Текст книги "Мир Смерти и твари из преисподней"

Глава 8

Лаву в разломах изучали долго и нудно. Среди пиррян не было штатного сейсмолога, так что в теории все они, даже слегка поднатаскавшийся дорогою Язон, уступали моналойскому специалисту, но чисто практически каждый пиррянин был более чем хорошо знаком и с порядком действий во время извержения, и со следами, которые оставляет кипящая магма, разрушая поселки, уничтожая шахты, возвращая недрам уже добытую нелегким трудом металлоносную породу. А сколько островов в океане Пирра было потоплено или вновь создано заново именно благодаря вулканам! В общем, пирряне могли иной раз не суметь сформулировать так четко, что произошедшее на Моналои извержение было именно эффузивного типа с некоторыми элементами эксплозивного характера, но то, что горы здесь не столько взрывались, сколько истекали горячей и очень жидкой лавой, – это они видели невооруженным глазом и сразу. Точно так же спасатели, прибывшие из Мира Смерти, запросто могли перепутать виды и формы брекчий, то есть застывших наслоений глыб, но никогда в жизни не наступили бы на начавшую твердеть лавовую корку, если сохранялась еще хоть малейшая опасность провалиться сквозь нее в огненный поток.

Моналойский сейсмолог с внешностью университетского профессора почтенных лет долго водил всех интересующихся вдоль разломов и остекленевших лавовых рек, размахивал руками и без устали сыпал специальными терминами, не удосуживаясь порою разъяснять их смысл:

– Вот вам типичный пример пахоэхоэ …

А эта корка типа «аа» ясно говорит нам о том, что температура лавы не превышала девятисот градусов…

Пожалуйста, взгляните вот на те конусы разбрызгивания, они же просто как из учебника геологии!..

А теперь попрошу вас обратить внимание на бомбы и лапилли вон в той древней кальдере …

Собственно, он и не ждал от пиррян никаких ответов, он разговаривал сам с собою. Точнее, даже не так – он вел экскурсию по любимому музею, умилялся на знакомые экспонаты, радовался встречам с ними, как со старыми друзьями, упивался собственными знаниями. В общем, толку от него было мало. Язон, правда, старался соответствовать и пару раз ввернул несколько словечек, как это принято у вулканологов, на гавайском языке. Однако услышан не был и в итоге, не выдержав, задал прямой вопрос:

– Уважаемый, все это безумно интересно, но вы бы лучше сказали нам, когда ожидается следующий всплеск сейсмической активности.

Старик ученый от такой наглости замолчал, словно выключенный передатчик, задумался на несколько секунд и вдруг, вовсе не обидевшись, смиренно сообщил:

– Мы просчитали вероятность с учетом огромного числа факторов и пришли к выводу, что очередного извержения следует ждать примерно через три-четыре дня. До этого все должно быть тихо.

– Добрая информация, – похвалил Язон. – А вот скажите тогда, эти подземные монстры не могут спровоцировать извержение раньше ваших научно рассчитанных сроков?

– Ну, если учесть, что мы недостаточно осведомлены о природе названного вами феномена, – солидно начал сейсмолог, – то логично было бы предположить следующее. Любезные вам монстры способны на все. Однако результаты наших наблюдений, обобщенных статистически, показывают: до сих пор именно монстры шли на поводу у вулканов, а не наоборот. Посему уж три-то денька придется нам выждать, господа. Так я полагаю.

Удивительно мило разговаривал этот ученый, приятно было побеседовать. Но, с другой стороны, изъяснялся он невыносимо длинно, а у пиррян – дел невпроворот. Три дня до извержения – разве это срок?

«Только бы ребята успели со своим жаропрочным оборудованием! – думал Язон. – Иначе даже не представляю, что делать. Впрочем, все равно надо взглянуть на этих монстров заранее, хоть одним глазком».

Язон надеялся, что такое возможно, и сказал сейсмологу:

– Я вот вижу, главный ваш вулкан продолжает куриться. Как вы его называете?

– Гругугужу-фай.

