Текст книги "Война демонов"

Ратмир и охоронцы замерли на месте.

– Снаряди в Гиблый лес рубщиков, – распорядился князь.

– Рубщиков? – вскинул брови Ратмир.

– Да. И чтобы числом не менее трех сотен. Пущай Гиблый лес от межи к Гиблой чащобе рубят. Пойди к воеводе Ратибору и скажи, чтобы дал тебе полста дружинников. И пусть снарядит с ними лучников – самых метких да быстрых.

Глаза начальника охоронцев восторженно сверкнули.

– Исполню, пресветлый княже! Пошлю туда лучших своих людей!

– На всю работу даю тебе десять дней. И чтобы за этот срок сдвинули межу на десять верст вглубь.

– Сделаем, княже! И на двенадцать сдвинем – была бы твоя воля.

– И возьмите побольше сторожевых собак. Кто надумает с работ сбежать, рвите псами не жалеючи. Ступай!

Ратмир дал знак охоронцам, и все трое стремительно зашагали к выходу.

Где-то в глубине двора загоготали гуси. Залаяли собаки. Егра устало откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.

– Змей… – тихо проговорил он. – Подлый змей… А она еще говорила, что я не умею отличить друзей от врагов. Ничего. Теперь отличу.

– Пресветлый князь, – услышал Егра голос советника Велигора. – Вели слово молвить.

– Молви, – отозвался Егра, не открывая глаз. – Велю.

– Опасное дело ты затеял. Ежели оборотням да нелюдям деваться будет некуда, они на села пойдут.

– Пускай идут. Мои ратники их встретят стрелами да мечами.

– Я слыхал, у нелюди теперь тоже мечей в достатке.

Егра усмехнулся:

– Что их железные палки против наших заговоренных мечей из закаленного хуралуга.

Советник Велигор склонил голову в согласном жесте.

– Тут ты прав, княже. Но добивать раненого медведя в его берлоге – дело опасное. Как бы не случилось беды.

Егра поморщился:

– Хватит каркать, вещун. Ступай вон. Отдохнуть хочу.

Советник Велигор поклонился и зашагал прочь из покоев.

* * *

Когда княгиня Наталья ворвалась в покои князя, Егра сидел на скамье и жевал яблоко. Остановившись перед скамьей, Наталья сжала кулаки и выпалила:

– Ты приказал избить ходока!

Егра взглянул на нее и небрежно усмехнулся:

– Охолони.

Однако княгиня не собиралась успокаиваться. Ее густые светло-русые волосы выбились из-под чепца, голубые глаза пылали гневом.

– Твои псы избили его до полусмерти! – крикнула она.

– Правда? – Князь откусил яблоко, усмехнулся и проговорил, лениво пожевывая: – Видать, заслужил.

Княгиня подняла руки и тряхнула кулаками. Зубы ее скрипнули. Однако Егра смотрел на жену насмешливо и холодно.

– Помнишь, ты говорила, что я не отличаю друзей от врагов? Видишь, теперь отличил.

Князь поднялся со скамьи и шагнул к жене. Наталья попятилась.

– Не трожь! – крикнула она. – Тронешь, на вилы брошусь!

Егра остановился и удивленно посмотрел на жену.

– Вот как ты его любишь? – Лицо его помрачнело, а тяжелые веки дрогнули. – Я тебя не трону. Ты моя жена, и я не причиню тебе вреда. Но с глаз моих уйди. Уйди, покуда гнев в душе не перекипел.

Княгиня опустила руки, словно внезапно обессилела.

– Первоход не виноват, – с горечью проговорила она. – Я сама его поцеловала. А больше ничего промеж нас не было. Клянусь Ладой и Макошью!

Губы князя Егры побелели от гнева.

– Еще раз… – процедил он сквозь зубы. – Еще раз скажешь мне про Первохода, сам ему голову огнем сожгу.

– Но…

– Ступай к себе и не появляйся мне на глаза! – рявкнул Егра, трясясь от гнева.

Наталья повернулась и зашагала прочь.

Глава третья

1

– Стой прямее, ходок!

Глеб покачнулся на израненных ногах, но держащий его верзила рявкнул:

– Да не заваливайся ты! – И несильно ударил Глеба кулаком по голове.

В черепе у Глеба загудело, к горлу подкатила тошнота. Его избивали долго, но умело, уродуя мясо и следя за тем, чтобы кости остались целы.

