Текст книги "Сомнамбула"

Порочная страстишка сотрудника охранки была немного нелогична.

– Отстояли свою честь? – беззастенчиво спросил Ванзаров.

– Пришлось дать несколько пощечин. И знаете, помогло. Леонид Антонович извинился, попросил воды и выпил чуть не кувшин. Потом сел в кресло. – Она показала на одно из тех, что стояли около шкафа с морскими приборами. – Стал прежним. Только икал часто.

Когда разумный человек делает в записной книжке пометку о визите, трудно предположить, что Квицинский планировал любовные утехи в пьяном виде. Психологика это целиком отвергала. Ванзаров вынужден был прислушаться к голосу лженауки, как упрямо называл ее Лебедев.

– Так какова была цель его визита? – спросил он.

Ответила Муртазина не сразу.

– Он дал мне новое поручение…

Ванзаров одобрительно кивнул. Все-таки прежняя Муртазина растворилась в горестях не вся. Кое-что осталось.

– Наблюдать за спиритами?

– Возможно. Подробности спросите у него.

Играла она хорошо. Печаль ей шла в качестве маски.

– С каких пор подвергнуть гипнозу считается поручением?

Когда хорошенькую женщину ловят с поличным, она применяет последнее оружие: невинную улыбку. Чем Муртазина и попыталась защититься.

– Если знали, зачем спрашивали…

– Квицинский обещал завтра в шесть вечера отвести вас к гипнотизеру? – продолжал Ванзаров.

– Сказал, чтоб была готова к пяти, заедет за мной. Вот, готовлюсь.

– Назвал имя специалиста?

Она покачала головой.

– Нет… Какая-то знаменитость… Зачем было спрашивать, если вам и так известно?

Барышня, вероятно, сильно бы опечалилась, если бы поняла: Ванзаров ничего не знал. Психологика предположила: если Квицинскому взбрела на ум идея проверить гипнозом заключенную в крепости, то отчего бы не испробовать его на печальной горничной? Догадка оправдалась вполне, раскрыв еще одну шифровку в записной книжке. Оставался самый важный вопрос. Тот, который наверняка волновал и Леонида Антоновича. Так волновал, что ради него он был готов на все.

– Что же Квицинский хотел вытащить из вашей головы щипцами гипноза?

Муртазина была тиха и печальна.

– Не знаю, – тихо проговорила она. – Я ничего от него не скрывала.

– Но ведь это очевидно.

– В таком случае сообщите мои скрытые мысли. – В ее голосе прозвучал вызов.

Вызовы Ванзаров всегда принимал с охотой.

– Вашей задачей в кружке «Ребуса» было следить за изобретением Иртемьева.

Молчание горничной было достаточным ответом.

– Квицинский резонно полагал, что вы или что-то знаете, или не подозреваете, что знаете нечто важное. Что и следовало из вас вытащить.

Она сжала виски ладонями.

– Для чего говорите мне это, Родион Георгиевич… Для чего мучаете… Что мне теперь делать: отказаться от гипноза? Прогнать Квицинского? Я не хочу, чтобы меня гипнотизировали, но я обещала ему. Обязательства мои никуда не делись. Как мне быть?

Искренние страдания имели власть над Ванзаровым. Особенно когда страдала хорошенькая барышня. Пусть хитрая и себе на уме.

– Завтра сеанса не будет, – сказал он. – Обязательства ваши исчерпаны. Считайте себя свободным человеком, если, конечно, пожелаете.

– Это невозможно, – возразила она, вытирая сухой глаз.

– Сегодня утром Квицинский найден мертвым. Для вас все закончилось. Во всяком случае, как для агента охранного отделения.

Известие Муртазина приняла чрезвычайно спокойно.

– Ах вот оно что… Как он погиб?

– Не имеет значения, – ответил Ванзаров, чтобы не поощрять женское любопытство. – Когда Квицинский ушел, выглянули в окно?

– Как-то само собой вышло…

– Куда он пошел?

– Было темно… Ничего не разобрала… – Муртазина сделала движение, будто хотела вцепиться в его руку. – Родион Георгиевич, я боюсь!