– Это слишком длинно, – пожаловался Язон. – Можно просто Фай?

– Можно, – ответил сейсмолог, – но это будет крайне нелепо. Фай – по-нашему и означает «вулкан».

– А-а-а, – протянул Язон. – Ну, тогда я буду говорить просто «Гру». Так вот, ваш Гру смотрит в небо открытым жерлом. Значит, поднявшись в воздух, мы сумеем заглянуть ему в кратер и увидеть жидкую лаву. А где лава, там и монстры, или я не прав?

– Скажем так, не совсем, – осторожно заметил сейсмолог. – Но шанс увидеть этих существ у вас есть. Дерзайте, молодой человек. Лично я с вами не полечу, стар уже. А разрешения подите спросите у господина Крумелура. Вон он стоит рядом с кораблем.

– Какое разрешение? Вы что, серьезно? Думаю, с этим проблем не будет. Иначе зачем мы сюда летели?

Однако все оказалось не так просто.

– Ох, погодите вы в самое пекло лазить! – неожиданно воспротивился Крумелур. – Изучите все тщательно, соберите данных побольше, подготовьтесь – вот тогда… Что за торопливость такая? Я не понимаю.

Но пирряне, слышавшие их разговор, тут же приняли сторону Язона. И не только из солидарности – просто они всегда рвались в бой, а всякое ожидание, всякая неторопливость и нерешительность претили обитателям Мира Смерти. В общем, Крумелура заклевали с четырех сторон, и он сопротивлялся все более вяло:

– Соваться в кратер действительно небезопасно, – продолжал твердить он. – Дождитесь подкрепления. Со специальным оборудованием легче будет. И потом, неужели вы не видите? Вот, смотрите: помимо главного извержения, здесь еще наблюдались прорывы базальтовой магмы трещинного типа. Есть смысл копнуть для начала именно эти следы. Без всякого, кстати, риска для корабля и людей.

«Ну вот и этот уже вулканологом заделался, – подумал Язон. – И главное, нашел чем пиррян привлечь! Работой без риска. Смех один! А вообще, не к добру такая повальная грамотность. Зубы он нам заговаривает. Не станет этот хитрый бизнесмен переживать за наши корабли и даже за наши жизни. Что-то свое не дает ему покоя. Значит, надо непременно дожать господина Крумелура. Ну что ж, держись, дружок!»

Язон умел убеждать, и хоть дискуссия затянулась, он в итоге все-таки отспорил право пиррян совершить полет над кратером Гругугужу.

Потом долго ждали Бруччо, который увлеченно лазил по траве, собирая образцы местной флоры и фауны. С каждою находкой пиррянский биолог удивлялся сильнее и сильнее, что выражалось во все более громких восклицаниях.

– В чем дело, Бруччо? – спрашивали его.

Но он пока только отмахивался:

– Погодите, друзья, погодите! Я еще не полностью разобрался. Здесь кроется уникальный феномен.

И все-таки пришлось оторвать Бруччо от его изысканий – он был нужен там, в кратере.

– Может, именно монстры стали причиной твоего феномена? – предположил Язон.

– Нет, – уверенно ответил биолог.

Он не стал ничего объяснять, но все время был молчалив и о чем-то напряженно думал.

Арчи выглядел еще более отстраненным. Он успел проанализировать спектры излучения двух местных солнц, сопоставил эти данные с показаниями магнитометров, тщательно замерил уровень космической радиации, весьма существенный из-за слишком тонкой атмосферы Моналои. Наконец добрался до любимой темы – влияния гравимагнитных полей на психофизические, нащупал нечто и буквально впал в транс. В общем-то, его можно было и не брать к вершине вулкана. Но, отключившись на секунду от тяжких дум и услышав, куда все собрались, Арчи заявил, что полетит непременно. Ну и, конечно, не один.

Миди, как и Мета, не очень-то любила отпускать своего супруга в опасные экспедиции. Волновалась так, что легче было самой сопровождать его повсюду. А тут еще помогла навязчивая идея Язона использовать телепатические способности для установления контакта с иным разумом. Если это вообще разум – то, с чем они столкнулись.