Глеб не знал в точности, сколько это продолжалось. От боли он потерял счет времени. Знал только, что находится уже не в княжьих палатах, поскольку помнил, как везли его в телеге, накрыв грубой дерюгой.

– Зенки-то разлепи, тля! – скомандовал верзила. – Перед атаманом стоишь!

Глеб открыл распухшие от побоев глаза. Ему не сразу удалось сфокусировать зрение. А когда удалось, он увидел перед собой рослого мужика, сидящего на расписной скамье.

Мужик был худощавый, широкоплечий, с умным, холодным лицом. Подстрижен он был коротко, под гребенку. Русые борода и усы тоже аккуратно подстрижены. Из одежды – роскошный синий шелковый кафтан, алые шаровары и новенькие яловые сапоги. За голенище сапога была воткнута плеть.

– Вот, значит, ты какой, Глеб-Первоход? – сказал мужик хрипловатым голосом. – Я-то думал – ты богатырь Святогор. А ты в плечах не ширше меня. А ростом даже пониже будешь. Ну, давай знакомиться. Я – атаман Самоха. Садись, выпей со мной вина.

Верзила подвел Глеба к лавке и силой усадил его. Самоха дал знак малорослому разбойнику, тот взял кувшин с густым медовым вином и разлил его по серебряным кубкам. Один кубок он поставил перед Самохой, второй – перед Глебом.

– Давай выпьем за знакомство, – предложил атаман.

Глеб не шелохнулся и ничего не сказал. Синяки от побоев на его теле ныли, ссадины жгли огнем, в горле стоял ком тошноты.

– Не хочешь? – усмехнулся Самоха. – Ну, как знаешь. А я выпью.

Атаман сгреб кубок и поднес ко рту. Пригубив вина, он поставил кубок на стол и снова обратился к Глебу:

– А правду говорят, что тебя нечисть лесная за версту обходит?

– За две версты, – прошептал Глеб разбитыми губами.

Самоха ухмыльнулся.

– А ты острослов. Кстати, а вот и твои друзья!

Глеб услышал, как скрипнула дверь, и поднял взгляд. У двери с изумленными лицами стояли его старые знакомые – Остяк Костолом и один из братьев Барсуков. Руки бывших ходоков сами потянулись за мечами.

– Атаман, – хрипло проговорил лысый, крепкий, похожий на обглоданную кость Остяк. – Как это разуметь?

– Первоход – мой гость, – ответил Самоха. – И пока я не велю его казнить, он будет дышать и пить. А тронете его раньше срока, самих порешу.

Голос Самохи прозвучал холодно и жестко. Остяк нехотя убрал пальцы от рукояти меча. Барсук, чернявый, молчаливый, последовал его примеру.

Самоха устремил взгляд на Глеба. Некоторое время атаман молча разглядывал своего пленника, потом сказал:

– Ладно. Поговорили, и будет. Не обессудь, Первоход, но ежели не казню тебя лютой казнью, князь Егра на меня осерчает. А мне того не надобно. Остяк! Барсук! – позвал он.

Ходоки напряглись.

– Берите его под белы рученьки и тащите в клетку. И чтоб не бить! Он нужен мне завтра здоровый.

2

– Эй, ходок, просыпайся!

На лицо Глебу обрушился поток ледяной воды. Глеб открыл глаза и, сощурившись от света, взглянул на стоявших у клетки людей. Самого рослого он узнал сразу – это был атаман Самоха.

Рядом с ним стояли бывшие ходоки – Остяк Костолом и чернявый Барсук. Остяк, лысый, как колено, и жилистый, как дерево, ухмылялся.

Окинув избитое лицо Глеба насмешливым взглядом, Самоха сказал:

– Вижу, ты очухался.

– Твоими молитвами… – угрюмо пробормотал Глеб.

Атаман засмеялся:

– Это точно! Ты, наверное, слышал про побоища, которые мы здесь устраиваем?

– Что-то слышал, – ответил Глеб.

– Вчера я выставил пять нелюдей против трех волколаков. Вот это была потеха! Жаль, что ты не видел, ходок!

– Думаю, у меня еще будет возможность посмотреть, – проговорил Глеб, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, терзающей все его избитое тело.

– И не только посмотреть, а подраться самому, – весело сказал Самоха. – Остяк утверждает, что ты колдун. Это хорошо. Без колдовства тебе с Драглаком не совладать.

Глеб насторожился и хрипло переспросил:

– С кем?

