Текст книги "Посланники тьмы"

3

Взрезав рукав шерстяной подстежки, Рожена внимательно осмотрела рану и торчащий из нее обломок древка.

– Кто это тебя так? – тихо спросила она.

– Нашлись добрые люди, – угрюмо ответил Глеб.

– Нужно извлечь стрелу и зашить рану, – сказала девушка, сдвинув брови. – Это будет очень больно.

– Ничего, я потерплю. Божена! – окликнул он вторую девушку. – У вас есть водка?

– После Дивляна немного осталось. Мы берегли ее, думали продать. Я сейчас принесу.

– Чего ждешь, милая? – спросил Глеб у Рожены, натянуто улыбнувшись. – Доставай свою стрелу.

– Может, ты сначала выпьешь? – неуверенно проговорила та.

Глеб вытер потный лоб рушником и покачал головой.

– Нет. Доставай так. Не могу спокойно смотреть на эту дрянь, торчащую у меня из плеча.

– Как скажешь, Глеб.

И Рожена взялась за древко. Боль была дикая. Глеб прикрыл глаза и сцепил зубы, чтобы не застонать.

– Ну, как там? – спросил он, немного подождав.

– Почти вытащила. Потерпи еще чуток.

– Ты особо не торопись, – съязвил, усмехнувшись обескровленными губами, Глеб. – Дай насладиться моментом.

Рожена не отозвалась. Секунда... Другая...

– Готово, – выдохнула девушка, отшвырнув стрелу и зажав Глебу рану смоченным в лекарском рассоле рушником.

Глеб открыл глаза и уставился на плечо.

– Кровь еще идет? – спросил он.

Рожена отняла рушник и удивленно качнула златокудрой, красивой головой.

– Нет. Божена, посмотри!

Божена подошла к сестре, протянула Глебу глиняную кубышку с водкой и уставилась на рану.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросила она сестру.

Та кивнула:

– Да.

Глеб вынул пробку из крынки, хлебнул водки, поморщился и спросил:

– Что вы там увидели, красавицы?

Сестры переглянулись.

– Все хуже, чем мы думали, Первоход, – сказала, хмуря красиво очерченные брови, Рожена.

– Да о чем вы говорите? – нервно вскинул брови Глеб.

Божена коснулась пальцами его губ и мягко проговорила:

– У тебя посинели веки, Первоход. А на губах выступила пена.

– Правда? – Глеб ошалело нахмурился. – И что это, черт возьми, означает?

Божена хотела ответить, но Рожена ее опередила:

– Стрела была отравлена, Глеб, – сказала она.

По лицу Глеба пробежала тень. Вот оно что! Проклятые дикари мажут свои стрелы ядом. И княжий указ им нипочем. Он взглянул Рожене в глаза и хрипло спросил:

– И что теперь? Я умру?

Сестры снова переглянулись, и это неожиданно разозлило Глеба.

– Хватит переглядываться! – гаркнул он. – Говорите прямо: что со мной будет?

Божена побледнела, а Рожена глянула на Глеба из-под нахмуренных бровей и сказала:

– Это яд лиловой кишенской ящерицы. Ты не помер сразу, значит, у тебя крепкое тело. Но это еще хуже.

– Хуже? – На скулах Глеба заиграли желваки. – Ты можешь объяснить толком – почему это хуже?

– Первые дни тебя будет мучить страшная боль, – тихо ответила Рожена. – В конце концов боль начнет сводить тебя с ума. Ты невзлюбишь весь мир, человеческие лица станут тебе ненавистны. Душа твоя наполнится яростью и злобой, и ты станешь опасен для людей, как бешеная собака. Ты захочешь убивать. И будешь убивать.

Глеб усмехнулся:

– Ну, думаю, со своей кровожадностью я как-нибудь справлюсь.

Сестры переглянулись в третий раз.

– Мы не видели ни одного, кто бы с этим справился, – сказала Рожена. – Но это не самое страшное. Ярость продолжит распирать тебе нутро. И на пятый или шестой день ты возненавидишь самого себя.

Глеб сделал попытку улыбнуться.

– Вообще-то я и сейчас от себя не в восторге. Но ничего, живу.

– Ты захочешь себя убить, – сказала Божена с грустью. – Но не просто убить, а...

