Текст книги "Война демонов"

Затем небрежно отшвырнул труп, взглянул на Бычеголова, громко рыгнул и засмеялся.

Царапина на его лице быстро затянулась.

– Ты не простой упырь, – хмуро сказал Бычеголов.

Лагин облизнул испачканные кровью губы и усмехнулся.

– Я рад, что ты это заметил. Глеб-Первоход назвал меня вурдалаком. А в западном царстве таких, как я, называют стригоями. Ты можешь звать меня так же – стригой. Разреши мне подойти к костру и сесть. Я слишком много ходил сегодня, и мои ноги гудят от усталости.

Бычеголов молча кивнул.

Лагин подошел к костру. При его приближении нелюди опасливо расступились. Усевшись на траву, Лагин снова воззрился на верховного вождя и сказал:

– Я слышал твой разговор с нойоном Бекетом. Вы и впрямь собираетесь идти войной на людей?

Бычеголов прищурился.

– Да, это так. Ты вроде не человек. Значит, это и твоя война?

Лагин усмехнулся:

– Что ж, я готов помочь тебе. Но у меня есть одно условие.

– Какое?

– Я хочу княжить в Хлыни.

Бычеголов пристально вгляделся в лицо Лагина, потом ухмыльнулся и сказал:

– Ты упырь, но желания у тебя человеческие. Зачем тебе это?

– Рано или поздно вы уйдете из Хлынь-града, – ответил Лагин. – Соседние князья – и славянские, и франкские, и хазарские – не допустят, чтобы на троне сидел нелюдь. Но меня они примут за человека. Когда ты вдоволь накуражишься, я соберу выживших людишек и стану княжить ими.

– С чего ты решил, что они тебе позволят?

Глаза Лагина блеснули мягким блеском.

– Я найду способ убедить их, – заверил он. – У меня будет своя дружина. И я позабочусь о том, чтобы мои ратники были самыми сильными ратниками в мире.

Бычеголов обдумал его слова и сказал:

– Я не понял и половины из того, что ты говорил, упырь. Но будь по-твоему. Княжий трон – твой.

Лагин улыбнулся и расслабился.

– А теперь, – снова заговорил Бычеголов, – отойди подальше от костра. Мне не нравится запах мертвечины.

Лагин сдвинул брови, но возражать не стал. Он поднялся на ноги и отошел на десять саженей. Там снова сел на траву, достал из кармана платок и вытер с губ кровь.

Двое воинов Бычеголова ухватили нелюдя, убитого Лагиным, за плечи и потащили его поближе к костру, чтобы разделать и зажарить на углях.

Лагин внимательно проследил за их действиями и усмехнулся. Судя по всему, нелюди были лишены человеческих предрассудков.

– Лагин! – окликнул его женский голос.

Ученый муж оглянулся.

– Диона? – Он пристально вгляделся в лицо приближающейся девушки. – Вот так встреча! Ты стала еще красивее, Диона. Я рад, что с тобой все в порядке.

Диона остановилась в шаге от него.

– Зачем ты здесь? – тихо спросила она.

– А разве ты не слышала? Хочу стать князем Хлыни. По-моему, я вполне для этого гожусь. Как думаешь?

– Я не верю тебе, – сказала Диона.

– Не веришь?

Диона качнула головой:

– Нет. Ты что-то замыслил.

Лагин прищурил холодные глаза и усмехнулся.

– Ты слишком подозрительна, моя прелесть. Впрочем, думай как хочешь.

– Я узнаю, что ты замыслил, – процедила Диона сквозь сжатые зубы.

Лагин улыбнулся.

– Расслабься, красавица, – примирительно произнес он. – Съешь кусочек нелюдя. Когда я нервничаю, у меня просыпается волчий аппетит.

Ученый муж сорвал травинку и сунул ее в рот.

– Ты видел Глеба? – спросила Диона, по-прежнему пристально его разглядывая.

Лагин кивнул:

– Да.

– Шрамы на твоем лице оставил он?

– Он выстрелил в меня серебряной пулей, – сообщил Лагин, пожевывая травинку. – Дьявольская штука.

– Но ты жив.

– Насчет того, жив я или нет – это вопрос спорный. А что до той пули… Попади она мне в висок или в лоб, я был бы уже на том свете.

– Ты заслужил ада и Нави, – мрачно заявила Диона.

Лагин перестал жевать, взглянул на девушку удивленным взглядом и сказал:

– Ты тоже.

