Текст книги "Невидимые силы"

Однако ее слова, кажется, остались неуслышанными.

– У нее необычный маркер, – отметила Валя, продолжая разглядывать дисплей прибора. – И шкала без ярко выраженной поляризации. Никогда такого не видела. Пожалуй, можно выходить.

Она нажала на кнопку, и прозрачная панель, отделяющая Настю от внешнего мира, отъехала в сторону. Зажимы, держащие руки, разомкнулись.

– Выходи, дочка! – позвал Жгут.

Настя вышла.

– Присядь на стул, – сказал ей Владимир Иванович. – Надо поговорить.

Настя села на стул. Вид у нее был хмурый.

Владимир Иванович и Валя встали напротив нее. Разговор начал Жгут.

– Скажи-ка, девочка, с тобой случалось что-нибудь необычное?

Настя хмыкнула.

– Кроме того, что вчера вечером я убегала от бешеной миллионерши? – Она покачала головой. – Нет, больше ничего.

– Вы уверены? – вмешалась в разговор Валя. – Подумайте, пожалуйста, получше.

– А почему со мной должно было что-то случаться? – сухо спросила Настя.

Ее собеседники переглянулись.

– Способности, даже в такой свернутой и скрытой форме, как у вас, должны были проявить себя, – объяснила Валя. – Хотя бы косвенно.

Настя недоверчиво посмотрела на нее.

– Хотите сказать, что я экстрасенс?

– В каком-то смысле да, – ответила Валя. – Но очень необычный. Или в вас сочетается множество одаренностей, как полезных, так и никчемных. Или…

Валя остановилась, не закончив фразу.

– Или что? – спросила Настя с тревогой в голосе.

Валя хотела ответить, но Жгут ее перебил:

– Слушай, дочка, а может, ты просто хорошая спортсменка? Спортом занимаешься?

Настя перевела взгляд на него:

– Вообще-то занимаюсь.

– Каким?

– Кендо.

– Кендо? – Владимир Иванович непонимающе приподнял брови. – Это что? Типа карате?

– Бой на бамбуковых мечах, – пояснила Валя. – Тренирует тело, закаляет волю и дисциплинирует разум. Я права?

Настя слегка смутилась.

– В общем, да.

– И как успехи в кендо? – живо поинтересовался Владимир Иванович.

– Успехи пока средние, – призналась Настя. – Сэнсэй говорит, что я не чувствую противника. И не умею выкладываться в бою на полную. Я не умею «сгорать дотла».

Жгут чуть прищурил холодные, блекло-голубые глаза.

– Зачем же тогда занимаешься? – спросил он.

Настя пожал плечами:

– Не знаю. Просто нравится. А может, привыкла.

– Значит, спорт здесь ни при чем, – задумчиво проговорил Владимир Иванович. Он потер пальцами колючую щеку, посмотрел на Валю и добавил так же задумчиво: – Потенциал остался неопределенным.

– Ничего, – успокоила его Валя. – Платон Багратович определит.

У Насти неприятно засосало под ложечкой.

– Послушайте, – заговорила она, – а может, вы сами как-нибудь справитесь? Судя по всему, ваш шеф – очень занятой человек. Зачем тревожить его понапрасну?

Валя посмотрела на Настю своими небесно-голубыми глазами, улыбнулась и вежливо объяснила:

– Мы должны выявить ваш дар, чтобы раскрыть его. А раскрыть в человеке его дар, особенно такой свернутый, как у вас, сложнее, чем диагностировать язву желудка по фотографии в паспорте.

2

Кабинет Платона Багратовича Хамдаева был просторным и светлым. Посередине располагался замысловатой формы широкий стол, а вокруг него – несколько небольших кожаных кресел.

Сам Платон Багратович Хамдаев стоял спиной к окну, засунув руки в карманы. Одет он был в белый кашемировый свитер и темные брюки. Седые волосы коротко острижены, а лицо – гладко выбритое, загорелое – похоже на лицо отставного военного или врача. Азиатское происхождение в нем выдавали лишь глаза – темные и чуть раскосые.

Платон Багратович пристально смотрел на долговязого человека, сидящего в кресле. Тот был очень худ, скверно одет, а в иссиня-черных волосах у него серебрилась седая прядь.

– Как ты себя чувствуешь, Мигель? – спросил Платон Багратович по-испански.

