Текст книги "Обнажённые души"

Глава 16
История вторая

… – Себастьян, ты не представляешь, как мне не хочется возвращаться домой, – красивая стройная девушка лет двадцати пяти изо всех сил прижалась к молодому человеку, обхватив его руками и сцепив их у него за спиной в замок. Лёгкая улыбка скользнула по ярко-алым от поцелуев губам юноши и тут же пропала:

– Что делать, милая? Я тоже не хочу расставаться с тобой, но…. Ты ведь сама прекрасно понимаешь, что иначе нельзя….

– Да, ты прав. Как ни грустно признавать это, но всё же ты прав. И всё из-за того, что я не принадлежу сама себе. Если бы я знала три года назад, что мой брак с этим ужасным человеком будет похож на ад…? Если бы я только могла предположить, что он будет обращаться со мной, как с какой-то вещью…? Ни за что бы не поддалась на уговоры матери…!

При воспоминании о муже девушка заметно погрустнела. Она ещё сильнее, словно в поисках защиты, прижалась к молодому человеку. Себастьян рассеянно провёл рукой по вьющимся светло-русым локонам и ткнулся губами в макушку. Его рука с длинными тонкими пальцами пощекотала тонкую шею несчастной. Красавица заурчала, будто кошка и, откинув голову назад, впилась жадным поцелуем в его рот….

Подобный разговор прозвучал далеко не в первый раз и за то время, что Себастьян встречался с Мишель – а прошло уже более чем полгода – никаких изменений в жизни ни у одной, ни у другого, не произошло. Собственно, они – эти изменения – даже не предвиделись. Ни к чему не обязывающие по сути отношения устраивали обоих, каждый получал то, что желал и переходить незримые, но вполне осязаемые впоследствии границы никому не хотелось. Порой, когда Мишель овладевал очередной приступ откровенности, она взахлёб начинала жаловаться своему любовнику на мужа-деспота, на богатую жизнь в золотой клетке, на своих родителей, толкнувших её на этот брак. Заканчивалось всё одним и тем же – продолжительными объятиями обнажённых тел на старенькой кровати в убого обставленной комнате Себастьяна. Точно так же произошло и в этот – Бог знает, какой по счёту раз. Те же самые слова, те же самые слёзы, те же самые жесты…. Один и тот же сценарий, написанный безвестным драматургом для неисчислимых постановок на самых разнообразных подмостках….

Позже, положив голову на плечо уставшему от соития мужчине и перебирая кроваво-красными ноготками курчавые завитки на его груди, Мишель хрипловатым голосом будто невзначай проронила:

– Знаешь, милый, я решила снять нам квартирку в другом районе. Ни к чему возбуждать подозрение соседей, не дай Бог, ещё какие слухи поползут…. А там нас никто не знает, вот и будем встречаться в своё удовольствие. Ты ведь не против?

Рука Себастьяна, поглаживавшая точёное плечико, замерла. Он высвободился из объятий Мишель и, встав с кровати, завернулся в упавшую на пол простыню. Босыми ногами прошлёпав по полу, сел за стол, потянулся за сигаретами. Девушка не сводила с него взгляда больших, цвета морской волны, чуть раскосых глаз. Прикурив недорогую сигарету, Себастьян посмотрел в окно. Тяжёлые мрачные тучи степенно заполняли голубой небосвод.

– Чем тебе не нравится моя комната? Соседи целыми днями на работе, нас никто не видит. Да и раньше тебя это совершенно не волновало, Мишель?

По его интонациям нетрудно было догадаться, что идея с квартирой молодому человеку не пришлась по вкусу. Мишель, заметив столь резкую перемену настроения, прибегнула к хитрости. Потянувшись всем телом и закинув руки за голову, девушка выставила на обозрение свои прелести и преисполненным желания шёпотом проворковала:

– Глупенький, я лишь хочу, чтоб нам было хорошо. Чтобы ничего не отвлекало нас друг от друга, ведь у нас и так очень мало времени для того, чтобы быть вместе. Неужели ты не понял этого, Себастьян?

Взгляд молодого человека смягчился. Он докурил сигарету и затушил её в фарфоровой пепельнице, непрестанно разглядывая манящее тело любовницы. Изабель знала что делала – ему вновь захотелось обладать податливыми прелестями красотки. Отбросив ставшую излишней простыню, Себастьян в мгновение ока оказался в сладостных объятиях….

