Текст книги "История русской армии. Том 2. От реформ Александра III до Первой мировой войны. 1881–1917"

Этот день 21 августа принес перелом грандиозного сражения от Вислы до Днестра. Обстоятельства заставили Ставку проявить свою волю. Генерал Янушкевич передал генералу Алексееву, что «ввиду большой заминки во 2-й армии и необходимости покончить во что бы то ни стало с австрийцами до подхода с запада германских подкреплений, Верховный главнокомандующий повелел юго-западным армиям перейти к самым решительным действиям, выказав свою непременную волю, чтобы все войска Эверта и Лечицкого наступали где то возможно самым решительным образом, чтобы раздавить противника…». Генерал Алексеев со своей стороны сообщил генералу Рузскому, что участь кампании «зависит не от операций наших против Львова и Днестра, а от исхода сражения Люблинско-Холмско-Грубешовского фронта. Даже взятие Львова не вознаградит нас за потерю сражения на севере»…

Во исполнение указанного повеления штаб Юго-Западного фронта предписал новообразованной 9-й и 4-й армиям решительно нажать на северную группу австрийцев, левым флангом отбрасывая ее к Висле, а 5-й и 3-й армиям – обойти с севера южную группу неприятеля на городокских позициях и прижать ее обходным движением к Сану, в то время как 8-я армия скует ее фронтальным ударом. Таким образом, штаб Юго-Западного фронта задумал два совершенно отдельных сражения, в самой слабой связи – а вернее, без всякой связи – друг с другом: сражение у Люблина и сражение под Равой-Русской – Городком.

Мы видели, что положение нашей правофланговой 4-й армии генерала Эверта к 18 августа значительно окрепло. В результате широкого железнодорожного маневра Ставки армия эта вдвое усилилась за третью неделю августа. На правый ее фланг был приведен XVIII корпус, за левым спешно высаживались знаменитые полки гвардии и III Кавказского корпуса. 10-й австро-венгерский корпус, прорвавший наш фронт у Травников, охватывался этими свежими войсками и бывшими здесь гренадерами полукольцом. Генерал Эверт составил из этих войск отряд генерала Мрозовского.

20 августа отряд генерала Мрозовского атаковал 10-й корпус, и к вечеру у Суходола герои апшеронцы первые прорвали фронт не знавшей доселе неудач армии генерала Данкля. Суходольское дело, к сожалению, не развитое преследованием, возвестило нам победу. Трофеями под Суходолом были 5000 пленных и 8 пулеметов. Наш урон в этом деле был около 2300 человек (половина в Апшеронском полку, пошедшем в бой в своих исторических «кунерсдорфских» сапогах). Апшеронцами командовал генерал-майор Веселовский. Генерал Эверт отложил общее наступление на 22-е. В то же время генерал Данкль подтянул к себе прусский ландверный корпус генерала Войерша.

В это время 5-я армия генерала Плеве, отошедшая было после Томашовского сражения к Холму, сделала налево кругом. Не будучи ориентирован штабом фронта, генерал Плеве направил свои правофланговые корпуса – XXV и XIX – на сближение с 4-й армией, к юго-западу (что выводило их во фланг и в тыл армии Данкля), а левофланговым – V и XVII – предписал идти на юг, в Томашовском направлении на сближение с 3-й армией. 5-я армия составила, таким образом, две группы. 22 августа XXV корпус имел удачный бой у Машева и вошел в связь с 4-й армией. У Машева было взято в плен 20 офицеров, 1600 нижних чинов, 1 орудие и 1 пулемет. 24 августа XXV армейским корпусом (частями его) было взято еще 300 пленных и 2 орудия.

В ночь на 23 августа правофланговые корпуса 4-й армии – XIV и XVIII – с приданной Гвардейской стрелковой бригадой образовали 9-ю армию генерала Лечицкого (начальник штаба – генерал Гулевич). Генерал Эверт решил действовать своим правофланговым корпусом (XVI) фронтально, а из гренадер, гвардии и кавказцев образовать на левом фланге – в духе инструкции фронта – маневренную группу.

23 и 24 августа на фронте 9-й и 4-й армий шли упорные бои. Храбрая армия Данкля, на стойкости которой был построен весь план австро-венгерского командования, оказывала отчаянное сопротивление. Вся тяжесть боев легла на 4-ю армию, мало поддержанную соседними 9-й и 5-й. 25-го наступление развивалось туго. Лишь два левофланговых корпуса 5-й армии, совместно с выходившим в Томашовском направлении XXI корпусом 3-й армии разбили у Посадова группу эрцгерцога Иосифа Фердинанда. В боях у Посадова 25 августа нами взято 2400 пленных и 18 орудий (175-м пехотным Батуринским полком). Генерал Плеве обратил сюда главные свои усилия: при дальнейшем развитии успеха он заходил в тыл маневренной группе австрийцев у Равы-Русской и Городка.