– Чего же?

– Там… – Она показала в сторону дома на другом берегу канала. – В тех окнах… несколько прошлых ночей я видела огоньки… Они плыли по воздуху… Как будто искали чью-то душу… Я знаю, кого они ищут… Они ищут меня… Спасите!..

Еще одну чистую головку замутил спиритизм. Переубеждать бесполезно. Чтобы утешить испуганную барышню, Ванзаров попросил показать, где именно она видела огоньки. Муртазина указала на окна гостиной и кабинета Иртемьева.

– Представьте: тишина. Ночь. И вдруг – вспыхивают… – Она не могла успокоиться.

– Вчера огоньки появлялись?

– Да. Поздно ночью. Мне не спалось, подошла к окну, а там…

Из кресла на капитанском мостике раздался тяжелый вздох. Проснувшись, мадам Рейсторм смотрела на людей, что выплыли в ее гостиную из сонных видений, мутным взглядом. Вдруг выхватила офицерский кортик, который прятался в складках шали, и замахнулась.

– Убийца! – закричала она так пронзительно, что у Ванзарова зазвенело в ушах. – Мерзавка! Нинка, акула злобная! На тебе кровь невинная! Ты и моей смерти хочешь, подлая! Так вот тебе…

Пожилая дама принялась колоть воздух с редкостным остервенением, нанося удары сверху вниз. Если бы клинок достиг цели, горничная превратилась бы в котлету. Муртазина не шевелилась. Ванзаров крикнул ей, чтобы несла капли, а сам принялся ловить старческую руку с кортиком.

Обезоружить мадам Пират оказалось несложно. Получив ушат проклятий и плевков, Ванзаров обнял Елизавету Марковну так, что она не могла шевельнуться, пока горничная не влила порцию успокоительного. Мадам затихала, как остывающий чайник, булькая руганью, пока не угомонилась совсем. Кортик Ванзаров попросил забрать и спрятать от нее подальше.

Старуха погрузилась в глубокий и спасительный сон. Помочь Муртазиной было сложнее. Горничная плакала и просила верить: она никого не убивала. Ей так страшно, так страшно, как будто вокруг бродит призрак. И спасения нет.

Сейчас Ванзаров мог помочь только советом: никому не открывать. Особенно призракам. Потерпеть хотя бы несколько ближайших дней.

17

Дом на Бассейной

Лебедев подглядывал в щелочку. Погорельскому же места не хватило, он стоял позади криминалиста, делая вид, что ему совершенно безразлично, только поднимался на цыпочки, стараясь заглянуть через мощные плечи Аполлона Григорьевича, чего еще никому не удавалось.

В комнате для приемов на простом венском стуле, широко расставив ноги в начищенных сапогах, сидел мужчина не старше тридцати лет, в плечах крепкий. В кулаке он сжимал фуражку-московку. Одет был в простой пиджак, светлую (праздничную) косоворотку. Брюки заправил в сапоги. Перед ним, немного согнувшись, стоял господин в жилетке и сорочке, рукава которой были закатаны до локтей. Он держал тонкую цепочку, на конце которой покачивался хрустальный шарик. Медленно отведя шарик, господин пристально заглянул в глаза сидевшему, сделал движение ладонью, будто смахивает пыль, и наклонился к его уху. Аполлон Григорьевич видел шевеление губ, но не мог разобрать слов. Кажется, пациенту задавались вопросы. На каждый он отвечал «да», растягивая, как в песне. Пошептав, господин в жилетке выпрямился, надел сюртук и щелкнул пальцами перед носом мужчины. Тот вздрогнул, огляделся и тяжко вздохнул.

– Как самочувствие?

– Хорошо… Не жалуюсь, доктор… Вроде тихо… Поможет ли?

– Поможет, господин Семенов, не сомневайтесь.

– Ну, раз так. – Мужчина поднялся и крепко потряс руку доктора Токарского, который скривился от такого простодушия. – Очень вам признательны, а то житья совсем не стало.

Выпроводив пациента, Токарский вернулся в кабинет, где ожидали гости.

– Прошу простить, господа, – сказал он с поклоном. – От этого господина легче отделаться, чем переносить сеанс.

