Текст книги "Гуманное оружие"

9

Глава сельской администрации страдал тяжелым похмельем и не очень хорошо соображал, но, когда майор Богатырев тряхнул его хорошенько за грудки и пригрозил расстрелять на месте по законам военного времени за саботаж, недомогание как рукой сняло, и летчик был допущен к телефону.

Звонок на родную базу сюрпризов не принес. Майору приказали немедленно возвращаться в часть, и пришлось намекнуть командиру полка, что в карельских болотах «немедленно» – понятие относительное.

– Высылайте вертолет – тогда я прибуду немедленно, – сказал Богатырев, – А иначе никак.

– Обойдешься, – отрезал в ответ полковник. – Я даже машину за тобой выслать не могу. Добирайся как знаешь. У местного начальства машину попроси.

Местное начальство на вопрос о машине поморщилось и ответило коротко и ясно:

– А нету. Ты в колхозе поинтересуйся. У них есть.

Колхоз под названием «Акционерное общество „Ленинский путь“ в это время еще не отошел ото сна, а его руководство тоже страдало похмельем и спросонья посылало всех на три главные буквы русского алфавита. На просьбу о машине оно откликнулось замысловатой фразой, где цензурными были только предлоги.

Майор понял, что до части его отсюда точно никто не довезет, но закинул удочку насчет того, чтоб доехать хотя бы до райцентра, где есть военкомат.

– А в райцентр я сам после обеда поеду, – заявил, смягчаясь, председатель колхоза, именуемый генеральным директором акционерного общества. – Ты отдохни пока, самогонки выпей, а после обеда вместе двинем.

Намек майора Богатырева, что он вообще-то торопится и нельзя ли как-нибудь ускорить отъезд, понимания у генерального директора не нашел.

Оказалось, что выехать утром нельзя никак. Шофер страдает похмельем и до обеда за руль не сядет. И вообще у него сегодня выходной. И у генерального директора тоже выходной, а в город он собрался по личным делам и с утра ему там делать нечего.

– Плевать мне на выходной и на ваши личные дела! – окончательно разозлился майор. – У меня государственное дело, и я должен немедленно доехать до военкомата.

– А ты на меня не ори! – рявкнул в ответ генеральный директор, – Молодой еще на меня орать.

На самом деле фраза была гораздо длиннее, но мы опустили некоторые интимные подробности.

– Нет у меня лишнего бензина машину туда-сюда гонять, – подвел черту большой начальник мелкого масштаба. – Ты со мной выпей, как человек, тогда и машину спрашивай. А то раскомандовался тут, как генерал. Я сам генерал не хуже тебя.

Второй раз грозить расстрелом и хвататься за пистолет Богатырев не рискнул. Глава администрации – слабак и трус, с первого взгляда видно. На него только чуть надавили – он и треснул. А этого бычару генерального так просто на испуг не возьмешь.

Законы военного времени пока еще не действуют, и даже чрезвычайное положение не введено. Как бы не влипнуть по уши за самоуправство.

– Хорошо. Тогда мне надо позвонить, – сказал майор с тем намеком, что надо сообщить командованию о задержке, – И разговор будет секретный.

– Хрен с тобой, звони, – махнул рукой директор и, хлопнув дверью, удалился в комнату. Ему тоже было не с руки слишком уж нарываться. У военных руки длинные.

Богатырев отомстил генеральному, позвонив с его домашнего телефона по межгороду в Питер. И еще больше расстроился, потому что сестренка Василиса где-то шлялась среди ночи.

«Совсем распустилась девчонка», – подумал он, но тут же вспомнил себя в ее годы и приказал внутреннему голосу заткнуться.

В конце концов, он ей не отец и даже брат только наполовину. Жалко только будет, если она не успеет вовремя уехать из города.

Богатырев стоял на улице, собираясь с мыслями и путаясь в них, и даже не заметил, как со спины подошла к нему Люба. Шаги босых ног были совершенно бесшумны.

Он оглянулся только после того, как девушка произнесла негромко и с какой-то отчаянной надеждой:

– Хочешь, я тебя отвезу? До райцентра или до заставы.

Майору совсем не улыбалось снова трястись в телеге, влекомой старой клячей, засыпающей на ходу. Но делать все равно было нечего. Да и скорость по асфальту наверняка будет побольше, а тряска – поменьше.

– Куда ближе? – спросил он.