– С двуглавым псом, – объяснил Самоха. – Пока мы его ловили, он задрал семерых моих лучших людишек. А ты выйдешь против него один. Драглак голоден. Я не кормил его со вчерашнего утра. И все это для тебя, ходок. Чтобы ты повеселился от души!

При мысли о двуглавом псе по спине Глеба пробежала ледяная волна.

– Надеюсь… – Голос Глеба сорвался, и ему пришлось взять себя в руки, чтобы договорить фразу твердо: – Надеюсь, ты дашь мне какое-нибудь оружие?

Атаман вскинул брови:

– Оружие? А зачем оно тебе? Твои руки – вот твое оружие.

Глеб сел на полу клетки и хрипло проговорил:

– Я видел Драглака в Кишене. Если я буду безоружен, пес разорвет меня на куски в один миг.

– Вот тут ты не прав, – кивнул Самоха. – Ты, наверное, слышал, что проклятый пес любит поиграть со своей жертвой. Сперва обкусывает ноги, потом вырывает руки, а потом объедает рожу… Хотя, чего я тебе рассказываю, ты ведь и сам все знаешь. Ладно, ходок, бывай. У тебя есть час, чтобы отдохнуть.

Самоха повернулся, чтобы идти. Глеб рванулся вперед и схватился руками за прутья решетки.

– Ты должен дать мне оружие! – крикнул он. – Я не нелюдь! Я человек! Такой же, как ты!

Атаман остановился и небрежно бросил через плечо:

– Нет. Ты был человеком. А теперь ты – ничтожная тля. Князь приказал придумать тебе лютую казнь. Надеюсь, что Дарглак хорошенько помучает тебя перед тем, как сожрать.

Самоха отвернул голову и зашагал прочь. Разбойники, что окружали атамана, двинулись за ним, и лишь ходок Барсук остался у клетки. Подождав, пока разбойники отойдут подальше, он тихо окликнул:

– Первоход!

– Чего тебе? – угрюмо отозвался Глеб.

– Мой брат погиб. Месяц назад.

– Сочувствую.

– Знаешь, как он погиб?

– Нет.

– Упал на дно ямы, которую ты вырыл в Кривой балке.

Глеб потрогал пальцами ссадину на голове, поморщился и сказал:

– Надо было лучше смотреть под ноги.

Барсук несколько секунд молчал. Потом сказал:

– Если бы не ты, он был бы жив.

На это Глебу нечего было ответить. Барсук приник лицом к прутьям клетки и с ненавистью проговорил:

– Не надейся, что тебе удастся сбежать. Я буду следить за каждым твоим шагом. И ежели увижу, что ты задумал побег, – сам порежу тебя на куски.

– Я не убегу, – сказал Глеб, с трудом ворочая опухшими губами. – Зачем мне бежать? Мне у вас нравится.

Барсук улыбнулся холодной улыбкой и отчеканил, глядя Глебу прямо в глаза:

– Это хорошо. Через час ты выйдешь в круг. Мне не терпится посмотреть, как Драглак выгрызет тебе кишки.

Барсук отшатнулся от клетки, повернулся и зашагал за атаманом и его людьми.

3

Глеб лег на пол и закрыл глаза. Через час ему предстоит драться с двуглавым псом. «Драться» – это, конечно, слишком громко сказано. Чудовище просто повалит Глеба на землю и откусит ему голову. На иной исход надеяться не приходится.

Меч и ольстру у Глеба отняли княжьи охоронцы. А Самоха вряд ли даст ему даже столовый нож.

Что же делать?.. Подобрать по пути палку? Отнимут.

Глеб вздохнул и вдруг услышал поблизости какой-то шум: шорох, клацанье зубов, сдавленный крик. Крик перешел в стон, а потом все стихло.

Глеб открыл глаза и повернул голову на шум. Только сейчас он сообразил, что его клетка граничит с другой и что в соседней клетке сидит рослый нелюдь-альбинос. Белые густые волосы, белая обезьянья рожа, красные выпуклые глаза.

На полу, рядом с альбиносом, лежал еще один нелюдь – косматый, поросший бурой шерстью. Этот нелюдь не двигался.

– Ходок! – хрипло позвал Глеба альбинос.

– Чего тебе? – отозвался Глеб, даже не удивившись тому, что нелюдь говорит по-русски.

Альбинос протянул руку между железными прутьями клетки, и Глеб увидел, что на ладони у него лежит что-то темное и мокрое.

– Что это? – спросил Глеб недоуменно.

