Текст книги "Сгорая в юности своей. Сборник стихотворений"

Сколько лжи

 
Сколько лжи. Молчаний этих…
И гул, что речью за спиною,
Где говорят – ты жди. Поверь мне,
Хлопнув по плечу рукою.
 
 
Сколько лжи в словах, кто счастлив.
Как «вроде бы» хотят помочь.
Когда богач на лица нищих
И говорит: «Я знаю…", Уйдя прочь.
 
 
…Лучше помолчите, если не чего сказать.
Я прошу… Не лгите. Не в лицо. Не в спину.
Не знаете? Вот и хорошо. И смысла нет страдать.
И посочувствуйте лучше вы не мне, а в стену.
 

«Странно то, когда влюбляясь, все готов отдать…»

 
Странно то, когда влюбляясь, все готов отдать.
И отдаешь бесспорно все, сжигая время в прах.
Горит столь ярко, горячо… Но стоит только взять,
Как время пролетая и рассыпаясь на глазах,
Оставляет пепел… И память об огне.
Что грел обоим души… Тепло в одно мгновенье.
А что потом… Лишь тень? Того ли мы хотели?…
Или вообще. Хотели ли? Тех дней среди метели.
Где были мы воспеты, и дорожили этим…
Но ведь не как ожидали угасанья в пепел.
…Не ждали. Но молились, чтоб он горел подольше.
Да чтоб окутал всю вокруг дворцовую ту площадь,
Где руки взяв, смотрев в глаза – мгновенье наблюдая,
Говорили в мыслях – Боже. Хоть-б не угасало.
И снег, пером все опускаясь на земельный гнет,
И укрывая в белизну столь серый небосвод,
Пал на наши головы. Как пепел с наших рук.
Как горели ярко мы.
Как жаль, что он потух.
 

Ангел

 
Ангел научит по новой дышать…
Что встретишь лишь раз в своей жизни.
Научит любить, и научит молчать.
Научит читать свои мысли.
 
 
Заденет крылом, вознесет тебя к солнцу,
И вера в мотив превратится.
Что не сможешь уйти, и не сможешь забыть,
Ибо ночью тебе он приснится.
 
 
Как помнишь, ты птицу впервые увидел,
Взглянув в небеса, что далече.
И момент повторившись, как феникс из пепла,
Восстанет в столь красочный вечер.
 
 
Как первый глоток кислорода, что сделал,
Как впервые взглянул в небеса.
Ох, ангел… Ведь лишь прикоснутся хотел я.
А обняв уж – боюсь отпускать.
 

Улица

 
И развеет в переулках дым от сигарет.
Так смутно, и не помним уж. Что было?… А что нет.
И стук в груди такой, что не найти ему замены.
И заедая дымом все, натыкаемся на стены.
 
 
И свет от той луны всего то лишь… Фонарь.
И нет ни берегов… Ни чего, кроме вранья.
И словно воронье кружит, клюет, и ждет подкорма.
Давай. Соври еще. Дай мне упиться вдоволь.
 
 
Напомни мне еще, как было и что стало.
Сделай мне больнее, ведь того так не хватало.
Помаши из за стены, и передай привет.
Понаблюдай за тем, как канул пепел сигарет,
 
 
И упадет на оземь, столь тихо и легко,
И может ветер заберет под свое крыло,
Унеся за сотни миль, где он его развеет.
Где ложь была столь сладкой, что не смогли поверить.
 
 
И развеет в переулках дым от сигарет.
Так смутно, и не помним уж. Что было?… А что нет.
И стук в груди такой, что не найти ему замены.
Не найти. Но все же. Будем все хранить. И верить.
 