– До заставы. Только там документы проверяют, а у меня нету…

– Не получила еще?

– С собой не взяла.

И чтобы героический летчик перестал наконец обращаться с ней как с маленькой девочкой, Люба поведала ему, что ей уже скоро девятнадцать, так что пусть он не думает.

Он, собственно, ничего такого и не думал – просто убедился окончательно, что девушка не только созрела, а даже и перезрела. А женихов в деревне нету. Правда, деревня не одна на свете – но контингент как-то не вдохновляет.

Богатырев, например, уже отчаялся найти на центральной усадьбе акционерного общества «Ленинский путь» хотя бы одного человека, не страдающего поутру с похмелья. А такая девушка достойна большего.

Ей был нужен танкист в шлеме и галифе. Или, на худой конец, пилот сверхзвукового истребителя. Хотя на безрыбье сгодился бы, наверное, и какой-нибудь прапорщик пограничных войск с соседней заставы.

Но майор, вне всякого сомнения, лучше прапорщика, а если он еще и летчик – то это вообще предел мечтаний.

Богатырев обратил внимание на то, как Любочка мимоходом погладила лежащий на телеге гермокостюм, и у него заныло под ложечкой.

Когда телега за околицей села вывернула на старую малоезженную дорогу с запыленным потрескавшимся асфальтом, майор подумал вдруг, что спешить ему, собственно, некуда.

Все, что нужно, он командованию уже сообщил, а другой самолет ему все равно не дадут. Нет у полка лишних самолетов. А лишние летчики теперь есть. Черт его знает, сколько еще пилотов, спасенных катапультой, точно так же, как он, добираются сейчас до своих частей.

Лошадь опять забыла, что должна бежать рысью, но на этот раз Богатырев не стал подгонять ни ее, ни возницу. А вместо этого прилег на телеге, устремив взгляд в синее небо, и протяжно, на манер народной песни, в голос затянул из Гребенщикова:

Ехали мы, ехали с горки на горку,

Да потеряли ось от колеса.

Вышли мы вприсядку – мундиры в оборку,

Солдатики любви – синие глаза.

А глаза у Любы и правда были синие-синие – прямо как то озеро, которое показалось между деревьями – маленькое такое озерцо из тех, что в изобилии встречаются в этих краях.

– Останови, – прервав песню, попросил майор – Хочу окунуться

Это было как раз то, чего ему не хватало все утро для полной ясности в мозгах. Сверхзвуковой полет с фигурами высшего пилотажа да– еще в боевой обстановке вышибает из организма столько пота, что душ после посадки просто необходим. А в этот раз посадки не было – значит, не было и душа.

Конечно, на заставе обязательно должна быть баня, но ведь неизвестно, как там еще все сложится, а прохладное лесное озеро, пожалуй, даже лучше.

Летчики – люди рисковые, и Богатырев ухнул в воду с разбега, даже не думая о том, какие опасности могут подстерегать его на дне. Что ему какие-то коряги, если он выжил в воздушном бою с пришельцами.

А когда он вынырнул, балдея от наслаждения, и оглянулся на берег, Люба уже стояла там, нагая и слегка смущенная, опасливо пробуя воду ногой.

Вадим поднырнул поближе и окатил ее лавиной брызг.

С визгом и хохотом девушка сорвалась с кромки берега в воду, и майор понял, что никуда ему не деться, ибо против такой атаки весь опыт истребителя-перехватчика бессилен.

Он успел еще подумать, что на войне, как на войне, и неизвестно, что с ними обоими будет завтра, – а после уже не думал вообще ни о чем, катаясь по траве с пейзанкой, превратившейся в безумную дикарку, и упиваясь энергией ее горячего тела, которое черпало силу и здоровье прямо из живой земли.

А потом он долго и нежно гладил пальцами ее босые ноги и думал об отце и деревенских жителях, которых в последнюю очередь коснутся беды, летящие на крыльях черных кораблей.

Леса их укроют, и земля их поддержит, и небо их не предаст.

10

«Цель 30» пересекла границу к северу от Ладожского озера и вернулась в воздушное пространство России, продолжая неуклонно двигаться на юг по тридцатому восточному меридиану.

Торжественным салютом в честь этого события стал скоординированный залп управляемых зенитных ракет.

В этот час уже никто из посвященных не высказывал предположений, что инопланетяне прибыли на землю с мирными целями. Сбитые самолеты все расставили на свои места.

