Текст книги "История русской армии. Том 2. От реформ Александра III до Первой мировой войны. 1881–1917"

29 августа остатки геройских полков генерала Слюсаренко сами перешли в контратаки, и генерал Век-Алиев поддержал их коротким ударом своего IV корпуса, нагнавшим панику на 11-й и 20-й германские корпуса. XX корпус снова захватил Гольдап. 30 августа бились все те же полки – и армия отходила благополучно под их прикрытием. 31-го генерал Ренненкампф получил приказание Жилинского отойти за Неман (2-я армия отводилась за Нарев). Авангард фон Моргена захватил Сувалки. II и XX корпуса отбили неприятельский охват, и 1 сентября вся 1-я армия отошла назад за линию границы, которую ровно за месяц до того перешла с победой…

31 августа у Тильзита погиб 270-й пехотный Гатчинский полк 68-й дивизии с 24 орудиями, который не предупредили об отступлении армии. Строевой рапорт 10 сентября показывает в 13,5 пехотных дивизиях 107 000 штыков из штатных 200 000, а в артиллерии всей армии 622 орудия из штатного числа 804. Принимая во внимание, что армия с перехода своего в наступление не получала пополнений, мы видим, что потери 1-й армии в пехоте составили 93 000, а с личным составом артиллерии и конницы – до 100 000 человек и 182 орудия.

Вычтя из этого числа потери за Сталлупенен, Гумбиннен и другие бои (25 000 человек и 8 орудий), мы получим убыль в сражении с 25 по 31 августа в Мазурских озерах – 75 000 человек и 174 орудия. Немцы взяли 29 000 пленных и свой урон показали в 14 000 человек.

Так закончился наш первый поход в Восточную Пруссию. Он стоил нам до 250 000 человек, 500 орудий и, что самое главное, бросил тень на репутацию, которой свыше двух столетий пользовались русские войска. Наглая пропаганда бесчестного врага не встретила с нашей стороны надлежащего отпора. Наши же союзники, для выручки которых и была предпринята вся эта операция, проявили изумительное легковерие. Удельный вес России сильно понизился во всем мире и, в частности, в коалиции.

Идея удара по Германии была правильна. Для общего хода войны важно было облегчить французов как можно скорее, а этой срочности можно было добиться лишь непосредственным ударом войсками Северо-Западного фронта.

Допустим, что Россия поставила бы своей целью исключительно разгром Австро-Венгрии и все свои силы двинула бы на Юго-Западный фронт в надежде, что разгром австрийского союзника заставит Германию перебросить войска с французского фронта. Достигнуть решительной и сокрушительной победы над вполне равноценными в начале войны австро-венгерскими армиями мы не могли раньше, чем на 30—35-й день мобилизации. А за это время Германия могла нанести смертельный удар Франции и затем обратить все свои силы на нас. Значение нашей победы над Австро-Венгрией свелось бы к нулю. VIII германская армия все равно существовала бы. Она могла ударить в тыл Юго-Западного фронта и сорвать всю операцию либо, перевезенная под Краков, затянула бы на долгие недели решение на Юго-Западном театре. Наконец – и это для нас был бы худший случай – она, видя, что русские заняты Австро-Венгрией, села бы на поезда и отправилась на запад. Что произошло бы, если корпуса фон Приттвица вдруг вынырнули на знаменитом правом крыле фон Клука, под Монсом либо под Парижем?

Историческое оправдание поспешного Восточнопрусского похода именно в том, что он заставил Германию ослабить армии Бюлова и фон Гаузена уже на 21-й день мобилизации.

Действия Северо-Западного фронта должны были быть энергичными и должны были создать у немцев впечатление о колоссальном перевесе наших сил. Это и было достигнуто Ренненкампфом. После гумбинненской встряски каждый полк великолепной нашей 1-й армии показался немцам в дивизию («24 дивизии» – тогда как было 24 полка!). Энергичное наступление шестью корпусами вместо трех с немедленной придачей им раньше готовых второочередных дивизий позволило бы нанести VIII германской армии еще более сильный удар при условии, что все эти силы (15 пехотных дивизий приблизительно) держать в одном кулаке, а не распылять в двух армиях. В Восточной Пруссии в 1914 году одно армейское управление из двух и три корпуса из девяти были лишними – они пошли не на усиление, а на ослабление Северо-Западного фронта, разбросавшегося на две слабые группы.