– Не похож что-то фабричный на пьяницу, – бесцеремонно заметил Лебедев. – По виду – старший мастер или токарь высшего оклада с Путиловского завода. Такой пролетариат не пьет, а книжки читает.

– В этом вся беда, – согласился Токарский. – Господину Семенову как-то попался «Капитал» Маркса, и стал он его самостоятельно изучать. Ничего не понял, но только теперь Маркс разговаривает с ним.

– О чем же? – спросил Лебедев, еле сдерживая смех.

– О прибавочной стоимости. О чем же еще может говорить Маркс с рабочим Семеновым у него в голове.

Аполлон Григорьевич заржал так, будто находился у себя в лаборатории, ко всему привычной, чем вызвал улыбку Токарского.

– Вот и получили публичный урок гипноза, – добавил он.

Кулаком Лебедев вытирал глаза и брызнувшие слезы.

– Ну, если ваш гипноз, коллега, справится с Марксом, сниму шляпу.

– Посмотрим. Если Семенов не вернется, значит, победили мы марксизм. Должен признать, что гипноз не так всесилен, как хотелось бы.

Аполлон Григорьевич выразил большой интерес к вопросу.

– А сколько же исцеляются?

– Общих цифр нет, каждый доктор ведет свою статистику. В моей практике результат, скажем так… – Токарский задумался. – На сто человек – сорок перестают пить совсем, еще двадцать держатся больше года, десять – срываются через месяц, а с остальными ничего поделать нельзя.

Одобрение Лебедев выразил хулиганским свистом.

– Надо же, я-то думал, что пять, от силы – шесть, семь…

– Вы почти угадали, коллега, – ответил Токарский, зная, чем польстить великому криминалисту, знакомству с которым обрадовался чрезвычайно. – Европейские и американские доктора считают, что гипнозу, как таковому, поддаются шесть-восемь человек из ста. Есть, конечно, авторитеты, которые называют куда большие цифры. Так, доктор Льебо заявлял, что у него в клинике излечиваются девяносто два пациента из ста. Но я считаю такие цифры завышенными. По моему мнению, никак не больше десяти.

В уме Лебедев прикинул: выходит, из населения столицы примерно сто тысяч можно загипнотизировать. Совсем немало. Вот тебе и эстрадное развлечение.

– Поразительные сведения, – признался он. – Нигде раньше не попадались.

Токарский чуть заметно улыбнулся.

– Что касается гипноза, некоторые сведения стараются не разглашать.

– Опасно?

– Нет, чтобы шарлатаны не пользовались.

Погорельский ощутил себя обиженным и забытым: мало того что привел и познакомил с Токарским, так эти двое беседуют между собой, как будто он пустое место.

– А вот я считаю, что образование только вредит народу, – заявил Мессель Викентьевич. – Чему мы были свидетелями. Чем меньше народ читает, тем более счастлив. Да и что им надо? Водка, гармошка, щи да добрая баба. В этом их подлинное счастье.

– Да вы, батенька, реакционер махровый! – вскричал Лебедев и так шлепнул доктора по коленке, что тот чуть не слетел со стула. И уже не мог остановиться: – Драгоценный коллега Александр Александрович, а раскройте тайну…

Токарский выразил непонимание:

– Какую же тайну вам раскрыть, коллега?

– Можно ли при помощи гипноза управлять человеком?

Вопрос оказался не таким простым. Токарский хмыкнул и уселся так, чтобы его столичный друг Погорельский не чувствовал себя брошенным.

– Насколько глубоко вам знакома тематика гипноза?

– Отрывочные сведения. Но в целом ничего не знаю! – с радостью признался Лебедев. – Мессель Викентьевич грозил меня загипнотизировать, но так и не взялся.

– Бесполезно, – отвечал Погорельский, поглаживая коленку.

– Соглашусь, – сказал Токарский, особым прищуром рассматривая Лебедева. – Вы как раз из тех, на кого гипноз не действует. Никакой.

– А есть много гипнозов? – Аполлон Григорьевич изготовился получать новые знания, как хищник высматривает жертву.