Словом, команда подобралась ударная: Крумелур, Язон, Керк, Мета, Стэн, Бруччо, Арчи и Миди. Отправились на самом мощном из наличных суперботов с изрядным общим энергоресурсом и убедительным количеством жидкого гелия в боевых емкостях.

Высокий и красивый, как искусственно построенная пирамида, вулкан Гругугужу-фай сочился едким и очень густым белым дымом, походившим на сметану, вытекающую из переполненной банки. Дым действительно не поднимался вверх, как положено всякому порядочному дыму, а сползал по склонам в долину неопрятными, рваными клочьями.

В эту плотную пелену пирряне нырнули, как в воду. И сразу стало темно, а при взгляде вниз, в кратер, показалось, что дымовая завеса вовсе и не белая, а скорее наоборот – черная. И красноватые зловещие сполохи плясали по этим темным клубам. Бурлящий кошмар преисподней открывался взорам в глубине кратера.

– Опускаемся? – спросил Керк.

– Конечно, – кивнул Язон.

Они стали медленно опускаться. Ближе чем в пяти метрах от поверхности жидкой лавы приборы не посоветовали им находиться. Включение гравимагнитной защиты означало бы отсутствие полноценной возможности для наблюдений и тем более для предполагаемого контакта. Поэтому супербот завис над раскаленным озером магмы в строго рекомендованной точке, после чего были предприняты попытки различных воздействий на зеркало расплава. От примитивных плазменных зарядов и плевков жидкого гелия до модулированных радиосигналов «SOS». Что именно в итоге подействовало, так и не удалось понять, однако внезапно из нескольких точек – позднее, в записи, их насчитали семь – появились те самые существа.

Их агрессивные намерения ни у кого не вызвали сомнений. Упругие могучие тела, с настоящими (на взгляд) мышцами, перекатывающимися под настоящей (на взгляд) кожей, рвались вверх в отчаянных прыжках. Из каких же материалов все это сделано?! Руки-клешни упорно, настойчиво стремились к броне корабля, и когда один из монстров дотянулся-таки, допрыгнул, достал – дыра в обшивке получилась ого-го: длинная, глубокая, с жуткими оплавленными краями. Монстров полили добрым количеством жидкого гелия, но супербот все равно стартовал едва ли не на форсаже.

А когда корабль взмыл выше прежнего и возникшие от резкого подъема потоки воздуха разметали в стороны густой вулканический дым, глазам пиррян предстала небывалая картина. Нет, не в кратере вулкана – с ним уже и так все было ясно, – а тоже внизу, но по другую сторону узкого перевала.

От подножия скалистых гор и до самого океана, темная полоска которого синела на горизонте, простирались поля. В полях работали люди, много людей. Не просто много – чудовищно много. Огромный человеческий муравейник. На первый взгляд совершенно хаотичный, но стоило лишь на пару секунд задержаться глазами на каком-нибудь конкретном месте, и вот уже видно, как четко организованы здесь работы. Все грядочки строго параллельны друг другу, есть и перпендикулярные разделительные линии, на перекрестиях торчат вышки. На каждой вышке – по человеку. Это уже не работник – это надсмотрщик. И еще много надсмотрщиков внизу, рядом с рабами. Да, именно такое слово выплыло из памяти Язона. Это были именно рабы, они трудились тупо и равномерно, как механизмы. А если кто-то двигался медленнее необходимого, надсмотрщики погоняли их тяжелыми палками.

Язон в своей жизни видел много одичавших планет, но такие масштабы могли присниться только в кошмарном сне, или это кто-нибудь инсценировал для фильма о страшном прошлом древней Земли. Но здесь не снимали кино. Похоже, все это было по-настоящему.

– Вы обратно летите или нет? – небрежно поинтересовался Крумелур, словно речь шла о чем-то, вовсе его не касающемся. – Почему Мета не уводит корабль и мы висим тут столько времени?