– Нормально, – сипловатым голосом ответил долговязый. – Ты же знаешь, на мне все зарастает, как на собаке.

Хамдаев еще внимательнее вгляделся в худое, смуглое лицо своего гостя.

– Ты больше сорока лет не покидал Вальдемосский монастырь, – негромко проговорил он после паузы. – За исключением того случая – пятнадцать лет назад. Да и тогда ты не вышел дальше ближайшей деревни. За это время мир здорово изменился. Да и ты не помолодел.

Мигель сдвинул черные брови:

– Я медленно старею, Платон, ты же знаешь. Мой биологический возраст отличается от реального, – в его прищуренных глазах промелькнула ирония. – Когда мы виделись в прошлый раз, ты был почти подростком. А теперь мы с тобой ровесники.

– Ну, не такие уж и ровесники, – нахмурившись, возразил Платон Багратович.

Было видно, что разговор о возрасте ему не очень-то по душе (как и многим мужчинам, недавно разменявшим пятый десяток).

– Значит, Кулон Чивера был украден из хранилища на Майорке почти месяц назад, – подвел черту Платон. – Напрашивается вопрос: почему вы сообщили мне об этом только сегодня?

– Падре Стациавелли опасался навлечь на себя гнев Центрального Бюро. Он даже в СЕСИД[1]1
  Centro Superior de Informacion de la Defensa – Высший центр информации и обороны Испании (исп.).


[Закрыть] не сообщил. Думал, что мы сможем сами расследовать это дело и вернуть кулон в монастырь.

– Вернули?

– Как видишь, нет. Я шел по следу похитителей, и след этот привел в Советский Союз…

– В Россию, – поправил Платон Багратович. – Советского Союза уже давно нет.

– Прости, я забыл, – извиняющимся тоном сказал испанец. – Я отследил кулон до магазинчика «Лавка древностей», который находится на Тверском бульваре. Наведался в лавку, но опоздал. Хозяин сообщил, что вещицу у него уже купили. Я вышел на след покупательницы, но снова опоздал. Птицын и Литовцева убили ее и завладели кулоном.

Платон некоторое время обдумывал его слова, затем открыл ящик стола, достал белую пластиковую карточку с электронной полоской и протянул Мигелю.

– Это пропуск в частную гостиницу, которой владеют наши люди. Адрес указан на обороте. Отдохни один день, приведи себя в порядок. Выспись, наконец. А за кулон не беспокойся. Он нашелся. Сейчас он в надежном месте.

Брови Мигеля удивленно взлетели, лицо просветлело.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил он.

– Да. Я передам его тебе после согласования с Центральным Бюро. Но, возможно, они решат сменить хранилище. – Платон Багратович развел руками. – Тогда уж не обессудь.

Мигель на секунду нахмурился, но потом вздохнул и сказал:

– Да. Это будет справедливо. Прости, что не рассказал тебе обо всем раньше.

Платон Багратович хмыкнул:

– Проехали.

Мигель поднялся с кресла.

– Hasta luego[2]2
  До свиданья (исп.).


[Закрыть], – сказал он с легким старомодным поклоном.

– Nos vemos al rato[3]3
  До скорой встречи (исп.).


[Закрыть], – отозвался Платон Багратович и тоже слегка склонил голову.

Мигель повернулся и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Платон Багратович с досадой проговорил:

– Ну, испанцы, ну, разгильдяи! А еще Европа.

Он откинулся на спинку стула и напряженно сдвинул брови. Задумался о кулоне, о Келлере, вспомнил тот роковой день у московских баррикад, после которого жизнь его изменилась раз и навсегда, – и тяжело вздохнул. Двадцать лет назад он и представить себе не мог, что привычный реальный мир имеет столь страшную и неправдоподобную изнанку. И как хорошо, что нормальные люди не видят и не знают всего этого!

Платон Багратович посмотрел на фотографию в рамке, стоящую у него на столе. Юная девушка, весело глядя на Платона Багратовича, улыбалась счастливой улыбкой, ветер развевал ее длинные рыжие волосы.

Платон Багратович протянул руку к фотографии, нежно провел кончиками пальцев по лицу девушки и пробормотал:

– Ника…

3

– Далеко еще? – спросила Настя.