26 августа армии Лечицкого и Эверта, поддержанные сокрушительным огнем 850 орудий, рванули упорного врага. В 9-й армии гвардейские стрелки имели славное дело под Камнем, но главный удар врагу был нанесен вечером в 4-й армии гвардией при поддержке кавказцев у Тарнавки, где был разгромлен корпус Войерша. У Камня захвачено 22 орудия, причем особенно отличились царскосельские стрелки, взявшие 16 пушек. Под Тарнавкой был разбит корпус Войерша и добит 10-й австро-венгерский корпус. Главный удар нанесла бригада генерала Киселевского (московцы и лейб-гренадеры), поддержанная Дагестанским пехотным полком. Было взято 5000 пленных и 42 орудия.

27 августа за Тарнавкой апшеронцами взято еще 9 германских гаубиц. В этот вечер корпус Войерша потерял 8000 человек, не считая 5000–6000 австрийцев. Но потери наших двух гвардейских полков были громадны. В лейб-гвардии Московском полку, взявшем все 42 пушки, убыло 63 офицера и 3200 нижних чинов, в Гренадерском – 50 офицеров и 2500 нижних чинов. Всего 4-й армией в боях с 25 по 28 августа захвачено было 15 000 пленных и 55 орудий. Прорыв у Тарнавки решил все Люблинское сражение – армия Данкля дрогнула, отошла 27-го к юго-западу и, не имея силы зацепиться, покатилась назад.

Наступил момент развить успех в победу и вывести из строя Австро-Венгрию. Сложившаяся благодаря доблести войск и войсковых начальников обстановка требовала решения полководца. Но полководца в России не оказалось.

На другой день по взятии Львова генерал Рузский приступил к выполнению поставленной ему двойной задачи: войти в связь с 5-й армией и охватить городокскую позицию. Следствием этой двойной задачи была разброска корпусов 3-й армии веером на фронте до 85 верст.

Двинувшись на северо-запад от Львова главными силами в район Равы-Русской, управление 3-й армии, ошибочно ориентированное штабом фронта, полагало неприятеля отступающим к западу. В действительности же прямо на нашу 3-ю армию надвигалась с севера – с Томашовского поля сражения – IV австро-венгерская армия генерала Ауффенберга, северное крыло задуманных Конрадом «Канн». 24 августа главные силы 3-й армии – XI и IX корпуса – столкнулись у Равы-Русской с тремя корпусами (6-й, 9-й, 17-й) Ауффенберга, завязав здесь кровопролитное шестидневное сражение.

Тем временем 8-я армия, передав в 3-ю свой XII корпус, получила пассивную задачу прикрывать обходной маневр генерала Рузского. Генерал Брусилов решил обеспечить свой левый фланг на Днестре – и 24 августа VIII и XXIV армейские корпуса заняли почти без боя сильно укрепленный Миколаев. В Миколаеве взято 40 орудий. Преследуя австрийцев, 14-я пехотная дивизия захватила на следующий день еще 17 орудий. 25 августа сражение под Равой-Русской – Городком закипело по всей линии наших 3-й и 8-й армий. Наша 3-я армия схватилась с IV австро-венгерской; на стык 3-й и 8-й ломила III неприятельская; на левый фланг 8-й армии в долине Днестра нацеливалась II, несколько запоздавшая.

26 августа – в день поражения Данкля под Тарнавкой – наша 3-я армия переживала серьезный кризис. Ее правый фланг – XXI корпус – зашел слишком далеко на север и не смог оказать помощи центру – XI и IX корпусам – в тяжелых боях у Равы-Русской. В ночном бою селенгинцами и было взято знамя тирольских егерей 2-го полка. В то же время на левом фланге X корпус был сбит с реки Верещицы и фронт его был прорван у Вальдорфа. 8-я армия завязала тяжелые бои, перейдя к обороне по всему фронту.

27-го положение ухудшилось. Рассчитывая еще на стойкость Данкля и группы Иосифа Фердинанда, австрийцы развили предельное напряжение. Ауффенберг яростно сопротивлялся 3-й армии под Равой-Русской. Бороевич тщетно пытался развить прорыв у Вальдорфа. Бём-Эрмоли, подтянув свежий мадьярский 4-й корпус, нанес сильный удар у Комарно во фланг 8-й армии, отбросив наш XXIV корпус за речку Щержец. Удар всего австро-венгерского корпуса приняла 48-я пехотная дивизия генерала Корнилова. Мы понесли значительный урон и лишились 18 орудий.