– Несколько методик, – ответил Токарский. – Для начала надо, хотя бы в двух словах, описать историю возникновения гипноза.

Лебедев готов был слушать сколько угодно.

– Гипноз известен с глубокой древности, – начал Токарский. – Шелест листвы, журчание ручья, равномерные удары по дереву, повторение краткого слова или однообразного движения – все это приводит в особое состояние, которым пользовались служители разных религий, от индийских браминов до средневековых сект и дервишей. Чаще всего гипнотическое воздействие выглядит как возложение рук. Такие рисунки мы находим еще в древнегреческих папирусах. Царь Пирр, римский император Веспасиан и французский король Франциск I известны тем, что исцеляли возложением рук. Но начало гипноза как медицинского метода было положено Антонием Месмером.

– Месмер считал гипноз проявлением животного магнетизма! – не удержался Погорельский.

Токарский сделал вид, что не заметил.

– При всей ошибочности его теории, названной месмеризмом, именно Месмеру удавались первые исцеления больных при помощи особых пассов. Следующий шаг в изучении гипноза был сделан учеником Месмера, графом Пьюисегюром, который в 1784 году открыл особое состояние, называемое сомнамбулизмом, причем в это состояние он вводил пациентов при помощи гипноза. Особенность сомнамбулизма в том, что человек погружался в глубокий сон, в котором мысли и поступки его подчинялись магнетизеру. За исцеление больных Пьюисегюр получил народное прозвище «чародей из Безанси». В 1841 году в Лондоне месмерические опыты успешно показал Лафонтен, внук знаменитого баснописца. Они чрезвычайно заинтересовали доктора Брэда. Занявшись методическими исследованиями, он показал, что при внимательном фиксировании на каком-то предмете можно вызвать состояние, которое Брэд назвал гипнотизмом. В 50-е годы нашего века некоторые европейские и американские врачи начали применять гипноз, чтобы уменьшить боли при операциях. С разным успехом. В 1866 году французский доктор Льебо отверг животный магнетизм и создал научную теорию лечения внушением. В 1878 году доктор Шарко в клинике умалишенных «Сальпетриер» проводил опыты, которые позволяли ему лечить гипнозом истерико-эпилептичных больных. В 1876 году при медицинском факультете университета Нанси собралась группа врачей, которые изучили гипноз со стороны психических явлений, физиологии и даже судебно-медицинской стороны, создав основательную научную базу. Однако доктор Шарко не признал этих выводов. Вслед за тем последовала острейшая полемика между двумя школами французского гипноза, известная как спор Нанси – Сальпетриер, и побеждает в ней все же школа Нанси.

– И вы являетесь ее сторонником? – спросил Лебедев.

– В каком-то смысле, – ответил Токарский. – Развитие гипноза теперь так значительно, что на парижской Всемирной выставке 1900 года будет проведен съезд гипнотистов, который организует уважаемый месье Берилльон. В России гипноз начался с 1881 года, с приезда гипнотизера Ганзена, он активно обсуждался в 1889 году на Пироговском съезде врачей, где я имел честь делать доклад на неврологической секции и участвовать в прениях. С особой гордостью должен заметить, что работы русских врачей Данилевского, Бехтерева, Данилло, Тихомирова внесли существенный вклад в научную теорию гипнотизма. Что же касается методов гипноза…

– Сколько этих методов? – перебил Аполлон Григорьевич.

– Фактически их три. Первый метод: когда внимание гипнотика…

– Кого?

– Того, кто подвергается научному гипнозу, – пояснил доктор с истинно врачебным спокойствием. – Так вот. Соматический метод Брэда заключается в том, что внимание гипнотика сосредотачивают на определенном предмете. Второй способ: у пациента возбуждают чувство, что он находится в состоянии гипноза…

– То есть фактически человек сам себя убеждает, что загипнотизирован? – спросил великий криминалист в порыве посетившего его откровения.

– Упрощенно говоря, Аполлон Григорьевич. Добиваться этого можно при помощи слов, как делал месье Льебо. Ну, и, наконец, третья методика, которую так любит публика на представлениях, – месмерические пассы. Из знаменитых европейских врачей ее сторонником считается Рише. Некоторые авторы сообщают, что гипноз может быть вызван легким почесыванием некоторых участков тела, например шеи. Но я лично не сталкивался с подобными проявлениями.