– Эй, стригой! – громко позвал от костра Бычеголов.

Лагин повернулся и посмотрел на вождя.

– Если встретим Первохода, не трогай его! – прорычал Бычеголов.

Лагин хмыкнул и облизнул губы.

– Это еще почему? – поинтересовался он.

– Потому что он – мой! – последовал ответ.

– Вот оно что. – Лагин выплюнул травинку и ухмыльнулся. – Старые счеты? Что ж, я не буду перебегать тебе дорогу. Каждый из нас получит свое: ты свернешь Первоходу шею, а я высосу из него кровь.

Лагин перевел взгляд на Диону. Девушка стояла перед ним, сосредоточенно нахмурившись и покусывая губы.

– Пойду пройдусь, – сказал Лагин и легко поднялся на ноги. – Не хочешь со мной?

Диона качнула головой:

– Нет.

– Что ж, тогда до встречи.

Стригой повернулся и бодро зашагал к чащобе. Диона сжала кулаки и проводила его долгим задумчивым взглядом.

5

Князь Егра, грузный, лысый, величественный, сидел в палатах, обитых медью, никого не допуская перед очи. Бессонные ночи сделали лицо князя серым, взгляд – угрюмым, душу – лютой, а ноги – бессильными.

Муторно было на душе у Егры. Намедни тайные соглядатаи перехватили донесение от правителя Голяди хазарскому кагану. Просил голядский князь Орлик помощи у хазарцев в войне с Хлынью. Неделей раньше такое же донесение голядский князь переправил кривичскому и дреговичскому князьям – про то узнали от взятого в полон голядского поручика.

Не такой войны ждал князь Егра. С Голядью совладать – задача нетрудная. Но вдруг хазары да радимичи Орлика поддержат? Как воевать сразу на несколько сторон?

Была и еще одна неприятная весть: в Гиблом месте нечисть заволновалась. Атаман Самоха обещал уродов приструнить, но сумеет ли?

Князь вздохнул.

Не за свою шкуру боялся Егра, а за земли, что от князя Аскольда в наследство получил. Не разбазарить бы.

При Аскольде княжество в границах своих удержалось, хоть и мягок был Аскольд, да сумасброден. Егра же, взяв бразды правления в свои руки, навел в княжестве строгий порядок. Люди, рассудил он, по своей сути страшнее лютых зверей. Не позволишь им выпустить пар, выпустят друг другу кишки. Потому – разрешил Егра купцам построить Порочный град, но придвинул его поближе к Гиблому месту.

Накопит человек в душе злобу, но вместо того, чтобы ближнему своему нагадить, поедет в Порочный град и на нечисти отыграется. Да еще и деньги за то заплатит, а часть денег прямиком в княжью казну отправится. Великое дело!

Но находились и такие, кому сей уклад был не по нраву. Бузу терли, народ на нехорошее подымали. И рад был бы Егра дурное дело пресечь, но как?.. Нет, уж пусть лучше Порочный град стоит да слюдяными факелами прохожих богачей призывает. Простым людям оттого будет только спокойнее.

Егра снова вздохнул.

В палаты вошла княгиня Наталья. Она была бледна и будто чем-то напугана. Должно быть, проходила мимо клеток со спуржун-птицами.

– Зачем спуржун-птиц на подворье притащил? – неприязненно спросила княгиня, останавливаясь возле дубового трона. – Кони волнуются!

Егра чуть-чуть повел щекой, словно ему было больно поворачивать голову.

– Ничего, привыкнут. А птиц этих я приручу.

– Приручишь? Эти крылатые твари – порождение Гиблого места! Их нельзя приручить!

Егра хмыкнул.

– А я все ж попробую. Вот приручу этих двух, велю поймать в чащобе других. Ежели в моей дружине будет десяток-другой спуржун-птиц, нам никакой враг не страшен.

Княгиня несколько мгновений молчала. Затем подошла ближе и положила руку князю на плечо.

– Помнишь, как ты мне сказал, когда в жены меня взять хотел? «Моей будешь, тебя на престол возведу. Моей будешь, с тобой вместе княжеством править станем. Без тебя жизнь не жизнь, а с тобою вместе – смерть не смерть».

– Было дело, – отозвался Егра. – Но ты мне тогда нехорошо ответила.

– Ответила, как могла. Отец мой был еще жив. А раньше смерти хоронить живого негоже. Но не об этом я с тобой говорить хочу.

– Тогда о чем?

