Текст книги "Джатаки. Сказания о Будде. Том III"

– Отдай гирлянды моим дочерям, а этому умельцу – тысячу монет. Отныне все гирлянды моим дочерям пускай изготовляет он.

Пабхавати, едва увидев красивую гирлянду, швырнула ее наземь и воскликнула:

– Я этого не желаю! Унеси ее и отдай кому-нибудь другому!

Конечно же, сестры ее не узнали фигуры и стали подначивать ее точно так же, как и прежде. И вновь Пабхавати сохранила в тайне то, что она знала.

А Куса опять почувствовал, что он не в том месте. Садовнику он велел оставить себе деньги, а сам ушел.

Далее он стал подмастерьем царского повара. Однажды, когда тот уходил из кухни, чтобы отнести царю приготовленную пищу, Кусе он дал кость лишь с одним ошметком мяса на ней и велел ее приготовить. Не мешкая Куса принялся варить эту кость в особой смеси трав и пряностей, и восхитительный аромат стряпни разнесся по всему городу. У самого царя потекли слюнки, и он спросил у повара, не готовит ли тот в кухне еще мясо.

– Нет, государь, я дал своему подмастерью кость, чтобы он ее приготовил. Должно быть, запах именно этого вы и чувствуете.

Царь повелел принести это блюдо ему на стол. Лишь малая ложка отвара, попавшая на кончик царского языка, пробудила все вкусовые сосочки! Тонкий вкус привел царя в такой восторг, что он дал повару тысячу монет и сказал:

– Отныне я хочу, чтобы твой подмастерье готовил всю пищу для меня и моих дочерей! Блюда можешь доставлять мне на стол, но пусть твой подмастерье сам носит пищу царевнам.

Услышав это, Куса возрадовался. «Наконец-то, – подумал он, – я смогу увидеть Пабхавати».

Повару он сказал, чтобы тот оставил все царские деньги себе.

Отдав царскую еду повару, Куса нагрузил блюда для царевен на подносы, подвешенные на коромысла, и направился к покоям царевен. Пабхавати увидела, как он взбирается туда со своей ношей, и подумала: «Ну и ну! Слугой работает! Такой труд совершенно не подобает царю! Глаза б мои на него не глядели! Как же его отогнать? Ненавистна одна мысль о том, чтобы с ним заговорить, но если я промолчу, он здесь останется и будет на меня глазеть».

Она оставила дверь приотворенной и громко произнесла:

– Куса, не подобает тебе заниматься этим черным трудом! Возвращайся в Кусавати и веди себя по-царски! Терпеть не могу твою уродливую рожу! Ступай прочь!

Куса не обратил внимания на ее слова. Подумал он только об одном: «А! Я преуспел в том, что она со мной заговорила! Я услышал прекрасный ее голос!» Стоя у двери, он опустил коромысло и сказал:

– Прекрасная Пабхавати! Должно быть, я лишился рассудка! Вот скитаюсь я один-одинешенек лишь затем, чтобы завоевать твою любовь! Околдован я чарами твоей красоты, и моя родная земля меня больше не радует! Покинул я Маллу ради Мадды, чтобы бросать на тебя взгляды!

«Сколько б я ни оскорбляла и ни поносила его, – подумала Пабхавати, – он старается завоевать меня! Как бы ни старалась я его уязвить, он пытается заслужить мою любовь! А если он провозгласит: „Я – царь Куса!“ – и возьмет меня за руку? Кто сумеет остановить его? Надеюсь, что никто больше его пока не услышал!» Она поспешно захлопнула дверь и заперла ее. Куса поднял коромысло и отнес всю еду в покои других царевен. Пабхавати отправила за своей долей няньку, но, поняв, что пищу готовил сам Куса, сказала:

– Сама ешь ее. Я не стану есть то, что он приготовил. Мне можешь отдать свою еду. А теперь, ради небес, никому не проболтайся, что Куса здесь!

Немного погодя Куса вновь вскинул коромысло на плечи и отправился в покои царевен за пустой посудой. Его очень огорчило, что дверь Пабхавати плотно закрыта и увидеть ее ему не удастся. Ему хотелось выяснить, осталась ли у нее хоть малейшая искра приязни к нему, поэтому, проходя мимо двери Пабхавати, он намеренно споткнулся, и вся посуда попадала с оглушительным грохотом. Он громко застонал и рухнул прямо под дверью.