– Невольно подумаешь, что мать, качающая младенца в колыбели, – завзятый гипнотизер!

– Вполне допускаю, – согласился Токарский. – Только дети до трех лет вообще не поддаются гипнозу. И для точности терминологии должен заметить: гипнотизер – это человек, занимающийся гипнозом ради искусства. Мы называем себя гипнотистами. Не так ли, Мессель Викентьевич?

Погорельский изобразил столь многозначительный кивок, что никаких сомнений не осталось: он исключительно гипнотист, а не какой-нибудь фокусник.

– Что же касается состояний гипноза, то Шарко квалифицирует три: каталептическое, летаргическое и сомнамбулическое.

– Чем они отличаются?

– Глубиной погружения. Я склоняюсь к тому, что в процессе гипнотического воздействия гипнотик проходит шесть стадий. Первая: оцепенение и сонливость. Во второй, называемой гипотаксией, веки закрыты, наступает расслабленность членов. В третьей наступает мышечная каталепсия. Четвертая – разрыв связей с внешним миром. Пятая – легкий сомнамбулизм, который становится глубоким в шестой, окончательной стадии.

Незаметно Токарский втянулся в процесс, который любил больше всего: чтение лекций. Аудитория подобралась благодарная. Лебедев слушал с жадным вниманием, а Погорельский получал наслаждение от предмета, который так его волновал.

– Теперь должен предупредить неизбежный вопрос: можно ли научиться гипнозу? – продолжил Токарский. – Отвечу: приемам научиться можно. А вот стать настоящим гипнотистом… это зависит от таланта и силы воли.

– И управления животным магнетизмом! – не удержался Погорельский.

Замечание коллеги Токарский встретил с улыбкой.

– Современная наука и школа Нанси считают, что к животному магнетизму гипноз отношения не имеет.

– Еще как имеет! – Доктор рвался в спор, но Лебедев его удержал.

– Александр Александрович, вы увильнули от прямого ответа, – сказал он. – Как насчет управления человеком? Когда оно наступает? В шестой стадии полного сомнамбулизма или раньше?

Было очевидно, что Токарскому не хочется касаться этой темы. Но отказать уважаемому криминалисту и коллеге он не мог.

– Это возможно, – последовал аккуратный ответ.

– Вот! – Аполлон Григорьевич победно воздел палец. – А вы мне что говорили, коллега?

И Погорельский получил новый шлепок по коленке. На этот раз пережил его с достоинством, удержался на стуле, только качнулся.

– Я имел в виду, что на эстрадных выступлениях нельзя так глубоко погрузить в гипноз, чтобы человек потом что-то сделал, – не слишком уверенно оправдывался доктор.

– Соглашусь с Месселем Викентьевичем, – сказал Токарский. – Опасен не сам гипноз, а насильственное внушение, которым может воспользоваться гипнотист.

– Что это такое? – без тени иронии спросил Лебедев, когда разговор коснулся серьезных тем.

Токарский хитро улыбнулся:

– Признаюсь вам в маленькой слабости: обожаю читать криминальные романчики про великих сыщиков. Огюст Дюпен, Видок, Шерлок Холмс… С детства мечтал пожать руку настоящему сыщику.

Намек был слишком прозрачен. Лебедев вскочил и заявил, что они немедленно и прямо сейчас отправляются в самое пекло борьбы с ворами, убийцами и злодеями всех мастей, то есть в сыскную полицию Петербурга, где Токарского познакомят не с выдуманным Холмсом, а с настоящим живым гением сыска. У него, конечно, мерзкий характер и вообще он жулик изрядный, но лучше его никто не умеет раскрывать преступления.

Робкие попытки Токарского перенести знакомство на другой раз, потому что у него назначена встреча, которую нельзя отменить, были отвергнуты. Когда Аполлон Григорьевич берется за дело, жертвы неизбежны. Недаром он столько времени проводит с трупами.