Много позже, когда Мишель уже покинула квартиру, оставив после себя повисшие в воздухе запахи – сладкий – духов, и терпкий – свершённого греха, – Себастьян, прикурив очередную сигарету, подошёл к окну. Облокотившись на заляпанный подоконник, пустил колечко сизого дыма в грязное стекло. Ударившись о преграду, зыбкий кружок резко расплылся в разные стороны и потерял форму. Юноша задумался….

Год назад, глядя вот в это серое от пыли оконное стекло, он впервые увидел Мишель. Хотя тогда ещё, он, конечно, не знал, что её зовут Мишель. Девушка в облегающем серебристом платье вышла из припарковавшегося у казино напротив автомобиля и, остановившись в ожидании спутника, подняла взгляд в небо. Себастьяну, наблюдавшему сверху за вечерней суетой, царящей на одной из центральных улиц города, показалось, что она смотрит прямо на его окно. Красавица – а близкие к совершенству черты её прекрасного лица молодому человеку удалось разглядеть даже с высоты третьего этажа – улыбнулась чему-то и провела рукой по светло-русым локонам длинных волос. Жест показался Себастьяну настолько изящным, что он поневоле постарался запомнить случайное движение незнакомки. В этот момент из другой дверцы вышел, а точнее будет сказать – вывалился, тучный, непонятно как втиснутый в строгий костюм толстяк, и что-то прокричал замершему на тротуаре швейцару казино. Старичок в красной ливрее поспешил на помощь, быстро семеня ногами по асфальту и вытянув вперёд руки в белых перчатках. И столько в его движении было подобострастия, столько фальшивой радости, что Себастьяну стало не по себе. Он вдруг почувствовал себя униженным, словно не старик, а он сам спешил навстречу препротивному толстяку в чёрном костюме. Молодой человек брезгливо сморщился, и, зло сплюнув на пол, отошел от окна. Ненависть к богатею смешалась с горькой завистью, два чувства переплелись воедино, во много раз преувеличивая друг друга. Себастьян тихо, сквозь зубы, выругался и ударил кулаком по столу….

Стук в дверь нарушил мерный ход воспоминаний. Себастьян нарочито громко стуча каблуками прошёл в закуток, огороженный шкафом и обозначавший прихожую. Отодвинув засов, с улыбкой на губах впустил Луи – пьяницу, проживающего этажом ниже.

Замерев на пороге, Луи заводил длинным носом, будто к чему-то принюхиваясь.

– Что, опять твоя краля приходила? Чую запах её духов, дорогущие, наверное? Ну и как сегодня, отомстил буржуазии за униженных и оскорблённых? – ехидный смешок сорвался с обветренных губ пьянчужки.

Себастьян кивнул. Жестом предлагая пройти, закрыл на засов дверь и первым сел за накрытый несвежей скатертью стол. Луи, подобно фокуснику из какого-нибудь захудалого цирка, проделал несколько немыслимых по своему идиотизму пассов руками и извлёк из-за пазухи початую бутылку дешёвого вина.

– Давай, мой юный друг, отметим ещё один укол в толстое брюхо богатеев! Где стаканы?

Сосед был старше Себастьяна всего на пару лет, но постоянное употребление спиртного сделало своё дело, и на вид Луи можно было дать лет сорок. Сизый нос картошкой удачно гармонировал с вечными синяками, оттенявшими выцветшие глаза. Вечно небритый, с засаленными длинными волосами, он походил на некое подобие хиппи в самый расцвет их движения. Причём подобие, вобравшее в себя исключительно худшие черты неформального движения тех далёких лет. Но вместе с тем это был добродушный, жизнерадостный человек, редко, да и совсем ненадолго, впадавший в уныние. Вот и сейчас на поросшем щетиной опухшем лице светилась лучезарная беззубая улыбка….

– Предлагаю тост! – провозгласил он, едва стаканы наполнились. – Давай выпьем с тобой, Себастьян, за то, что остались ещё в народе люди, способные утереть нос всяким толстобрюхим негодяям! За тебя, мой мальчик!

Со стороны могло показаться, что взрослые люди говорят полную ерунду. Но лишь зная подоплёку этого разговора, можно было догадаться, о чём идёт речь….