– Озабочен ты, Егра. Улыбка на твоем лице больше не появляется. Стал угрюм, неприветлив. А вслед за угрюмостью пришла и лютость.

Князь, прошуршав пурпурной накидкой, скрепленной драгоценной фибулой на правом плече, повернул голову в сторону супруги.

– Я должен быть лютым, Наталья, – сказал он. – Один я. Никого кругом. – Взгляд князя потеплел, и он договорил неожиданно мягким голосом: – Только ты у меня одна и осталась. А я у тебя.

Княгиня вздохнула.

– Ты стал слишком подозрителен, Егра. Друзей от врагов не отличаешь.

Князь дернул щекой.

– Лучше казнить друга, чем приветить врага, – сухо проговорил он. – А враги нынче кругом. Даже нелюдь распоясалась. Недавно один из этих уродов пробрался в палаты и принялся крушить все вокруг. Едва меня не угробил. Хорошо, воевода Ратибор оказался рядом.

– И где ж теперь этот нелюдь?

Князь помрачнел.

– Сбежал. Убил охоронцев и сбежал. Здоровый был, леший. С сажень ростом, не меньше. А на башке – шишки. Как рога.

Наталья улыбнулась, протянула руку и провела ладонью по лысой смуглой голове Егры.

– Одичал ты совсем. Вот и спуржун-птиц этих себе завел. Смотреть страшно.

Князь молчал, угрюмо уставившись на свои колени.

Наталья редко обращалась к мужу со словами сочувствия или поддержки, но сейчас поняла, что на сердце у Егры слишком тяжело, чтобы суметь вынести эту тяжесть одному. Чувствуя, что князь нуждается в ее поддержке, она сказала себе: «Твоему мужу плохо. Протяни ему руку, выслушай его». И она, повинуясь неведомому голосу, повторила:

– Что тебя так тревожит, муж мой?

– Худой сон из головы нейдет, – вдруг откровенно признался князь. – Уж который день не могу опомниться от того сна.

– Что за сон?

– Приснилось мне, будто змея прокралась в мой дом, обвила мою шею, замаслила мне уши ласковыми речами, а как только я расслабился, ужалила меня в сердце.

Наталья с тревогой слушала слова мужа.

– А потом снилось, будто кладут меня в ладью и спускают на воду. И лишь только отплыла ладья от берега, как весь берег объял всепожирающий огонь. И кричали в том огне бабы и дети, и вопили от боли мужики. А я уже ничем не мог им помочь.

Наталья, потрясенная, молчала.

– Что-то страшное грядет, Наталья, – закончил Егра угрюмым голосом.

– На какой день ты видел этот сон? – спросила Наталья после паузы.

– На второй день молодой луны.

Наталья протянула руку и погладила мужа по голове.

– Ты просто тревожишься из-за войны с Голядью, – сказала она.

Егра хотел ответить, но в палаты, запыхавшись, вбежал холоп.

– Что стряслось? – грозно спросил его князь.

– Пресветлый княже, там к тебе просится человек! – выпалил холоп.

– Человек? – Егра нахмурился. – Какой еще человек?

– Говорит, что ты его знаешь!

– Прозвище его спросил?

– Да! Говорит – Глеб-Первоход!

Наталья побледнела и прижала руки к груди. Егра хмуро на нее взглянул и сказал:

– Ступай к себе.

Наталья взглянула на него тревожными глазами и спросила:

– Ты его примешь?

– Приму, – ответил князь. – Не каждый день в мою дверь стучится мой лютый враг. Нужно узнать, что ему нужно.

– Я не…

– Ступай, – коротко и грозно повторил Егра.

В глазах княгини полыхнул строптивый огонек, но она быстро сдалась и послушно зашагала к дверям.

6

Помимо Егры, в палатах были четыре охоронца и первый советник князя – боярин Велигор.

Велигор стоял за троном князя и выглядел полной противоположностью Егры. Князь был грузен, лыс и брит, а лицо имел упитанное и благообразное. Советник Велигор был тощий, жилистый, с кадыкастой шеей, длинными темно-русыми волосами и морщинистым лицом.

Держался Велигор спокойно и почтительно, а на охоронцев и их начальника смотрел свысока, как и подобает домовому боярину и первому советнику князя.

Когда Глеб, растерянно озираясь, вошел в палаты, князь улыбнулся и холодно проговорил:

– Ну, здравствуй, Глеб-Первоход. Давно не виделись.

– Давно, Егра, – признал Глеб, останавливаясь перед троном. – Так давно, что уж и позабыл, как ты статен и красив.

