Текст книги "Лепреконы: Ирландские приключения"

– Ёшкин Матрёшкин… кот в огород… на капот…– ребусно и монолитно выдал Юрий Геннадиевич.

Сержант чесал затылок и бубнил себе под нос что-то вроде:

– Что за чертовщина! Я тут не причём! Юрий Геннадиевич… Не виноват я… Ей богу не виноват…

– Мы вас не сдадим, каждый имеет право на самовыражение после криминальных будней. Не подумайте плохого, у нас и в мыслях не было вас осуждать, – рыжий плут потешался во всю, поверьте мне, я знаю, когда он серьёзен. Никогда.

На видеосъёмке весело скандировали речёвки те самые хлопцы, которые нас сюда доставили. Без обид, окулист за окулиста, стоматолог за стоматолога! Таков закон природы по имени «бумеранг», как ни запускай, а по темечку стукнет.

– Получил, усатый жук! Знай наших! – куражился мысленно я.

5 Знакомство со Скепширом

Мы ушли, воспользовавшись замешательством правоохранительных органов и прочей неразберихой. Естественно, с письменного разрешения гражданина начальника. После мне приписали славу неуловимого бандита и прозвали в честь головного убора – Трибли. Лестно, братцы, что не говори, зелёный костюм отныне – моя визитная карточка в преступном мире. В общагу вернулись ближе к вечеру. Часам так к семи или к первой вечерней пинте, если брать лепреконское времяисчисление. Как мне объяснил Арсений, так растолкую и вам. Утро начинается с шести часов и до полудня – это, так называемые, «mane pint» («m.p.») или утренние пинты (пояснение: пинта – один час). После полудня идут дневные пинты с двенадцати до шести вечера («quotidie pint» сокращённо «q.p.»). Далее шесть ночных пинт, именуемых «nocte pint» они же «n.p.».

Ночь для жителей леса – священное время сна, поэтому счёт после шести «n.p.» не ведётся вплоть до первой пинты «m.p.», то есть до пробуждения первых петухов. Спят даже самые свирепые хищники, нападать нельзя – это закон.

– Может, по пивку сообразим? – спросил ирландский змей-искуситель.

Знайте, беды человечества, в том числе и наши, начинались именно с вопроса или предложения дёрнуть чего-нибудь пободрее крепкого чифира.

– Почему бы и нет? – поразмыслив, сказал я.

– Почему нет?! – удивлённо переспросил Арсений.

Действительно, почему? Не понять тебе, зелёный колпачок, загадочную и непостижимую русскую душу! После пива меня буквально срубило, точно сырое сено после дождя острой косой. В ту ночь мне снилось многое и, как всегда, из разноцветной вереницы сказок и легенд запомнился только последний сон. Не буду врать, что сходу растолковал суть «послания», как и то, зачем оное пригрезилось. Увы, не силён в подобных нелогичных абстракциях. Опишу, что видел хоть и боюсь вас запутать раньше времени. Какие-то парни обидели какого-то старика в месте очень похожем на то-то и то-то, а потом пришёл тот, кто всех спас. Когда проснулся, пересказал виденье другу, а тот, в свою очередь, объяснил, кого я видел. Не запутались, надеюсь? Скоро вы сами соберёте все кусочки пазла и сложите один плюс один так, чтобы получить в итоге двоечку. Итак, сон под редакцией Seventeen August с моими заметками.

Сон в осеннюю ночь

Король Коннахта был добрым королём, но у него было три беспутных сына, которые однажды накликали на него великую беду. А вышло всё из-за того, что они сыграли злую шутку с очень опасным человеком – самим повелителем ворон – Кромахи. Кромахи был древним колдуном, который жил в маленькой хижине в чаще леса, впрочем, не так уж далеко от королевского замка. На верхушках деревьев, что нависли над его хижиной, гнездились вороны. На самом-то деле это были не вороны, а злые духи, которые служили своему повелителю. И вот – как, наверно, сделали бы и другие на их месте, когда всего вдоволь, а занятий никаких, Диклан, Дармид и Дати решили в один прекрасный день просто так, забавы ради, сыграть над старым Кромахи одну из своих шуточек. Засунули ему в дымоход каменную плиту. Колдун чуть не задохнулся от дыма, взбешённый старик гнался за ними до самого замка и там, в присутствии отца (у которого чуть сердце не разорвалось от горя) проклял их и предрёк:

– Первый сын станет вором, и его всю жизнь будет преследовать закон. Второй сделается убийцей, и всю жизнь не будет выпускать ножа из рук, а младший превратится в нищего и будет жить подаянием. Потом он проклял отца, который потакал сыновьям и сделал из них таких вот озорников и бездельников:

– Ты будешь жить, чтобы видеть, как злая судьба постигнет одного за другим всех трёх твоих сыновей. Бедный король, убитый горем, сразу слег в постель. И в тот миг в спальню влетели четыре вороны, расселись на четырёх столбах его кровати и принялись зловеще каркать:

– Каррр! Каррр! Каррр! – так они каркали день и ночь, день и ночь…

И от этого карканья не только у короля расшаталось здоровье, и помутился разум, страдали все, кто был в замке или возле него. Коннахт созвал всех учёных мужей королевства, чтобы они дали совет, как избавиться от такой напасти. Но безуспешно, все они разводили руками, глядя в свои премудрые книги. Не мог помочь горю ни один белый маг. Наконец, эти дурные вести о болезни короля и его подданных долетели до Донеголских гор и достигли ушей Тёмного Патрика. Грустно сделалось у него на душе, и вот он захлопнул дверь своей хижины, перекинул через плечо красный узелок и зашагал в королевство. Слуги хотели было напустить на него собак, когда этот бедняк представился в замке и попросил отвести его в королевскую спальню. Но королева услышала шум:

– Что случилось? – её сердце разрывалось от горя, и она готова была испробовать любое средство.

– Раз уж никто из наших мудрецов и учёных не сумел нам помочь, этот тёмный бедняк хуже всё равно нам не сделает. Введите его, и будь что будет!

Тёмный Патрик очутился в спальне короля, окружённого толпой философов, мудрых советчиков и докторов. Вошёл, поклонился всем и попросил изложить дело, что и было исполнено. Тогда, поглядев на чёрных ворон, рассевшихся на четырёх столбах королевской кровати, велел позвать трёх принцев. Первого, старшего принца спросил, как его звать.

– Меня зовут Диклан.

– А какое проклятье наложил на тебя Кромахи?

– Он сказал, что я стану вором, и всю мою жизнь меня будет преследовать закон.

Тёмный Патрик повернулся к королеве, дрожавшей от страха, и сказал ей:

– Тотчас отошлите Диклана в лучшую школу законов. Пусть станет судьёй, и ни один законник к нему не придерётся!

И в тот же миг ворона, что сидела в изголовье на левом столбе кровати, испустила пронзительный крик, от которого у всех мороз пробежал по коже, расправила крылья и вылетела в открытое окно. Тогда Тёмный Патрик обратился ко второму принцу:

– А как тебя зовут?

– Моё имя Дармид.

– Какое ты заслужил проклятье?

– Я стану убийцей и всю мою жизнь не буду выпускать ножа из рук.

Тёмный Патрик повернулся к трепещущей королеве и сказал:

– Немедленно отошлите Дармида в лучшую медицинскую школу. Пусть учится и станет врачом! Тогда его нож не будет ножом убийцы.

Тут ворона, что сидела в ногах кровати на правом столбе, издала пронзительный крик, от которого у многих замерло сердце, раскинула крылья и вылетела в окно. Тогда Патрик обратился к младшему принцу:

– Как твоё имя?

– Дати.

– На какое проклятье обрёк тебя Кромахи?

– Я буду нищим и буду жить подаянием.

Тёмный Патрик повернулся к задыхающейся от волнения королеве.

– Не теряя драгоценного времени, – сказал он, – отошлите этого юношу в университет. Пусть станет поэтом, и всё, что ему дадут за труды, возьмёт себе по заслугам!