Глава 17

Всё началось с того самого момента, когда Себастьяну удалось лицезреть на улице девушку в серебристом платье. Пленительный образ улыбающейся красавицы врезался в память молодому человеку и с тех пор ассоциировался в его сознании с той стороной жизни, куда ему не было доступа. Девушка принадлежала миру, жизнь в котором отождествляют даже не сами деньги, а их количество. Причём вход в этот мир открывался лишь при наличии суммы со многими нулями….

Их вторая встреча произошла совершенно случайно на выставке одного не очень известного художника. В последний день показа Себастьян от нечего делать забрёл в приветливо распахнутые двери салона, пожелавшего удовлетворить потребность всех желающих насладиться высоким искусством. Молодой человек одиноко бродил по просторным залам, переходя от одного полотна к другому и не понимая ни смысла изображённого на огромных холстах, ни зачем он вообще сюда пришёл, когда в дальнем углу заметил застывшую словно изваяние девушку. Её профиль показался знакомым, но кто она и где они могли раньше встречаться, вспомнить не удавалось. Но не удалось сразу, попробуем постепенно, и он смело шагнул к незнакомке, желая завязать разговор. На картине, приковавшей внимание девушки, были изображены предметы женского туалета, а точнее – нижнее бельё, которое какой-то маньяк искромсал ножницами на узкие полоски. Чуть ниже висела деревянная табличка со словами: «Путь к истине». Себастьян даже не понял – относится она к данному произведению или же забыта с прошлого показа нерадивыми служащими галереи?

– Вы не находите, что это слишком вульгарно? – негромко поинтересовался молодой человек, вплотную приблизившись к девушке и остановившись у неё за спиной. Лёгкий брючный костюм небесно-голубого цвета облегал точёную фигурку, и в то же время оставлял прекрасную возможность для полёта фантазии.

– Ну, почему же? – не оборачиваясь, возразила девушка и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, тут же выложила собственное мнение: – По-моему, всё очень даже верно.

Себастьян опешил. Как можно было что-то усмотреть в подобной мазне, уловить смысл, который, по его мнению, сам художник либо не знал, либо тщательно пытался скрыть от окружающих, да вдобавок ко всему ещё и согласиться с этим смыслом?

– То есть…, вы считаете…, – он силился подобрать подходящие слова, мучительно напрягая пожелавшую отдохнуть именно сейчас память, но шансов не было. Слава Богу, что девушке не нужна была чёткая формулировка вопроса.

– Да. Я считаю верным то, что какой бы ни была облатка, истинно желаемым является то, что она скрывает. А жажда обладания потаённым должна удовлетворяться любыми путями. Во всяком случае, это моё мнение….

Произнося последние слова, она повернулась к собеседнику, и Себастьян тотчас узнал в ней прекрасную незнакомку в серебряном платье. Девушка, которую он видел лишь раз в жизни из грязного окна своей мансарды, вблизи оказалась ещё прекрасней. Если бы кто-нибудь попросил его описать красавицу, то молодой человек вряд ли смог подобрать подобающие слова. Зелёные омуты чуть раскосых глаз, казалось, поглотили его разум, чувственный бутон припухлых губ подрагивал в едва заметной улыбке, приподнятый вверх кончик носа придавал милому лицу девушки шаловливое выражение….

Оглядев его с ног до головы, красавица протянула хрупкую ладошку с длинными, увенчанными кроваво-красными ноготками пальчиками, и непринуждённо представилась:

– Мишель….

– Очень приятно…, – молодой человек неловко сжал в ладони прохладные пальчики. – Себастьян.

– Любите искусство? – девушка высвободила ладошку и широким жестом обвела галерею. Озорной взгляд неотрывно исследовал лицо нового знакомого, чем привёл его в смущение.

– Честно говоря, зашёл от нечего делать, – искренне признался молодой человек, прекрасно понимая, что в случае, если он солжёт, любой вопрос по теме выявит его абсолютную некомпетентность. – Проходил мимо, смотрю – открыто…. А вы?

Мишель улыбнулась.

– Признаюсь, я тоже от нечего делать забрела. Иногда хочется прикоснуться к великому, хотя бы для того, чтоб лишний раз убедиться в собственной никчемности, – заметив как вытянулось от удивления лицо собеседника, тут же поспешила успокоить его. – Шучу, конечно. Не обращайте внимания, я иногда заявляю такие вещи, которые могут поставить в тупик кого угодно. Друзья привыкли и уже не обращают внимания….