– Потому что мою жену, так же как и меня, заинтересовало столь необычное зрелище, – честно ответил Язон, с нарочитой медлительностью выговаривая каждое слово. – Это и есть ваша знаменитая тюрьма? Или это твой очень серьезный бизнес, Крумелур? Мы никогда не видели ничего подобного.

– Второе точнее. Перед вами вовсе не тюрьма, а исправительно-трудовые плантации для преступников.

– Однако в ту сторону тоже стекала лава, – ядовито заметил Язон. – Очень любопытные следы. Почему бы нам не заняться ими?

– Потому что там не подходящие для работы условия.

– Наверно, ты прав, Крумелур, – примирительно вздохнул Язон. – Ладно, Мета, полетели назад.

– О чернота пространства! – возмутился Керк. – Почему вы говорите только об этих заключенных? Какие будут мнения по поводу главной задачи? Вам понравились наши новые враги?

– Они хуже шипокрылов, – сказала Мета.

– Но они и в записи выглядели так же, – заметил Арчи. – Я еще тогда сказал: придется уничтожать.

– Я согласен, – подал голос Стэн. – Безжалостно уничтожать.

– А удастся? – сурово спросил Керк.

– Думаю, да, – откликнулся Стэн. – Принцип понятен, а мощности их и наши – мы прикинем, как только сюда прибудут все.

– Верно, – сказал Бруччо. – Но не совсем. Вряд ли мы их так просто одолеем. Поверьте старику, они слишком похожи на живых людей. И это при температуре в тысячу градусов. Придется хорошенько подумать над такой странностью, прежде чем начинать войну.

– Думает у нас за всех Язон, – проворчал Керк, явно не довольный усложняющейся ситуацией.

А Язон не стал реагировать на ядовитое замечание. Мысли его были не о предстоящей войне. Совсем о другом.

– И где же они живут, Крумелур?

– Кто, вулканические монстры? – не понял тот.

– Да нет, эти ваши преступники.

– В бараках. Такие домики небольшие. Их там много вокруг плантаций. В каждом поселке есть специальный лагерь для фруктовиков, ну, то есть для преступников, работающих на поле. Можете не сомневаться, у них все нормально с едой и постелями, климат на Моналои теплый…

Крумелур словно начал оправдываться. И Язон немедленно перешел в атаку:

– Часто они у вас умирают?

– Случается, – ответил Крумелур уклончиво.

И вдруг вскинулся:

– А какое это имеет значение?! Вы что, из комиссии по правам человека?

– Я – член комиссии по правам человека в Лиге Миров, – неожиданно объявил Керк, слегка преувеличивая свои полномочия. Он всего лишь пару раз принимал участие в работе этой комиссии как человек, имевший касательство ко многим весьма щекотливым проблемам Галактики.

Крумелур растерялся и некоторое время глупо открывал рот, не говоря ни слова. Потом справился с собою и отчеканил:

– Разговоры с членами подобных комиссий мы ведем только при наличии соответствующих документов. А помимо личного удостоверения, если хотите знать, требуется еще предписание и рекомендательные письма на двух – подчеркиваю – двух человек! Поодиночке с инспекцией не ездят. Кто у вас второй?

– Ну, допустим, я, – пошутил Язон. – Успокойся, Крумелур, ты же знаешь, мы не с инспекцией приехали. Но я уже понял, у тебя тут не все в порядке. А это плохо. Инспекция может нагрянуть и без предупреждения. Подумай об этом. Монстры, фрукты, деньги – все хорошо, Крумелур, все прекрасно. Но о людях тоже иногда надо вспоминать, разве нет?

– Ладно, не лечи меня, Язон, – немного странно отозвался Крумелур.

Подобные выражения бытовали, например, среди уголовников на Кассилии. Но, говоря это, руководитель планеты уже практически успокоился.

– Я только о людях, между прочим, и думаю, – добавил он, тяжко вздохнув. – Иначе-то как же?..

Супербот садился обратно на зеленое поле. Остававшиеся внизу пирряне явно готовы были сообщить какие-то новые интересные сведения. Да и прилетевшим было о чем рассказать. В общем, работа закипела. Крумелур посмотрел, посмотрел и вдруг спросил с ноткой отчаяния в голосе:

– Друзья мои, но вы все-таки справитесь с этими гадами из лавы?