Мерзкая ворона, сидевшая на левом столбе в ногах кровати, издала пронзительный крик, расправила крылья и улетела в окно. Радость, постепенно заполнявшая отцовское сердце, заставила его подняться с постели и закричать от счастья. И в тот же миг четвёртая ворона испустила душераздирающий крик, который наверняка уж разнёсся на все четыре стороны Коннахтского королевства, и тоже вылетела в окно. Тёмный Патрик скромно отказался от всех почестей, которые король и королева на радостях предлагали ему. Отверг и пост главного советчика, который все мудрецы, учёные и философы следом за королём и королевой просили его принять. На что он ответил им:

– Я простой, тёмный горец и не привык жить при дворе, в замке, среди великих учёных мужей. Я тот, кто может быть счастлив только в своей убогой хижине, возделывая картофельное поле на склоне горы, – перебросил через плечо красный узелок и пустился в обратный путь.

***

Вот такая вот сказочка, дамы и господа, надеюсь, вы запомнили действующие лица? К слову говоря, я сам очутился в сказочной Ирландии. Точнее не сказочной, а вполне обычной, самой что ни на есть настоящей, причём, без визы и загранпаспорта. Вот такие дела, «белочка» дала нам билеты в руки и отправила нас за кордон, только вот не помню оной божьей твари. Вокруг простирался небольшой луг на равнине. Мы спали на траве. Благо, она вымахала до колен.

Никогда бы не подумал, что зелёный покров настолько удобен и не нужен никакой ортопедический матрас. Лоно природы не хотело отпускать нас из своих владений. Лепрекон мирно храпел в двух метрах от меня. Часов на руке не носил, поэтому решил вспомнить уроки «ОБЖ» и узнать время по солнцу. Для этого использовал зонт: воткнул его острым концом в землю и стал смотреть, куда упадёт тень.

Полдень, плюс минус какие-то минуты. Местный житель острова лениво стал потягиваться, при этом глаза боролись со светом, но продолжали оставаться закрытыми. На всё про всё, у него ушло ещё пять минут, тем временем завершил рекогносцировку местности. Нет, к сожалению, не спятил. Это была, действительно, старая, добрая Ирландия. Такая, какой её рисуют на картинках поисковые команды Яндекса и Рамблера. Вокруг раскинулись луга, леса и прочая поросль.

– Поле! Русское… – на секунду задумался и продолжил. – Поле, Ирландское поле!

Ноль реакции.

– Красота, то какая, лепота! – захотелось спеть:

Поле, Ирландское поле,

Пусть я давно.

Человек городской,

Запах полыни,

Вешние ливни,

Вдруг обожгут меня.

Прежней тоской.

– Гуд утринг, абориген! Проснись и пой, Сеня! – нарочно крикнул в ухо беззаботно кимарившему парню, такое на лекции не прощают, но мы не в универе.

– Снова дома! – радостно выкрикнул лепрекон и потянулся. – Как же я соскучился!

Вспомнил неудачный случай в отделении краснодарской полиции и поэтому не просил возвращать меня из мира сна через рукоприкладство, понимал, что всё это взаправду. Нет, ну вы, конечно, можете удивляться нашим приключениям, но не я. Кому ещё предстоит слетать на халяву в Ирландию и весело провести время на природе в ближайший уик-энд, попутно получая приключения на свои южные и северные полушария? Атлас вёл настойчиво вперёд по дороге, на запад острова, туда, где находился знаменитый Скепшир.

– Смотри, впереди улыбающийся английский джентльмен, возьми меня за руку, – Арсений поднял руку.

Мы оказались посередине большой лужи. Весьма неловкая ситуация для наших ботинок. Атлас, похоже, стал глобусом.

– Трёх вещей опасайся: копыт лошади, рогов быка и улыбки англичанина, – с досадой сказал Севантин, не отпуская моей руки.

– Откуда тут англичанин? Мы разве не в Ирландии?! – удивился я.

– Около Северной Ирландии полно таких олухов, даже на подсознательном уровне чинят вред, – нелюбовь к подданным королевы Виктории передалась мне в то утро и осталась на всю жизнь.

Мы вышли из лужи. Премерзкое чувство холода, хлюпанье ботинок и невозможность сменить носки портили первое впечатление о родине трилистника.

– Здесь я волен колдовать почти столько, сколько захочу, мой юный друг, – сказал лепрекон и хлопнул в ладоши.