РВСН, дальняя авиация и военно-морской флот были ориентированы на возможное нанесение удара по воздушным целям, и тут выяснилось, что подобные задачи не отрабатывались на учениях никогда, ибо не предполагалось, что они в принципе могут возникнуть.

Стрелять по летательным аппаратам ядерными боеголовками – это даже глупее, чем из пушки по комарам.

И вот теперь нежданно-негаданно на горизонте появилась достойная цель, а ядерные силы страны не могут гарантировать, что им удастся ее поразить.

Конечно, управляемые крылатые ракеты малой и средней дальности можно очень точно нацелить на любой объект, но никому даже в голову не приходила мысль атаковать ими подвижные цели.

А между тем «цель 120», на которой предполагалось испытать метод ядерного устрашения инопланетян, двигалась с очень приличной скоростью – гораздо быстрее, чем «цель 30», которая приближалась к Петербургу, как крадущийся хищник.

В этом не было ничего странного. «Тридцатой» оставалось до Питера каких-то двести километров, а ее двойнику до Китая – в десять раз больше.

Практически с самого начала никто не сомневался, что «цель 120» рвется в Китай. В якутской тайге ей было просто нечего делать.

Хотя кто знает этих пришельцев? Может быть, именно якутская тайга для них – самое идеальное место обитания.

Однако это маловероятно.

Гораздо более логично другое предположение. Четыре инопланетных корабля одновременно атакуют главные ядерные державы. Один корабль – на Россию, один – на Китай и два – на Соединенные Штаты.

Немного воображения – и можно увидеть на карте, как «цель 60» и «цель 150» берут США в клещи, чтобы в нужный момент ударить одновременно с двух сторон.

Но сколько бы ни было городов у них на пути, нет никаких сомнений, что первый на очереди – Санкт-Петербург. «Цель 30» доберется до него раньше, чем «цель 150» дойдет до Анкориджа на Аляске, а «цель 60» приблизится к канадскому Галифаксу.

Самолеты российских ВВС поднимались с аэродромов и разворачивались над Ладогой с обреченностью камикадзе. Их пилоты уже знали, чем может кончиться их новая бессмысленная атака.

И только одно вселяло надежду. Один из пилотов, сбитых в первом бою, по телефону передал по команде подробные сведения об инопланетном оружии. И доложил о своем впечатлении, что оно как будто специально дает летчику время на спасение.

Разрушение подбитой машины начинается не сразу и происходит не мгновенно – и этим можно воспользоваться для спасения жизни.

Только что будет потом, когда в запасе не останется самолетов?

Первым черный корабль, обстрелянный зенитными ракетами, осмотрел издали экипаж самолета-разведчика. И доложил на землю, что видимых повреждений на корпусе объекта нет, но его скорость упала до двухсот километров в час.

– Не исключено, что это результат наших атак, – высказали предположение эксперты. – Объекту нужна энергия для защиты от ракет и самолетов, и ее приходится отнимать у двигателей.

Но на вопрос, сколько нужно ракет, чтобы заставить объект остановиться совсем, не могли ответить даже самые лучшие специалисты.

Последний и решительный бой начался в лучах рассвета над городом Светогорском.

Поначалу все выглядело именно так, как рассказывали очевидцы предыдущего боя. Фиолетовые лучи поражали ракеты на ближних подступах к черному кораблю, а белые прицельно били по самолетам, вызывая их необъяснимое разрушение – быстрое, но не мгновенное.

Некоторые ракеты взрывались прямо на поверхности объекта, но никто не мог определить, причиняют ли они хоть какой-то вред.

Зато летчики заметили, что дальность поражения белых лучей ограниченна, и старались держаться за пределами их радиуса действия. Выпускать управляемые ракеты можно было и с этой дистанции.

И тогда случилось неожиданное.

Откуда-то из недр корабля в воздух посыпались его маленькие копии. Или даже не совсем так – потому что при общем сходстве были и отличия. У этих аппаратов параболический свод поднимался более круто от крыльев к центру и от носа к корме.

Размерами они были поменьше сверхзвукового истребителя, но людей в них, пожалуй, могло поместиться больше.

Но главное – их было много. Очень много – больше, чем самолетов. И отбиваться от них было нечем. Практически весь боезапас истребители уже выпустили по кораблю.

А боевые машины пришельцев методично поделили самолеты между собой и пошли на сближение, опережая истребители во всех маневрах.