– Конечно, справимся, – улыбнулся Язон, – если только вы мешать не будете.

Глава 9

Ближе к вечеру появились фермеры. Это была целая делегация, прибытия которой моналойский руководитель, похоже, не ждал. Но все-таки служба внешнего наблюдения успела его предупредить о приближении посторонних, и Крумелур заблаговременно скомандовал всем пиррянам нацепить те самые дурацкие шапочки, то есть искусственные лысины. Исключение составили Стэн, добровольно побрившийся наголо, и еще трое оставшихся внутри кораблей – эти поклялись ни под каким видом наружу не выходить. Любопытство никогда не входило в список характерных особенностей пиррян, а вот свойственное им обостренное чувство опасности, как всегда, обязывало при появлении любых чужаков держать руку на пусковых кнопках. Даже если вновь прибывшие выглядят абсолютно мирно.

Пирряне между собой называли новых персонажей чужаками и посторонними, но в действительности именно фермеры были здесь хозяевами, во всяком случае, до тех пор, пока не произошла трагедия. А теперь, узнав, что в их края пожаловал сам Крумелур, аборигены пришли выяснить, сколько же времени еще их угодья будут закрыты для сезонных работ. Разозленными или расстроенными они не выглядели, но озабоченными – определенно. Озабоченность просвечивала даже сквозь не сходившие с их лиц улыбки.

Как выяснилось, вся территория бедствия уже вторую неделю оцеплена солдатами правительственных войск в целях безопасности и для обеспечения наиболее эффективной деятельности исследовательских групп. Ну а солдаты – совсем не тот народ, от которого можно добиться хоть мало-мальски внятных объяснений. Не знали фермеры толком ни о причинах, ни о результатах происходящего, ни о своих собственных перспективах. Вот и осталась у них надежда только на большое начальство. Командировали для встречи с руководителем самых умных и разговорчивых. Так они сами заявили.

Но и Крумелур никаких конкретных сроков ходокам не назвал, вообще, похоже, не собирался сообщать ничего нового. Улыбки фермеров сделались совсем растерянными, однако уходить делегаты не торопились. Нет, появление новых машин, упавших с неба, вовсе не радовало их, они ждали слов утешения, потому что чувствовали: отчуждение их земель катастрофически затягивается, и урожай может просто погибнуть.

Разговор шел на моналойском, и смысл фраз до пиррян не доходил, конечно. Однако интонации были красноречивее слов, и никакого знания языка тут не требовалось. К тому же весьма способный по части лингвистики Язон уже составил в голове краткий словарик основных местных терминов и усвоил даже отдельные грамматические конструкции. Благодаря чему сумел понять больше других. То, например, что Крумелур многое скрывает от местных жителей, в частности не хочет говорить им, кто такие пирряне. «Кто, кто! Какая разница! Просто еще одна группа ученых и спасателей, присланных руководством», – примерно так перевел для себя Язон раздраженный ответ моналойского босса. Интересно, почему нельзя сказать правду?

«Ну что ж, раз мы еще одна группа местных ученых, – рассудил Язон, – попробуем использовать это в собственных целях».

Напрягши все свои языковые способности, он придумал нехитрую фразу на моналойском и обратился к тому из фермеров, который показался ему смышленее других:

– Вы видели то, что здесь было?

– Да, – кивнул фермер.

– Скажите мне. Я знаю мало. Я хочу знать больше.

И он увлек фермера за собою, вроде как подальше от шума и суеты, на самом же деле, конечно, подальше от Крумелура. А тот вроде и почувствовал неладное, но, будучи занят разговором с остальными, счел несолидным сразу бежать следом за каким-то отошедшим в сторону «специалистом» – хотел сохранить лицо.

– Мы прилетели с другой планеты, – сообщил Язон главное и быстро спросил: – Вы говорите на эсперанто?

От общения на моналойском толку все равно было бы мало.