Она замолчала, не в силах довершить фразу. Глеб прищурил покрасневшие глаза.

– Что? Договаривайте!

Божена молчала, не зная, как продолжить, и тогда за нее продолжила Рожена:

– Мы знали одного парня, который отравился ядом лиловой ящерицы. Три дня он ходил по городу и убивал людей. А потом заперся у себя в доме, взял тесак и отрубил себе пальцы на левой руке. Потом стал рубить пальцы на ногах и кромсать свое тело. Он разделывал себя на куски, как свиную тушу, швырял куски мяса в окно и смеялся, глядя на то, как их обгладывают дворовые псы.

При этих словах молчавшая Божена глубоко и прерывисто вздохнула и прижала руки к груди.

– Весело, – мрачно проговорил Глеб. – А как насчет противоядия?

– Противоядия нет, – ответила Рожена.

Глеб перевел взгляд на другую сестру:

– Божена?

– Его нет, Глеб, – подтвердила та. – Разве что...

Она вновь замолчала и закусила губу.

– Что? – насторожился Глеб.

Божена покосилась на сестру и неуверенно заговорила:

– Видишь ли... Дивлян рассказывал, что в Гиблом месте есть источники с мерцающей водой...

– Я встречал их, – сказал Глеб, усмехнулся и с горечью добавил: – Нет, сестренки, мерцающая вода не поможет при отравлении. Уж вы мне поверьте.

– При другом отравлении – нет, – согласилась Божена. – Но против яда лиловой ящерицы мерцающая вода помогает. Дивлян сам пробовал.

Глеб недоверчиво прищурился:

– Ты уверена?

– Да.

– Дивлян наступил на лиловую ящерицу в Кривой балке, – объяснила Рожена. – Он думал, что уже не выберется, но набрел на источник с мерцающей водой. Терять ему было нечего, и он решил попробовать.

– Хворь оставила его, – сказала Божена мягким голосом. – Яд вышел через кожу. Это было очень больно, но Дивлян исцелился.

– Беда лишь в том, что в Гиблое место никто нынче не ходит, – сказала Рожена. – Да и неизвестно, осталась ли там мерцающая вода. Дивлян говорил, что Гиблое место не то, что прежде.

Боль усиливалась, однако Глеб не подал виду, чтобы не напугать сестер. Он через силу улыбнулся и сказал:

– Ладно, сестренки. Я что-нибудь придумаю.

Божена вгляделась в его побелевшее лицо и побледнела сама.

– Тебе очень больно? – тихо спросила она.

– Терпимо. – Глеб достал из кармана шерстяной поддевки кошель, вынул две серебряные монеты и положил на стол. – Это вам. За помощь. И за водку. Я знаю, как нынче дорога она.

Сестры переглянулись.

– Первоход, – нахмурившись, заговорила Рожена, – ты не должен...

– А, перестань, – дернул щекой Глеб. – Это не последние мои деньги. И вообще: я отравлен ядом лиловой ящерицы, поэтому не вздумай со мной спорить. Теперь перевяжите меня покрепче, и я пойду.

Рожена смазала рану заживляющей мазью, затем быстро и ловко наложила Глебу на плечо повязку.

– Ну, вот, – сказала она. – Рана скоро затянется.

Глеб поднялся с лавки и снял с гвоздя охотничью куртку.

– Ты уходишь? – удивилась Божена.

Он кивнул:

– Да.

– Глеб, мы... – Божена замолчала и тревожно посмотрела на сестру.

– Что? – спросил Глеб, натягивая куртку.

Тогда заговорила Рожена:

– Первоход, если хочешь, ты можешь остаться здесь на ночь.

– На ночь?

Божена покраснела, а Рожена объяснила в своей обычной сдержанной манере:

– Ты мужчина, а мы женщины. И если ты захочешь, то сможешь...

Глеб не поверил своим ушам.

– Что-то я не понимаю, куда вы клоните, – проговорил он.

Божена смело взглянула Глебу в глаза и положила руку ему на плечо.

– Мы знаем, что мы уродливы, – сказала она. – Но в постели наша кривобокость незаметна. И если ты допьешь водку и закроешь глаза, мы с Роженой...

– Даже не думайте об этом! – резко перебил ее Глеб.