Практичная магия! Наша обувь стала сухой, чистой и блестящей! Вот бы мне выучить это заклинание! Вещи всегда остаются в надлежащем виде, даже после дождя или, если тебя окатил с ног до головы на остановке трижды проклятый автолюбитель. Ни дна ему, ни покрышки! Вечно ездят, не сбавляя скорости!

– Научи меня, ты давно хотел меня посветить в ваше зелёное братство любителей эля, – от счастья говорил взволновано и быстро, но, надеюсь, был понят.

– Всему своё время, – увильнул Сеня, затем посмотрел на небо. – Будет дождь.

– Держи руку, впереди ещё один пешеход.

Никогда не держал парня так долго за руку. Счёт «прыжкам» был потерян где-то после десятого встречного. Все цвета смешались в одну картинку. Словно смотрел в цветной калейдоскоп и крутил его, добиваясь причудливых цветов и кругов. Меня, пардон, начало мутить. Судя по всему, от подобного путешествия укачивало, как при морской болезни. В самолёте с открытым люком и то гораздо безопаснее. Погода собирала в едино тучи, молнии и ураганный ветер.

– Добро пожаловать в Скепшир! – подумал я.

– Осталось войти в чащу и пройти миль десять.

– Пешком? – перебил его я.

– Да, там навряд ли мы кого-нибудь встретим.

Мне в отличие от Сени эта новость пришлась по душе, уж лучше чувствовать почву под ногами, а не кататься на американских горках. Самое главное не надо держаться за руки. Хорошо, что нас не застали за столь нелепым делом. Народ у нас больно любит пожурчать на пикантные темы. Хлебом не корми бабулек, которые стали идти в ногу со временем.

– Хорошо, дай дух перевести, Сеня, – встал на колени и опёрся руками, чтобы не рухнуть на землю.

– С непривычки всегда так.

Капитан очевидность меня просто поразил, я – то думал, что просто молюсь в такой позе. Минут пять обнимал травку-муравку ослабевшими руками.

– Вроде отдышался, пошли. Веди, Сусанин, – перекур пошёл мне на пользу, я бодро зашагал как ни в чём не бывало.

Метров через шестьсот нам пришлось впервые воспользоваться аксессуарами, мастерски сделанными Кахабери Гегечкори. Под широким зонтом чувствовал будто одел строительную каску, настолько мастер хорош! Удар капель о широкий купол был подобен взмаху бабочки. Вода не стекала внутрь, как у обычных зонтов, а порывы ветра не в силах заставить спицы гнуться наизнанку. Не жалко никаких денег на него, тем более мне он достался за так.

– Прибавим шаг, – сказал я.– Иначе скоро будем вязнуть в грязи и осенней распутице.

– Согласен, – мой спутник тоже думал об этом.

Непогода только усиливалась. Прогулка по лесу не прельщала нас ни на йоту. Хотя люблю наблюдать, как барабанят капли дождя по асфальту, а ветер дует в стекло. Осень самое философское время года.

– И эта лесопосадка – твой знаменитый Скепшир? – поверьте, мой вопрос не бестактен, Сеня привык к моей манере речи и ничуть не обижался на мои уколы.

– Да, только нам топать и топать до него…– понимаю его грусть, облетели всю страну за час, а на лес потратили вдвое больше. Вот и сами чащи, тут только фильм «Робин Гуд против Кощея» снимать.

– Две пинты эля у камина, и ты забудешь все неприятности.

Мой друг стал узнавать каждый кустик и веточку, настроение у него шло в гору, наш путь, кстати, тоже. Я промолчал, хотелось верить, но программисты большей частью скептики. Трудно определить километраж, который намотали, но, думаю, вместо обещанных десяти преодолели двадцать миль, помноженных на коэффициент подъёма, который составил примерно семь целых и семь десятых процента. Захватывающее приключение, не правда ли? Полагаю, летом это место – сущий рай, кишащий бабочками, гусеницами и мелкими насекомыми. Белочки бегают с ветки на ветку, иногда собирая орехи с земли, птицы совершают постоянные авианалёты на мошек. Жизнь здесь ничем не отличается от той, что у нас в деревне Сосновка. Дети бегают на речку купаться, прыгать с тарзанки и рыбачить. Взрослые ходят на тихую охоту, кто-то устраивает пикник.