– Я сразу догадался, – шепотом ответил фермер, – но вот на эсперанто я, к сожалению, не говорю.

Однако сожалеть было явно не о чем. Эту фразу фермер произнес на меж-языке. И тут же воровато оглянулся.

Крумелур уже не слышал их, но на всякий случай фермер предложил отойти еще дальше, к застывшим лавовым потокам для якобы внимательного их изучения.

– Я еще по этим кораблям смекнул, что вы из другой части Галактики, – быстро-быстро говорил фермер. – У нас таких не делают. Вы инспектор?

– Нет, – сказал Язон, – мы спасатели. Мы прилетели сюда по просьбе господина Крумелура спасать ваш мир от этих жутких монстров, вылезающих из недр планеты.

– Очень жаль, – проговорил фермер. – Давайте познакомимся. Меня зовут Уризбай.

Язон не понял, о чем именно сожалеет Уризбай, но от знакомства отказываться не стал и вежливо представился в ответ:

– Язон динАльт.

– Очень жаль, что вы не инспектор, – пояснил свою предыдущую мысль Уризбай. – Я, быть может, единственный, кто еще способен рассказать правду о Моналои. А ведь на нашей планете не все в порядке.

– Ну, знаете, – сказал Язон, – это видно невооруженным глазом.

– Да не о вулканах речь и не о монстрах, – раздраженно отмахнулся фермер.

– Так и я не о вулканах говорю, – согласился Язон. – Мне, например, очень не понравились ваши плантации. Ваши спасатели, похожие на карателей. Загадочная скрытность вашего руководства, огромные деньги, которые они получают за что-то, вряд ли действительно за торговлю фруктами…

– Действительно за торговлю фруктами, – отозвался, как эхо, Уризбай, а потом воскликнул, будто проснувшись: – О Тени Алхиноя! Да вы понаблюдательней иного инспектора будете! Вот только не понимаете главного. Откуда вам! Но я постараюсь объяснить, если смогу и успею. Думаю, Крумелур позволит нам пообщаться минут пятнадцать-двадцать. Главная беда в другом: я, к сожалению, не все помню.

Вроде бы в таком контексте следовало сказать «не все знаю», однако он сказал именно «не все помню», хотя внешне совсем не походил на старого маразматика.

– Пойдемте дальше вдоль этих проклятых лавовых следов. И пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Вопросы зададите позже, если успеете. Ладно? Вас устраивает такая схема разговора?

– Пока – да, – ответил Язон дипломатично.

– Ну так вот. Крумелур и прочие фэдеры – не коренные жители Моналои. Мы зовем фэдерами не только пятерых правителей, но и всех шерстяных, стоящих у власти. Их не так много на самом деле. Я не помню, сколько именно. Но именно они, пользуясь техническим превосходством, захватили эту планету и извлекают теперь невиданную прибыль.

– Я все это уже понял, – счел возможным вклиниться Язон. – А вот слово «фэдеры» для меня новое. Можно, я буду перебивать вас в подобных ситуациях? Сами говорите, времени мало. Расскажите лучше, чем они тут занимаются, эти фэдеры.

– Хорошо. Так вот. Источником дохода действительно являются фрукты. Прежде всего айдын-чумра. А поначалу дело было так. Наши предки прилетели сюда первопоселенцами. Много веков назад. Они сразу поняли, что Моналои – удивительная планета. На этой земле абсолютно все чувствовали себя счастливыми. Здесь никогда не было не только войн и насилия, здесь даже не убивали животных. И сами моналойские твари не убивают друг друга. У нас нет хищников. Понимаете, насколько это уникальный мир?!

– Понимаю. Но пока с трудом, – ответил Язон на этот явно риторический вопрос.