Услышав такой шум и его стоны, Пабхавати открыла дверь. Увидев, как лежит он под тяжестью коромысла посреди разбитой посуды и объедков, она подумала: «Вот величайший правитель во всей Джамбудипе каждый день страдает от боли ради моей любви! Он не привык к такой черной работе. Должно быть, он упал под этим тяжким бременем. Бедняга! Дышит ли он? Жив ли он еще?» Вдруг озаботившись, Пабхавати нагнулась над ним проверить. Приоткрыв один глаз, он набрал в рот слюны и плюнул ей в лицо.

– Ничтожество! – вскричала она, выпрямляясь и удаляясь к себе в покои. – Ты мерзейшее создание на всей земле! Давай, обольщай меня и дальше, царь, но твоя любовь не будет взаимной!

Поскольку Куса был до беспамятства влюблен в Пабхавати, ее оскорбленья скатывались с него, как капли воды с листа лотоса. Вообще без всякой обиды он провозгласил:

– Если мужчина не может владеть той, кем дорожит, не имеет значения, любят его или не любят.

– С таким же успехом можешь пытаться долбить камень хрупкой деревяшкой или ловить ветер сетью, – отвечала ему она, – как и ухаживать за неуступчивой женщиной!

– Дорогая госпожа, – вкрадчиво ответил царь, – по вашему прекрасному лицу можно решить, что вы добры и кротки. Действительно ли вы жестокосердны как камень? Вдумайтесь, насколько далеко зашел я, чтобы завоевать вашу любовь. Отчего ж не получил я от вас ни слова привета? Когда вы хмуритесь мне с угрюмым своим видом, я всего лишь низменный подмастерье повара, но если вы улыбнетесь мне снова, я опять стану царем Кусавати, а вы сами – моей царицей!

«Человек этот невыносимо упрям и цепок! – подумала Пабхавати. – Как же мне от него избавиться? Нужно сочинить что-нибудь такое, что отгонит его прочь». Вслух же она сказала:

– Куса, выслушай меня, пожалуйста. Всем известно, что предсказания гадальщиков верны. Когда ты делал мне предложение, я справилась у знаменитых предсказателей в Мадде, и они мне ответили: „Если выйдешь замуж на царя Кусу, тебя разрежут на семь кусочков!“ А потому я умоляю тебя оставить меня в покое.

– Дорогая госпожа, – отвечал ей Куса, – я тоже спрашивал у гадателей в моем собственном царстве, и все они предсказали, что у прекрасной Пабхавати не будет другого мужа, кроме львоголосого Кусы! Я и сам умел в чтении знамений, а потому совершенно с ними согласен! Следовательно, ваше сопротивление тщетно!

Захлопнув дверь и запершись в своих покоях, Пабхавати простонала:

– Ни стыда ни совести! Пускай остается или сбега́ет! Мне все равно! Не желаю больше иметь с ним никаких дел!

И с тех пор она тщательно старалась, чтобы ему не досталось ни единого мимолетного взгляда на нее.

Он же и дальше трудился на кухне, но работа его сделалась утомительной. Каждый день после раннего завтрака он рубил дрова, мыл посуду и на коромысле таскал ведрами воду. Он по-прежнему готовил разнообразные кушанья и доставлял их царевнам, но они относились к нему как к поваренку, кем для них он и был. Надеясь хоть мельком увидеть Пабхавати, когда проходил мимо ее двери каждый день, он подвергался нескончаемой хуле.

Однажды мимо двери кухни проходила горбатая нянька, и он ее окликнул, но та, опасаясь вызвать гнев своей хозяйки, сделала вид, будто его не услышала, и поспешила прочь. Куса побежал за нею, пылко ее зовя. Наконец она повернулась и рявкнула:

– Хватит мне досаждать! Я вас не знаю и не стану слушать ничего, что б вы ни сказали мне!

– И вы, и госпожа ваша очень упрямы, – ответил ей Куса. – Я здесь так близко к ней, однако мне не сообщают даже о ее здоровье.

– Что ж, – лукаво сказала она, – сколько это для вас будет стоить?

