил вдруг кучер, сам того от себя не ожидая.

– Следуй вперед за черным экипажем.

– Где он?

– Впереди я сказал.

– Но я его не вижу.

– Увидишь, только гони! Ну чего телишься, – ткнул его сзади недовольный Аньян такого бестолкового по его мнению кучера.

Гренгуару, встревоженному таким обращением, ничего более не оставалось делать, как подчиниться и стегнуть по спинам своих бедных скотин, чтобы чего доброго не упустить требуемый экипаж.

– Да поскорее нельзя!? – снова прикрикнул и вторично пихнул его в спину Аньян, считая что можно ехать еще быстрее, потому как прощелыга кучер жалеет своих кляч.

Гренгуар еще чаще стал стегать лошадей в угоду требованиям пассажира; но скорости от этого не прибавилось, хотя это было не так уж и необходимо, через несколько минут темп пришлось резко сбавлять, иначе бы они нагнали тот, или по-видимому тот экипаж, в коем ехал или может быть уже не ехал Гийоме?

Так или иначе, а ничего другого не оставалось делать, как следовать вослед на расстоянии, при котором черный экипаж в сгущающейся все более со временем темноте, можно было держать у себя на виду.

– Вот так и следуй за ним, – проговорил уже успокоившийся Аньян. – Но еще отпусти их подальше, – добавил он, боясь подозрительности Гийоме, напрягая зрение, вглядываясь в темноту и лишь иногда замечая при отблеске какого-нибудь света задок черного экипажа, ехавшего как назло без подвесного фонаря.

– Но ведь так можно и упустить, мало ли в какой закоулок он может заехать? – проговорил Гренгуар, опасаясь того немного меньше, чем сам пассажир.

– Тогда ближе подъедь, – сказал резко изменивший свое мнение Аньян, полагаясь, на то что в кэбе нет заднего оконца, что нисколько не являлось каким-либо редким исключением.

Аньян следил за тем насколько они могут приблизиться и когда посчитал нужным, дал знать, что ближе уже нельзя.

Через некоторое время монотонной езды за наблюдаемым объектом, полный стараний и напряжения Аньян прервал воцарившееся между ними нервозное молчание.

– Как ты думаешь куда он едет?

– Куда едет – сам черт не ведает. Разве что знаю, что он поедет по улице Сен-Дени… сейчас идут бульвары, ну да, скоро придется сворачивать на Сен-Дени, если он едет в центр к Сене, а если нет, то проедет Сен-Дени вдоль и в Тампь.

Как выяснилось, буквально через три минуты, Гийоме не поехал в Тампль, а пожелал продолжить свой путь по Сен-Дени, к Сене, или вернее к Ратуше, там где она сходилась с еще более известной в Париже улицей.

– …Да он едет на Сент-Антуанскую улицу… хотя может быть через Сите на другой берег, – терялся в догадках Гренгуар.

Еще через некоторое время уверенно заявил:

– Сен-Антуанская улица…

– Ты смотри приглядывайся, как бы кто откуда не выскочил на ходу, – проговорил Аньян, догадываясь в какое место Сент-Антуанского предместья Гийоме направляется. – Отстань немного.

Перестав вести наблюдение Аньян откинулся на мягкую спинку скамейки, как вдруг снова согнулся от того что ему в голову пришла поразительная мысль, напрашивающаяся с самого начала: «А не собирался ли Гийоме сейчас продать завещание? Боже мой, вот подонок… и ведь такому ничего не стоит подкупить конторских…» у которых они хранили документ друг от друга.

Аньян каким-то внутренним чувством подозревал, что он обведен вокруг пальца. С этими мыслями стал тщательно ощупывать свои карманы: найдется ли где пороху, или хотя бы одной пули к его пистолету, который оказался вовсе не заряженным, а вернее разряженный просыпавшимся пыжом, по-видимому благодаря тому же Гийоме, вполне могший себе проткнуть и высыпать. С собой у него ничего не нашлось, так как покинул он квартирку на Монмартре, почти что сбежав.

С некоторое время, просидел в тяжелом раздумии, не зная что и делать. Перед ним стоял казалось неразрешимый вопрос: «Как взять Гийоме?»

Ясно было только одно, что просто так на испуг, не разряженным пистолетом против ножа взять, нечего было и думать, за подобные штучки всегда поплощаются жизнью.

Но и отпустить его просто так, Аньяну ни за что не хотелось. С его настроем он никогда бы этого не допустил, не попытавшись хоть как-то восстановить свои позиции и заполучить свое.