Мы говорим прощай

 
Мы говорим прощай.
Мы говорим Пока.
На изнанку вращает
Дорогу судьба
Мы отвечаем себе
На мольбу в тишине.
И картинки во сне
Говорят нам Привет.
Привет.
Мы вращаем тот шар.
И наугад ставим палец.
Мы говорим прощай
Мы говорим Здравствуй.
Наши руки в цепях,
И картинки во сне,
Фотографии в сплетениях
Строк на листе.
И с ударом об оземь
Мы говорим прощай…
Но на глазах снова слезы,
И мы говорим здравствуй.
Прощай. Лети. Обещай, не спи.
Не вращай. Забудь. Не листай. Прошу.
Лети.
 

«Толи все воспоминания…»

 
Толи все воспоминания
Не дают уснуть опять…
И черт же его знает,
Что не дает нам тихо спать.
 
 
И то, что ветер за стеною
Стучится в наши окна.
То снегом сыпет, то дождем,
И под глазами… Мокро.
 
 
Что нас удержало здесь,
И будто на коленях…
Копим силы, чтобы встать.
Но встав – все тот же пленник…
 
 
Пленник своих чувств. И что же.
Дышим, но глаза открыты.
Дышим. И уснуть не можем!
Потому что не забыли.
 
 
И картины на холсте рисуя,
Наши мысли не дадут уснуть.
Как в жизни прыгали, горцуя…
Но былого не вернуть.
 
 
Как прежде, виделись в глазах
Тот пыл… Ох. Огонь, что нас сполил.
Ведь сжег до тла. Обрек в прах.
Веру. Что как оберег хранили.
 
 
Почему мы так любили.
И так желанно было встать?
И обнять, и сдувать пылинки,
С тех, кого казалось… Не отнять.
 

«И веруя мы лишь… Сладкой ложью грели…»

 
И веруя мы лишь… Сладкой ложью грели,
Но ложью было-ль то… Нет. Ведь я не лгал.
Так почему же так светили… Но превратились в пепел.
И как вздохнуть по новой, коль дыханье утерял.
 
 
Как? Как дышать? Коль нет, кого всем сердцем!
Всей душою мы хотели в миг не отпускать!
…Но проще говоря закрыли оба дверцы.
И дав себе запрет: «Внутрь… Не впускать!»
 

Счастлив ли

 
Счастлив ли, что я живу? И что дышу лишь ею.
…Но закончив все, оставив лишь холодные постели.
Подвинуть бы к окну кровать, и наблюдать в него.
И ждать когда дожди пройдут, как и в горле – ком.
 
 
Когда все наконец исчезнет… И кем останусь здесь?
К черту лесть. Ведь правды я не слышал уж давно.
Она одна, и все. Все остальное – в бездну.
Мне-б хватило тихого дыхания ее.
 
 
И в отражении увидеть наконец тот милый взгляд,
Те глаза, в которых жизнь не знает своих цен…
Где-б зеркало найти такое, чтоб время вспять! Назад!
Ведь душа устала от скитаний, перемен.
 
 
И не было больнее мне разлуки той с тобою.
И лирику всю ту писав… О чем я только думал.
Быть может только о себе. А не о нас с тобою.
Я хотел бы все вернуть… Но время не позволит.
 

«Ночь. И я смотрю в глаза…»

 
Ночь. И я смотрю в глаза…
Но словно не в свои.
И нет того, что здесь бросали,
И наблюдая издали…
Молчали. Не произнося ни слова в след.
Чем я заслужил? В чем мой тяжкий грех?…
И не омыть дождем, что смыл бы те печати.
Их впитала кровь, теперь я лжец. Предатель.
К чему спектакль продолжать, коль нет того актера?
Сюжет потрепан, а сценарий начисто был стерт.
И чьи глаза передо мною, что в душу смотря, плачут.
Да. Я вот такой теперь… Ведь как мне быть иначе.
Из зеркала орнамент млекнет, пропадая в мраке.
В той самой темной пустоте, где я и был оставлен…
 

Старые фотографии

 
У окна, одна она, и один он среди туч.
С двух сторон, как два крыла, но вместе им… Не лучше.
Ох. Как желанно то… Что так хотим вернуть.
Ох. Страстно же стараемся себя мы обмануть.
 