Первыми виновниками крушения были, таким образом, составители плана войны, не сумевшие распорядиться силами Северо-Западного фронта и давшие этим силам схоластические задачи – географические объекты (обход Мазурских озер, блокада Кенигсберга). Жилинский и Данилов двигали армии, как Вейротер свои колонны – die erste Armee marschiert, die zweite Armee marschiert, die dritte… – не считаясь с данной военной обстановкой.

Главнокомандовавший фронтом генерал Жилинский не сумел объединить действий двух вверенных ему армий. Его порочные распоряжения имели следствием необычайную разброску сил. Он задержал в тылу наступавших армий 10 второочередных дивизий (2 – у Самсонова, 8 – у Ренненкампфа) в качестве никому не нужных «гарнизонов», и это в то время, как немцы вывели в поле все гарнизоны своих крепостей! Дивизии эти были на местах уже с 18—20-го дня мобилизации. Будь они сразу направлены на фронт, не пришлось бы ампутировать 2-ю армию посылкой II армейского корпуса Ренненкампфу. Сохранив II корпус, 3-ю Гвардейскую пехотную дивизию (запрятанную Жилинским куда-то в Гродненский район) и подтянув 2 второочередные дивизии и 1-ю стрелковую бригаду, 2-я армия насчитывала бы 14,5 пехотных дивизий, а не 9, и Гинденбург с Людендорфом, прекрасно знавшие силы «Наревской армии», при таких обстоятельствах никогда не рискнули бы на глубокий ее охват. Вся операция 2-й армии все равно не обещала многого: схоластически поставленная ей планом войны задача не сулила особенного успеха и при хорошем управлении.

Генерал Самсонов был главным виновником позора русского оружия. Современники пытались изобразить его жертвой». Исследователь позднейшей эпохи не сможет с этим согласиться. Генерал Самсонов не только жертва схоластики Данилова, бюрократии Жилинского и негодности своих корпусных командиров. Он, кроме того, и сам преступник перед русской армией. Никогда еще русские войска не велись так плохо, как несчастная 2-я армия в августе 1914 года! Она была брошена на произвол судьбы в самую трагическую минуту своей борьбы. Командование армией оказалось не по плечу гусарскому корнету. Отрешив 14 августа вечером генерала Артамонова, гарцевавшего в передовых линиях и дезорганизовавшего управление корпусом, Самсонов на следующее же утро сам повторил ту же оплошность – непростительную уже для корпусного командира и преступную для командующего армией. И затем, видя, что все пропало – и притом по его вине, – он не сумел найти единственный почетный выход из этого положения, не сумел пасть смертью храбрых во главе первого же встретившегося батальона, а предпочел умереть жалкой смертью малодушных…

Как бы то ни было, восточнопрусский поход знаменовал потерю войны для Германии. Никакие эфемерные «Танненберги» не могли искупить рокового промаха германской стратегии. Но этот наш крупнейший политический и стратегический успех мог быть и должен был быть куплен не столь дорогою ценою.

«Галицийской битвой» называют совокупность операций, разыгравшихся в августе 1914 года на 500-верстном фронте, от Вислы до румынской границы, между русскими армиями Юго-Западного фронта и австро-венгерскими армиями. Это трехнедельное единоборство во времени характеризуется двумя периодами. Первый период – австрийский удар на севере – на Люблин, русский удар на юге – на Львов. Сражения под Красником – между 4-й русской и I австро-венгерской армиями, под Томашовом – между 5-й русской и IV австро-венгерской, под Злочувом (Золотая Липа) и Перемышлянами (Гнилая Липа) между 3-й и 8-й русскими, III и II австро-венгерскими. Тяжелый период, когда лишь доблесть войск и энергия войсковых начальников предотвратили катастрофу, на которую обрекали наши армии неудачное развертывание и неудачная стратегия. День 18 (31) августа является переломом: русская стратегия оправилась, и враг подчинился нашей воле. Это австрийский удар на юге, отчаянный вызов судьбе – сражение под Равой-Русской – Городком. И в то же время мощный русский удар на севере – от Люблина, решающий трехнедельное единоборство.