Они не испускали никаких лучей – ни фиолетовых, ни белых. Их оружием были упругие струи каких-то мелких частиц, которые барабанили по обшивке самолетов без видимого эффекта.

Эффект проявлялся минутой позже, когда обшивка начинала растекаться, и самолет терял управление, а у летчика оставался только один выход – дернуть рычаг катапульты раньше, чем это станет невозможно.

Небо запестрело куполами парашютов – как во время показательного десанта, а лес внизу запылал десятками костров.

Боевые машины пришельцев не преследовали пилотов. Обогнув их по дуге, они широким фронтом, с пологим снижением и постепенно ускоряясь, помчались вперед, к югу – туда, где на бесчисленных островах Невской дельты раскинулся город Санкт-Петербург.

11

Марию Петровну Богатыреву пришлось затаскивать в «Ил-76» буквально силой. Она никуда не хотела лететь до тех пор, пока не найдена ее старшая дочь. Клятвенные заверения, что Василису отправят в Москву тотчас же, как только найдут, ее не убеждали.

Она видела, во что превратился Пулковский аэропорт за последний час, и хорошо представляла себе, что будет дальше.

Все регулярные рейсы отменили, и теперь обычные пассажиры с нарастающим беспокойством смотрели, как из подъезжающих к терминалу дорогих иномарок целыми семействами поспешно выгружается городская элита.

Одни машины пропускали прямо на летное поле, другие тормозили на дальних подступах, и их пассажиры бегом бежали к самолетам, но на борт допускали тоже не всех.

Самолетов не хватало – ведь только по официальному списку в аэропорт ломились родные и близкие сотрудников мэрии и областной Администрации, депутатов Законодательного собрания, генералов и старших офицеров военного округа, ГУВД и управления ФСБ, не считая других учреждений и организаций масштабом поменьше.

А под шумок под видом провожающих на летное поле и непосредственно на борт авиалайнеров проникали подчас и сами сотрудники, депутаты и даже генералы с офицерами, которым, по идее, полагалось находиться на своих рабочих местах.

Бизнесмены, близкие к коридорам власти, тоже ловили миг удачи вместе с семьями, а прочие деловые люди совали пачки денег всем: от милиционеров во внешнем оцеплении до пилотов и стюардесс, чтобы только улететь отсюда поскорее.

Слухи носились самые невероятные.

– Уже бомбят пригороды! – выкрикивал кто-то, оторвав ухо от радиоприемника, и новый слух разносился по аэропорту с быстротой молнии, вызывая давку у выхода на летное поле и – яростные потасовки у трапов.

Мария Петровна была, похоже, единственной, кто стремился не улететь, а задержаться. Но сопровождающие лица не могли ей этого позволить.

Они понятия не имели, так ли уж необходимо присутствие Марии Петровны в Москве, где работает экспертная группа по проблеме контакта. У них просто был приказ, который исходил с заоблачных вершин, чуть ли не от самого президента, – а чем грозит невыполнение такого приказа, эти люди знали не понаслышке.

На самом деле президент не знал даже имени кандидата медицинских наук Богатыревой. Он просто распорядился немедленно собрать группу по проблеме контакта в полном составе и обеспечить ей все условия для работы, чтобы получить первые результаты уже в ближайшие часы.

Команда была передана во все города, где жили и работали члены этой группы. В Питере таких было несколько, но в одном самолете с Богатыревой оказался только один – старый профессор университета, выдающийся лингвист, главной специальностью которого была расшифровка неизвестных языков и систем письменности.

Седовласый профессор тоже отбивался от сопровождающих лиц – но только по другой причине. Он кричал, что это вопиющая глупость – увозить его в Москву, когда контакт с пришельцами ожидается в Петербурге.

Но даже совместные усилия кандидата медицинских наук и доктора филологии не возымели никакого эффекта. Их все равно затолкали в самолет.

Тем не менее вылет «ила» задерживался. Сначала ждали семьи каких-то шишек из МЧС, потом долго грузили ящики, коробки и баулы, а когда уже изготовились выруливать на старт, на полосе застрял перегруженный «Ту-154», который не смог взлететь и не разбился только чудом.

Это произвело впечатление на некоторую часть обезумевших людей, которые заполонили аэропорт. Многие из тех, кому эвакуация по воздуху не светила все равно, прекратили бесплодные попытки прорваться к самолетам и решили драпать на машинах. Не так быстро, зато более эффективно.