 
И фотографии, лежащие в альбоме на столе,
Где те картины, что горят на пламенном костре.
Напоминают о себе, в сюжетах и моментах.
«Вот они все вместе… В тени два силуэта»
 
 
Вот он, приобняв ее, целует нежно лоб.
Вот она, обняв его, что тело взял озноб.
И вот… мелькают фонари, в неизвестном мире.
И вот лежит альбом. Среди наслоя пыли.
 
 
…Но подойдя к нему, и вновь его открыв,
Сдувая пыль, и вынимая фото с фоторамки…
И фотографию забрав, прижав ее к груди.
И думая о ней лишь. Желая быть с ней рядом.
 

Декабрь

 
И смотря в окно, наблюдая за погодой,
Что принесло сюда ветром те дожди.
В декабре меняется все на снег суровый,
Но прежние слова на небе. Я читаю – Жди.
 
 
Жди. И солнце то согреет почву по весне,
Наблюдай за мной на яви. Наблюдай во сне.
Ты только жди, и я приду. Приду. Я обещаю…
И со стекол капли те, медленно стекая,
 
 
Шепчет мне слова. Со стуком в подоконник,
Синхронно с ритмом сердца, что бьётся на разрыв.
И твоим быть может стану я навеки пленником,
И продолжением руки перо уйдет в отрыв.
 
 
И ночью, не смыкая глаз, писать о стуках сердца…
Посвящая больше строк упавшему дождю.
И под вечер стал закат куда теплее пледа.
И станет тем, кто пишет, посвящая жизнь тому,
 
 
Что в наших жилах протекает каплями по стеклам.
И лунный свет переливаясь в них, в ожидании утра.
И не окончу то письмо. И просто не уйду.
Но утоплю свой взгляд в тот отблеск. В ожидании чуда.
 

Где нет любви

 
Порою я хочу забыться.
Кто я есть, о чем мечтал.
И все оставив, тихо скрыться,
От тех, кто может бы меня искал…
 
 
Или просто от себя.
Бежать. Не раз не оглянувшись.
И проснувшись ощущать
Лишь тьму. Лишь ей хочу отдаться.
 
 
Ощутить спокойный мир.
Где нет ни злобы. Не тоски.
И счастья, что другой пропил бы,
Обрёл – б спокойствие внутри.
 
 
Где нет любви. И нет загадок.
Не надо по утрам молится.
Строить планы, как и замки,
Чтобы забыться… И смирится.
 
 
Просто умиротворение.
Ни пенья птиц на горизонте,
Только тень. И ее пленник,
Что исчез в одно мгновенье.
 
 
Позволить мгле забрать себя,
И обрести покой внутри.
Ведь в пустоте не потерять,
Те городские огоньки.
 
 
Те теплые деньки, и осень,
И зимние сугробы в поле.
Где было ещё лет так 8,
Где был тогда я светом пойман,
 
 
Где радостью светился лик,
Семья ещё была вся в сборе…
Свет оставил лишь тот блик,
Что в памяти моей. Не более.
 
 
Но время поглощает тьма.
И скоро память станет с ней.
И заберёт собой мгновенье
Всех прожитых мною дней.
 
 
И капель на стекле, что в дождь,
А по утру росой в траве.
Возьми меня за руку, в ночь.
И поступью во тьме. К тебе.
 

Любовь таится не в словах

 
Любовь таится не в словах, не в касаниях других.
Не в нежном взгляде, не в ветвях, что в чувствах те укрыты.
Она не прячется, искать ее нет смысла среди дня,
И в ночь она не требует пламени огня.
 
 
Любовью назвать то, что видно… Было-б слишком просто.
Ведь по сути в жизни, не все как мы хотим.
Желающий узнать, поймет то красное словцо.
А на красное словцо… В лесу и зверь бежит.
 