Жгут качнул головой:

– Нет. Здесь рядом.

Он остановился посреди коридора и полез в карман за своим портсигаром.

– А кто такой этот шеф? – спросила Настя, глядя, как Владимир Иванович вынимает из портсигара леденец.

– Начальник Московского Бюро.

– И что в нем такого особенного?

– Кроме того, что он гений, ничего. Я знал много хороших контролеров, дочка. И всему, что они умели, они научились у Платона. Благодаря ему мы можем противостоять эксам.

Сунув леденец в рот, Жгут убрал портсигар в карман плаща.

– Может, не будем его тревожить? – осторожно сказала Настя. – У него наверняка много дел.

Владимир Иванович усмехнулся:

– Не волнуйся. Платон может размазать нас по стене одним взглядом, но он человек добрый, и если размажет, то сделает это безболезненно и мгновенно.

– Спасибо, утешили, – усмехнулась Настя. – Значит, это Платон научил вас махать тростью? Что ж, трость – это сила.

– Иронизируешь?

– Угу. А если честно… Удивительно, как это эксы до сих пор вас не перебили. Должно быть, они не так сильны, как кажутся. Или вы тут все тоже эксы?

Владимир Иванович сдвинул брови:

– Среди наших оперов примерно половина – эксы и полуэксы. А вторая половина – обычные люди. Только хорошо тренированные. Нагрузка, конечно, большая, но Платон привлекает на службу только самых сильных и выносливых. Давай скорее! Думаю, шеф нас уже ждет.

Настя думала, что идти придется далеко, но Жгут остановился уже возле следующей двери. Он снял кепку и пригладил ладонями волосы. Затем кашлянул в кулак и хотел постучать. Но дверь открылась сама.

В коридор вышел очень высокий, худой, черноволосый мужчина в сером свитере и темной ветровке. С левой стороны в волосах у него белела седая прядь.

Окинув Жгута и Настю беглым взглядом, он отвернулся и быстро зашагал по коридору. Настя посмотрела ему вслед и спросила у Владимира Ивановича:

– А это кто?

– Понятия не имею, – ответил Жгут.

Он поднял руку и трижды коротко стукнул в дверь.

– Войдите! – отозвался приятный мужской голос.

Владимир Иванович распахнул дверь, положил руку Насте на плечо и слегка подтолкнул ее вперед:

– Входи, дочка!

Волнуясь, как школьница перед экзаменом, Настя переступила порог кабинета шефа «Бюро по отлову экстрасенсов» (как мысленно его окрестила).

Она увидела широкий стол и несколько небольших кресел. Возле стола, сунув руки в карманы брюк, стоял высокий мужчина. Он сурово смотрел на лежащую на столешнице телефонную трубку.

Жгут хотел что-то сказать, но Платон Багратович жестом остановил его и указал им с Настей на кресла. После чего сухо произнес, глядя на телефон:

– Товарищ генерал-майор, я все же настаиваю…

– Оставь этот официоз, Платон Багратович, – перебил его голос из динамика телефона. – Я тебя уважаю и верю тебе. Но решаю не я один. Пойми, твое подразделение давно собираются закрыть. И то, что вас до сих пор не разогнали, а твои сотрудники получают зарплату, – это просто результат инертности нашей системы.

Настя, только что усевшаяся в кресло, покосилась на Жгута – ей было неловко слушать чужой разговор, но Владимир Иванович не выглядел смущенным, и девушка решила, что, вероятно, в этом офисе ни у кого друг от друга тайн нет.

– Когда я работал в конторе, недоверчивых тоже было много, – сказал Платон Багратович, хмуро глядя на телефон. – Но если ты посмотришь на мой послужной список…

– Платон, я же не на тебя наезжаю, – перебил голос из динамика. – Ты был отличным опером, а потом отличным начотдела. Под тебя создали целое подразделение, но сейчас… Сейчас просто другие времена. Поликарпов ушел в отставку. А без поддержки замминистра…

– Ладно, – сказал Платон Багратович. – Я тебя понял. Только если какой-нибудь экс снова беспрепятственно пройдет в инфоцентр и скопирует документы из секретного хранилища – меня на помощь не зови. Договорились?

Голос из динамика не ответил. Несколько секунд висела пауза, после чего собеседник Платона Багратовича недовольно проговорил:

– Платон, я попробую повлиять. Но обещать ничего не могу. Бывай.