– Давай наперегонки до речки и обратно! – кричит, небось, местный заводила.

Детвора везде одна и та же, меняются только их проделки и игры, когда-то сам так бегал. Кто знает, может, и Севантин Август был, тем самым безбашенным зачинщиком в Скепшире. Бьюсь об заклад, этот мелкий шалопай получил первые навыки, играя в этом лесу. Например, в индейцев, а мишенями были бледнолицые английские граждане. Во что играют маленькие лепреконы, эльфы и гномы? Раньше об этом не думал даже мой пытливый детский ум. В голове разыгрался мини-фильм:

– Кто будет в «weedfoot»? – крикнул худощавый эльф Аркимис.

На что пробравшаяся тайком на священную поляну толпа лепреконов во главе с Сеней сказала:

– Мы!

Выигрывали, конечно, знавшие правила лепреконы и гномы, а вот эльфы оставались не у дел. Финал. Победителей в играх между жуликоватыми народцами не было. Всё всегда заканчивалось основательной дракой и руганью. Беспочвенные клятвы отомстить по двадцать первое колено и выше коленки тоже.

Отвлёкся. Живописные пейзажи, что не говори, а может быть, Арсений Августовинович знатного происхождения? Обучен латыни и другой грамоте. Плюс разминал объём лёгких в игре на ирландской волынке? Проходил курсы фехтования у придворных ветеранов? Вечерами пил чай с малиновым или клюквенным вареньем, а сам с завистью смотрел в окно, за ровесниками, уходящими мстить гномам. Дождь вызывает бурную фантазию, где тут зелёный лужок и сам Скепшир? Кругом лужи по колено и размытая дорога, по бокам вековые деревья, а сверху поливает из дырявого ведра.

– Нужно представить жаркие страны, чтобы не озябнуть, – подумал я.

Передо мной поплыли миражи о тёплом и уютном оазисе, в котором я наблюдал за потрескиванием дров в камине. Сидел в кресле качалке с тёплым пледом, укрывавшим мне ноги, держал в руке кружку с горячим глинтвейном. Думал, что, как только допью его, то получу взамен эля, который мне принесёт красотка в зелёном кружевном белье… Мысли снова уплывали куда-то в сторону знакомых по предыдущим фантазиям туземок из Рио-де-Жанейро. Всегда, когда холодно представляю такие картины, особенно часто думаю о таких вещах под осенним дождём. Первое знакомство с лесными дебрями нельзя назвать радужным, но по крайне мере запомнилось оно надолго. Ноги стали утопать в болотной распутице, не хватало лишь кваканья и зловонья.

– Впереди кто-то есть, – меня оторвало от приятных летних мыслей тяжёлым обухом слов.

– Кто, кроме нас столь безрассуден? – удивился я.– Хотелось бы на него взглянуть поближе. Что ещё за тип бродит в такую погоду по лесу? Местный юродивый дурачок, не иначе. – появилось желание срезать расстояние, ноги с непривычки ныли. – Меняться местами не будем?

– Не сможем. Во-первых, в лесу нельзя колдовать, во-вторых, это не простой путник, – на последних словах Сеня сделал акцент.

Стена дождя, разве можно что-то увидеть сквозь неё?

– Ну и дела, – думал я.– Вот не хватало злодея под занавес прогулки.

Моё напряжение росло, волнение и неизвестность способны довести до срыва. Капли дождя не смогли проникнуть под зонт, но своим лёгким шумом заставили почувствовать холодок у самой шеи. Мурашки бежали по смуглой южной коже. Ливень не заглушал скрип повозки, а, наоборот, подчёркивал и выделял. События разворачивались в стиле американского вестерна. Казалось, кто-то вынет револьвер из кобуры и одной пулей пронзит противника наповал. Не будь здесь дождя и странного скрипящего шума старых колёс, то, клянусь, прекраснее места для дуэли просто не найти в здешних краях.

– Сеня, не молчи! Что, в конце концов, происходит? – нетерпение жгло душу, а любопытство брало верх над страхом.