А возникшая на летном поле пробка из самолетов вернула Марии Петровне надежду, что их «Ил-76» простоит здесь достаточно долго, чтобы Василису успели найти и доставить в аэропорт.

Но у сопровождающих лиц были другие планы. Старший из них без конца перезванивался по мобильнику с Москвой и местными службами, и вскоре где-то в конторе аэропорта громыхнул начальственный бас, распорядившийся обеспечить вылет «Ил-76», бортовой номер такой-то, немедленно.

– Под вашу личную ответственность, – веско добавил бас, и все забегали как ошпаренные, расчищая «илу» дорогу на старт.

Грузный самолет выруливал на старт томительно долго, дожидаясь, пока взлетит один из лайнеров, опередивших его, и уйдет с полосы на рулежную дорожку другой. И до самого последнего момента командир не знал, получит он разрешение на взлет или нет.

Когда диспетчер произнес наконец сакраментальное: «Взлет разрешен», – командир вздохнул с облегчением и вместо уставного «Экипаж, взлетаю» бросил в пространство традиционное:

– Поехали!

В этот самый момент второй пилот заметил в небе по правую руку от себя летательные аппараты незнакомой конструкции, которые выходили из виража прямо над летным полем.

– Смотрите! – крикнул он, но, когда остальные повернули головы туда, куда он показывал рукой, там ничего уже не было, и командир не прекратил набор скорости.

За ревом турбин никто не услышал, как барабанят по обшивке градом мелкие зерна неизвестной субстанции, и когда черный аппарат пронесся над самолетом и оказался впереди, стремительно набирая высоту, «Ил-76» уже достиг скорости принятия решения.

Командир медлил – одну секунду, две, три, он боялся взлетать, когда в воздухе мечутся эти странные штуки, происхождение которых не вызывало сомнений ни у кого.

Слухи о сбитых истребителях не могли оставить равнодушными пилотов военно-транспортного самолета. У истребителей была хотя бы катапульта, а эмчеэсовский «Ил-76» обходился без нее.

Бортинженер уже в голос кричал: «Решение?!!» – но тут в уши ударил тревожный звук зуммера и загорелся на приборной доске красный сигнал: «Пожар четвертого двигателя».

– Пожар четвертого! – зашелся в крике бортинженер.

– Отмена взлета. Тормозим! – отозвался командир тоже на повышенных тонах, отчетливо понимая, что, прокатившись так далеко от точки принятия решения, они неизбежно вылетят за полосу.

Пожарная система не сработала, и некогда было посмотреть, что там с ней и с самим мотором, и некому было сказать, что мотора как такового уже нет, что он стекает на полосу жидким металлом вместе с обшивкой крыла и фюзеляжа.

Люди в салоне орали не своим голосом, глядя, как расползается на глазах серебристый дюраль, оставляя зияющие дыры, сквозь которые видно, как треугольные аппараты пришельцев заходят на новый вираж.

– Летающие тарелки! – вопила Алена Богатырева, хотя инопланетные боевые машины на тарелки не походили ничуть.

А ее мать, прижимая к себе дочку, лихорадочно искала способ спасти ее и не находила, потому что в этом самолете не было даже пристежных ремней.

В кабине тоже кричали, пытаясь затормозить, но моторы отказали уже все, и возглас командира: «Реверс!» – опоздал безнадежно Конец полосы неумолимо приближался, а скорость была еще слишком велика.

Передняя стойка подломилась, как спичка, и от сотрясения изуродованные крылья отвалились совсем. Тотчас же вспыхнул керосин в баках и на полосе, куда он вылился сквозь дыры в крыльях. Но фюзеляж каким-то чудом выскользнул из огня.

В грузовом отсеке все покатилось кувырком, но груза на борту было не так уж много, и не раздавило, кажется, никого. По отсеку летали бумаги и деньги – разноцветные рубли и зеленые доллары, но этого никто не видел, потому что люди пока еще не понимали, живы они или мертвы.

Пропахав в грунте широкую борозду, фюзеляж остановился и неуклюже осел, как выброшенный на берег кит. А уцелевшие люди еще с минуту лежали без движения, и на них сверху падали какие-то мелкие обломки.

Когда первые из них осторожно подняли голову, им сразу стало ясно, что самое страшное только начинается.

С неба прямо на них бесшумно, но оттого еще более жутко пикировали «летающие тарелки», черные как ночь.