Раздались короткие гудки – связь прервалась.

Платон Багратович протянул руку и выключил телефон, затем перевел взгляд на Настю и Жгута.

– Добрый день, шеф! – поприветствовал своего начальника Владимир Иванович.

– Здравствуй, Володя! Здравствуйте, Настя!

Настя с интересом разглядывала шефа. Он был гладко выбрит, чуть скуласт. Смуглое лицо выглядело моложавым, и если бы не тронутые сединой волосы, то с первого взгляда Платону Багратовичу вполне можно было бы дать лет тридцать пять или даже меньше. Но чем дольше Настя смотрела в его лицо, тем старше он ей казался.

Жгут положил кепку на колени, посмотрел на Платона Багратовича и спросил:

– Кто это был, шеф?

– Ты о ком? – не понял тот.

– О долговязом парне, с которым мы столкнулись. С седой прядью на темени.

– А, этот. Коллега из Испании. Мигель Ортега Херардос. Наверняка ты о нем слышал.

– Херардос? – удивился Жгут. – «Долгожитель Херардос»?

– Он самый.

– Говорили, что он никогда не выбирается из своего глухого монастыря на Майорке.

– Иногда выбирается, как видишь, – сказал шеф Бюро. И посмотрел на Настю. – Если вы еще не в курсе, меня зовут Платон Багратович Хамдаев, – представился он.

– А меня – Анастасия Лаврова.

Шеф Бюро вежливо улыбнулся:

– Очень приятно познакомиться, Анастасия.

– Зовите меня просто Настя, – сказала она. – Мне так привычнее. И на «ты».

– Хорошо, Настя.

– А вы правда шаман? – спросила она.

Он кивнул:

– Правда.

И улыбнулся, и от этой улыбки все его суровое лицо осветилось, ожило, заиграло, и Настя подумала, что он довольно красивый мужчина. Хоть и старый, конечно. Лет сорок пять, наверное, а то и больше.

Настя улыбнулась в ответ.

– Я думала, шаманы живут в лесу, одеты в шкуры, прыгают вокруг костра и бьют в бубен, – призналась она.

– Когда-то так и было, – согласился Платон Багратович. – Но время не стоит на месте. Можешь считать меня представителем новой генерации шаманов. Мы живем в городах, носим городскую одежду, оканчиваем университеты, занимаемся бизнесом и ездим на машинах. Ну, или на метро – это кому как больше нравится.

На столе у шефа Бюро стояла фотография в рамке. С цветного снимка на Настю смотрела молодая девушка с лучистыми глазами и такой же лучистой улыбкой.

– Это ваша дочка? – спросила Настя.

– Нет, – ответил Платон Багратович, как показалось Насте, немного смутившись. – Это моя… хорошая знакомая. Сейчас она старше.

– Ясно, – сказала Настя. – Она красивая.

– Да. Очень. – Насте показалось, что по лицу начальника Бюро пробежала тень. Платон Багратович перевел взгляд на Жгута. – Володь, так что там у вас случилось в ломбарде? Расскажи со всеми подробностями.

– Шеф, а может, сами считаете? – сказал в ответ Жгут.

Платон посмотрел на него иронично и чуть удивленно.

– Я думал, ты не любишь, когда я роюсь у тебя в голове.

– Не люблю, – признался Жгут. – Но происшествие неординарное. Боюсь что-нибудь упустить.

– Хорошо. – Платон Багратович подошел к Владимиру Ивановичу. – Наклони голову.

Жгут наклонил голову, и шеф, вытянув руки, прижал указательные пальцы к его вискам.

– Теперь вспоминай, – сказал он.

Некоторое время Жгут и Платон молча смотрели друг на друга, и взгляды их были разными: у Платона – спокойный взгляд уверенного в себе человека, применяющего свои навыки на благое дело, у Жгута – что-то вроде неясного испуга перед силами, которые он не мог себе как следует представить.

Через несколько секунд Платон Багратович убрал руки от головы своего подчиненного и проговорил:

– Да, все это действительно настораживает.

Он вновь взглянул на Настю и спросил:

– Ты правда не понимаешь, как сумела сбежать от трех полуэксов?

– Истинная правда, – ответила Настя. – Скажу больше: я даже не знаю, кто такие полуэксы.