Она отвела взгляд от Себастьяна и привычным жестом провела рукой по волосам. У молодого человека заныло в груди, настолько пленительным показалось ему естественное движение красавицы….

– Молодые люди, поторопитесь, пожалуйста, мы закрываемся, – на ходу произнёс одетый в чёрный костюм служащий, возникая в проёме, ведущем в другой зал. Не останавливаясь, он профессионально бесшумно прошествовал дальше.

Мишель бросила взгляд на часы.

– Как жаль. Я ещё не всё успела посмотреть, да и домой не хочется….

Себастьяну показалось, что в последних словах красавицы прозвучал намёк и, не мудрствуя лукаво, он тут же выпалил:

– Не согласитесь выпить со мной по чашечке кофе? – сконфуженная улыбка напрочь опровергала возможный подтекст довольно таки избитого, если не сказать даже пошлого, предложения. Волна удивления и даже возмущения – Себастьяну эти первые эмоции почему-то показались фальшивыми – пробежала по лицу девушки, но тут же исчезла. Мишель на мгновение задумалась, а затем неопределённо передёрнула плечиками. Негодование уступило место любопытству. Молодой человек ей понравился – и внешне он довольно симпатичен, да и смущение, пару раз покрывавшее румянцем его открытое лицо, пришлось ей по вкусу. Кто знает, может судьба, наконец, смилостивилась и послала ей то, о чём она втайне так долго мечтала…?

Надо сказать, что с раннего детства и вплоть до замужества девушка росла в семье военного и учительницы, которые придерживались довольно таки пуританских взглядов на воспитание своих детей. Отрицание любого проявления собственной свободы являлось основой мировоззрения для подрастающего поколения. Единственным и безоговорочным стимулом к любому мало-мальски значимому действию служило волеизъявление родителей. Надо ли говорить, что и замужество Мишель не было образчиком счастья? Просто в какой-то момент финансовое положение семьи пришло в упадок и требовало определённых вложений, а старшей дочери как раз исполнился двадцать один год. Почему же не воспользоваться прекрасной возможностью, тем более что и партия в лице богатого и влиятельного управляющего банком, живущего по соседству, уже есть? Ведь не зря он пару раз наведывался к соседям, якобы поболтать о том, о сём, а сам слюни пускал, глядя на старшую дочь хозяев…? Тем всё и закончилось. Баснословно дорогое белое платье, шикарные лимузины, важные лицемерные гости и фальшивая радость на лице родителей. А после – тяжёлое дыхание в кромешной тьме, огромное, омерзительное тело сверху и горькие слёзы, сопровождающие беззвучные рыдания новоявленной жены. Банкир за неделю вдоволь наигрался с податливым телом согласной на всё молодой супруги и вновь переключился на работу, оставив Мишель наедине со своими грезами. С утра до вечера пропадая в офисе, он не забывал каждый час звонить девушке и осведомляться о её местонахождении. Довольно странное сочетание безразличия и патологической ревности постоянно приводило к семейным сценам, если можно так назвать унижение, которому подвергалась молодая женщина. Впоследствии она осознала, что ревности как таковой не было, как не было и любви. Банкир, пожелавший обладать понравившейся ему игрушкой, был на самом деле не более чем собственник, в то время как Мишель отныне являлась его вещью….

Мишель тяжело вздохнула – неприятные воспоминания навеяли грусть. Себастьян, заметивший перемену, застыл в ожидании неминуемого – казалось – отказа, когда девушка справилась с собой и, вернув на лицо улыбку, негромко произнесла:

– Я знаю одно уютное кафе недалеко отсюда. Вы ещё не передумали?

Она двинулась к выходу неторопливой, полной грации походкой, предоставив молодому человеку прекрасную возможность любоваться волнующими изгибами, скрытыми лёгкой тканью костюма. Себастьян поспешил следом.