– Сердце, – ответил альбинос. – Возьми его.

Глеб понял, что это был за шум и почему второй нелюдь лежит на полу неподвижно.

– Ты убил своего товарища, чтобы дать мне его сердце? – с изумлением спросил Глеб.

– Съешь это, – сказал альбинос. – Съешь – или умрешь.

Глеб прищурился и внимательно вгляделся в лицо урода.

– Кто ты такой? – тихо спросил он.

– Меня зовут Белнон, – ответил нелюдь. – Я был советником вождя Азрана, пока меня не поймали люди.

– Зачем ты мне помогаешь?

– Выживешь ты, выживу и я.

– С чего ты взял?

Белнон усмехнулся.

– Я умею видеть будущее, ходок. И пока оно беспросветно.

Глеб посмотрел на нелюдя с раздражением.

– Тогда какого черта ты суешь мне это сердце, если в будущем нет просвета?

– Будущее не высечено на камне, Первоход, – спокойно проговорил Белнон. – Оно начертано на прибрежном песке. Налетит волна и смоет.

Глеб поморщился.

– Через час двуглавый пес Драглак разорвет меня на части. И никакая «волна» этого уже не смоет.

Белнон нахмурился.

– Нужно верить в лучшее, ходок, – сказал он. – У моих собратьев есть поверье: если съешь сердце врага, получишь его силу. Возьми это сердце и съешь его.

Глеб задумался. Что, если сердце нелюдя действительно поможет? Лекари делают из крови и мяса нелюдей целебные зелья, а купцы готовы платить за это мясо золотом. Может, действительно попробовать?

И вдруг Глеба захлестнула такая жажда жизни, что ему самому стало страшно.

Пусть даже он никогда не вернется домой, пусть еще двадцать лет проживет в этом мире – среди оборотней и купцов-шкуродеров, но все-таки это будет жизнь! Все-таки солнце будет всходить над его головой!

Вдруг сердце нелюдя поможет? Вдруг оно даст ему силы противостоять двуглавому чудовищу?

Глеб еще секунду помедлил, а потом протянул руку, взял с ладони альбиноса сердце убитого нелюдя и впился зубами в теплое сырое мясо.

* * *

Солнце медленно поднималось к полудню. Глеб сидел на полу клетки и с тоской смотрел на небо. «Пожалуйста, – беззвучно шептал он солнцу. – Не торопись. Дай еще подышать. Я достойно приму свою смерть, но только дай мне надышаться напоследок».

Когда солнце было в зените, возле клетки остановился низенький кривоногий разбойник и сказал:

– Гляди, ходок, не подкачай.

– Ты о чем? – не понял Глеб.

– Я поставил полкуна серебра на то, что ты продержишься против Драглака две минуты. Уж сделай милость – не подыхай раньше.

Глеб отвернулся.

– Не слушай его, Первоход! – заговорил другой разбойник, останавливаясь возле клетки. – Сдохни сразу! На что тебе эти мучения!

Вскоре у клетки уже собралась порядочная толпа. Разбойники куражились над Глебом, советуя ему побыстрее сдохнуть или продержаться против двуглавого пса как можно дольше.

От каждой реплики на душе у Глеба становилось все тяжелее и тяжелее. Как-то само собой стало очевидно, что этого дня он уже не переживет и что жизнь его кончена. А ведь ему еще даже нет тридцати…

Губы Глеба дрогнули.

Что ж, Глеб Орлов, прощай. Прожил ты свою жизнь бездарно и глупо. Но было в твоей жизни чудо. Такое чудо, какого ты не пожелал бы никому. Даже злейшему врагу.

Кто-то швырнул в Глеба гнилой свеклой. Свеколина стукнула Глеба по плечу и упала на пол.

– А ну – разойдись! – крикнул вдруг кто-то. – Разойдись, сказал! – Свистнула плеть, и кто-то негромко вскрикнул.

– Чего дерешься-то?

– Прочь от клетки! За Первоходом идем!

– А драться чего? Вот погоди, пожалуюсь Самохе, он тебя Драглаку скормит.

– Гляди, как бы тебя самого не скормил!

Разбойники загоготали. Двое высоких крепких мужиков оттеснили их плечами и подошли к клетке.

– Ходок! – крикнул один. – Ходок! Сюды смотри, когда кличут!

– Выходи, тля! – рявкнул другой. – Пес заждался, уже грызет железные прутки!