 
И слушая каждым словом, говоря «Люблю!
Не ужель видно? Как сильно-б я обнял…»
Все враньё. Но не виновен тот, кто твердит. Отнюдь.
Ведь неведома ему той истины скрижаль.
 
 
…Этим можно дом назвать, где вкладывают силы,
Ведь возвести тот особняк здесь, увы, не просто.
Ведь зачастую в место почвы твердой ляжет жидкий ил.
И рушатся столицы, описанные броско…
 
 
И не спешите вы кричать, что любите до гроба!
Нет смысла тем словам. И лишь смешно и жаль.
Стройте лучше дом, чтоб встретить у порога,
То, что так найти хотите. Желаете обнять.
 

«Всему свое время»

 
И не отпустить, ту топь, то болото,
Куда засосало уже по колено.
Шел почем зря… Не разбирая дороги.
И почему же я стал топи той пленником…
 
 
Сбился с пути, и, потеряв карту,
Не зная дороги назад,
Брел по пути, и в сторону ту,
Где был бы лишь я один рад.
 
 
Где был бы я счастлив, и солнце над небом,
И звезды, что карте под стать…
Но сколько пропитан был я этим бредом.
Уверенности не занимать…
 
 
Насколько был глуп, что и душу отдать
Не стояло ценой предо мною.
Ведь просто хотелось в тихую обнять,
И забрать то счастье собою.
 
 
Но увы, лишь картина, и словно в музей,
Ею я лишь любовался.
Но по факту в болото я влез, чуть и где
На веки я не остался.
 
 
И вот, прошло время, и солнце на небе,
Но только теперь на моем…
Во что же я верил, когда был с творением,
И оставаясь с ним я в вдвоем.
 
 
Все лишь слова. И отголоски, как эхо,
Тянутся в мили на юг.
Враг мне становится по судьбе братом,
И алчным окажется друг.
 
 
«Всему свое время» – сказал мне отец,
Но собою оно заберёт.
Все. Как и свет, так и тьму, все мгновения,
Что каждый здесь ищет и ждёт
 
 
И путь тот тернистый, сквозь глушь, пустоту,
Где чуть душу свою не оставил…
Порождает внутри тебя алчную мглу,
Что тебя самого пожирает.
 
 
И свет здесь становится редким мгновением,
Как молнией в небе под гром.
И что это было… Ни кто не ответит.
Оно есть. И оно будет потом.
 
 
И прошу я у неба совета, для правды,
Колени стирая, да в кровь.
Почему я был счастлив, когда был тем пленником.
…А к свободе не был готов.
 
 
И замкнутый круг, и сколько пройдет,
Как разум полной загонит.
В музей, где картину взгляд снова найдет.
И снова с нею потонет…
 

«Думы, и стоны, что внутри сотни…»

 
Думы, и стоны, что внутри сотни…
Рвутся, как волны из берегов моря.
Крупицами боль собирается вновь,
И песком тем наполнив свой пляж до краев..
 
 
Что жить мне даёт здесь? Кто ее заберёт?
Где мой поворот? Где дом, где оплот?
…Потерянный год в утерянном городе.
Истоптаны земли, где был я молод.
 
 
Где был я, а не был, что «Был бы здесь вроде бы».
Где жил, а не был так… Галочкой в столбике.
Отмечаясь на улице, как в перекличке,
Несясь туда, будто бегом в электричку…
 
 
И снова, как будто заело пластинку,
Играет тот трек, что позади оставляя
Бежал. Не видя лучей из лунного света,
Скрывая глаза, и скрывая оскал.
 
 
И здесь от меня не осталось и следа…
Не я близок к смерти… Но стоит она в метре.
И минуя ту веру, что косою по ветру
Взмахнув, наконец вздохну с облегчением.
 
 
Разлей ты в бокалы дешёвое виски,
И выпей за тех, кто сделал ошибки.
За улицы, где был отмечен по списку…
За лица других, не видавших улыбки.
 