2 августа 1914 года штаб Юго-Западного фронта отдал, как мы видели, своим армиям директиву о переходе 10-го в решительное наступление. 4-я армия от Люблина нацеливалась на Перемышль, имея задачей отрезать от Кракова австро-венгерские армии (сосредоточение которых полагалось «по шпаргалке» в Восточной Галиции); 5-я армия, способствуя в этом 4-й, выводилась из Южной Холмщины на линию Мосциска – Львов. Главные же силы фронта – 3-я и 8-я армии – бросались на Львов (3-я – по фронту Куликов– Миколаев; 8-я – по фронту Ходоров – Галич, препятствуя противнику отойти за Днестр).

Наиболее ответственная задача поручалась наиболее слабой 4-й армии, вдобавок с первых же дней сосредоточения еще более ослабленной.

Последняя июльская и первая августовская недели видели блестящую и самоотверженную работу нашей несравненной конницы, непроницаемой завесой скрывшей развертывание русских армий от глаз австро-венгерского главнокомандования: силы их оказались невыясненными, сосредоточение всей 8-й армии прошло вообще необнаруженным. Наоборот, о неприятеле были собраны ценные сведения.

4 августа конница 4-й армии имела удачное дело в Таневских лесах к югу от Красника. Взятые пленные позволили обнаружить развертывание I австрийской армии гораздо западнее, чем то предполагал наш план войны. Угроза нашему слабому правому флангу в Люблинском направлении стала очевидной. Фланг этот надо было немедленно усилить, но этого сделано не было. Констатировав угрозу, Ставка и штаб Юго-Западного фронта не сочли нужным на нее реагировать и принять меры к ее парированию. Ставка была ослеплена «берлинским миражом» – организацией авантюры похода в «сердце Германии». Штаб же Юго-Западного фронта еще не очнулся от гипноза «львовского миража». Было потеряно восемь драгоценных дней.

6 августа наша 3-я армия перешла границу. Генерал Рузский сразу же сжал свой фронт со 120 верст на 75, решив действовать одними лобовыми ударами, не прибегая к фланговым маневрам. Примитивная эта стратегия еще более удаляла 3-ю армию от 5-й. 8 августа перешли Збруч и корпуса 8-й армии. Генерал Брусилов выделил из состава своего XII корпуса Заднестровский отряд, пошедший из Бессарабии на Буковину, в составе Терской казачьей дивизии и 2-й бригады 12-й пехотной дивизии, смененной затем 71-й пехотной дивизией.

8 августа наша 10-я кавалерийская дивизия графа Келлера разгромила 4-ю австро-венгерскую кавалерийскую дивизию в знаменитом конном бою у Ярославице. Пока 1-й Оренбургский казачий полк рубил австрийскую пехоту, 7 эскадрон новгородских драгун и одесских улан схватились фронтально с 8 австрийскими эскадронами. Участь боя повисла было на волоске, и граф Келлер бросил уже в атаку свой штаб и конвой, но подоспевшие 2 эскадрона ингерманландских гусар с ротмистром Барбовичем решили дело в нашу пользу ударом во фланг австрийским «белым драгунам» и захватом всей их артиллерии. В преследовании приняло участие еще 6 подоспевших эскадронов и сотен. Собственно в конном бою наш урон был 5 офицеров и 110 нижних чинов (большей частью легко раненных), у австрийцев убыло до 350 убитыми и тяжело раненными и 400 пленными и 8 орудий. Это самое большое кавалерийское столкновение Мировой войны. К сожалению, штаб 3-й армии не сумел воспользоваться этим блестящим успехом. Победа у Ярославице после успеха нашей 2-й сводно-казачьей дивизии у Городка окрылила нашу конницу, но все ее возможности, увы, не были использованы.

Пока армии Рузского и Брусилова сближались с III австро-венгерской и группой Кевеша, на севере произошли события исключительной важности, сразу переместившие туда центр тяжести стратегии.