– Я же тебе говорила, что он не согласится, – сухо сказала Рожена. – Мы уродины и никогда не станем иными.

Глеб взглянул на красивое, словно выточенное из мрамора гениальным резчиком лицо Рожены и едва удержался от усмешки – так нелепы были ее слова.

– Да не в этом дело, – сказал он. – На мой взгляд, вы настоящие красавицы, но...

– Тебе незачем это говорить, – гордо возразила Рожена. – Мы с сестрой не нуждаемся в утешении.

– Да нет, я не вру! – горячо заверил ее Глеб. – Я в самом деле считаю вас красавицами. Ваша красота не та, к которой привыкли здесь. Она слишком изысканна и... хрупка.

– Ты говоришь про нашу худобу? – прищурилась Рожена.

Глеб мотнул головой:

– Вы вовсе не худы! Там, откуда я прибыл, многие женщины отдадут все, что угодно, чтобы быть такими же стройными, как вы.

– И все же ты не хочешь провести с нами ночь?

Глеб вздохнул.

– Рожена, Божена, – терпеливо начал он, – я бы считал себя самым счастливым человеком на свете, если бы провел с вами ночь. Но дело в том, что у меня уже есть любимая девушка. И сегодняшнюю ночь я надеюсь провести с ней. – Глеб усмехнулся и с горечью добавил: – Если, конечно, здоровье позволит.

Сестры переглянулись.

– Глеб, – неуверенно заговорила Божена, – мы не хотели тебе говорить, но...

Она замолчала и взглянула на сестру, ища у нее поддержки.

– Дивлян рассказывал нам про девушку-нелюдя, с которой ты спутался, – сказала та. – Дивлян говорил, что ты ее любишь. Но теперь она с Белозором.

– Глеб, она очень плохая, – с чувством произнесла Божена. – Многие боятся ее больше, чем самого Белозора.

Глеб нахмурился и сухо проговорил:

– Сестренки, оставим этот разговор.

– Но...

– Оставим, – повторил Глеб жестко.

Рожена замолчала. Глеб взглянул на расстроенные лица девушек и смягчил тон.

– Благодарю вас за помощь, – сказал он. – Без вас я бы пропал. Клянусь, я сделаю все, чтобы найти убийцу вашего брата. И... Одним словом, пусть боги благоволят вам во всем!

Глеб, не ожидая ответных слов, подхватил с лавки пояс с ножнами и кобурой и поспешно выскочил из комнаты.

Покинув сестер, Глеб не вышел со двора, а обошел дом и, швырнув собакам остатки засохшей баранки, пробрался к мусорным коробам. Здесь он без труда отыскал берестяные туески Дивляна и за десять минут наскреб с их стенок щепоть бурой пыли вперемешку с кусочками коры.

Этого должно было хватить, чтобы справиться с невыносимой болью, прожигающей его плечо, подобно раскаленному в кузнечном горниле кинжалу.

– Ничего, Дивлян, – пробормотал Глеб сквозь стиснутые зубы, убирая туесок с бурой пылью в карман охотничьей куртки. – Ничего. У меня есть еще пара дней до того, как боль сведет меня с ума. И я узнаю, кто тебя убил. Чего бы мне это ни стоило.

4

Бурая пыль помогла. Боль утихла, жар спал, и мысли прояснились. Когда на рассвете в дверь тихо постучались, Глеб был почти в норме.

Он вскочил с постели, шагнул к двери и распахнул ее. На пороге стояла Диона.

– Ты все-таки пришла! – выдохнул Глеб.

Диона улыбнулась:

– Да, пришла. Я не хотела, но... Глеб, я ничего не смогла с собой поделать.

– Входи же!

Диона переступила порог, Глеб закрыл дверь и накинул щеколду. Затем повернулся к Дионе и заключил ее в объятия. Потом провел ладонью по ее мягким темным волосам и хотел сказать что-нибудь ласковое и нежное, но вдруг осекся, закусил губу и побледнел.

– Что с тобой, Глеб? – тревожно спросила Диона.

– Подожди... Я сейчас.

Глеб зашел за печку, вынул из кармана куртки березовый туесок, высыпал на ладонь бурый порошок и слизнул его языком. Затем проглотил и на мгновение закрыл глаза. Ему вдруг показалось, что мир изменился. Теплое течение подхватило его и понесло в сказочную страну. В страну, где нет ни боли, ни забот, ни страхов.