…После того, как Мишель оказалась предоставлена самой себе в огромном доме, ей ничего другого не оставалось, кроме как создавать собственный мир, в котором она могла бы быть такой, какой ей хотелось себя видеть. Мир выдуманных чувств и потаённых страстей, мир волшебных иллюзий и жестокого самообмана…. Вырвавшись из под родительской опеки и почувствовав пусть незначительную, но всё же свободу, девушка открывала в себе всё новые и новые потаённые доселе желания и потребности. Её манило всё то, что ранее было скрыто непоколебимой завесой порядком изношенной морали. Основой самопознания стали физиологические потребности молодого организма. Мишель, не испытавшая ничего, кроме боли и унижения от своего мужа, но слышавшая от одноклассниц о греховном наслаждении, мечтала хоть как-нибудь испытать нечто подобное. Благодаря воспитанию и навязанным ей родителями понятиям о супружеской верности и уважении, она ни на секунду не позволяла себе представить какие-либо отношения, пусть даже просто флирт, с другим мужчиной. Но по иронии судьбы, её благоверный не мог, да и не желал дать девушке то, что ей требовалось. И Мишель решила сама идти к цели. Так как единственным объектом возможного удовольствия являлся супруг, Мишель, перечитавшая уйму книг и пересмотревшая массу запрёщённых в её семье кинофильмов, взяла дело в свои руки. Как-то вечером она довольно долго, лёжа на супружеском ложе, пыталась расшевелить засыпающего банкира и привести его в пригодность. Тот ворчал, отнекивался, но, в конце концов, организм потребовал свое, и Мишель получила желаемое. И пусть оргазма она так и не достигла, тем более что мужчина даже не попытался удовлетворить её потребности, полностью сосредоточившись на своих всё то короткое время, которое продолжалось сие смехотворное действо, но осознание того, что она может стать желанной даже для этого пресытившегося ленивого борова, принесло ей огромную радость. Это было конечно не тем, к чему она так стремилась, но хоть что-то…. Мишель стала чаще практиковать подобные вечера, чтобы хоть в чём-то чувствовать себя настоящей женщиной.

Последствия её притязаний оказались самыми неожиданными. В один прекрасный день толстяк вдруг возомнил, что Мишель без ума от его тела и от него самого, и в результате этой непростительной для себя слабости отныне целиком – и душой, и телом – пребывает в его власти. Кончилось всё печально. Как-то раз Мишель, уже порядком уставшая от безнадёжных попыток получить хоть малую толику желаемого наслаждения, отказалась исполнить одно из самых непристойных желаний банкира, за что и была жестоко избита прямо в спальне. Пачкая лившейся из носа кровью белоснежные шёлковые простыни, девушка вдруг осознала всю свою ненависть к человеку, который зовётся её мужем. И единственное, о чём она мечтала в тот момент, так это просто поменяться с ним местами. При мысли о возможном унижении, которому она подвергла бы толстяка, Мишель неожиданно для себя испытала нечто сродни долгожданному наслаждению. И в этот самый момент она чётко осознала, что ей нужно от мужчины….

– Мишель, вам грустно? – робкий голос Себастьяна вырвал её из раздумий. Девушка встряхнула головой, отгоняя тяжёлые мысли, и, нарочито широко улыбаясь, протянула молодому человеку узкую ладошку.

– Пойдём быстрее, не хватало, чтоб ещё и кафе закрылось….

Через час, выпив по паре чашек кофе и выкурив несколько сигарет, молодые люди перешли на «ты». Мишель заметно нервничала и украдкой поглядывала на часы, что не укрылось от пристального внимания Себастьяна.

– Ты торопишься? – участливо поинтересовался молодой человек. Ему не хотелось расставаться с новой знакомой.

– Да, Себастьян, мне уже пора. Не хотела тебя огорчать, но признаюсь, я замужем….

Себастьян мгновенно вспомнил дорогой лимузин, девушку в серебряном платье, толстяка, и угодливого до отвращения швейцара казино…. Как он мог забыть об этом?

– Мне надо идти домой. Боюсь, что мой благоверный начнёт меня разыскивать….

Себастьян пожал плечами. Сказка оборвалась, в одну секунду обращая его к реальности.

– Мы больше не увидимся? – он постарался, чтоб вопрос прозвучал как можно более безразлично. Мишель долгим взглядом посмотрела на молодого человека и, поднявшись из-за стола, тихо произнесла. – Завтра в семь, в этом кафе.

Юноша улыбнулся. Он рывком поднялся и сунул руку в карман, чтобы вытащить оттуда деньги, когда предупредительный жест девушки заставил его замереть.

– Не волнуйся насчёт этого, – она взглядом указала на его, застывшую на полпути к карману, руку. – За себя и за своих мужчин я всегда плачу сама….

Бросив на стол довольно крупную купюру, Мишель быстрым шагом покинула кафе. Себастьян, глядя на деньги и слыша в голове отголоски последней фразы красавицы, вдруг почувствовал себя оскорблённым.