Казалось, минуло четверть часа. Гул и скрип ржавой стали приближался чуть быстрее улиточного шага. Мои чувства бушевали и требовали немедленного ответа:

– Кто это всё-таки?! Чёрт тебя побери! – потерял терпение я.

– Терпение, сейчас сам всё увидишь… – сказал лепрекон голосом каменной статуи, лицо его было непроницаемо.

Мне хотелось заколоть молчуна своим шикарным зонтом. Один выпад и точка. Разведкой боем проверю свою догадку про уроки фехтования. Моё нутро требовало сатисфакции. Лепрекон умеет читать мысли? Ну, да всё равно! Я зол! Шпагу мне, шпагу! Мой товарищ молча стоял, судя по внешнему виду, спокойствие давалось ему крайне нелегко. Сеня надел на лицо непроницаемую маску способную оберегать от сглаза или порчи. У меня сложилось впечатление, что смельчак готов убежать прочь. Моё присутствие ставит островитянина в неловкое и весьма щекотливое положение.

– Нет, мой друг не из такой хрупкой и гнилой пароды! Тот факт, что он не бросил меня тут на растерзание говорит о многом. Не пожертвовал мной, чтобы спасти свою более ценную фигуру! Друг, он и в Ирландии друг! Не бросит, не побежит и не предаст, а всё испытает с тобой, – так мне тогда довелось думать, и ручаюсь за каждое мысленно произнесённое слово.

Сеня направил зонт в сторону дороги. Ливень растворился в тумане подобно ёжику. Я и не заметил этого за своими размышлениями, не заметил и того, что лепрекон прочитал меня. К нему вернулась решимость и второй зонт, который отважно направился в сторону собиравшегося по лесной развилке тумана.

6 «Анку»

Из тумана выныривала, но затем обратно скрывалась из виду, проглатывалась клубами дыма повозка. Порой можно было рассмотреть и самого возничего. Капюшон, длинный чёрный балахон и вожжи. Рук не видно под длинными рукавами, а, может, они скрыты перчатками? Страх перед очередным отчислением – сущая ерунда, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить. До сих пор обхожу стороной повозки и телеги.

– Выходи, салага, разговор есть, не гони туман, – иногда меня бьёт яблоком по темечку, и я выдаю эпичные фразы, говорю, что надо сказать или вспомнить.

Защитная реакция мозга на внешние раздражители, вызванные страхом. Стариковский кашель курильщика сдувал туман, пока не выветрил его. Погода успокоилась, как в самолёте, который взлетел выше облаков. Да и лужи со слякотью днём с огнём не сыщешь. Мы вырвались из гипноза, очередные магические проделки местных жителей. Дурачить сродни дыханию, без него они умрут. Старик Анку снял капюшон, сделал угрожающее выражение старческих скул и произнёс нараспев:

Привет, путники, куда,

Собрались вы к пинте дня?

Вам бы лучше возвратиться,

Что на месте не сидится?

Пушкинских стихов и «Лукоморья» нам тут не хватало! Никогда не любил рифмоплётов, может, потому что сам не мог писать стихов. Зато Арсений сходу выдал:

Тебе привет, смотрю, поэт,

Правда, по моде не одет.

И уже давным-давно,

К пятой пинте подошло.

С другом встретились на днях,

Чтоб тёмных не было в лесах.

Уйди с дороги, благоразумен будь,

Освободи проезжий путь!

Анку тут же ответил четверостишием:

Постойте, мистер! Что за бред?

Для вас двоих пути здесь нет!

Вы берегите жизнь свою,

Не стойте здесь в глухом лесу!

Тут нервы у меня сдали. Не думал, что буду говорить на неприятном мне языке, но, чтобы ещё и стихами! Оцените мой экспромт:

Конечно, парни, я не мастер,

Но в рифму говорю всегдастер.

Позвольте нервы не трепать,

И рифмоплётством не страдать!

Друзья, харе словесных трелей,

Нам не нужны сейчас дуэли!

Пора уж прыть свою унять

И по нормальному болтать!

– Ладно, – недовольно пробормотал старик, расстроенный тем, что не сможет поупражняться в гибкости ума.

– Тебе, что нужно, дедушка? – сказал я, а сам подумал, мамонт и то младше него будет.