Князь холодно прищурился.

– Ты все так же своеволен и языкат? – насмешливо спросил он. – Некому, видать, было язык твой укоротить. Зачем пожаловал?

Глеб откинул со лба рукою длинную прядь волос и ответил:

– Слышал я, князь, что в Гиблом месте нечисть бурлит. Войной на твои земли пойти грозится.

Егра прищурился и облизнул губы.

– Откуда вести такие?

– Слухами земля полнится, – уклончиво ответил Глеб.

Князь улыбнулся.

– А ты поменьше слушай. Прости, не предложил тебе вина. Какое пьешь – красное или белое? А может, налить тебе водки? Я слышал, что ты теперь пропойца.

Глеб отрицательно качнул головой:

– Нет, благодарствую. Вижу, князь, не принял ты мои слова всерьез. В таком случае, разреши мне откланяться.

Глеб поклонился князю, повернулся и шагнул к двери.

– Постой! – окликнул его Егра.

Глеб остановился.

– Сядь подле, – распорядился князь и сделал знак рукой, повелевая Глебу сесть на скамью. – Поговорим серьезно.

Глеб повернулся, прошел к скамье и сел. Несколько мгновений князь смотрел на него тяжелым, изучающим взглядом, после чего проговорил:

– Сколько уж лет мы с тобой враждуем, ходок, а кому от того польза?

Глеб усмехнулся:

– Мне уж точно пользы нет.

– Да и мне прибытку от той вражды никакого. Что, ежели станем друзьями?

На лице ходока промелькнуло удивление.

– Вряд ли у нас это получится, – негромко сказал он.

– Не за-ради друг друга, а за-ради княжества нашего. Ты ведь тоже рус.

– Я рус, – кивнул Глеб. – А ты, я слышал, из варягов?

Егра поморщился и пожал плечами:

– Какая разница? Престол – он отчества не спрашивает, он земле своей служить велит. И я служу. Худо ли, хорошо ли, но служу. Вспомни времена Аскольдовы. Что не год, то неурожай. А при мне народ благоденствует.

– Народ на тебя ропщет, – возразил Глеб. – В лицо хвалит, а втайне ропщет.

Егра небрежно махнул усеянной перстнями рукой:

– Пусть его ропщет. Народ – он завсегда готов пороптать. А посади любого из этих роптунов на княжий престол – такого натворит, что хазарские да печенежские набеги за благо почитать станешь.

Князь сделал паузу, чтобы сменить тему, и заговорил снова:

– Слыхал я про твои подвиги, Первоход. Бава и Крысун сказывали, что лучше тебя в княжестве воина нет. Пойди ко мне на службу. Мне хорошие ратники нужны. Время сейчас неспокойное. Степняки да аравийцы полмира захватили. Не встанем стеной – ничего от земель русских не останется, окромя голого места.

Глеб сжал зубы и глухо произнес:

– Княже, я пришел сюда говорить о Гиблом месте.

Егра поморщился.

– А чего о нем говорить? Стоит себе и стоит. Вот погоди, вырублю Гиблую чащобу под корень, а нечисть перебью. Благое и великое дело сделаю.

– Гиблое место – штука непонятная и толком неизученная, – возразил Глеб. – За долгие годы между людьми и нечистью установилось шаткое равновесие. И не время сейчас это равновесие нарушать.

Егра вскинул черные брови:

– Чего же ты от меня хочешь, ходок?

– Урезонь Самоху. Разбойники его бесчинствуют, предела в лютости не знают.

Черные брови князя сошлись на переносице.

– Ты жалеешь нелюдей? – недовольно спросил он.

– Я ненавижу нелюдей. Но я не хочу, чтобы в то время, как ты двинешь войско против Голяди, нечисть ударила тебе в спину.

Егра оттопырил нижнюю губу и задумчиво потеребил ее пальцами.

– Есть ли у тебя еще доводы, Первоход? – поинтересовался он.

– Есть, князь, – ответил Глеб. – Гиблое место – страшное место. А помимо того – непонятное. Никто толком не знает, что там происходит и откуда оно взялось. Помнится, князь, ты сам мне рассказывал про упавшего с небес бога. Но в словах твоих было сомнение.

Егра прищурил темные глаза:

– Не пойму, к чему ты клонишь?