Глеб улыбнулся. После первой дозы он не почувствовал ничего, кроме того, что боль ушла. А теперь... Так вот как это работает! Неплохо.

Глеб спрятал туесок обратно в карман, откинул с лица прядь волос и вернулся к Дионе.

Диона сидела на лавке с задумчивым лицом. Шубейку она сняла, оставшись в расшитой бисером вогульской рубашке. На столе перед ней стоял запечатанный кувшинчик.

– Что это? – спросил Глеб, кивнув на кувшин.

Диона улыбнулась уголками губ.

– Византийское вино. Очень хорошее.

– Гм... – Глеб перевел взгляд на Диону и уточнил: – Но ведь это так дорого?

– Это очень вкусно. – Диона лукаво прищурилась. – У меня есть знакомый купец, который делает мне скидку.

– Скидку? – Глеб нахмурился, отчего между его бровей пролегла резкая поперечная морщина. – И за какие заслуги? Или следует говорить об услугах?

Глеб замолчал и пожалел о сказанных словах. Он думал, что Диона вскочит и уйдет, но она не ушла. Она чуть склонила голову набок и посмотрела на Глеба долгим, грустным взглядом.

– Диона, – неуверенно заговорил Глеб, – прости, что я...

– Я заслужила эти слова, – проронила она спокойно. – Пока тебя не было, я наделала много бед. Но я больше не хочу... – Она замолчала и молчала несколько секунд, кусая губы, потом тихо сказала: – Я хочу быть достойной тебя, Глеб. И если ты меня не прогонишь...

Глеб не дал Дионе договорить. Он присел рядом, порывисто обнял ее и поцеловал в губы.

Диона закрыла глаза. Она почувствовала, как губы Глеба прижимаются к ее губам, как его сильные руки обнимают ее, и прильнула к нему всем телом.

Пальцы Глеба расстегнули рубашку Дионы, его губы заскользили по ложбинке между ее грудей.

– От тебя пахнет цветами, – хрипло прошептал Глеб. – Этот запах сводит меня с ума.

Диона улыбнулась, не открывая глаз.

– Я умылась водой, заваренной на высушенных травах и цветах, – сказала она. – Целуй меня крепче, Глеб. Прошу тебя – целуй меня крепче...

Губы Глеба целовали Диону, а его руки, ловкие и умелые, раздевали ее. Диона закусила губы и поежилась от сладкой истомы. Терпеть больше не было сил. Диона притянула Глеба к себе и хрипло прошептала:

– Войди в меня...

Когда он сделал это, она вздрогнула и задрожала. Затем обвила его руками и ногами и изо всех сил прижала к себе.

– Да... – шептала она. – Да... Да...

Когда он взорвался внутри ее, ей показалось, что она падает в пропасть, и у нее захватило дух.

Полчаса спустя они лежали в постели. Свет из приоткрытых ставней падал Дионе на лицо. Она лежала раскрытая, откинув одеяло, и тяжело дышала. Ложбинка между грудей вспотела, искусанные губы слегка припухли и потемнели.

– Я уже забыла, как хорошо быть с мужчиной, – тихо проговорила она. – Ответь мне: почему мы сделали это только сейчас?

Глеб улыбнулся и пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, потому что я был полным дураком.

Он протянул руку и взял с комода берестяную коробку с самокрутками. Вынул одну, сунул в губы и щелкнул зажигалкой, высекая пламя.

– Для чего ты это делаешь? – спросила Диона, глядя на то, как он пускает дым.

Глеб усмехнулся.

– Привычка. У меня на родине многие курят.

– Для чего?

– Ну... – Глеб пожал плечами. – Не знаю. Это успокаивает.

Диона протянула руку:

– Дай мне! Я тоже хочу попробовать.

Глеб отвел руку с самокруткой и покачал головой.

– Нет, Диона. Это очень вредно. Дым попадает человеку в легкие и съедает их.

– Правда? – Она сдвинула брови. – Тогда я не хочу, чтобы ты курил.

Быстрым, точным движением она вырвала сигарету из пальцев Глеба, повернулась к столу и сунула ее в кружку с недопитым вином.