Уризбай смерил его долгим взглядом, но комментировать не стал, а просто продолжил прерванный монолог:

– Однако за все надо платить. Правильно? Да, мы не знаем болезней, но наша полная жизнь составляет сорок пять оборотов планеты вокруг светила. Да, мы не знаем горя и бед, но за это мудрая моналойская природа что-то сделала с нашей памятью. Мы не помним своей истории, мы забываем то, что было несколько лет и даже месяцев назад, некоторые ухитряются забывать события недельной давности. И они самые счастливые. Чем меньше помнит человек, тем чаще он улыбается. Вы уже заметили, наверно, как часто улыбаются моналойцы. Мы очень хорошо всегда жили. Радостно.

Слово «радостно» Уризбай произнес с особой грустью. Да и вообще концы с концами в его рассказе явно не сходились. Неумеренно улыбчивых моналойцев Язон увидел впервые лишь сейчас. Значит, остальные были кем-то еще? То есть не совсем моналойцами. Однако с вопросами явно не следовало спешить.

– Нам были совершенно не нужны другие миры и другие народы, – продолжал фермер. – Нам было очень хорошо здесь. Но потом прилетели эти, фэдеры. Они внесли ужасную смуту в формировавшийся веками уклад жизни. Да, мы продолжали возделывать поля, но им казалось, что работа идет слишком медленно, им требовалось гораздо больше фруктов за гораздо меньшее время. У нас не получалось. Мы привыкли работать с радостью и вовсе не хотели превращать жизнь в погоню за странной целью и в непрерывное мучение. К тому же мучение, как известно любому, сокращает жизнь. А фэдеры вдруг поняли, что ничего от нас не добьются. Тогда они привезли сюда много людей, чтобы те работали вместо нас. Пришлых трудяг они называли броцлингами, но потом мы узнали, что на языке фэдеров это слово означает «преступники», и в моналойском привилось совсем другое прозвище – фруктовики. Или шерстяные. Вы знаете, почему?

– Знаю, – сказал Язон.

– Мы их не любим, – проговорил Уризбай, как бы извиняясь за свою нетерпимость. – Они просто неприятны нам. Но преступниками мы их никогда не считали. И с самого начала не возражали в принципе против их присутствия. Ведь на нашей планете всегда и всем хорошо. Этот мир добрый, он любит всех людей, и в нем нет места злу. А злые тени, которые есть у каждого из нас, – ведь любой предмет отбрасывает тень, – обретают реальность и плоть только в Алхиное. Мы верили в это всегда, потому что добра и любви, излучаемых планетой Моналои, хватало на всех. И должно было хватить также на тысячи и тысячи новых людей, привезенных фэдерами. Однако все оказалось совсем не так.

Новые люди стали жить и работать по-другому. Само наблюдение за ними причиняло нам боль. Точнее, не всем нам. Вот когда мы узнали, что люди бывают очень разными. Многие из тех, кто вместе с нами с самого рождения питался айдын-чумрой и другими фруктами, – многие! – оказались способны на насилие и даже на убийство. Весь наш мир перевернулся с ног на голову. Моналойцы, которые до этого были фермерами и только фермерами, разделились на несколько классов: одни сделались султанами, другие охранниками и надсмотрщиками, а третьи продолжали все-таки возделывать свои поля. И с каждым годом становилось все понятнее: как раз фермеры-то теперь никому и не нужны. Нет, нас не убивали, просто создали такие условия, что мы сами начали потихонечку вымирать. Медленно, незаметно. Мы ведь по-прежнему верны себе: по-моналойски улыбаемся и радуемся каждому новому дню, каждому новому фрукту.

– Стоп, – сказал Язон. – Если вы улыбаетесь и радуетесь, то о каких невыносимых условиях жизни идет речь? Вы сами себе противоречите.

– Вот именно – противоречим, – кивнул Уризбай. – Мы бы и не поняли, что произошло, если бы не еще одно событие. Несколько лет тому назад на Моналои доставили большую партию замороженного мяса. Мы не едим мяса, я уже говорил, мы даже не знали, что это такое, а тут вдруг получилось, что попробовали. И оказалось: от мяса у нас просыпаются воспоминания. Мясо делало нас совсем другими людьми. Понимаете? То, что мы узнавали, жуя розовато-сиреневые сказочно вкусные кусочки, пугало нас до полусмерти, но отказаться от этого знания было тем более невозможно. Мы заболели «мясной болезнью». Так принято говорить на людях, хотя каждый из нас понимал, что все наоборот на самом деле. То есть животная пища для нас – лекарство.