В тоже время зная крутой нрав Гийоме, его непоколебимость в принятом решении, не щепетильность выбора средств устранения преград, Аньян частенько подумывал о сохранности своей жизни, которая была для него несравненно дороже, даже на фоне сотни тысяч, что маячили перед ним каждый раз, чуть только он подумает о своей бедности, и о том что зря пустился с Гийоме в столь опасное предприятие, промотав столько денег, которые так нужны были для его семьи, всегда в них нуждавшейся. Опасно испортил свои отношения со своим сеньором по-старинке говоря.

Вместе с денежными потерями, пришлось свыкнуться с мыслью, что им придется покидать родные места, так как там в Жонзаке ему, а вместе с ним и им, де Морне будет представлять большую опасность. А куда он мог увезти семью и на что? Вот еще что представляло для Аньяна большой вопрос. А вместе с ним и желание рискнуть, все это вместе толкнуло его на окончательное и бесповоротное решение – идти до конца, такой случай в жизни как этот ему более уже никогда не представится, и ни в коем разе его не следует упускать, иначе потом придется жалеть всю жизнь, пребывая в скитаниях и бедности или даже может быть в нищете; вместо того чтобы всю жизнь пользоваться плодами, пойдя однажды на риск и удачу.

Раз решившись, Аньян уже более не отступался, лихорадочно обдумывая что ему лучше предпринять, дабы встать на удачный путь, главной целью которого являлось: не дать Гийоме ускользнуть.

– Слушай дружище, – обратился он взволнованно к кучеру, хлопнув по плечу, по которому не столь давно тыркал. – Ты не знаешь здесь поблизости оружейной лавки?

– Знаю! – сразу выпалил вопрошаемый в ответ, и тут же очень огорчился за свою поспешность.

– Давай! Только так чтобы не потерять их из виду.

– Завернуть придется, по соседней поедем.

– Во! Давай!

Гренгуар стал наращивать скорость движения своего фиакра, плетка намного чаще засвистела в его руках, теперь уже не только пугая свистом, но и гуляя по спинам и крупам лошадей, дабы возыметь на них более должное действие, вследствие чего они перешли с рыси на легкий галоп.

Проходило время, они проезжали один переулок за другим, все нагоняя и нагоняя черный экипаж, но без опасности приблизиться вплотную и этим быть замеченными, потому как Сент-Антуанская улица будучи самой большой и широкой артерией города, представляла возможность обогнать по одному из ее краев что-либо движущееся посредине и не быть замеченным, даже в тех местах, где горели фонари.

Обогнав таким образом, Гренгуар спокойно завернул лошадей в один из перекрестков, так как по ходу черного экипажа кучерским чутьем определил что тот и далее никуда не собирается заворачивать, кроме как ехать, как и прежде по середине Сент-Антуанской улицы.

Удалившись с нее по переулку на соседнюю – параллельную, где и находился оружейный магазинчик, Гренгуар пустил к нему своих лошадок галопом, обгоняя намного вперед тот экипаж.

Подогнав, резко остановился у входа оружейного магазинчика, того самого в котором некогда барон д’Обюссон купил меч-сувенир, и в котором сейчас уже пол часа граф д’Олон мучил хозяина магазина к нему своим презрением, за то что тот – товарная душа., позарился на лишние деньги и продал кому-то заказанный им меч.

Временами д’Олон прямо и открыто с досады, не взирая на приличая бранил хозяина, стойко терпевшего от графа все то, что тот изволил о нем думать вслух, не желая терять такого состоятельного клиента.

– Но ваша светлость, – стал возражать магазинщик, – Я заказал другой, точно такой же. …А! А-а! – начал он вскрикивать опускаясь за прилавок.

Граф д’Олон обернулся и увидел вбегающего с пистолетом в руке Аньяна… подумал о том же самом что и магазинщик, по привычке устремив руку на бок нащупывать место где всегда обычно, но не сейчас у него находилось оружие. Но сейчас, повторяем, там ничего не оказалось, и поэтому он той же рукой стал уже ощупывать прилавок, дабы найти хоть что-нибудь, чем защититься от налетчика-грабителя.

Аньян, которого из-за его пистолета продолжали считать грабителем, тем не менее продолжал надвигаться на них, с озабоченным видом, которые граф и мэтр восприняли как преступные намерения.