– Полуэксы – это мелкокалиберные экстрасенсы, – пояснил Жгут. – У этих проходимцев много способностей, но все пребывают как бы в зачаточном состоянии. Настоящие сильные эксы используют их в качестве… даже не знаю, как сказать… Пешек, что ли.

– Скорей уж бойцовых псов, – поправил Платон Багратович. – Настя, в темном переулке ты столкнулась с тремя такими «псами». И сумела от них уйти, а это для обычного человека очень сложно.

– Почти невозможно, – вставил свое веское слово Жгут.

– Ясно… – Настя нахмурилась. – А теперь расскажите мне про кулон, который я подобрала. Владимир Иванович назвал его «Кулоном Чивера». Кто такой этот Чивер? И что такого важного в этом кулоне, что из-за него люди готовы убить друг друга?

– Не люди, – поправил Платон Багратович, – а эксы.

– А вы их за людей не считаете? – поинтересовалась Настя.

– Они сами себя не считают, – сказал Жгут.

– А кем считают?

– Суперлюдьми, богами, новой ступенью эволюции. И все в таком же духе.

Настя обратилась к шефу Бюро:

– Владимир Иванович говорил мне про Кулон Чивера. Но я хочу знать больше.

– Собственно, это не кулон, а головоломка, – сказал Платон. – Сделанная в виде кулона. В шестнадцатом веке в Испании жил гениальный механик и изобретатель по имени Хуан Чивер. Он проектировал мельницы, дамбы, акведуки, делал попытки создать механического человека… В общем, был типичным представителем своего времени. Но помимо прочего Чивер очень сильно увлекался сатанизмом. Он много раз пытался вызвать дьявола, но, как гласит миф, безуспешно.

– Зачем он хотел вызвать дьявола?

– Он считал Люцифера кем-то вроде Прометея. Тем, кто может обогатить наш мир новыми знаниями и новыми способностями. Книги по демонологии не помогли Хуану Чиверу. Открыть врата, ведущие в ад, ему не удалось. И тогда он решил создать эти «врата» сам. Будучи не обычным чернокнижником, а механиком и изобретателем, он подошел к этому вопросу с чисто технической, инженерной стороны. То есть делал головоломку, заряжая ее заклинаниями. Так он, по крайней мере, думал.

– И она правда заряжена? – с любопытством спросила Настя.

– Возможно. Но заклинания тут ни при чем. Чивер был первоклассным эксом. Из тех, что умеют не только потреблять энергию, как стригои, но еще и аккумулировать ее. В этом заключался его мощнейший дар.

– Значит, этот кулон… что-то вроде батарейки? – уточнила Настя.

– Да, – кивнул Платон Багратович. И добавил с усмешкой: – Что-то вроде.

– И что стало с Чивером потом?

– Горожане узнали, что он собирается открыть «заповедные врата ада» и впустить демонов. Ну и по обычной средневековой привычке решили его сжечь. Они заперли Чивера в мастерской и подожгли ее. Мастерская выгорела дотла. На пепелище люди нашли кулон-головоломку. Огонь пощадил его. Кулон привезли в Вальдемосский монастырь на острове Майорка. Монахи-бесоборцы пытались уничтожить кулон, жгли его огнем, били по нему молотом, растворяли в кислоте. Но все было бесполезно. Тогда его решили спрятать. И спрятали. На много-много веков.

– Зачем он нужен Келлеру? – спросила Настя.

– Он хочет использовать энергию, аккумулированную в этом артефакте.

– И у него получится?

Платон Багратович пожал плечами:

– Кто знает. Если кулон действительно «заряжен», то последствия могут быть самыми неприятными.

– А конкретней?

Шеф едва заметно усмехнулся.

– Будь я ученым, я бы сказал, что мощный выброс энергии может привести… Ну, скажем, к страшному взрыву. А будь я магом, я бы торжественно изрек: «Головоломка Чивера откроет заповедные врата и выпустит зло, которое дремало несколько тысяч лет!» Согласись, и то и другое звучит достаточно зловеще.

– Да уж, – не стала спорить Настя.

– Келлер надеется стать богом, – сказал Жгут, криво ухмыльнувшись. – Однако это тоже на воде вилами писано. Высвободившаяся энергия может не только наполнить его силой, но и прикончить.