стало все напрасно

 
Мы сшили наискось строку, и швы те разошлись,
Огонь в глазах все разгораясь, забирает разум.
Память вписывает снова, в чистые листы,
Что стёрта была, и по-видимому, стало все напрасно.
 
 
И голос в голове, что неустанно воет,
Рукою управляют мысли, восстроеных на боли.
Что-ж более писать, о пройденном былом.
Все равно окажется вся жизнь – как будто сон.
 
 
И первый вздох, и плач, и биенье сердца.
Всем тем высоким чувствам, что имели место
Быть в каждом сне, что проживаем, и в сердце не угаснет
Пламя, что любило жизнь. Вовеки. Никогда.
 
 
И тех, кого обняли мы, не заберут у нас.
Ведь тех кого обняли мы, на веки будут с нами.
И память не отдаст. Ни кому и не когда.
Память сохранит среди своего пламени
 
 
Все, что было с нами… На веки будет с нами.
И не отнять того, что пережили здесь.
Как сильно мы любили, как вместе мы сгорали,
Дней таких в календаре всем нам и не счесть.
 
 
Так пусть же память помнит, о вздохах, и о слезах.
О боли, и о радости, что пережиты здесь.
Пусть слагают о тех снах писатели на прозах,
О любви, о счастье пускай распишут в песнях
 
 
Как высоко взлетали, обнимаясь крепко.
Как твердили мы свое, что не отпустим впредь…
Пусть колышутся от ветра на деревьях ветки
При дыхании твоём… Я помню первый снег.
 
 
Как ощутил тогда, снег павший на уста.
И искр глаз, в которые влюблялся я не раз.
Помню. И пусть греет тот огонь внутри.
Я знаю, что такое жить. Люблю Вас, мои сны.
 

Кто я…

 
Во что я превратился… Кто есть, и кем я стал…
Толи в своей жизни ещё мало потерял…
И пустота съедает остатки моей плоти,
И те осколки от души… Всего то лишь осколки.
 
 
И храм, что изнутри восстроен, рассыпется на части,
Но склеен вновь… На долго-ль хватит?… Ни кто не может знать.
Как скоро руки приложив к земле, я скажу – Устал.
Хватит, я молю прощения пред тем, кому солгал.
 
 
Как долго хватит воздуха в уже пробитых лёгких.
Как много я вдохну той серы, что из ружья повеет.
Не знаю. Ровно как не знаю крайние те сроки,
Когда то тело упадет, и землю ту согреет.
 
 
И в голове тот хаос, что называют бытом…
Как просто так живут семьёй? Где рядом жена. Сын.
Коль я не годен для того, уж лучше пристрелите.
Либо не мешайте сделать выстрел в грудь, не в спину…
 
 
Какого же это знать? Когда тебя так любят?
И дома ждут, когда приходишь не в пустую дверь?…
Но вместо радости той всей, ложась в холодную постель,
Ты думаешь о смерти. Ведь нет ее родней.
 
 
И мила смерть, что ночью приобнимет, заберёт к себе.
Быть может там не будет тех пустых и серых дней.
Быть может. Скоро вот и я крепко прижмусь к ней.
Прижму, да посильнее, закрыв за собой дверь.
 

«Этот новый год прольётся красною рекою…»

 
Этот новый год прольётся красною рекою.
В этой тишине – где я и успокоюсь.
Капли упадут на снег, превратившись в лёд.
Запомни ты, земля, прошу, столь снежный новый год.
 
 
Как веселы мы были, мы были молодыми,
И все, что остаётся, кашель от сей пыли.
И память столь тернисто проводит, сквозь отголоски,
И падает на землю пепел папирос.
 
 
Тех, что с нами были, обратно не вернуть,
И пути расходятся, как бы не хотелось,
Как бы не хотелось навстречу нам шагнуть,
Здесь у каждого из нас – свой путь.
 
 
Не заменить не чём, алкоголь, аль дым,
Все уходит, заполняя пустоты изнутри.
Не заменить не кем, ту что полюбил.
Не заменит память тех, кого мы полюбили.
 