10 августа наша 4-я армия генерала барона Зальца, силою всего в 6,5 дивизий, двинулась в общем направлении на Перемышль, как то было ей указано. Отсутствие XX корпуса давало себя знать. Базы армии совершенно не были оборудованы для столь дальней операции. Впрочем, и наступать ей долго не пришлось. Навстречу 4-й армии шла из Таневских лесов вдвое сильнейшая I австро-венгерская армия генерала Данкля силою в 12 дивизий. 10-го же августа генерал Данкль атаковал тройными силами под Красником наш XIV армейский корпус и нанес ему полное поражение. 11 августа разбиты были XVI и Гренадерский корпуса, и 12-го числа 4-я армия стала откатываться к Люблину. В этот день генерал Зальца был заменен генералом Эвертом, командующим войсками Омского военного округа. Отчислению подлежал и командир XIV корпуса генерал Войшин-Мурдас-Жилинский, но вместо него сменен был командир XVI корпуса генерал Гейсман и назначен генерал Клембовский. Всего под Красником с нашей стороны сражалось 109 000 человек и 352 орудия против 228 000 австро-венгров с 520 орудиями. Наш урон – до 20 000 человек (в том числе до 6000 пленных) и 28 орудий.

Поражение под Красником открыло глаза Ставке и штабу Юго-Западного фронта. Ставка вынуждена была двинуть в 4-ю армию один из корпусов, предназначавшихся для «похода на Берлин», XVIII армейский и второочередные 80-ю, 82-ю и 83-ю пехотные дивизии. Назначенный было в 3-ю армию III Кавказский корпус был тоже направлен под Люблин. Генерал Алексеев, со своей стороны, правильно оценил обстановку и решил парировать неприятельский удар по 4-й армии наступлением 5-й и 3-й армий левым плечом вперед – во фланг и в тыл ударной группы (I и IV австро-венгерские армии) неприятеля. Однако это коренное изменение плана операции требовало отчетливой и уточненной формулировки. Этого-то как раз и не было сделано. Найдя решение, генерал Алексеев не сумел его провести и прежде всего не отменил первоначальной директивы от 2 августа, уже не отвечавшей создавшемуся положению, но продолжавшей оставаться в силе.

Тем временем 4-я армия продолжала стойко отбиваться, и ее сопротивление 13 и 14 августа (у Белжице – Туробина) поразило австрийцев, увидевших, что победить русских не так легко, как это им казалось. 15 августа генерал Данкль притянул к себе с левого берега Вислы группу Куммера (2 дивизии). Положение 4-й армии на подступах к Люблину было очень тяжелым, но у генерала Эверта хватило выдержки выждать сосредоточения всего XVIII корпуса, не вводя его пачками. 16 августа 4-я армия была охвачена с обоих флангов: справа, на реке Ходель, группой Куммера, слева, у Суходола, 10-м австро-венгерским корпусом, стремившимся прервать линию Люблин – Холм (у станции Травники) и вклинившимся между 4-й и 5-й армиями. Однако генерал Данкль не сумел сохранить свой маневренный кулак, давший ему победу под Красником, и разбросал свои усилия.

17 августа авангард XVIII корпуса сбил группу Куммера на реке Ходель. В деле 17 августа нами взят 1 генерал, 1000 пленных, 3 орудия, 10 пулеметов. Отличился Двинский полк. Положение под Люблином изменилось к лучшему, но под Суходолом продолжало оставаться напряженным.

Одновременно с 4-й армией генерала Зальца 10 августа перешла в наступление и 5-я армия генерала Плеве. Сближение с противником происходило здесь медленнее по причине большого расстояния. Получив известие 12 августа о поражении 4-й армии, генерал Плеве двинул на поддержку соседа XXV корпус. Однако корпус этот наткнулся 13-го у Замостья на подавляющие силы противника: это была IV австро-венгерская армия генерала Ауффенберга. В боях 13 и 14 августа у Замостья XXV корпус был разбит и отступил на Красностав.