– Даже мы, ходоки, не исходили и пятой части Гиблых лесов, – терпеливо проговорил Глеб. – Кто знает, что там скрывается? Да и Кишень нам толком неведом. Что таится в его подвалах и подклетах? – Глеб выдержал паузу, давая князю осмыслить все, что он сказал, и заговорил снова: – Помнишь, я рассказывал тебе о том, что думаю про павшего бога?

Егра усмехнулся:

– Ты про огромный железный корабль, который упал с неба?

Глеб кивнул:

– Да.

– Ну, это чушь.

– Может быть, – согласился Глеб. – А что, если нет? Далеко на востоке живут дикие племена. У них нет ни мечей, ни мельниц, ни телег. Они не умеют строить каменных домов, а живут в норах, как кроты и кролики. Время от времени работорговцы берут их в плен и пригоняют сюда. Ваши купцы перекупают их и везут на невольничий рынок в Хафу.

Егра сощурился:

– Зачем ты мне о них рассказываешь?

– Представь себе, что однажды на племя дикарей упала с неба огромная телега с мечами, тарелками, огнивами, берестяными грамотами и гвоздями. Что сделали бы дикари?

Егра внимательно взглянул на Глеба и едва заметно усмехнулся.

– Я понял тебя, Первоход. Ты хочешь сказать, что мы – те самые дикари. А кудесные вещи, которыми полно Гиблое место, – это мечи, гвозди и берестяные грамоты, которые упали на нас с неба. Но откуда тебе знать, что все это так?

– Я не знаю. Я просто предполагаю.

– Но ведь в Кишени живут нелюди, – возразил князь. – Живут веками. Они Гиблого места не боятся. Чего же нам, людям, его опасаться?

– У кишенских тварей тоже есть вельможи и жрецы, – возразил Глеб. – Они умны, и они скрывают свои тайны от прочих нелюдей.

Советник Велигор вытянул длинную жилистую шею и насторожился.

Глаза князя Егры потемнели.

– Ты думаешь, в Гиблом месте есть нечто такое, что может погубить нас всех? – недоверчиво спросил он.

– Я этого не исключаю, – отчеканил Глеб.

Егра снова погрузился в размышления. Глеб смотрел на него выжидающе. Он знал, что князь Егра далеко не глуп, а годы, проведенные у кормила власти, должны были сделать его еще более осторожным и предусмотрительным.

Наконец князь заговорил:

– Ты пытаешься доказать, что нам не стоит забираться в сердце Гиблого места?

Глеб кивнул:

– Да.

– Но мы должны с ним что-то сделать. Гиблое место – гнойный колтун, который нужно срезать и обработать травяным настоем.

– Не спорю, – согласился Глеб. – Но действовать нужно осторожно и продуманно. И уж никак не во время войны.

– В твоих словах есть правда, – признал Егра. – Я обдумаю их.

– Думай скорее, князь.

Глеб взглянул на черный блестящий камень, висевший у Егры на шее. Камень был оправлен в золото и висел на цепочке, сплетенной из золотых, платиновых и стальных нитей.

Пять лет назад Глеб видел этот камень на шее у князя Аскольда. Должно быть, это символ верховной власти. Что-то вроде короны, скипетра или державы.

– На что ты смотришь, ходок? – поинтересовался, выходя из задумчивости, Егра.

– Так, ни на что. – Глеб отвел взгляд от камня, однако князь успел понять, что его заинтересовало.

– Любуешься Ореолом? – с самодовольной усмешкой вопросил он. – Должно быть, ты видел его на груди у князя Аскольда. Вот уже четыре года он мой.

– Ты назвал этот камень «Ореолом»? Я никогда не слышал про него.

– Будь ты придворным боярином, ты бы мечтал об этом камне и днем, и ночью.

– Что же в нем необычного?

– Этот камень принадлежал первому хлынскому князю – Дагусу Большерукому. Он передал его своему сыну, тот – своему. Дед князя Аскольда отнял его у внука Дагуса – Будимира Второго – и повесил на свою грудь. Мне его вручил, умирая, князь Аскольд. Я – седьмой хлынский князь, который владеет Ореолом Власти.

Глеб наморщил лоб и задумчиво проговорил:

– Странно.

– Что тебя удивляет? – насторожился Егра.

– Это не алмаз, не рубин и не изумруд. Почему он так ценен?

– В древних рунах, которые хранятся со времен Дагуса Большерукого, написано, что Ореол дает обладателю власть над миром. Я не верю в эту чепуху, но я чту традиции и лучше подставлю голову под секиру палача, чем расстанусь с камнем. Так что ты решил, Первоход? Будешь мне служить?