Глеб поднялся с пола и, отряхнув одежду, побрел к выходу. Не дойдя до дверцы одного шага, он остановился и глянул на нелюдя Белнона.

– Иди, – прошептал тот одними губами. – И верь в лучшее.

Глеб повернулся и шагнул в руки палачей.

Те сразу скрутили Глебу руки за спиной и стянули запястья веревками. Глеб поморщился.

– Это еще зачем? Нешто смогу убежать?

– Кто тебя знает, – неприязненно проговорил один из охранников. – Вдруг в зверя обратишься да в лес поскачешь.

– Обращусь? Ты что, разбойник, белены объелся? Я же не колдун.

– А для меня что колдун, что ходок – одной грязью мазаны. Топай давай!

Он толкнул Глеба в спину.

4

Это была довольно большая площадка, почти идеально круглая, метров пятнадцать в диаметре, со всех сторон огороженная непроходимой стеной бурелома и острых веток. Внутрь площадки вел единственный вход, который задвигался снаружи тяжеленным дубовым заслоном.

Двое разбойников развязали Глебу руки и втолкнули его на площадку. Пробежав несколько шагов, Глеб едва не упал, но устоял на ногах.

За спиной у себя он услышал глуховатое рычание. Быстро обернувшись, Глеб увидел пса. Ростом он был раза в полтора больше самого здоровенного ротвейлера. Под короткой блестящей шерстью перекатывались вздутые бугры мускулов. С острых, как гвозди, зубов капала на землю слюна.

Глеб привычным жестом потянулся к мечу, но вспомнил, что безоружен, и убрал руку. Ни меча, ни кинжала, ни ольстры. Рассчитывать приходится лишь на свои силы, а в сравнении с силами двуглавого пса они – ничто.

Пес шагнул вперед, не спуская с Глеба свирепых, голодных глаз. Слюна из оскаленных пастей обильно полилась на землю, и Глеб понял, что пес голоден, а значит, биться будет не на жизнь, а на смерть. Это сводило шансы Глеба на выживание практически к нулю.

Глеб огляделся. Над буреломом, на высоких скамьях – таких высоких, что над острыми, как ножи, ветками, торчали лишь взлохмаченные головы, – уже восседали разбойники. Человек сорок, крепкие, наглые, с довольными рожами.

– Грызи! – крикнул один.

– Рви! – завопил другой.

– Убей! – рявкнул третий.

Пес сделал еще шаг, пристально разглядывая Глеба. Будь они в Гиблой чащобе и будь у Глеба в руках ольстра, зверь, скорее всего, не решился бы напасть. Запах ольстры хорошо известен нечисти. Но сейчас Глеб был безоружен и пах всего-навсего человеком – лакомой добычей для любого обитателя Гиблого места.

Глеб, стараясь не смотреть зверю в глаза, попятился назад.

– Драглак! – хрипло проговорил он. – Не знаю, понимаешь ли ты хоть слово из того, что я говорю, но…

Пес пригнул обе головы и глухо зарычал. Глеба обдало холодом, сердце учащенно забилось.

– Мне не нужна твоя жизнь, – сказал Глеб, стараясь говорить спокойно. – А тебе не нужна моя.

Это, конечно, было враньем. Драглак с радостью растерзал бы Глеба и набил его мясом свое отощавшее от голода брюхо.

Однако зверь прислушивался к словам человека, и Глеб решил продолжать в том же духе. В голову ему пришли строчки из старого мультфильма, который он видел в детстве.

Глеб облизнул пересохшие от волнения губы и торжественно произнес:

– Мы с тобой одной крови – ты и я!

Из глотки чудовища вырвался рык, и в следующее мгновение зверь бросился вперед.

Отточенная годами тренировок реакция не подвела Глеба и на этот раз. Он быстро сбросил с плеч свой коричневый поношенный плащ и, орудуя им, как матадор красной мулетой, стал гасить атаки пса.

Разбойники засвистали и загоготали.

Пес ревел и брызгал слюной от бешенства, но все его попытки схватить Глеба заканчивались ничем. На лбу Глеба прорезались морщины, а разбитые губы беззвучно прошептали: «Думай, Орлов, думай!»

Задушить пса невозможно – шея у него крепкая и толстая, будто у быка, к тому же шей этих у чудовища – две. Глеб готов был отдать полжизни за самый дерьмовый, ржавый и тупой нож, но где его возьмешь, этот нож?