А фэдеры прослышали об этом и начали в панике конфисковывать у нас честно заработанную экзотическую еду. Оказывается, это особенное мясо, даже не совсем мясо. Оно, видите ли, и на планету-то попало по ошибке, а уж к фермерам – тем паче, не полагается нам такого кушать. Почти из всех домов мясо было полностью экспроприировано. Только я один и сумел припрятать в укромном местечке изрядное количество. Другие, кому не удалось, пытались после убивать местных животных и употреблять в пищу. Ради новых знаний они решались на жуткое злодеяние, но ожидаемого эффекта не последовало. Некоторые даже рискнули попробовать человечины. Но и она не помогла. Видно, то мороженое мясо было каким-то совершенно особенным.

История с мясом показалась Язону страшно знакомой, но он никак не мог вспомнить, на какой же планете водились подобные деликатесные зверюги. Поискать в электронной библиотеке? Но по какому принципу? Ведь нет же ни одной привязки!

– Вы не слушаете меня? – осведомился фермер, поймав явно отсутствующий взгляд Язона.

– Нет, нет, я очень внимательно слушаю.

– Я говорил о том, что к убийцам и людоедам тоже не вернулась их память. И люди стали вновь забывать обо всем, что успели вспомнить. Только я да мои ближайшие друзья и родственники продолжали регулярно жевать кусочки волшебного мяса. Мы поддерживали и до сих пор поддерживаем в себе знания об истине. Собственно, все, что я рассказал вам, это и есть проснувшиеся воспоминания, другие ни за что не расскажут вам этого, они вообще не стремятся к общению, а если вы станете задавать вопросы, услышите всегда один и тот же ответ: «У нас все прекрасно, наш мир самый лучший среди всех, мы счастливы всю нашу полную жизнь». Вот так.

Он помолчал немного, как бы отдыхая.

– А меж тем на планете беда, я чувствую, все гораздо хуже, чем можно себе представить. Помню, однажды, когда мяса было еще много, я понял нечто самое страшное, но теперь снова забыл. А мясо приходится экономить, и мне уже не удается вспомнить наиболее важную, но навек ускользнувшую мысль. Вы должны мне помочь, Язон. Вы должны разобраться в том, что происходит на Моналои. Монстры, которые полезли из-под земли, – это нечто новое. Возможно, они – просто новые завоеватели нашей прекрасной и такой заманчивой для всех планеты. Кто только не зарился на нее! Но главное сегодня – совсем не монстры. Я чувствую это. Главное – понять, чем Моналои так привлекает всех, откуда берут фруктовиков, кто такие фэдеры, почему они не хотят возвращать нам память… Вы, Язон, должны разобраться в истоках зла, появившегося в этом мире. Это и есть самое главное, поймите…

Язон уж было хотел объяснить Уризбаю, откуда берут фруктовиков, насколько это было известно ему со слов Крумелура, но тут фермер неожиданно воскликнул:

– А вот, кстати, и Крумелур! Он уже идет сюда. Почуял что-то. Я прекращаю говорить на меж-языке. Он запрещен здесь властями. Почему? Это еще одна загадка, которую я не успел разгадать. Но однажды вспомнил, что меж-язык был нашим вторым наиболее употребимым наречием. А первым служил язык тафи, который теперь и превратился в моналойский. Между прочим, выучите его обязательно, это очень простой язык, а без него вы не сможете тут работать…

– Ну что? – спросил Крумелур, подходя вплотную. – Кто кому рассказывает о случившемся?

– Взаимно, – сказал Язон. – Уризбай поведал много интересного. А кроме того, я попутно изучаю местный язык, а сам в качестве благодарности вселил некоторую надежду в душу этого несчастного фермера.

– Несчастного? – удивился Крумелур. – На Моналои все счастливы. Неужели он сам назвал себя несчастным?