18

Екатерининская[10]10
  Переименована вскоре в Малую Садовую улицу.


[Закрыть], 2

Господин Прибытков был счастлив, как ребенок, который под елкой нашел подарок. За восемнадцать лет, которые Виктор Иванович издавал журнал «Ребус», о каких только таинственных случаях не было писано. Публиковались статьи про привидений в старинных замках и призраках в дворянских поместьях, про Брокенское привидение, которое можно наблюдать на вершине Шнеекопф в Броккенских горах в Гарце при низко стоящем солнце и тумане. Про привидение в Кабильских горах в ущелье Миражей в Северной Африке. Ну и прочие не менее захватывающие истории.

Такие случаи волновали Прибыткова не от скуки, какая часто нападает на капитанов 1-го ранга в отставке, а из научного интереса. Не только издавая журнал, изучающий все непознанное, но и лично занимаясь спиритизмом, Виктор Иванович жаждал стать свидетелем необычного явления лично. Его покойная супруга, Елизавета Прибыткова, считалась одним из лучших медиумов России, а на спиритических сеансах чего только не виделось и не слышалось. Однако Прибыткову не хватало главного: он мечтал, чтобы загадочное явление случилось в редакции журнала: не на сеансе спиритизма, а само собой, лучше при свете дня. Случилось так, чтобы последние скептики убедились: мы живем в мире, где непознанное проявляет себя во всей силе.

Мечта сбылась. Придя утром в редакцию, Виктор Иванович занялся материалами следующего номера, на секундочку закрыл глаза, а когда пробудился от сонного оцепенения – сказалась усталость последних дней, – обнаружил, что редакцию его посетила неведомая сила. Из шкафов, из его стола, с полок были сброшены все бумаги, подшивки журнала, папки и вещи, сейф распахнут и выпотрошен, впрочем, наличные деньги остались нетронуты. Прибытков сразу понял, что стал свидетелем редчайшего явления: физической манифестации энергетической силы, которая устроила подлинный разгром, причем в мгновение ока.

Ни до чего не дотрагиваясь, он вызвал из салона Демчинского фотографа с легким переносным аппаратом и просил сделать бесценные снимки, доказывающие, что редакцию посетило непознанное явление. В следующем номере выйдет сенсационная статья с фотографиями. Что вы на это скажете, господа научные скептики? Прибытков заранее предвкушал, какой шум поднимет публикация в спиритических кругах.

Радость оказалась подпорченной. Когда фотограф взрывал очередную магниевую вспышку, делая снимок, в редакцию заглянул господин, видеть которого Виктору Ивановичу было неприятно, особенно в момент торжества. Он кисло поздоровался, всем видом намекая, что гостю совсем не рады и лучше бы ему исчезнуть, как призраку. Исчезать гость не собирался. Он деловито огляделся.

– У вас был обыск? – спросил он, как будто журнал, изучающий спиритизм и дозволенный цензурой, это революционный листок.

– Вам, господин Ванзаров, с вашей полицейской прямолинейностью этого не понять, – со всей возможной дерзостью ответил Прибытков.

– Вы слишком плохо обо мне думаете, – последовал немедленный ответ.

Виктор Иванович печально улыбнулся: хорошо, что чиновник сыска не знает, насколько плохо он о нем думает. Да и как хорошо думать о человеке, по вине которого погиб спиритический кружок «Ребуса» и вообще случились ужасные события. Ему бы следовало указать на дверь, чтобы ноги его тут не было.

– И думать нечего. Все очевидно, – только сказал он.

– Мне тоже очевидно, – сказал Ванзаров, разглядывая разбросанные по полу бумаги.

Такую дерзость стерпеть было нельзя.

– Неужели? Что вы говорите? Вот это сюрприз. – Прибытков старался источать иронию, как если бы рассерженный осьминог плевался чернилами. – Тогда постарайтесь угадать, что здесь произошло!

– Сколько ставите?

– Сто рублей! – выпалил редактор, считая, что ему брошен вызов. – Готовы принять пари?

Сумма составляла две трети месячного жалованья чиновника сыска. И в кошельке таких денег у него не было. В случае проигрыша выводы логики обойдутся довольно дорого. Но они того стоили. Тем более вызов нельзя оставить без ответа.