– Келлер это понимает? – спросила Настя.

– Думаю, да, – сказал Платон Багратович. – Но он готов рискнуть. И, кстати, он торопится. Время уже поджимает.

– В каком смысле? – не поняла Настя. – Почему?

– Головоломку нужно сложить в строго определенный момент, – ответил Жгут. – И, согласно средневековому «календарю Грегориуса Брокаса», этот момент наступит через три дня. Планеты встанут в нужном порядке, и все такое.

– Точнее, через семьдесят три часа, сорок минут и шесть секунд, – поправил Платон, бросив взгляд на свой серебристый хронометр.

– Что будет, если Келлер опоздает?

– Тогда ему придется ждать еще сто лет, – с холодной иронией проговорил Платон Багратович. – А я сомневаюсь, что он столько проживет. Даже учитывая его великолепные способности.

– Значит, надо поймать этого Келлера, пока он не натворил дел, – сказала Настя. – Напрячь ФСБ, МВД, другие спецслужбы.

Платон и Жгут снова переглянулись, лица их слегка помрачнели.

– Видишь ли, – снова заговорил Платон, – наше Бюро имеет довольно зыбкий статус. Многие облеченные властью люди «наверху» считают наше существование… – Платон Багратович запнулся, подыскивая подходящее слово.

– Малообоснованным, – подсказал Жгут.

– Именно, – кивнул Платон Багратович. – И это еще мягко сказано. Нам постоянно урезают финансирование, не дают расширять штат, ну и все в таком же духе.

– А почему? – вскинула брови Настя.

– Многие не верят в существование эксов, считают их шарлатанами, фокусниками, аферистами. А если нет противника, то и войну объявлять некому. Так что на поддержку «кавалерии» мы особо не рассчитываем. В основном действуем своими силами.

– Это правда, что ваши оперативники пользуются специальными пулями? С выпиленными крестиками.

– Правда.

– Это как-то связано… с верой в Бога?

– Отчасти, – ответил Платон Багратович. – Среди наших оперативников есть по-настоящему верующие люди. Для них крест – это символ, значение которого ты знаешь сама. А если обойтись без мистики, то крестообразный распил превращает обычную пулю в разрывную. – Платон Багратович посмотрел на часы. – Ну, а теперь откинься на спинку кресла и попытайся расслабиться. Понимаю, что в данных условиях сделать это будет непросто…

– Может, включить ей расслабляющую музыку? – предложил Жгут.

– Думаю, обойдемся и так. – Платон Багратович положил ладонь Насте на лоб. – Закрой глаза.

Она послушно закрыла глаза.

Ладонь у шефа Бюро была теплая, сухая и твердая. Настя поймала себя на том, что его прикосновение ей приятно.

– Расслабьтесь, – услышала она ровный, властный голос Платона. – Думайте о чем-нибудь приятном.

«Расслабишься тут», – подумала Настя. Однако вопреки ожиданию расслабиться получилось сразу же. Она представила себе лицо Платона, его темно-карие, мерцающие теплым светом глаза… Сейчас он смотрит этими глазами на нее.

«Интересно, я ему нравлюсь? – яркой искоркой пронеслась в ее расслабляющемся сознании мысль. – Я бы хотела».

Настя улыбнулась.

Не прошло и нескольких секунд, как ее охватила легкая, приятная дрема. Где-то в отдалении зазвучала тихая музыка, и сквозь эту музыку пробивались негромкие голоса.

– Странная аура.

– И я о том же, шеф.

– Но потенциал действительно высок. И он очень неровный. То поднимается до пика, а то опускается до среднего уровня и даже ниже.

– Да, необычно. Как думаете, что у нее за способность?

Пауза. А затем приглушенное:

– Что-то, связанное с психомоторикой. Но все очень неотчетливо…

Потом Настя нырнула в сон, но усилием воли снова выбралась на его поверхность. И услышала тихие отдаленные слова, которые заставили ее сквозь полудрему улыбнуться.

– Она вам нравится. Верно, шеф?

– Что ты имеешь в виду?

– Я вижу, как вы на нее смотрите.

– И как же?

– Как одинокий мужчина смотрит на красивую девушку.

– Глупости. Я гожусь ей в отцы.

– И все же была какая-то «искра», верно? Я в этих делах наблюдательный.