3-я гренадерская дивизия была совершенно расстроена и потеряла 16 орудий. Ее 1-я бригада насчитывала сейчас же после боя всего 850 штыков. 1-я же бригада 46-й пехотной дивизии была накануне отправлена под Люблин, в 4-ю армию. В то же время 13 августа в бой вступил XIX корпус, а 14-го и V (корпуса генерала Плеве шли уступами справа). Бои этих двух корпусов были удачны. 15 августа Томашовское сражение было в разгаре. Ауффенберг обрушился всеми силами на XIX корпус генерала Горбатовского, но наши 17-я и 38-я дивизии стойко отбились от шести неприятельских (2-го, 9-го и 6-го австро-венгерских корпусов). В то же время наш V корпус блестящим ударом разбил у Лащова 6-й австрийский корпус. Но на левом фланге 5-й армии подходивший XVII корпус был на подходе разбит подоспевшей к Ауффенбергу из III армии группой эрцгерцога Иосифа Фердинанда (14-й корпус).

В боях XIX корпуса под Тарнаваткой 13 августа тарутинцы взяли знамя 11-го венгерского полка и 6 орудий. Бородинцы взяли 2 орудия. 14 августа 27-й пехотный Витебский полк нагрянул на рассвете на 10-ю австро-венгерскую кавалерийскую дивизию и всю ее разгромил совершенно, выведя ее из строя и захватив коновязи. В славном деле V корпуса у Лащова отличились полочане, томцы и колыванцы: 15-я венгерская пехотная дивизия была разгромлена, и нами взято 4000 пленных, 2 знамени и 22 орудия. При поражении XVII корпуса наша 35-я дивизия была атакована на привале, потеряв 18 орудий, а второочередная 61-я приведена в расстройство и потеряла на следующий день свою артиллерию – 40 орудий и 1 знамя.

Положение нашей 5-й армии под Томашовом стало тяжелым. Оба ее фланга оказались сбиты, и центр был охвачен превосходными силами врага. Ауффенберг решил устроить «Канны». Группа эрцгерцога Петра Фердинанда должна была обойти наш правый фланг, тогда как эрцгерцог Иосиф Фердинанд наваливался на левый. Все это явило разительное сходство с драмой, разыгравшейся как раз в эти дни при Сольдау, но Плеве не был Самсоновым, Горбатовский не был Клюевым, австрийским же эрцгерцогам было далеко до железных прусских командиров. Против 6,5 русских дивизий Ауффенберг развернул 13, но все его усилия их сломить в боях 16 и 17 августа оказались тщетными. 18 августа генерал Горбатовский, корпус которого у Комарова был уже охвачен с трех сторон, решительным ударом отбросил эрцгерцога Петра – мечты Ауффенберга о «Каннах» разлетелись прахом. Тем не менее генерал Плеве принял решение 18-го прервать затянувшееся сражение и отвести свою армию на Красностав и Владимир Волынский.

В те дни в лице генерала Горбатовского мы обрели второго Дохтурова. XIX корпус, загнув фланг и простреливаемый насквозь, стоял как гранитная глыба. Герой Порт-Артура генерал Горбатовский, сняв фуражку, поклялся своими седыми волосами, что скорее умрет, чем уступит врагу! В контратаке 18 августа блестящую роль сыграли 1-я и 5-я Донские казачьи дивизии, ударившие в тыл 2-го австро-венгерского корпуса и взявшие 10 орудий. Эрцгерцог Петр приказал отступать, чем привел в отчаяние Ауффенберга. Этот последний изливает свою горечь в дневнике: «Ужасное разочарование! Беспомощная ярость! Пропали лучшие плоды победы!

Не нахожу слов!» При встрече с эрцгерцогом Ауффенберг не скрыл своего негодования, показав себя плохим царедворцем, – и это сыграло свою роль в его опале.