– Принимаю, – сказал Ванзаров.

Прибытков многозначительно скрестил руки на груди.

– Очень хорошо! Что же вы видите?

Хлопнула вспышка, Ванзаров и усом не повел.

– Сегодня утром вашу редакцию посетила спиритическая сила. Когда пришли, все было на месте. В какое-то мгновение произошло изменение. Не знаю, как точно называется эта манифестация: животный магнетизм или дух электричества. Вам виднее.

Отдавать сто рублей шулеру из полиции? Не бывать такому! Виктор Иванович заявил, что угадывать – еще не значит знать.

– Зачем угадывать, когда все очевидно, – ответил Ванзаров.

– Докажите! – потребовали у него.

– Редакция уважаемого в спиритических кругах журнала напоминает поле битвы. Что может привести к такому беспорядку? Только четыре обстоятельства: дружеская пьянка, ограбление, обыск и внезапное безумие редактора. Попойку отвергаем: нет ни бутылок, ни закусок. Тем более поводов для бурного веселья у вас нет. Ограбление также исключается: сейф распахнут, но пачка ассигнаций и сберегательная книжка лежат на полу. Да и полицию не вызвали. Обыск маловероятен: у вас имеются связи в Министерстве внутренних дел, даже охранка не решится. Остается внезапное помутнение рассудка. Глядя на вас, Виктор Иванович, не сказать, что вам требуется медицинская помощь: костюм, галстук и прическа в порядке. Если бы сами такое натворили, вид имели бы раздрызганный. Что же остается?

– Что? – механически повторил редактор, невольно щупая в кармане кошелек.

– Четвертый вариант: действие спиритической силы.

На Ванзарова яростно замахали указательным пальцем.

– Жульничество! Нечестно! Обман!

– Только факты, – спокойно ответил он.

– Да какие факты? Что вы можете знать? – не мог успокоиться Прибытков.

– Позвольте, опишу, что случилось, – сказал Ванзаров и продолжил, не дожидаясь разрешения: – Вы пришли в редакцию, как обычно, сели за письменный стол, стали работать. Внезапно потемнело в глазах, вам показалось, что прошла секунда, ну две. Но в кабинете все изменилось. Вы поняли, что в гостях была неведомая сила…

Хлопнул взрыв, взвилось белое облачко магния.

Поражение было полным. Корабль Прибыткова получил пробоину ниже ватерлинии и тонул. Но сдаваться капитан 1-го ранга в отставке не собирался.

– Доказательства! – потребовал он.

– Перед вами, – ответил Ванзаров. – Среди общего беспорядка на письменном столе аккуратно лежат гранки, рядом с ними чернильница и ручка, у вас на указательным пальце свежее чернильное пятно. Значит, редактировали. Если занимались гранками, вошли в кабинет и сели за стол. Беспорядка не было. Следовательно, изменения случились мгновенно. Как моргнули. Ну а то, что это была нечеловеческая сила, говорит фотограф, которого пригласили. Вам нужны снимки для публикации. Причем сделанные посторонним человеком, чтобы вас не обвинили в подтасовке.

Корабль издал прощальный гудок и ушел под воду. Вместе с капитаном. Прибытков вынул портмоне и протянул купюру.

– Уберите, Виктор Иванович.

Не следовало объяснять, что чиновник сыскной полиции не берет ни взяток, ни ставку заранее выигранного пари.

– Ваш выигрыш, честно заслужили, – грустно ответил Прибытков. – Жаль, что с такими способностями не верите в спиритизм.

– Я верю только в то, что имеет логическое доказательство, – сказал Ванзаров. – Денег ваших не возьму. Но приз получить хочу.

Фотограф сообщил, что закончил, снимки можно забрать у него в ателье завтра. Проводив его, Прибытков вернулся.

– Что желаете? – спросил он, готовясь к худшему.

– Во-первых, начните снова печатать ребусы в вашем журнале, как раньше.

Виктор Иванович подумал, что над ним подшучивают, но чиновник полиции был исключительно серьезен.

– Они не пользуются спросом у читателей.