Дряблое лицо с огромными мешками под глазами, редкие седые волосы с которых сыпется песок. Этот немощный старик держал поводья? Лошадка была ему ровесницей, на ней тот охотился за доисторическими монстрами или спасался от них верхом на диком мустанге. Со временем жеребец перестал глубоко пахать, но бразды не портил. Дед напоминал Мерлина из старых английских сказок и легенд о короле Артуре.

Повозка держалась на честном слове и двух колёсах. В непогоду в ней можно было спрятаться под круглой крышей. Тележка оказалась фургоном, мне простительно не знать разницы. Возникло желание после долгого пути прокатиться под защитой круглой крыши, сидя на мягком сиденье. Сколько не смотрел, так и не понял, почему она не переворачивается? Почему не наклоняется вперёд или назад? Быть может, за счёт того, что балки крепились к узде? Кому интересно, найдут ответ сами, лихо я подкинул интересную задачку? Плохое влияние сами знаете кого, что его сто раз называть. Это педагогика, главное – заинтересовать собеседника.

– Мне, внучки, от вас ничего не нужно, только вот не пущу вас до леса. Нельзя вам туда, сами потом спасибо скажете, – старику обычная прямая речь не нравилась, поэтому он строил длинные предложения. – Послушайте дедушку, разворачивайте свои пятки назад. Я для кого тут гром и молнии устроил?!

– В сторону, пошли, Игорь, ничего он не может. Разве что, чесать языком горазд, – лепрекон увёл взгляд в сторону, всем видом показывая незначительность фигуры наездника.

Старому «Мерлину» и его «Мерседесу» такая речь пришлась не по нраву. Лошадка по кличке «Сахарок» стала бить копытом, да так, что подкова, казалось, того и гляди разлетится пополам. Животное не унималось, трясло головой, отчего грива напоминала львиную шевелюру.

– Тихо, Сахарок, успокойся. Мальчики – глупые невежи, – голос хозяина смог вернуть спокойствие чёрному мерину.

Левое колесо выбило, что не удивительно. Конструкция самого фургона нуждалась в капитальном ремонте: ржавчина, поломанные спицы, сгнившие доски. Где он ездил столько времени? Рабочую лошадку требовалось срочно подковать, пока ездовое животное – компаньон не сломало ногу. Диву даюсь, когда смотрю! Съеденные коррозией металла подковы, повсеместно ржавчина и труха. Может, это тыква, которая не смогла полностью вернуть себе прежний облик после полуночи?

– Ооооооооооой, – крикнул старик и грохнулся, как шалтай-болтай, но в отличие от него не разбился, а отделался ушибом и ссадиной.

Мерлин смешно дёргал крошечными ножками. От постоянных поездок в доме на колёсах старикан опух и принял форму шара. Ровно такого, которого мне пришлось изображать на футбольном матче Краснодара с Ростовом, но то был костюм футбольного мяча. Толстые и неуклюжие жуки, попав в подобное положение, ведут себя похожим образом. Мы не изверги, поэтому решили помочь несчастному. Волшебная скрывающая фигуру мантия слетела. В такого рода вещах не нужно слепо полагаться на атрибутику.

– Спасибо, что помогли, – выдохнул колобок. – В мои годы живот не от котлет, а от лет.

– Вы все телепаты тут собрались? – мне порядком надоела их «прослушка».

– Мы не можем по-другому, нам даны свыше определённые силы и возможности. Для нас это сродни дыханию или сну, – объяснил возничий.

– Проехали, ты как, дедушка? Не сильно зашибся? – старость надо уважать, – Сколько годков тебе? У меня даже округлить не получится.

Уметь разрядить ситуацию и выйти из конфликта друзьями – моё кредо. Дедуган, так, вообще, стал от хохота круглее, а его смех пугал лесную живность. Мы с Арсением смеялись чуть сдержанней.

– Пошли с нами, мы отремонтируем и перекуём Сахарка в два счёта, – предложил лепрекон.

– Благородно, но поверьте, не могу вас пропустить, – вздохнул и закончил. – Уж простите старого человека, а за предложение благодарствую, внучки.