Глеб вздохнул и примирительно проговорил:

– Ладно, пусть будет, как ты хочешь.

Диона провела пальцем по повязке, стягивающей плечо Глеба, и спросила:

– Ты так и не сказал, откуда это?

– Один идиот, практикуясь в стрельбе из лука, спутал меня с деревом, – небрежно ответил Глеб. – Но не беспокойся, рана несерьезная, и она почти затянулась.

Диона сдвинула брови и тихо проговорила:

– Глеб, я видела на твоих губах бурую пыль.

– Вот как? – Он усмехнулся. – Ну, хорошо. Ты меня раскусила. Плечо действительно болит, и бурая пыль помогает мне справиться с болью.

– Бурая пыль опасна.

– Я знаю! – отозвался Глеб чуть резче, чем было нужно. Поняв, что переборщил, он улыбнулся и добавил, смягчив тон: – Не стоит переживать. Правда. Через пару-тройку дней боль уйдет.

«Главное, чтобы мне хватило бурой пыли», – добавил Глеб про себя.

Диона вгляделась в его лицо, и веки ее тихонько дрогнули. «Уж не читает ли она мои мысли?» – встревожился Глеб, но тут же прогнал от себя это предположение как вздорное. На ладонях у Дионы больше не было этих чудовищных глаз. От них остались лишь шрамы. А вместе с глазами она утеряла и дар вещуньи. Опасаться нечего.

Диона провела пальцем по губам Глеба, нежно поцеловала его в грудь и попросила:

– Расскажи мне о княжестве, из которого ты прибыл.

Глеб улыбнулся:

– Ну... Даже не знаю, с чего начать. Во-первых, оно очень большое.

– Как называется это княжество?

– Россия.

Диона нахмурила черные брови, затем качнула головой и сказала:

– Я никогда о таком не слышала. Оно такое же большое, как Болгарское царство?

– Да. И даже больше.

– А как называется твой город?

– Мой город называется Москва.

– Москва, – тихо повторила Диона. – Странное слово. Не сразу и выговоришь.

– Правда? – Глеб улыбнулся. – А я и не замечал. Должно быть, привык.

– Должно быть, так. А твой город красивый?

Глеб погладил Диону по черным, отливающим синевой волосам и кивнул:

– Очень. Дома там сплошь белокаменные и такие высокие, что подпирают кровлей небо. По улицам там разъезжают самоходные телеги, которым не нужны кони. А среди облаков летают огромные железные птицы, которые переносят людей туда, куда тем вздумается. Чтобы поговорить друг с другом, людям не нужно выходить из дома. Волшебная трубка позволяет им беседовать, даже когда они находятся на разных концах княжества. По вечерам люди ходят в кружала, где им предлагают самую изысканную еду, которую железные птицы приносят из заморских стран. А еще там есть кино.

– Кино? И что же это такое?

– Ну, это... – Глеб наморщил лоб. – Даже не знаю, как тебе объяснить. По белому натянутому полотну ходят тени людей, неотличимые от самих людей, и показывают разные истории.

Диона вгляделась в лицо Глеба и вдруг засмеялась.

– Либо в твоей стране слишком много чародеев, либо ты выпил слишком много вина! – сказала она. – Может, ты и сам чародей?

Глеб качнул головой:

– Не совсем. Но кое-какие чудеса совершать умею.

– Два чуда ты уже совершил, – игриво проговорила Диона. – Может, попробуешь еще раз?

– Конечно! И обещаю тебе, что третий раз будет не последним!

Глеб повернулся к Дионе и стал нежно целовать ее губы, шею, ключицы, грудь, спускаясь все ниже и ниже. Когда губы его нашли то, что искали, Диона застонала и выгнулась дугой. Она закрыла глаза и, запустив пальцы в густые волосы Глеба, прижала его голову к своему животу...

* * *

Проснулась она внезапно, словно кто-то ее окликнул. Открыла глаза и сперва не поняла, что произошло. Повернула голову и взглянула на Глеба.

Серый вечерний свет пробивался сквозь щель в ставнях и падал Глебу на лицо. Ходок спал, хмуря во сне брови. Диона поднесла руку к носу. Затем взглянула на пальцы. Вот оно что – у нее пошла носом кровь. Ничего страшного, если только... Диону обдало ледяной волной ужаса.