– Госпожа! – с улыбкой воскликнул Куса. – Если я сделаю вам подарок, сумеете ли вы смягчить Пабхавати и позволите ли мне ее увидеть?

– Такое б я сумела, государь.

– Если вы и впрямь способны ее смягчить, я выправлю вам спину, а еще подарю прелестное золотое ожерелье. То есть если удастся вам убедить тонкочленную Пабхавати возложить на меня любящую руку, рассмеяться от радости при виде меня, просто мне улыбнуться, молвить мне хоть слово или просто хотя бы взглянуть на меня, я с радостью отдам вам это золотое ожерелье!

Старая нянька улыбнулась Кусе и промолвила:

– Ступайте своей дорогой, государь. Через несколько дней я доставлю вам Пабхавати. Сами увидите, что́ мне под силу!

Старая нянька подумала немного и измыслила уловку, которую, как она считала, ей удастся осуществить. Однажды, тщательно прибравшись в покоях у Пабхавати, она поставила себе стул за дверью. Возле стула разместила табурет, покрытый накидкой, для царевны. Усевшись на нем, она позвала:

– Выйди, дорогая моя, позволь мне расчесать тебе волосы и проверить, не завелись ли там гниды. Сядь сюда и положи голову мне на колени!

Нянька расчесала царевне волосы, немного царапнула кожу и тихонько воскликнула:

– Ох, поглядите-ка на вшей!

Вшей с собственной головы она пересадила в волосы царевны и выбрала их оттуда. Держась и дальше своей уловки и бережно расчесывая волосы, медленно и плавно пела она:

– Есть очень мудрый. И богатство его велико. Любовь его верна и вечно бессмертна. Когда просит он всего лишь об улыбке, отчего Моя Госпожа сомневается? Лишь за взгляд одним глазком трудится он низменным поваром на кухне!

При этих словах Пабхавати вскочила и принялась разъяренно орать на свою няньку. Готовая к такому повороту, нянька схватила царевну за шею, впихнула ее в покои, захлопнула дверь и оставила царевну взаперти.

За дверью Пабхавати продолжала ругаться.

– Ты мерзостная горбатая рабыня! – кричала она. – Да тебе нужно вырезать язык за то, что осмелилась так со мною разговаривать!

Не отпирая дверь, старуха ответила:

– Пабхавати, ты никчемное испорченное дитя! Да, ты прекрасна, но что хорошего твоя смазливая мордашка кому-то принесет? Ты намерена всю оставшуюся жизнь провести в отцовом дворце? Ты никогда не сможешь выйти ни за кого другого замуж, глупая ты женщина! Подумай о царе Кусе! Не смотри на его лицо или фигуру! Восхитись его славой, его богатством, его властью и его царством! Восхитись его голосом, одновременно сладким и глубоким, как у льва! Восхитись множеством его умений и его мужеством! Восхитись мудростью его и его добродетелью! Не важно, как он выглядит. Ты должна уважать и ублажать его за то, что он хороший человек, который очень тебя любит!

Пабхавати отказывалась ее слушать.

– Кривобокая ты ведьма! – кричала она. – А ну давай потише! Я не желаю, чтобы все об этом слышали! Вот поймаю тебя и тогда проучу как следует!

– Я обращалась с тобою очень хорошо, госпожа, – ответила нянька. – Я еще не сообщала твоему отцу, что царь Куса здесь, но, возможно, именно это мне и надлежит сегодня сделать!

– Нет, прошу тебя! – прошептала Пабхавати, внезапно оробев. – Не говори царю, что Куса здесь, – взмолилась она.

И пустила в ход множество сладких слов, чтобы постараться умилостивить няньку. Та же, успешно умиротворив царевну, медленно приоткрыла дверь.

Между тем Куса терял надежду вообще когда-либо увидеть Пабхавати. Он сообразил, что в Сагале провел уже семь месяцев, трудился, как раб, в до крайности неудобных условиях жизни, а не добился при этом ничего. Он был разочарован и раздосадован.

– Что б ни делал я, – печаловался он, – мне никак не удается ее увидеть даже одним глазком, да и голос ее до меня не доносится. Зачем же она мне вообще нужна? Она жестокая и себялюбивая женщина, и она никогда не изменится. Должно быть, дэвы надо мною потешаются! С таким же успехом я могу отправиться домой к родителям!