Подойдя к прилавку Аньян бросил на него свой пистолет, и тут же почувствовал что невыдержанный д’Олон схватил его по рукам, впрочем…

– Вам чего?

…Тут же отпустил их.

– Пули и порох по размеру и заряди … – проговорил Аньян хозяину магазинчика скороговоркой, затем снова переводя взгляд на стоящего рядом дворянина, думая не занял ли он его очередь, за что следовало извиниться, дабы не вызвать дальнейших заминок, но д’Олон только усмехнулся ему в лицо, потому как посчитал его невеждой.

– И порох тебе по размеру?

– Ваше оружие самодельное и пуль по такому размеру у меня нет. – быстро определил хозяин, как знаток своего дела.

– Как самодельное, работа английских оружейников!

– А я говорю что кустарная работа, а у меня под ваш пистолет нет подходящих пуль.

– Но что мне делать?! – воскликнул Аньян. – Давайте тогда обменяем на любой самый дрябленький пистолет.

– Кому я ваш продам? Покупайте.

– У меня денег нет на «покупайте».

Тут вступил в разговор д’Олон:

– Тогда займи ему пистолет на пять минут и зарядить не забудь, – пошутил он басовито.

Магазинщик конечно же не собирался следовать шутке и продолжал смотреть на Аньяна, который своим вторжением отвлек д’Олона от нравоучений и издевок.

Аньян видя что делать нечего, время идет, продавец не поддается, нехотя выложил луидор, который намечал отдать кучеру.

Пока оглядывался назад, смотря в окно на фиакр, там ли он, хозяин в это время успел ловко ввернуть простенький пистолет, затем достал из-под прилавка мешочек с порохом и такой же мешочек пуль.

А затем когда Аньян взял все выложенное, получил еще и вдобавок и сдачу – один луидор.

– Как?! – удивился он, но разбираться не стал, и лишь когда в спешке подходил к двери на выход, вспомнил, что давал двойной луидор.

Вослед ему граф д’Олон облокотившись на прилавок, следовательно и наклонившись ближе к мэтру, проговорил тихим заговорщически голосом, смотря в то же время в спину покупателя в сером южного кроя палето.

– Черт возьми странный тип. Будь у меня возможность, я бы черт возьми не погнушался проследить за ним. С некоторых пор мне перестали нравиться деловые, вооруженные люди.

Аньян тем моментом уже открыл дверь магазинчика, закрывающуюся от пружины, и вышел на еще более потемневшую улицу, как ему показалось после пребывания в освещенной квадратной зале, даже не смотря на то, что на улице опять пошел снег, правда еще пока тихий и редкий.

Заскочив вовнутрь уже тронувшегося фиакра, все равно проговорил:

– Давай трогай!

Пока фиакр набирал скорость, Аньян не теряя времени стал готовиться к предстоящему: разложил на скамье, обитой толстой материей накупленные мешочки и пистолет, присовокупив к нему свой первый, совсем не английский, как он говорил для пыли в глаза; стал заряжать:

– Ну дерьмо! – выругался Аньян зарядивший купленными пулями и свой английский пистолет.

Гренгуар, отнеся эти слова к себе, сильно хлестнул своих лошадок, и обернувшись чуть не вскрикнул, но все же вздрогнул; а Аньян прекрасно понимая почему он вздрогнул, дружески похлопал по плечу.

– Да не ссы ты. Не про тебя они. – проговорил в то же время высовывая порох в один карман, а пули в другой, отбрасывая пустые мешочки на пол, затыкая пистолеты за пояс, впрочем один оставил в руках, и по причине удобности засунул его в рукав, чтобы в ответственный момент вооружиться от взмаха руки.

Между тем, пока Аньян занимался приготовлениями, Гренгуар быстренько прогнал по улице, за которую они свернули к магазинчику, снова завернул на Сент-Антуанскую улицу и заметив не так далеко впереди все тот же черный экипаж, придержал лошадей, и в такой манере снова продолжил слежку.

Снег усилился, но все еще не мешал обозрению, даже наоборот: главным врагом была темнота, которую снег, казалось рассеивал крупными белыми хлопьями.

– Они свернули с улицы. – сообщил Гренгуар.

– Если знаешь другой путь до кафе «Золотой желудь», то давай.

– Это то что на Попенкур, у перекрестков?

– Недалеко от них.

– Интересно что я должен буду делать, когда они остановятся?

– Тоже остановись где-нибудь в углу: поскрытене и темнее.