Ауффенберг отправил донесение о своей «блестящей победе», о «совершенном разгроме» 5-й русской армии и о захвате «160 русских пушек». В австрийской Главной квартире стали поэтому считать нашу 5-ю армию выведенной из строя. В числе «побежденных» им войск Ауффенберг пометил и XIII армейский корпус, как раз погибший в тот день в Восточной Пруссии. Стойкость войск 5-й армии ввела его в заблуждение относительно ее численности. Всего под Томашовом сражалось 160 000 русских с 588 орудиями против 205 000 австро-венгров с 600 орудиями. Наш урон – до 30 000 убитых и раненых, 10 000 пленных и 74 орудия. Австрийцы лишились до 40 000 убитыми и ранеными, до 12 000 пленных, 3 знамен и 39 орудий. Их потери (не говоря о знаменах) превосходили наши. Взяты знамена 11-го гонведного, 5-го и 65-го пехотных полков.

Ударной группе Юго-Западного фронта – 3-й армии генерала Рузского и 8-й генерала Брусилова – было предписано вести энергичное наступление во Львовском направлении, где предполагались главные силы неприятеля. Наше превосходство в силах в этом, оказавшемся второстепенном, направлении было полуторным: здесь мы развернули 22 пехотных и 9 кавалерийских дивизий против защищавших Галицию 16 пехотных и 6 кавалерийских дивизий III австро-венгерской армии генерала Брудермана и отряда Кевеша (авангарда перебрасывавшейся из Сербии II австро-венгерской армии).

Австрийское командование ничего не знало о существовании русской 8-й армии (развертывание которой было скрыто блестящей работой нашей конницы). Генерал Конрад предполагал иметь дело с одной лишь 3-й армией. Считая свои силы в этом направлении достаточными, он снял 11 августа с фронта III армии группу эрцгерцога Иосифа Фердинанда и направил ее на север – в армию Ауффенберга. В свою очередь, штаб III армии жаждал скорейших побед над русскими войсками, к которым относился презрительно. Генерал Конрад имел слабость согласиться с доводами своих подчиненных и 12 августа разрешил им перейти в наступление.

Таким образом, австро-венгерская армия в Галиции повела наступление по двум направлениям: Данкль и Ауффенберг – на север, Брудерман и Кевеш – на восток.

С русской стороны день 12 августа ознаменовался началом затяжного конфликта между штабом Юго-Западного фронта, требовавшим движения 3-й армии в северо-западном направлении – на Мосты Вельке и Каменку Струмилову – для участия в решительном сражении с обнаружившимися главными силами неприятеля, и штабом 3-й армии, упорно не желавшим считаться с создавшейся на театре войны обстановкой. Генерал Рузский был всецело под влиянием своего начальника штаба генерала В.М. Драгомирова, а этот последний твердо решил искать лавров на штурме «первоклассной крепости» Львова. С 13 по 20 августа расплывчатые директивы штаба фронта (полупросьбы, полуприказания) указывали на всю важность и решительность событий на Люблинском и Томашовском направлениях и на всю срочность помощи 5-й армии. Рузский и Драгомиров оставались глухими к этим доводам, преследуя лишь свои узкоэгоистические цели. Отписываясь на уговоры фронта двигаться главными силами на север от Львова и направить XXI корпус и конницу в тыл Ауффенбергу, штаб 3-й армии все продолжал ломить фронтально на никому не нужный Львов… Эта тяжелая штабная драма безволия наверху и злой воли внизу явилась печальным фоном, на котором происходили отрадные сами по себе события.

13 августа у Золочева (иначе на Золотой Липе), в десятую годовщину Ляояна, разыгралось в виде встречного боя сражение между 3-й русской и III австро-венгерской армиями, и наступательный порыв австрийцев был сразу сломлен. На 14-е штаб 3-й армии предписал было XXI корпусу двинуться на Мосты Вельке, чтоб оказать помощь 5-й армии, но все дело испортил сам генерал Алексеев неуместной телеграммой, в которой рекомендовал осторожность, ибо «противник может собрать вокруг Львова еще не обнаруженные корпуса». Само собой разумеется, штабу 3-й армии нечего было повторять это дважды, и он с радостью поспешил отменить движение XXI корпуса. Корпус этот совершенно не был использован: он двигался в пустоту, и штабу 3-й армии не пришло в голову использовать его для охвата противника, с которым вели фронтальный бой остальные три корпуса. 14 августа было решительным днем Золочевского сражения: в этот день III австро-венгерская армия была разбита и отброшена по всему фронту, и 15 августа наша 3-я армия с подравнявшейся 8-й повела преследование.