– Володя, закрыл бы ты рот.

– Молчу, шеф, молчу, – посмеиваясь, отозвался Жгут.

«Интересно, это сон или я слышу эти слова на самом деле?» – подумала Настя.

Потом что-то тихо заиграло, какая-то музыка, приятная, монотонная, успокаивающая. Голос Платона Багратовича превратился в негромкий гул, а дальше Настя снова разобрала слова.

– Володя, нам срочно нужно ехать. В парке на Вернадского два экса заставили отдыхающих наброситься друг на друга. Кажется, там поножовщина.

– А что с девочкой?

– Она просто поспит до нашего возвращения. Укрой ее пледом.

– Да, шеф. Нужно взять с собой…

Окончания фразы Настя не расслышала. Голоса Жгута и шефа стали уплывать, делаться невнятными и тихими, как далекий плеск волн. Потом они умолкли совсем.

Теплая река подхватила Настю и понесла по своим волнам, и девушка погрузилась в черный, глубокий сон без сновидений.

4

Проснулась она внезапно. И тут же почувствовала непонятную тревогу. Потерла пальцами глаза, огляделась. В кабинете, кроме нее, никого не было. Ноги были накрыты пледом. Потянуло сквозняком, и Настя поежилась.

Она откинула плед, собираясь встать, и тут откуда-то из-за стены донесся женский крик. Настя замерла. По спине у нее пробежал холодок. Новая волна сквозняка заставила передернуть плечами, и на этот раз холодное дыхание, коснувшееся ее кожи, проникло глубже и пробрало до самых костей.

Крик повторился, но на этот раз прозвучал глухо и сдавленно, словно кто-то пытался заткнуть кричащей рот.

Настя почему-то сразу подумала о полногрудой Зиночке из приемной. Не зная, что предпринять, она встала с кресла и на цыпочках подошла к двери. До ее ушей донесся какой-то шум. Настя осторожно выглянула в коридор. Там было пусто, но как-то странно пусто. Мелькали бледные, едва заметные тени. Блики света попеременно падали на ровно освещенные стены, словно под потолком раскачивался невидимый фонарь. К ее горлу подкатил комок тошноты. Грудь сжал страх.

И снова послышался приглушенный шум. Настя вышла в коридор и направилась на этот шум. Метров через пять остановилась. Шум был совсем рядом. Настя потянулась было к ближайшей двери, но вдруг неведомая сила подхватила ее и швырнула на пол.

Настя открыла глаза, приподнялась и с изумлением поняла, что находится уже не в коридоре, а в том самом офисе, где стоит дефинитор. Но теперь тут творилось черт знает что. Пластиковые перегородки были смяты и повалены. Столы, компьютеры и офисные шкафы валялись на полу. В воздухе летали бумаги и папки.

Она увидела секретаршу Зину. Та сидела на полу у стены с бледным лицом и размазанной по щекам тушью.

– Зина! – дрогнувшим голосом позвала Настя.

Секретарша Зина вздрогнула и посмотрела куда-то сквозь нее. А потом что-то тихо и торопливо пробормотала. Настя поняла, что женщина не в себе от ужаса, протянула руку к ее плечу.

– Зина, успокойся. Скажи, что произошло?

От прикосновения секретарша вздрогнула, как от удара, оно явно вывело ее из транса.

Зина направила взгляд мимо Насти, и в ее голубых глазах плеснулся страх, заставив их потемнеть. Настя обернулась и увидела Валю. Та тоже сидела на полу, но под прикрытием перевернутого стола, в руках она сжимала пистолет.

– Что происходит? – растерянно спросила Настя.

Валя всхлипнула:

– Платона и Жгута нет. В парке на Вернадского был всего лишь отвлекающий маневр. Они нас… Они нас перехитрили.

Справа от Насти что-то шевельнулось, она услышала шорох и увидела, как Валя вскинула пистолет. Прежде чем обернуться, Настя отчетливо ощутила чужое враждебное вторжение в свой разум.

ПОДЧИНИСЬ!

Она повернула голову и увидела перед собой невысокого человека с непроницаемо-черными глазами. Он смотрел на Валю, но каким-то образом Настя чувствовала его взгляд и на себе.

– Брось пистолет, девочка, – спокойно и негромко произнес мужчина.