Кровь на пальцах была черная, похожая на грязную болотную жижицу. Кроме того, что-то было не в порядке с ее лицом. Правая щека словно бы онемела. Диона подняла руку и осторожно прикоснулась пальцами к щеке. Пальцы наткнулись на твердый нарост.

– О, боги! – беззвучно прошептала Диона, чувствуя, как сердце сжалось в груди от ужаса.

В голове забилась мысль: «Глеб не должен увидеть меня такой!»

– Соберись! – тихо приказала себе Диона и попыталась успокоиться. Это удалось.

Она выскользнула из-под одеяла, опустила ноги на пол и бесшумно поднялась с кровати.

«Только бы он не проснулся!»

Одеваясь, Диона то и дело бросала на спящего ходока быстрые, тревожные взгляды. Но Глеб, утомленный бессонной ночью и любовной игрой, спал крепко.

– Боги, храните его! – шептала Диона одними губами. – Не дайте ему пропасть!

Одевшись, она вынула из кармана шубки полотняный мешочек с бурой пылью, который прихватила у Белозора перед бегством. Этот мешочек должен был обеспечить им с Глебом сытое и беспечное будущее.

На цыпочках подошла к комоду и положила на него мешочек. Затем повернулась и тихо двинулась к двери. У двери на мгновение замерла, глядя на Глеба, словно пыталась получше его запомнить, потом осторожно отомкнула засов, приоткрыла дверь и быстрой тенью выскользнула вон.

5

Глеб проспал до вечера. Проснувшись и не обнаружив Диону в постели, он приподнял с подушки голову и негромко позвал:

– Диона! Милая, где ты?

Ответа не последовало.

– Диона! – снова позвал он, чуть повысив голос.

Протерев глаза, Глеб огляделся. Дионы в комнате не было. Ее одежды тоже. В груди у Глеба засаднила, заухала жутковатая пустота.

– Ушла, – тихо пробормотал он. – Так я и знал.

Глеб, не глядя, сгреб с комода коробку с самокрутками, вытряхнул одну и вставил в рот. Он чувствовал раздражение и досаду. Выходит, он был прав, когда предполагал, что время, проведенное с Белозором, не прошло для Дионы даром. Она и впрямь изменилась. Только вот далеко не в лучшую сторону.

Глеб прикурил от зажигалки и мрачно усмехнулся.

Что ж, этого и следовало ожидать. А он-то идиот, разнюнился. Размяк. Рассопливился. Почувствовал себя нормальным человеком. Еще чуть-чуть, и предложил бы ей «руку и сердце».

Слава богам, ее уход все расставил по своим местам. Диона вернулась к Белозору, это факт. Винить ее за это, конечно же, не стоит. Какого черта ей связывать свою жизнь с человеком, за которым охотятся и княжьи псы, и дикари Бавы Прибытка, и еще черт знает кто?

А Белозор Баска – красавец! Баловень жизни и фактический хозяин города. Ему подвластно все вокруг.

Одно непонятно: зачем она приходила к Глебу? Из жалости? Из любопытства?.. А может быть, хотела сравнить его с Белозором? Если так, то выбор явно оказался не в его пользу.

Чертовы бабы!

Глеб повернулся и вмял окурок в оловянное блюдечко, стоявшее на комоде. Взгляд его упал на небольшой полотняный мешочек. «Что еще за новости?» – нахмурившись, подумал он.

Ослабив тесьму, стягивающую горловину мешочка, Глеб сунул внутрь палец и еще до того, как вынул его обратно, понял, что сейчас увидит. Бурая пыль. Ну, конечно!

«Откупилась! – с холодной усмешкой подумал Глеб. – Пожалуй, это первый раз, когда женщина платит мне за оказанные услуги».

Он сжал мешочек с бурой пылью в пятерне и хотел запустить им в стену, но боль, пронзившая раненое плечо, заставила его одуматься. Что ж, у него нет Дионы. Но у него есть бурая пыль.

– Нет худа без добра, – пробормотал Глеб сквозь стиснутые зубы и холодно рассмеялся.