С каждой минутой шансов выжить оставалось все меньше и меньше. Глеб чувствовал, что выдыхается, а атаки пса участились и стали изощреннее.

Теперь уже, разгадав тактику Глеба, Драглак не бросался наобум, а действовал расчетливо, выискивая в обороне человека, вооруженного лишь дырявым плащом, слабые места.

Несколько раз клыки чудовища коснулись кожи Глеба. Серьезных ран он не получил, но кровь сочилась из глубоких царапин на руке и на левом боку.

В первый раз Глеб упал спустя десять минут после начала боя. Быстро вскочил на ноги, увернулся от зубов Драглака и ударил его ногой в живот.

Зверь рыкнул, развернулся и снова бросился на Глеба. И снова Глеб упал. И Драглак использовал свой шанс. Схватив Глеба зубами за волосы, он две сажени протащил его по земле.

На лицо Глебу хлынула кровь. Отчаянно закричав, он извернулся и изо всех сил ударил пса кулаком по морде. Пес дернул головой, и прядь волос Глеба осталась у него в пасти.

Глеб поднялся на ноги и вытер рукавом кровь с бровей и век.

Драглак снова бросился в атаку. И вдруг Глеб с ужасающей отчетливостью понял, что силы покинули его. Онемевшие мышцы сковала усталость, ноги подкашивались.

– Конец, – выдохнул Глеб.

Стоило ему это произнести, как вдруг отчаяние ушло куда-то на второй план и дикая лютость захватила его сердце и его душу. На мгновение в глазах все помутилось от гнева, однако тотчас же зрение его стало зорче, а мускулы налились силой.

Глеб молниеносно подхватил с земли камень, увернулся от атаки Драглака, набросил на зверя широкий плащ и мигом запрыгнул ему на спину.

Чудовище закопошилось под плащом, заклацало зубами. Глеб, свирепо зарычав, схватил камень двумя руками, поднял над головой и обрушил его на череп пса. Размахнулся еще раз и ударил по второму черепу.

Драглак зашатался под Глебом, а потом стал заваливаться на бок. Глеб мигом соскользнул со зверя, перекатился через голову и снова вскочил на ноги. Двуглавое чудовище покачнулось и рухнуло к его ногам.

Глеб отдернул плащ. Пес, лежа на боку, загребал лапами землю, силясь встать. Удары камнем оглушили его.

– Добей! – завопил кто-то из разбойников.

– Кончи!

Глеб снова поднял камень над головой. Лиловые, налитые кровью глаза Драглака смотрели на ходока ошеломленно. Из приоткрытых, усаженных зубами пастей послышался тонкий скулеж.

Несколько секунд Глеб стоял с занесенным над головой камнем, затем вздохнул, опустил руки и небрежно отбросил камень в сторону.

Повернувшись к атаману Самохе, восседавшему на самом высоком помосте, он крикнул:

– Что дальше, атаман?!

Самоха смотрел на Глеба с нескрываемым любопытством.

– Пошто не убил пса? – спросил он.

– Не за что мне его убивать, – ответил Глеб устало.

– Так ведь он хотел тебя сожрать!

– Он просто был голоден.

Еще несколько мгновений Самоха пристально разглядывал Глеба, затем отвернулся и подал знак разбойникам. Лязгнул засов, толстая дубовая заслонка отползла в сторону. Четверо вооруженных до зубов разбойников вошли в круг.

На копошащегося в пыли, оглушенного и сломленного духом Драглака набросили сети, затем навалились на него всем скопом и перемотали ему лапы и пасти веревками.

– Эй, ходок! – окликнул Глеба атаман Самоха.

Глеб взглянул на атамана. Глаза Самохи смотрели холодно и неприязненно, от его напускной приветливости не осталось и следа.

– Думаешь, все? Думаешь, вот так для тебя все закончилось? Нет, брат. Остяк! Барсук!

Ходоки вскочили со своих мест.

– Ступайте в круг и кончайте его! – приказал атаман Самоха.

Барсук прорычал что-то невразумительное, выхватил из ножен меч и зашагал к дубовому заслону. Остяк Костолом двинулся за ним.

В отличие от ослепленного жаждой мести Барсука, у Остяка остались кое-какие представления о справедливости, и биться с безоружным противником он почитал за позор.

Разбойники оживленно загалдели.

Тощий писарь Вихура заработал писалом, нацарапывая ставки на широком куске бересты.

– Полгривны серебра на Костолома и Барсука! Пять резанок на Первохода! – орали разбойники, перебивая друг друга.