Глеб качнул головой, выходя из задумчивости, и ответил:

– Я многое знаю, князь. И многое умею. Я пришел сюда издалека, но прикипел к княжеству душою – так же, как ты. И я готов тебе служить. Но я хочу знать, что мое слово будет иметь вес.

Егра долго думал, затем изрек:

– Ты станешь моим советником. Ратмир! – позвал он.

Старший из охоронцев поспешно приблизился к трону.

– Да, пресветлый князь!

– Сей человек, который зовется Первоходом, – мой советник и поручик. Огласи всем мою волю. А Первохода отведи в казарму и выдай ему все, что полагается княжьему поручику.

– Слушаюсь, пресветлый князь. – Ратмир повернулся к Глебу: – Идем, Первоход. Я покажу тебе все, что нужно.

Глеб встал со скамьи, церемонно поклонился князю и зашагал с охоронцем к двери.

Дождавшись, пока он выйдет, князь Егра повернул голову к своему молчаливому советнику:

– Что скажешь, Велигор?

– Княже, я в нем не уверен, – отозвался советник глуховатым голосом.

– Почему?

– Ходоки под смертью ходят. Гиблое место им роднее дома, а упырьи морды милее человечьих лиц. Я не доверяю ходокам.

– Но этот ходок говорит правдивые вещи.

– Верно, – кивнул Велигор. – Но что, если его подослала к тебе нелюдь?

Егра задумчиво пошевелил бровями, затем качнул головой и небрежно проронил:

– Чепуха. Зачем ходоку дружиться с нелюдью?

– То мне неведомо, – отозвался советник. – Но в мире происходят странные вещи, княже.

Князь с сомнением подергал себя пальцами за нижнюю губу.

– Ладно, – сказал он после паузы. – Пошли кого-нибудь половчее. Пусть последит за ходоком.

– Слушаюсь, пресветлый княже. Сей же час сделаю.

Велигор повернулся и бесшумной тенью скользнул к двери.

Глеб выпил немного холодного кваса, потом сел на лавку, перевел дух и стал разглядывать «обмундирование», которое грудой свалил на лавку охоронец Ратмир.

Здесь были стеганый подклад, кольчуга с медным нагрудником и бармица. Рядом – конический шелом. Чуть в стороне – посеребренные ножны с боевым ножом-скрамасаксом и широкий кожаный ремень с золоченой пряжкой.

Глеб представил себе, как будет выглядеть в этом боевом наряде, и мрачно усмехнулся. Куртка охотника была ему куда ближе и роднее, чем боевые доспехи дружинника. Однако теперь он не охотник, а княжий поручик, а значит, обязан таскать на себе всю эту груду железа.

Ох-хо-хо…

Тревожно было на сердце у Глеба. Слишком сложна и тонка игра, которую навязал ему Громол. Глеб представил себе шахматную доску. Основные фигуры ясны. Диона. Лагин. Бычеголов. Но кто двигает этими фигурами и какой цели добивается?

И кто из этих троих действовал осознанно, по своему разумению, а кому все слова и действия нашептывали на ухо чужие уста?

Тоже вопрос.

Вот теперь и он, Глеб Орлов, стал фигурой на этом жутковатом шахматном поле…

Глеб вздохнул и покачал головой. Нет, слишком сложную вязь соткал охотник, слишком ненадежную сплел сеть. Сработает ли? Возможно. А если нет?.. Тогда лежать Глебу в каком-нибудь овраге с продырявленной башкой.

Заметив краем глаза легкую тень в окне, Глеб вскочил на ноги и одним прыжком достиг окна. Удар ногой – и ставня с грохотом распахнулась. Глеб быстро выглянул наружу.

За окном никого не было. Глеб спрыгнул вниз, присел и тщательно осмотрел землю. Затем протянул руку и поднял с земли несколько темных шерстинок. Потер их в пальцах, поднес к лицу и осторожно понюхал.

Легкий, едва различимый запах серы заставил его нахмуриться и быстро оглядеться по сторонам. На подворье было пустынно, лишь у амбара спорили о чем-то мужики да в клетках у конюшен бились крыльями о прутья две спуржун-птицы, пойманные Самохой для князя Егры.

Глеб сдул шерстинки с ладони и поднялся на ноги.

Роль, которую он играл, ему не просто не нравилась, она его пугала. Но игра началась, и отступать поздно. В конце концов, на кону судьба целого мира. А за это стоит пролить немного своей и чужой крови.