День 13 августа завершился лихой атакой 165-го пехотного Луцкого полка (IX армейского корпуса), разгромившего три неприятельских полка и взявшего 2000 пленных и 16 орудий. 14 августа отличился XI армейский корпус, взявший 3500 пленных и 32 орудия, тогда как X корпус тоже взял 6 пушек. Ночью 3-я кавалерийская казачья дивизия очутилась среди колонн разгромленного 11-го австро-венгерского корпуса, поспешно отступавших, но робкий ее начальник генерал Хелмицкий не отважился атаковать и упустил второй Бегли-Ахмет! «Завтра преследуем противника, – доносил штаб 3-й армии. – Войска готовы на всякие жертвы, рвутся на противника, не выдерживающего даже фронтального натиска». Этот противник тем более не выдержал бы фронтального натиска, используй генерал Рузский выгодное положение своего XXI армейского корпуса. Всего в Золочевском сражении нами взято до 10 000 пленных и до 60 орудий.

Что касается нашей 8-й армии генерала Брусилова, то она продвигалась эти дни, почти не встречая сопротивления. 10-го был занят Тарнополь, в тот же день произошел лихой конный бой 2-й сводно-казачьей дивизии генерала Павлова у Дзюрина и неудачное для нашего Заднестровского отряда дело у Раранчи, отвлекшее, однако, на этот второстепенный участок (бессарабско-буковинская граница) силы противника из Галиции. 13 августа было славное для ахтырцев дело у Демни. У Дзюрина взято 4 орудия волгцами. Наш Заднестровский отряд (2-я бригада 12-й пехотной дивизии) потерял при Раранче 1000 человек, но привлек на себя новую неприятельскую дивизию. В деле у Демни 2-й эскадрон ахтырских гусар внезапной и неистовой атакой обратил в бегство целую бригаду австрийских драгун, потеряв своего героя – командира, старшего из трех братьев Панаевых – Бориса.

14-го, когда 3-я армия сражалась у Золочева, 8-я отдыхала на дневке, и в ночь на 15-е Брусилов, снявшись с биваков, повел свою армию форсированным маршем на северо-запад – на сближение с армией генерала Рузского. 15 августа части VIII и XII корпусов, выйдя на группу Кевеша, нанесли ей поражение у Подгайцев. У Подгайцев дрались 14-я и 19-я пехотные дивизии. Севастопольцы взяли 4 орудия.

В 14-й дивизии большие потери понес Подольский полк, командир которого просил разрешения идти полку в голове дивизии по случаю бывшего в тот день полкового праздника. Разбитая III австро-венгерская армия зацепилась за следующий от Золотой Липы рубеж – долину Гнилой Липы, где генерал Брудерман решил возобновить сражение.

Следует добавить, что 14 августа в XI корпусе 3-й армии 7 орудий взял 44-й пехотный Камчатский полк полковника Май-Маевского, а 25-го – взяла 78-я пехотная дивизия.

План генерала Конрада был: III армией генерала Брудер-мана на Гнилой Липе сковать нашу 3-ю армию, а собравшейся II армии генерала Бём-Эрмоли нанести группой генерала Карга удар во фланг и в тыл русской 8-й армии – от Рогатина и Галича. И 16 августа разгорелось сражение под Перемышлянами. 3-я армия отбила атаки надломленной армии Брудермана, а 8-я армия генерала Брусилова завязала у Рогатина бой со II австро-венгерской армией генерала Бём-Эрмоли. 17 августа наш X корпус прорвал фронт 12-го австрийского под Перемышлянами, и армия Брудермана покатилась назад, преследуемая 10-й кавалерийской дивизией графа Келлера, к сожалению, никем не поддержанной. В 8-й армии 12-я кавалерийская дивизия генерала Каледина ликвидировала наметившийся было прорыв у Руды. В то же время генерал Брусилов круто разделался с Бём-Эрмоли блестящими ударами VII корпуса генерала Экка под Янчином, XII корпуса генерала Леша у Рогатина и Фирлеюва, а VIII корпус генерала Рад-ко Дмитриева растерзал обходившую наш левый фланг группу генерала Карга в лихом ночном бою у Желибор.