Писарь Вихура торопливо скрипел писалом.

Остяк и Барсук вошли в вытоптанный круг, и разбойники задвинули за ними дубовую заслону. Глеб стоял, набычившись и широко расставив ноги, – один, без оружия и щита против двух вооруженных до зубов ходоков, каждый из которых стоил двух хорошо обученных княжьих ратников.

Барсук заговорил первым:

– Пришло время ответить за братана, ходок.

– Не я его убил, – сухо возразил Глеб.

– Это ты ему сам расскажешь. На том свете.

Остяк Костолом ничего не говорил. Он молча вынул из кожаной сумы, притороченной к поясу, палку – черную, гладкую, с локоть длинной. Глеб глянул на палку, и спину его обдало ледяной волной.

– Огневая пика! – выдохнул он.

– Она самая. – Остяк усмехнулся. – Выторговал ее у барыги Бельмеца.

Глеб сглотнул слюну и перевел взгляд на атамана Самоху.

– Самоха! – громко позвал он, намереваясь еще чуточку потянуть время, чтобы хоть немного восстановить силы. – Пошто ходоков неволишь? Сам выйти боишься?

Атаман холодно усмехнулся и крикнул в ответ:

– А я их не неволю. Эй, ходоки, коли трусите, уходите из круга! Я вас не неволю и никогда не неволил! Остяк, Барсук! Оглохли, что ль?

– Выйду, только когда брошу его башку к твоим ногам, – свирепо проговорил Барсук. – Остяк, заходи с ошей!

Ходоки тронулись с места, обходя Глеба с двух сторон. Неторопливо вышагивая по полянке, Остяк перехватил темную палку поудобнее и потер большим пальцем по едва заметной сучковине. Тотчас из пики с гулом выскочил язык огня.

«Вот она какая – огневая пика!» – пронеслось в голове у Глеба.

С виду чудна́я вещь была похожа на лазерный меч джедаев из «Звездных войн», только огненное лезвие его мерцало всеми огнями радуги и от него время от времени отрывались и улетали в сторону сполохи огня.

Красивая штука. И опасная. Особенно, если не умеешь ею пользоваться. Остяк, судя по всему, умел. Он легко крутанул огневую пику в пальцах – огненный язык с гудением разрезал воздух, превратившись на мгновение в огненную дугу.

– Ну что, Первоход, ты готов к смерти? – спросил Остяк.

– А разве к этому можно подготовиться? – негромко ответил Глеб.

Остяк ухмыльнулся.

– Ты прав. Молись Велесу и Чернобогу, чтобы подохнуть побыстрее. Я собираюсь разрезать тебя на куски.

– Ты не первый, кто хочет это сделать.

Глеб откинул со лба волосы и встал в боевую стойку, намереваясь припомнить все, чему его научил Громол.

Барсук выхватил меч и, держа его на коротком взмахе, ринулся на соперника. Глеб проворно увернулся от атакующего ходока, схватил его за ворот и, крутанув, подставил сутулую спину противника под удар огневой пики.

Огненное лезвие с шипением вспороло хребет Барсука. Барсук рухнул на землю, в воздухе запахло паленым мясом.

Восторженный гул пронесся по рядам разбойников.

Не теряя ни секунды, Глеб подхватил с земли меч поверженного врага и ринулся на Остяка.

Он увернулся от огненного лезвия, нырнул вперед и в падении ударил Остяка мечом по ногам. Всепобедный меч, выкованный кузнецом Вакаром, перерубил Остяку голени, и лысый ходок, еще не поняв, что случилось, повалился на землю.

Огневая пика выпала у него из рук и завертелась на земле волчком. Глеб едва успел отскочить в сторону. Переливающийся всеми цветами радуги огненный язык лизнул грудь Остяка и убил его на месте.

Глеб подбежал к пике, поднял ее, в два прыжка достиг стены бурелома и несколько раз взмахнул пикой. Обугленные ветки и палки посыпались к ногам Глеба. Еще один удар – и путь к бегству открыт. Глеб нырнул в выжженную брешь и, не останавливаясь, понесся вперед.

– Держи его! – завопил кто-то.

– Хватай гада!

Глеб неожиданно свернул влево и побежал к клеткам с нечистью.

– Лови!

Над головой Глеба засвистели стрелы. Одна из них ковырнула ему плечо.

Добежав до клеток, Глеб на бегу принялся разить замки и цепи огненным клинком. Нечисть завопила, зарычала, забилась, двери стали одна за другой распахиваться.