7

Глеб почти не удивился, когда тонкие женские пальцы схватили его за руку и затянули в маленькую полутемную комнатку.

– Глеб!

Он взглянул на княгиню и улыбнулся:

– Наталья. Рад видеть тебя в добром здравии.

Княгиня тоже хотела улыбнуться, но у нее не получилось.

– Ты… – Голос ее дрогнул. – Ты сильно изменился, Глеб.

– Да. Жизнь меня здорово потрепала. А ты все такая же красивая.

– Не говори так, – умоляюще попросила Наталья.

– Почему?

– Я мужняя жена, Глеб. И я не должна слышать такие слова.

Глеб несколько секунд напряженно смотрел княгине в глаза, а затем вдруг сжал ее в объятиях. Наталья прикрыла глаза и взволнованно прошептала:

– Что ты со мной делаешь?

Их губы соприкоснулись, но в следующее мгновение Глеб опомнился и отстранил ее от себя.

– Наталья, я не хочу…

– А когда-то хотел, – быстро проговорила княгиня и сама прижалась к Глебу. – Когда-то ты любил меня. Ведь любил же?

Глеб отвел глаза.

– Пойми, прошло много времени, – тихо сказал он. – У меня своя жизнь и… и вообще.

– У тебя есть женщина? – быстро спросила княгиня.

– Нет, но…

– И ты ее любишь? – Наталья вгляделась в лицо Глеба. – Вижу – любишь. Кто она?

– Наталья, прости, но я не хочу об этом говорить.

Несколько секунд она молчала. Потом вздохнула и обреченно проговорила:

– Ты прав. Нам не быть вместе. – Помолчав еще немного, княгиня спросила: – Ты хранишь парсунку, которую я тебе подарила?

– Да, – ответил Глеб. – Она все еще у меня.

Наталья откинула край платка, и Глеб увидел у нее на платье брошь, сделанную из циферблата его старенькой «Омеги».

– Я храню твой подарок, – сказала княгиня, ища глазами глаза Глеба. – И всегда буду хранить. Взгляни на меня, Глеб. Пожалуйста!

Орлов посмотрел Наталье в глаза. Она подняла руки и положила пальцы Глебу на плечи.

– Поцелуй меня. Один только раз.

Глеб качнул головой:

– Я не могу. Ты была права, когда сказала, что я люблю другую.

Но княгиня его будто не слышала.

– Пожалуйста. – Голос Натальи дрогнул. – Я так долго мечтала об этом… Один только поцелуй.

Наталья посмотрела на Глеба жалостливым взглядом.

– Пожалей меня, – проговорила она вдруг. – Дай мне вновь почувствовать себя молодой и живой.

И вдруг Наталья обхватила Глеба ладонями за щеки, притянула его голову к себе и впилась ему в губы своими губами. На этот раз Глеб не нашел в себе ни сил, ни желания противиться. Он обнял Наталью, крепко прижал ее к себе и продлил поцелуй.

Княжий лакей Бакан по прозвищу Юрок отлип ухом от двери и зашаркал сапожками по коридору. Пройдя до конца, он свернул к княжьим покоям, но дорогу ему заслонил лакей Липок. Бакан был тощ и мал, Липок – еще ниже Бакана, но крепче в кости и выше в звании.

– Куда бежишь, Бакан? – осведомился Липок.

Лакей приостановился, глаза его забегали.

– К князю, – быстро обронил он и хотел идти дальше, но Липок не дал.

– Зачем? – спросил он, глядя Бакану в глаза.

– Хочу ему кое-что порассказать.

Липок еще пристальнее посмотрел на Бакана.

– Я здесь старший из княжьих холопов, – произнес он сухим, трескучим голосом. – Ты решил прыгнуть чрез мою голову, Бакан?

Бакан облизнул губы:

– Липок, я не хотел…

– Ну а не хотел, так говори: зачем к князю идешь?

Бакан вдруг выпятил грудь колесом и самонадеянно проговорил:

– Мне боярин Велигор велел! И я перед тобой не обязан держать отчет!

– Вот ты как заговорил! – взвился на него Липок. – Ну, погоди же, лисья морда!

Он выхватил из-за пояса маленький кнут и замахнулся на Бакана. Тот, однако, не шевельнулся.

– Это ты сейчас старший над всеми холопами, – угрожающе проговорил он. – А завтра Велигор меня старшим сделает. Тогда и поглядим, кто из нас лисья морда.