Под Перемышлянами 10-я кавалерийская дивизия захватила 4 орудия и обозы 12-го австро-венгерского корпуса, командир которого генерал Кевеш едва не попал в плен. X армейский корпус захватил 16 орудий. Елецкий полк взял знамя 50-го австро-венгерского полка. Блестящее дело VII корпуса у Янчина названо было «боем генералов», так как впереди атаковавших батальонов 34-й пехотной дивизии встали все старшие начальники этой дивизии. 34-й пехотной дивизией взято 20 орудий. У Рогатина частями 65-й пехотной дивизии взято знамя 2-го Тирольского стрелкового полка. VIII корпус днем отразил натиск Карга, а ночью сам перешел в стремительное наступление, причем особенно отличились прагцы. Здесь взято свыше 4000 пленных, знамя и 32 орудия. Всего же 8-й армией в этом сражении захвачено свыше 20 000 пленных, 3 знамени и 70 орудий. 18 августа сопротивление III и II австро-венгерских армий было сломлено по всему фронту. Подбодряемый триумфальными донесениями Ауффенберга, генерал Конрад еще надеялся удержать Львов, но 2 дивизии, предназначавшиеся им к обороне Львова, были разгромлены 19-го числа у Куликова нашим XXI корпусом генерала Шкинского и, охваченные паникой, бежали.

Волевой полководец, генерал Конрад решил отчаянным усилием вырвать победу у русских. Он считал нашу 4-ю армию разбитой, а 5-ю и вовсе разгромленной (поверив донесениям Ауффенберга). Зацепившись I армией генерала Данкля против 4-й нашей армии и оставив группу эрцгерцога Иосифа Фердинанда против нашей 5-й армии, австро-венгерское главнокомандование решило быстро сделать налево кругом IV армией Ауффенберга, бросив ее в южном направлении – на Раву-Русскую, в правый фланг нашей 3-й армии и всей львовской группы. В то же время III армия генерала Бороевича (заменившего Брудермана) должна была отбить натиск 3-й армии на сильно укрепленной городокской позиции за Львовом, а II армия генерала Бём-Эрмоли, к которой подошел свежий 4-й мадьярский корпус, должна была от Миколаева нанести удар левому флангу 8-й армии. Таким образом Конрад задумал осуществить «Канны».

Пока на полях Перемышлян, Рогатина и Желибор происходили эти славные для русского оружия дела, а штаб Юго-Западного фронта ожидал благоприятного разрешения Суходольского кризиса в 4-й армии, в Ставке стали получаться сперва отрывочные, а затем и более подробные известия о катастрофе при Сольдау.

Удар германской армии, усиленной подходившими с запада корпусами на нижний Нарев – в тыл нашего стратегического развертывания, ожидался в ближайшие же дни и грозил катастрофическими последствиями. Ставка приняла решение напрячь все усилия на Юго-Западном фронте, чтобы развязать здесь себе руки, разделавшись с австрийцами в ближайшие дни. Если числа до 23-го решительной победы здесь не последовало бы, великий князь решил эвакуировать все Царство Польское и осадить армии Юго-Западного фронта на Брест – Ковель – линию Збруча.

18 августа Рузский продолжал ломиться на Львов. 19-го штаб Юго-Западного фронта опять приказал ему выделить сильную группу на Томашовское направление – и снова приказание это осталось невыполненным. 20 августа 3-я армия подошла вплотную к Львову, а в 8-й армии XXIV армейский корпус взял Галич. Взявшая Галич 49-я пехотная дивизия захватила 50 орудий. 21 августа штаб 3-й армии наконец-то получил свой заветный фетиш: IX корпус занял оставленный австрийцами за полной ненадобностью Львов. Рузский и В. Драгомиров с этого момента стали вменяемыми, а 3-я армия – маневренноспособной. При занятии Львова захвачено IX корпусом 20 орудий. Первыми вступили во Львов разъезды стародубовских драгун (12-й кавалерийской дивизии 8-й армии).