 
Пролетело время… Та зима уже не та.
И поистине настали мороз и холода.
Нет со мною рядом, той, с кем быть хотел.
И как вернуть… Не знаю. И время пролетело.
 
 
И как смотрю на снег, вижу лишь ее лицо…
Боже, как хотелось бы встретить этот год.
Пережить, и встретить так, как уже не встречу.
Посидеть под шум дорог, в одинокий вечер.
 
 
Встретить вновь на улице, и провести домой.
Согреть горячим чаем, разговор пред сном…
Хотелось бы вновь встретить этот год, да так,
Как уже встречу. Не встречу никогда.
 

«Над земельным покровом слетаются птицы…»

 
Над земельным покровом слетаются птицы,
Весенней порою водицы напиться.
И страстно хочется лета в столице,
Уйти камнем на дно, и там же забыться.
 
 
Забыть свое имя, забыть, что есть дом,
И адрес конечный, что выбит на нем.
В загуле бездумном, забыть, словно сон.
Что было, что есть… Что будет потом…
 
 
Шагнуть не смотря, прикрыв глаза пылью,
Застыть в переулке льда куском глыбы,
И мемориально склонившись под звук 6-ти струн,
Направить взгляд в пол, увидать пустоту.
 

Комната из стен

 
Привет, родной мой, отчий дом.
Здравствуй, комната из стен…
Хотелось бы увидеть снова,
Как закрываю дома дверь.
 
 
Как несусь я, сломя голову,
Куда не ездят поезда.
В ту даль, где лето всегда в пору,
И где нет тех, кому плевать.
 
 
Так что… Здравствуй, дом – тюрьма.
Где нет ни окон, ни дверей,
Где головы тебе твердят,
Что ты – худший из людей.
 
 
Где обязан жить, а не как хочешь.
Где ложь – фундамент той халупы…
А ты? Ты разве все не бросишь,
Сбежав из этих мрачных тюрем?
 
 
Живя в палатке, но в своей.
Где нет слов бездумных, глупых,
Что ближе сердцу и душе,
И не быть отпущеньем судей.
 
 
Тем, что плевать на всех вокруг,
Окромя самих себя.
Замкнутым и твердолобым дубом.
Без сердец, души, лица.
 

Старик у окна

 
Закурившись стариком на диване усядусь…
Коль доживу до пожилых лет.
И в окно наблюдая, где так и останусь,
Наблюдая за сменой с ливней на снег.
 
 
И дом одиноко стоит у трамваев,
Чей путь так далек, неизвестен, тернист.
Как хорошо было бегать по шпалам,
И наблюдать сверху, со зданий и крыш.
 
 
И память откажет… И остаются мгновенья
До того, как забудутся те светлые дни.
И останется лишь птиц слушать пение,
И затушить от свечек огни.
 
 
Тусклые, блеклые, но родимые стены,
Картина, где молодой парень танцует с невестой…
Дом… Вроде мой… Или не мой…
Сердце… Болит. Светло и…
Темно.
 

Так от него далеки

 
Поток странных мыслей, и что же творится,
В без того столь больной голове.
Спрятаться в темень мне не удаётся,
От маяка, что освещает во тьме.
 
 
И по закоулкам, со страшною силою
Долбиться в стены безумец.
Что хочет луча того света коснутся,
Но он как и сотни слепец.
 
 
И вертится мир, то светлый, то темный,
И мысли всплывают во тьме.
О тех кто пустой, кто до жиру сытый,
И жаден до света во мгле.
 
 
И мраком затянет дороги притонов,
Ведущие к тем небесам,
Где свет от лампадки церквей легионов,
Манят так к светлым огням.
 
 
Покинутый мир, и тянется к солнцу
Последняя ель в далеке.
В надежде на чудо, и тянется попросту,
Ведь нет того света во мгле.
 
 
Но купол трещит, и падает навзничь
Строения сотни людей.
Башня, что так возжелала прилечь,
Обделит мир лучом из огней.
 