– Есть читатели, которые с юности обожали ребусы в вашем журнале и желают их видеть снова, – заявил Ванзаров.

– Как прикажете. Напечатаем в одном ближайшем номере… Это все?

– Расскажите про медиумический кружок.

Пелена спала. Прибытков понял, ради чего объявился незваный гость и обыграл его. Ему нужны новые жертвы. Что ж, пусть чудовище пожирает несчастных. Тех, кого не жалко…

– Что изволите знать? – спросил Виктор Иванович и без того зная, что из него вытрясут все до крошки.

Так и случилось. Ванзаров желал знать все.

Скрывать было нечего. Медиумический кружок был образован пять лет назад. Существует на скромные членские взносы, занимает помещение на Сергиевской улице. Записаны 52 члена. Активно заседания посещают от силы пять-шесть человек. В сентябре устроили праздничный банкет в честь основания, пригласили Прибыткова, он сказал поздравительную речь. Секретарь кружка – господин Стано. Доктор Погорельский читал у них лекцию о видениях, миражах и фата-морганах. Прибытков недавно прочел доклад про известных медиумов. Сам Аксаков пожертвовал для кружка книги по спиритизму из своей библиотеки.

– Только все это милые глупости, – закончил Виктор Иванович.

– Несерьезный подход к спиритизму?

– Исключительно дилетантский. Господа и дамы собираются, чтобы поболтать за чаем и приятно провести время. Для них это развлечение от скуки, а не наука. Совершенно не сеансируют. Уже года два собираются провести сеанс, да только собраться не могут. Все надеются, что к ним заглянет какой-нибудь знаменитый медиум. Полагаю, что за такой наивностью скрывается обычная трусость столкнуться на сеансе с тем, что не поддается пониманию примитивным, кухонным рассудком. Чего доброго дамы в обморок грохнутся при малейших спиритических стуках. Одним словом: дилетантщина.

– Знакомы с членами кружка?

– Нескольких знаю.

– Например, господина Квицинского?

– Этого господина не имею чести знать, – ответил Прибытков с каменным лицом. – Надеюсь, расплатился с вами сполна?

Ванзаров готов был откланяться, но в раскрытую дверь, оставленную фотографом, вошел нотариус Клокоцкий, замер у порога и уставился широко раскрытыми глазами.

– И у вас? У вас тоже? – проговорил он в глубочайшем изумлении.

Забыв про чиновника полиции, Виктор Иванович кинулся к гостю с расспросами – так велико было его нетерпение. Поглядывая на Ванзарова, который вежливо отвернулся, чтобы подслушивать, нотариус рассказал об утреннем происшествии в его конторе.

– Все сходится, – глубокомысленно заявил Прибытков.

– Буду крайне признателен за ваш совет, – ответил Клокоцкий.

– Это наш Иона Денисович подает нам знаки. Оттуда. – Редактор кивнул к правому плечу, будто там находился загробный мир. – Помните, он часто говорил, что, как только окажется в иной реальности, даст нам знать. И вот это случилось. Что важно: не на спиритическом сеансе! Вы понимаете важность данного события?

– Наверное, – ответил нотариус не слишком уверенно.

– Сие есть неопровержимое доказательство, что после смерти душа переходит в иное измерение. Наш дорогой Иона Денисович, как истинный ученый, предоставил нам доказательства!..

Нельзя сказать, что Клокоцкого сильно убедили выводы.

– Ну, ладно, если так, – пробормотал он.

Тут Прибытков вспомнил, что в редакции до сих пор присутствует посторонний, и захотел с ним попрощаться, чтобы обсудить с товарищем важнейшее открытие. Ванзаров и сам собрался уходить, только позвал с собой Клокоцкого.

Спустившись на улицу, на холод и ветер, Ванзаров обещал, что долго не задержит.

– Вы ведь были в приятельских отношениях с мадемуазель Крашевской? – спросил он. – На сеансах работали, так сказать, в связке: она – магнетизер, а вы – сенсетив. Ничего не путаю?

От ветра или вопроса нотариус вздрогнул.

– Я же не знал, какая она на самом деле… оказалась…