Гренгуар уже не слушал последние слова, так как вспоминал нет ли здесь какого другого пути, но никаких лазеек из Сент-Антуанской улицы более не вспомнил, а посему продолжал следовать за черным экипажем по его пути, и в то же время думая о том, как далеко может завести этот путь его?

Но так или иначе, а Гренгуару было интересно, и он даже собирался сорвать на этом небольшой куш.

Однако коль скоро дело приближалось к развязке, Гренгуара стали мучить сомнения: а не приставит ли сейчас его пассажир, сзади к спине один из пистолетов, или чего доброго нож, и не заставит ли пойти на такое, на что он ни за что не пошел бы в любое другое время, и на что под угрозой ему придется пойти, подвергнувшись большой опасности, например: если придется нагнать этот экипаж и наехать сбоку, во время возможной перестрелки, в ходе которой если уж и посчастливиться не попадет ему, то его лошадям уж точно достанется.

В довершение ко всем страхам кучера, Аньян еще и стал выглядывать наружу из-за его спины.

Узнавались знакомые места: Планш-Мибрей, дом тетушки Антиген, наконец в самом конце улицы заворот на перекрестки… и здесь заминка. Гренгуар пребывал в нерешительности, не зная в какую из трех сторон ехать, так как не знал в какую направился черный экипаж?

– На следующую вправо давай. – приказал Аньян, ни сколько не сомневаясь в правильности своих слов. И действительно, свернув на улицу де Морне, они оба воочию убедились что экипаж, тот самый, на котором ехал Гийоме, за коим они проехали чуть ли не пол-Парижа, подъезжал сейчас на освещенное место от кафе «Золотой желудь», останавливаясь и ссаживая того кого вез.

Аньян высунувшись в створ из-за спины кучера, во все глаза глядел на вышедшего из экипажа, мгновениями спустя вошедшего вовнутрь кафе, всегда залитого светом, тогда как экипаж за эти мгновения уже унесся в темноту ночи.

В том человеке что вышел и пошел в зал кафе, Аньян явственно и с восторженным волнением опознал высокую сухощавую фигуру Гийоме, укутавшуюся в плащ, плотно облегающий тело, отчего оно еще больше казалось худым.

Опомнившись, Аньян быстро осел назад оказываясь позади кучера, в самом деле подумавшего пристукнуть подставившегося, одного из тех убийц, сотворивших на его глазах ужаснейшее кровавое злодеяние. И теперь один из них снова готовился к убийству, которое следовало бы предотвратить. Но Гренгуар не решился, вспомнив что решил не вмешиваться, а поскорее ссадить и дело с концом, тем более что все к этому шло.

Он сильно натянул на себя вожжи, вообще прекратив и без того медленное движение.

– Все, – заявил Гренгуар. – Дальше я не поеду!

– А дальше и не надо! – отрезал Аньян. – Давай лапу.

Гренгуар протянул руку и после хлопка о нее сверху ладонью Аньяна почувствовал всем нутром золотой лобанчик, даже в такой темноте.

Но как только дверца его фиакра закрылась за Аньяном, он почувствовал сладостное облегчение, от того что за его спиной уже более никого нет, почувствовал в то же время как в нем улегается радость по луидору и наоборот нарастает корыстное чувство непонятного сожаления…

Гренгуар, как нутром чувствовал что здесь пахнет деньгами, по тем на первый взгляд незначительным приметам, которые выискиваешь с предубеждением, тем более правильным. И в самом деле, что может так интересовать этого человека в мире, как не деньги, что подтверждала прочитанная им ранее записка.

Так или иначе, а Гренгуару пора было разворачивать фиакр назад, что он и сделал, перед самой спиной идущего в глубокой задумчивости Аньяна, которого в данный момент мучили мысли так же о поживе. Он думал над тем: «почему Гийоме так глупо поступил, это на него очень как не похоже. Или может у него не выдержали нервы? Вполне возможно, что ему захотелось заполучить сколько можно более, пока еще и де Морне и д’Обюссон в Париже».

Что толкнуло Гийоме на столь опрометчивый шаг было неизвестно, даже ему самому, но тем не менее он без всяких сомнений сидел в известном номере гостиницы и ожидал, сидя за столом и глядя в окно на темный мрачный дом, чем-то смахивающий на своего хозяина, не смотря на полную дифференциальность для сравнивания, по причине несовместимости их природных состояний.

Наконец услышал стуки.

– Да!

И увидел как в дверь вошел Патрик.