 
Надежда на лучшее пала, и мысли
Снова вскипают в крови.
Мы тянемся к свету, мы тянемся к солнцу,
Но так от него далеки.
 

«Страстно внимаю Ваш взор, и крики вокруг говорят…»

 
Страстно внимаю Ваш взор, и крики вокруг говорят,
И каждый судачит как Бог. И каждый тут равный судья.
От правды до правды в дешевый метал продавая надежду,
Головы те, что всевластны и лгут, глаза не отводя от газеты.
 
 
Давайте прочтем заголовки, где радости полон тот красочный мир,
Давайте помолимся Богу и станем душою друг с другом едины.
Закатим тождественный и всеми любимый обжорливый пир,
И в звоне бокалов мы лица укроем той маской с широкой улыбкой.
 
 
И дом свой покинув, раскину дорогу в сотни милях на юг,
Куда приведут мои ноги меня, и где бы нашли тот приют?
И вечно по улицам вечность оставив тем кто ходит по ней,
Среди фонарей ослепительно быстро окажется сотни теней.
 
 
И кто здесь уж кто, ни кто не ответит, лишь взгляды из окон домов,
Мы видим как сотня с трактира пьет из фляжек из фруктов вино,
Упивается в усмерть и прячется в хаты, унося за собою весь страх.
И уют создавая, в аромат перегара, устремится в деревья по гнездам.
 
 
Расскажут птенцам, как мир тот прекрасен, как красочна улица в ночь.
И желая сбежать из тех самых гнезд, птенцы отправятся прочь.
И встретят там то, от чего берегли их родные теням вопреки.
Но коль выпал с гнезда, научись подниматься, и другим птенцам помоги.
 

«Кровь. И пусть омывает дороги по спутанным венам…»

 
Кровь. И пусть омывает дороги по спутанным венам,
Пускай уберет весь тот лад из толщ грязи Ваши проблемы.
Пусть каждое слово кровью прольется в этой бумаге.
Пускай на дорогах умоются листья светом в бордовом закате..
 
 
Фразы оставлю я тем, кто стал гораздо лучше чем я.
Пускай звонят звонаря, отпевая других, не меня.
Движением против кожного покрова прольется бурный фонтан.
В бокалы налейте под виски, и выпейте, да что под звон.
 
 
Лихо прыгнув в петлю, пускай меня местные судят.
Не в словах я не вышел, и разум не глубокая книга.
И все отдавая, отдал и душу, и разум в бордовом заливе.
К черту все масти тех карт, что разложены по алфавиту.
 
 
Рано аль поздно, все в столь красочном мире будут забыты.
Может и я при скорой кончине в причинах стану забытым.
Надеюсь, достаточно я написал и поведал прекрасному миру,
Прошу я прощения у всех, за грубость. Да и просто. Вы уж простите.
 

Где же вся правда?

 
Скажите мне, что и где же вся правда,
Если заврались, капаясь в грязи.
Где каждый старается обмануть брата,
Лишь бы выбиться из гнили в цари.
 
 
Почему же тот дом не любим, где так любят,
И напрочь бросаем в костер,
Не думая, что нас ни что не согреет,
Ежели те, кто нас ждёт.
 
 
Не бережливо так, лихо, халатно на нет,
Сводим то, чего ради живём.
Почему цену жизни занизили слепо,
И мокнем под бренным дождем.
 
 
Где правда, ответьте мне… Когда все вокруг,
Смотрят с жалобным взглядом.
Со знающим взглядом, и зная, что друг
Все равно не станет Вам братом.
 
 
Где же слова, и знания Ваши,
Когда те в молчании забиты.
Забыты не временем, а знанием правды,
Что в разумах наглухо скрыта.
 
 
Нет знаний? Так что же таить,
И молчать в том поднятом взгляде?
Помните. Каждый быть может забыт.
И перестать в миг являться тем братом.