Посмотрел на друга, тот на меня:

– Повозку в любом случае нужно отремонтировать не волшебством, но, с другой стороны, до Скепшира она доедет за счёт чар, а там уж подлатают кузнецы, – предложил лепрекон.

Рыжие волосы и улыбка внушали доверие всем, но почему-то не здешнему колобку. Пропустить мог, даже, наверно, рад это сделать, но тогда судьба людей будет предрешена. Ему не жалко положить голову, а так бы и случилось, пропусти он нас. Сеня сколдовал капитальный ремонт, настроил автопилот до пункта назначения. Упавшему надели мантию, но вес остался прежним. Волшебные силы ушли в реставрацию раритетного автопрома. Нам понадобилось около часа мата и не дюжие совместные усилия.

– Спасибо, господа! Право, тронут. Пройти вы можете, но отсюда до Скепшира силовой купол, – сказал старик с одышкой, ему не хотелось говорить об этом, ещё меньше делать.

– Мы попробуем, – после падения трухлявого пня с повозки наивно полагал, что самое страшное позади.

Хотел сделать шаг, но упёрся сначала лбом, а потом и грудью в плотный поток воздуха. Лепрекон стоял на месте, понимал, что так просто нам не пройти:

– Гномьи россказни! Теребонька тебя етить! Старпёрский соплешмыг! – второе предложение тот позаимствовал у меня, остальное придумал сам.

Я отошёл назад, почувствовал себя быком перед рывком на тореро. Затем грозно начал рыть землю под себя подошвой новеньких ботинок. Повторил попытку, едва не разбив себе нос и отскочив в сторону на два фута.

– В лоб не взять, – сказал Арсений, пришлось мне признать, сей грустный факт.

– Мы пойдём другим путём, – броневик пришёлся бы кстати.

– Каким? – голова у меня кружилась, поэтому занял выжидательную позицию, сидя на траве по-турецки, небольшое сотрясение я себе точно гарантировал.

– Начнём переговоры? Каковы твои условия? Знаю, что есть, иначе, зачем светился перед нами? – лепреконы договариваться умеют, хлебом не корми, дай обмануть.

Старик в капюшоне не думал начинать конструктивную беседу. Он твёрдо стоял на своей правде «любой ценой не пустить и задержать».

– Примени смекалку – прихлопни магической дубинкой! – предложил я.

– Я пуст, ремонт отнял последние силы. Нелегко перенести двоих из одной части света в другую. Потом, ты же помнишь, мы перемешались прыжками сюда, – вздохнул, посмотрел на меня поникшим взглядом. – Наверно, догадался, наша магическая стезя – это в основном обман. У нас нет сильных физических заклинаний. Одна сплошная иллюзия. Фикция, как сказанул мой знакомый, друг-учёный.

– Какой из меня учёный? Мне учиться, учиться и ещё раз учиться. Как любил говаривать Володя У., – но слова друга польстили, редко люди дарят друг другу комплименты, а ведь приятно порой их получить.

Меня в очередной раз за день осенило! Конь чёрной масти – значит, кличка из-за вкусовых пристрастий! Стоит попробовать!

– Володька прав! – вынул из кармана сахар (кто не был студентом, тот не поймёт), который позаимствовал.

Конечно, умолчал об этом недостойном инциденте, когда рассказывал о приключениях в пабе «Ирландия» из этических соображений. Высыпал на руку содержимое семи пакетиков, получилась белая горка. Сахарок учуял угощение и пошёл на контакт, но одного я тогда не учёл…

Старик, фургон и скакун были связаны. Силовое поле смещалось в нашу сторону, попутно отталкивая нас. Арсений шагал назад, а я, катался по траве задним ходом. Мерин, не чуя подвоха, продолжал идти ко мне. Мы оказались в патовой ситуации, выражаясь шахматным языком.

– Убери сахар, внучок, – первым отреагировал хозяин транспортного фургона «Динозавр-01С».

– Мы теперь ещё дальше, – грустно произнёс Сеня.

– А то я не знаю!

Ошибочка вышла. Надеюсь, брюки не протёр, материал дорогой, но силу трения никто не отменял.

– Хотел, как лучше, а получилось как всегда, – невольно проникся симпатией к политикам за их философию, они правы.