Липок холодно улыбнулся и, держа кнут в руке, стал медленно надвигаться на Бакана. Младший холоп попятился и не выдержал – сдулся.

– Чего ты, Липок?.. – испуганно забормотал он. – Ну, чего ты?.. Пошутил я. И шел я не к князю, а к боярину Велигору. Сказать, что спуржун-птицы конюху руку оттяпали.

Липок остановился и опустил кнут.

– Другое дело, – примирительно проронил он. – Велигору я про конюха сам доложу. А теперь ты поди на кухню и проследи, чтобы обед не подгорел. Князь сегодня не в духе. Не понравится обед – всех под плеть отправит.

Бакан стоял, переминаясь с ноги на ноги.

– Чего стоишь, зенками лупаешь?! – прикрикнул на него Липок. – Иди уже!

Бакан повернулся и зашагал на кухню.

Однако, зайдя за угол, он изменил направление, тихонько выскользнул в боковую дверь, обошел старшего холопа по кругу и снова вошел в палаты, но уже с другой стороны. Здесь он наткнулся на охоронца Ратмира.

– Куда идешь, холоп? – сурово спросил тот.

Бакан посмотрел на богатыря-охоронца снизу вверх и пролепетал:

– Важную весть князю несу.

– Какую еще весть? – пристально глядя в глаза лакею, спросил Ратмир.

– Про то сказать могу только ему, – бледнея от собственной храбрости, пробормотал Бакан.

Охоронец задумчиво пошевелил бровями, затем произнес:

– Ладно, идем.

Он грубо схватил лакея за шиворот и потащил его к князю.

Представ пред очами князя Егры, лакей повалился на пол и заголосил:

– Пресветлый князь, грустную весть принес я тебе!

Егра, дремлющий на персидском мягком диванчике с позолоченным посохом в руке, приподнял тяжелые веки и без всякого интереса посмотрел на пресмыкающегося лакея.

– Что еще за весть? – сухо спросил он.

Бакан оторвал взгляд от пола и поднял его на князя.

– В твоем доме измена, – дрогнувшим голосом пробормотал он.

– Что? – Егра прищурил темные глаза. – О чем ты, холоп?

– Слышал я, княже, как твоя княгиня и этот новый поручик… – Бакан запнулся, не зная, как продолжить.

Князь приподнялся на диване.

– Говори, холоп! – резко потребовал он.

– Твоя княгиня и новый поручик… – Холоп испуганно облизнул губы. – Прости, княже, не знаю даже, как и сказать-то…

– Говори, как было! – потребовал Егра, сверкнув глазами.

Бакан побледнел от страха и залепетал:

– Видал я, княже, как заперлись они в чуланчике… А после слышал шепот и звуки любовные…

Лицо Егры оцепенело. Казалось, он был ошеломлен обрушившейся на него новостью. Несколько секунд он молчал, затем повернулся к Ратмиру и повелел:

– Возьми этого и отдай кату. Пусть переломает ему руки и ноги.

– Пресветлый княже, за что?! – в страхе закричал Бакан.

– За дурную весть, холоп.

Ратмир дал знак двум охоронцам. Подвывающего от ужаса Бакана схватили и поволокли из палат. Дождавшись, пока его причитания стихнут за дверью, князь угрюмо глянул на Ратмира и проговорил:

– Змей прополз в мой дом, Ратмир. Подлый, двуличный змей. По доброте душевной принял я его и щедро угостил. А он съел мое угощение и уязвил меня в самое сердце.

Охоронец стоял перед князем навытяжку, хмуря брови и боясь шевельнуться. Он знал, что спокойствие князя Егры мнимое и что в душе Егры полыхает такое пламя, что, вырвавшись на волю, один лишь огненный язык его может дотла спалить любого.

Некоторое время Егра оцепенело молчал. Пальцы его, сжимающие посох, побелели. На лбу прорезались резкие морщины, а глаза потемнели и стали так страшны, что даже Ратмир, прошедший огонь и воду, не решался в них смотреть.

Наконец князь шевельнулся и произнес глухим, замогильным голосом:

– Ходока отдать атаману Самохе. Пусть придумает ему самую лютую казнь. Он по этой части умелец. А ежели узнаю, что Первоход помер легко, с самого Самохи шкуру сдеру. Исполняй!

– Слушаюсь, пресветлый князь.

Ратмир положил пальцы на рукоять меча, дал знак двум охоронцам, и они втроем зашагали прочь из княжьих покоев.

– Погоди! – остановил его князь.