* * *

Ночь выдалась морозной. Шагая по темной улице и небрежно отбиваясь подобранной палкой от бродячих собак, Глеб думал о нескольких вещах сразу. Вернее, думал он о ходоке Дивляне, но где-то там, на периферии сознания, все время крутилась мысль о Дионе, о ее странном посещении и не менее странном уходе.

Свободная рука Глеба, опущенная в карман, сжимала мешочек с бурой пылью.

– Эй, касатик! – услышал он вдруг старческий голос.

Глеб остановился и повернул голову на голос. В паре шагов от него стояла низенькая, тощая старуха с сучковатой палкой в руке.

– Тебе чего? – грубо осведомился Глеб.

– Не поможешь ли?

– В чем?

Старуха сделала шажок к Глебу, улыбнулась и сказала:

– Бабкой Потворой меня кличут.

– Вот как? И чего тебе нужно, бабка Потвора?

Старуха быстро огляделась по сторонам, вытянула голову к Глебу и проговорила хриплым шепотом:

– Девка нужна?

– Девка? – Глеб прищурил недобрые глаза. – Так ты сводня? – догадался он.

Старуха ухмыльнулась.

– Можно и так сказать. Я в Хлыни всех девок знаю, касатик. Любую могу сосватать. А коли не хочешь свататься, то могу и так привести. Времена нынче тяжелые да голодные, а кушать хочется всем.

– Прости, бабуля, но мне сейчас не до девок.

Глеб хотел пройти мимо, но старуха преградила ему дорогу и торопливо произнесла:

– Не хочешь девку, так дай погадаю!

– Не хочу я твоего гадания, – раздраженно проговорил Глеб. – Дай пройти.

Однако старуха оказалась стойкой.

– Тогда помоги, чем можешь, – сказала она требовательным голосом. И добавила, сменив тон на елейный: – Всю ночь за тебя буду молиться, касатик! Все коленки сотру, а вымолю у богов для тебя удачу!

– Ты настоящая заноза, – с усмешкой проговорил Глеб. Он достал из кармана кошель, вынул медяшку и протянул старухе. – Держи.

Бабка Потвора протянула узловатые пальцы и вдруг схватила Глеба за запястье, да так крепко, что он едва не вскрикнул от боли.

За спиной у Глеба раздался шорох. Он оглянулся, но в ту же секунду в глазах у него вспыхнуло, и мир вокруг стал стремительно темнеть.

– Прости, касатик, – прозвучал в его угасающем сознании насмешливый голос старухи. – Времена нынче тяжелые, а кушать хочется всем.

Последнее, что Глеб увидел перед тем, как потерять сознание, это две обветренные, морщинистые рожи, склонившиеся над ним. Последнее, что почувствовал, – то, как чьи-то ловкие пальцы умело обыскивают его карманы.

...Придя в себя, Глеб приподнял ушибленную голову и зашипел от боли. Затем осторожным движением ощупал затылок, пытаясь оценить «масштаб разрушений». Шишка была внушительная, и ссадина довольно глубокая, однако череп был цел, а это главное.

Глеб сел на снегу. Подрагивающими пальцами вынул из кармана охотничьей куртки берестяную коробку с самокрутками, достал одну и сунул в рот. Посидел так немного, посасывая незажженную самокрутку и постепенно приходя в себя. Затем, борясь с головокружением, поднялся на ноги.

Осмотрел пояс, кобуру и ножны. К удивлению Глеба, меч и ольстра были на месте. Видимо, грабители побоялись к ним прикасаться, посчитав их нечистыми, заговоренными вещами.

– Да здравствуют язычники, – хмуро пробормотал Глеб и принялся проверять карманы.

Мешочка с бурой пылью в кармане штанов не было. Однако воры слишком торопились и, схватив мешочек, не заметили, что тот уцепился за сухой клочок порванной оленьей кожи. От рывка мешочек порвался, и часть бурой пыли просыпалась в карман.

Глеб осторожно и бережно сгреб остатки пыли в кучку. На ощупь получалось не больше двух щепотей. Этого должно хватить на пару-тройку хороших доз.

Не нашли грабители и небольшой кошель, который Глеб хранил в тайном кармане, пришитом к шерстяной поддевке. Видать, сильно торопились.

Глеб перевел дух, поднял с земли шапку и нахлобучил ее на голову. Больше никаких мыслей о Дионе! Пора заняться делом.