– Убирайся… – тихо, с усилием сказала Валя. – Я… буду стрелять.

– Брось пистолет, – повторил мужчина.

Боковым зрением Настя увидела, как пистолет дрогнул в руках Вали, а потом стал опускаться. В голове у Насти сильно зашумело, в глазах помутилось, и она почувствовала, как что-то теплое и влажное коснулось ее верхней губы.

«Это кровь, – поняла Настя. – Моя собственная кровь… Течет из носа».

– Настя, беги! – крикнула вдруг Валя, вскинула пистолет и выпустила в чудовище две пули.

Настя зажмурилась. Что-то мягко стукнуло у нее в голове. В ушах засвистел ветер. На миг сознание помутилось, и девушка поняла, что падает, но каким-то чудом удержала равновесие. Открыла глаза и снова покачнулась – на этот раз от изумления и ужаса.

Она обнаружила, что стоит на площади, неподалеку от станции метро, и вокруг ходят люди. Еще не успев осознать всего, что случилось, Настя бросилась к метро, словно там, среди множества людей, было единственное место на земле, где ей не угрожает опасность.

5

Сказать, что Настя была потрясена, – это ничего не сказать. Реальность пошатнулась в ее глазах, привычный мир если и не рухнул, то с нарастающей скоростью рушился. Она никогда не считала себя наивной девушкой, витающей в облаках, но как современный, в меру образованный и привыкший к комфорту человек редко думала о невообразимой сложности мира. А если и думала, то лишь тогда, когда на пути появлялось какое-то препятствие, мешающее ее желанию прожить очередной день с привычным душевным (и бытовым) комфортом.

Настя принимала на веру множество современных мифов, даже не задумываясь о том, что это мифы. Среди них был и миф о том, что ничего страшного с миром не произойдет, законы физики всегда будут помогать человеку, и человек, разгадывая эти законы, будет продолжать привычно идти по пути дальнейшего прогресса. А если что-то и случится, то правительство, спецслужбы, ученые всегда вмешаются и решат проблему еще до того, как она станет катастрофической.

И вот выяснилось, что мир устроен совсем не так, как Настя предполагала, что правительство и органы власти не всесильны, а жизнь не поддается четкой и ясной регламентации, о которой настойчиво твердят ученые.

Подходя к дому, она неожиданно увидела Илью. Он сидел на скамейке, уставившись в экран мобильника.

– Илья? – удивленно окликнула Настя.

Он поднял голову.

– Настя!

Улыбнулся и вскочил со скамейки. Она посмотрела на него с опаской.

– Что ты тут делаешь?

– Хотел увидеться, – ответил Илья. – Пришел к тебе домой, звонил, но никто не открыл. Тогда я решил подождать во дворе.

Он стоял перед Настей, улыбчивый, открытый, приветливый, красивый, и в любой другой ситуации она была бы страшно рада увидеть его. Но не сейчас.

– Слушай, Илья… – с трудом подбирая слова, начала она. – Я сегодня… В общем, я не совсем в форме.

Улыбка исчезла с губ Ильи.

– Ты заболела? – встревоженно спросил он.

– Я…

– Хочешь, я сбегаю в аптеку и куплю лекарства? Что у тебя болит? Можешь мне сказать – я ведь будущий врач!

От такого напора Настя слегка опешила.

– Илья, я не болею, – сказала она. – Я просто устала.

– Не беда, – тут же сказал Илья. – Я могу сделать тебе массаж, и усталость как рукой снимет. Я заканчивал курсы массажа и практиковался в спортивном центре.

Настя хмыкнула.

– Ты очень навязчив, – заметила она, – ты понимаешь это?

Илья слегка покраснел.

– Прости, – сказал он. – Я ждал здесь два часа и… – он сбился, не зная, как продолжить.

– Два часа? – не поверила своим ушам Настя. – Ты серьезно?

Илья неуверенно улыбнулся.

– Да. Даже цветы успели завянуть.

– Какие цветы?

Он обернулся и поднял со скамейки букет белых роз. Смущенно протянул его Насте. Цветы и впрямь подвяли. Настя взяла их, понюхала. Они почти не пахли.

– Ладно, – сказала она после некоторой душевной борьбы. – Пошли, напою тебя чаем. Но ненадолго. Я правда устала.

– Как скажешь, – послушно кивнул Илья.