За спиной у Глеба орали разбойники. Стрела просвистела у самого уха Глеба и воткнулась в глаз тощему волколаку. Другая проткнула шею лохматого коренастого оборотня, который только и успел добежать до дверцы.

Срезав огненным лезвием замки и засовы, Глеб повернулся и побежал к лесу. Наперерез ему бросились два разбойника. Глеб на бегу дважды махнул огневой пикой – и оба врага рухнули в траву.

5

Глеб понимал, что среди разбойников наверняка есть ходоки. Возможно, молодые и неопытные, но зато они знают Гиблое место таким, какое оно сейчас, а не таким, какое оно было полгода назад.

Полгода – большой срок. В Гиблом месте все меняется не то что каждый месяц – каждую неделю. На месте оврагов возникают пригорки, лужайки превращаются в непроходимую чащобу, сухие места – в гнилостные, затянутые ряской и камышом лужи.

Глеб знал, что находится примерно в полутора-двух верстах севернее каменной межи. Раньше здесь было несколько незарастающих троп, но теперь лес поглотил их. Прибавилось и бурелома. Стволы, сучья, пни, кустарник – все это сильно усложняло передвижение.

В иных местах Глебу приходилось пробираться ползком под упавшими деревьями. В других – карабкаться на баррикады наваленных стволов. В любой момент он мог подвернуть или сломать ногу, а то и просто напороться животом на сук.

Можно было прожечь просеку огневой пикой, но Глеб не хотел оставлять следов. Он был уверен, что атаман пошлет за ним погоню. Такие, как Самоха, не прощают обид. Это во-первых. А во-вторых, князь Егра распорядился четко и недвусмысленно – Глеба-Первохода казнить лютой казнью. И ежели упустит атаман Глеба, придется ему отвечать перед князем собственной кудлатой башкой.

Пробежав по лесу версты четыре, Глеб по-прежнему не чувствовал усталости.

Более того, раны его уже не болели, и кровь из них не текла.

Пробираясь через колючий кустарник, Глеб вспомнил, в какое звериное неистовство пришел он во время боя с Драглаком, вспомнил и про неожиданный прилив сил, который помог ему победить двуглавого пса.

Теперь уже Глеб не сомневался, что за все это нужно благодарить сердце нелюдя. Оно удвоило его силы. Интересно, надолго ли?..

Слава богу, у Глеба была теперь огневая пика. Эта штуковина стоит заговоренного меча. А в ближнем бою она гораздо эффективнее и надежнее ольстры.

Чего там говорить – страшное оружие. Такое страшное, что и в руках его боязно держать. Интересно, сколько серебра выложил за него Остяк? Уж наверняка не меньше чем полпуда. Бельмец – барыга ушлый, свое возьмет.

Глеб шел все увереннее и шибче, спеша как можно дальше уйти от погони. Какое-то время под ногами его чавкало, но вскоре почва стала повышаться. За полосой разлапистого ольшаника высились большие деревья.

И вдруг Глеб услышал слева удары топора. Вслушавшись, он заметил, что удары раздаются и справа.

Все выглядело так, будто где-то неподалеку ведутся лесозаготовительные работы. У Глеба захолонуло сердце. Неужели князь Егра решился на это? Вырубить Гиблую чащобу!

Ответ был очевиден – да, решился. И, судя по шуму, нагнал в Гиблое место мужиков из трех или четырех деревень. Мужики – народ тертый, без охраны разбегутся враз. Значит, чащу наводнили не только лесорубы, но и княжьи дружинники и охоронцы. Отступать назад нельзя – люди атамана Солохи идут за ним по пятам. Значит, нужно прорываться вперед.

И Глеб зашагал дальше, стараясь передвигаться бесшумно, пригибаясь к земле, скользя от дерева к дереву и делая короткие остановки у кустов, чтобы осмотреться.

Впереди что-то мелькнуло. Глеб замер за кустом ракитника. Послышался приглушенный говор, затем – шум шагов. Две темные человеческие фигуры показались и скрылись за деревьями.

Глеб двинулся дальше. Весеннее солнце припекало, пот заливал ему глаза, рой комаров гудел у лица, но напряжение не позволяло Глебу замечать этого.

Все глубже и глубже в лес, зигзагами обходя опасные места, где мужики валили деревья, выжидая и прячась, бегом и ползком, пробрался Глеб через опасную зону и опять вышел к болоту.