28 августа жаркий бой продолжался. В 3-й армии X корпусу удалось ликвидировать вальдорфский прорыв. В 8-й нашим VIII и XXIV корпусам удалось сдержать армию Бём-Эрмоли и даже отразить ее в ночном бою близ Миколаева при помощи подоспевшего и взявшего противника во фланг и в тыл сводного конного корпуса генерала Павлова. Генерал Рузский расценивал положение весьма пессимистически, не подозревая, что австро-венгерское главнокомандование уже составляет приказ об общем отступлении всех армий за Сан… Действительно, утром этого дня эрцгерцог Фридрих и генерал Конрад получили известие об отступлении Данкля и оставлении Томашова группой эрцгерцога Иосифа Фердинанда, благодаря чему русским войскам – в первую очередь 5-й армии – становилось возможным выйти в тыл всему австрийскому расположению. Томашов был взят V армейским корпусом и частями 35-й пехотной дивизии XVII корпуса 26 августа. Наши трофеи при этом – 1800 пленных и 16 орудий. И 29 августа пополудни австрийские IV, III и II армии, прервав сражение, искусно вышли из боя, озадачив русское командование, сразу не заметившее своей победы…

Так закончилась трехнедельная Галицийская битва, по прежним понятиям – целая кампания. 45 пехотных и 11 кавалерийских дивизий австро-германцев потерпели поражение при столкновении с 47 пехотными и 24,5 конными русскими дивизиями. Урон австрийцев составил 326 000 человек без корпуса Войерша. Корпус Войерша лишился до 10 000 человек, так что урон неприятеля даже по его, сильно приуменьшенным, сведениям, доходит до 336 000 человек. В наших армиях Юго-Западного фронта убыло 233 000 человек. В том числе до 44 000 пленными, одно знамя и 94 орудия. Особенно тяжелые потери понесла 4-я армия. В Гренадерском корпусе урон доходил до 75 процентов всего состава, в XVI – превысил половину, в гвардии – до 40 процентов, а во всей 4-й армии – 35 процентов. Нами было взято до 120 000 пленных, 8 знамен, 640 орудий и 220 пулеметов.

Принимая во внимание стратегическую несостоятельность обоих главнокомандовавших (Н.И. Иванова и эрцгерцога Фридриха), мы можем видеть, что все грандиозное сражение было стратегическим единоборством их способных начальников штаба и фактических вдохновителей дела – генерала Алексеева и генерала Конрада. Генерал Алексеев – глазомер без быстроты и натиска. Генерал Конрад – быстрота и натиск без глазомера. Поскольку глазомер является первым качеством военачальника, мы должны отдать предпочтение водительству генерала Алексеева.

Задача Алексеева была огромной и тяжелой. Он начал операцию с руками, связанными абсурдным стратегическим развертыванием. Трагичность его положения усугублялась еще тем, что старшие его сослуживцы и начальники по Киевскому военному округу генералы Иванов и Рузский, в руках которых как раз и сосредоточился весь командный аппарат Юго-Западного фронта, проявили полное отсутствие стратегического кругозора и стратегического чутья. По своему положению начальника штаба генерал Алексеев мог только советовать и уговаривать, но он не мог самостоятельно приказывать. Впрочем, обладай он более твердым характером, ему удалось бы склонить на свою сторону инертного Иванова и заставить 3-ю армию двинуться в тыл Ауффенбергу вместо абсурдного наступления на никому не нужный Львов, таким образом, генералу Алексееву приходилось одновременно выправлять промахи Ю. Данилова, преодолевать инерцию Иванова, злую волю Рузского и В. Драгомирова и в то же время бороться с искусным, энергичным и предприимчивым Конрадом. Препятствия были бы трудноодолимыми и для Наполеона.

Главной ошибкой генерала Алексеева – главным пороком стратегической мысли Юго-Западного фронта – было то, что он считал Люблин и Городок двумя отдельными сражениями, а не одной общей операцией. Благодаря этому заблуждению важнейшая стратегическая роль 5-й армии не была им замечена и осталась неиспользованной. А роль эта была – связать Люблинское и Городокское сражения в единую Галицийскую битву решительным ударом от Томашова на Раву-Русскую и дальше – в тыл IV и III австро-венгерских армий. Удар этот мог вывести из строя Австро-Венгрию.

5-я армия была на важнейшем направлении Галицийской битвы, но этого не замечали генералы Иванов и Алексеев, для которых не существовало Галицийской битвы, а было два отдельных сражения. 5-я армия находилась для них «между» полями этих сражений (тогда как она находилась как раз «в середине» поля сражения единой Галицийской битвы). Штаб Юго-Западного фронта и разменял 5-ю армию на мелочи, направив два ее корпуса на Люблинское поле сражения и согласившись на движение двух других на поле Городокского сражения. Движение XXV и XIX корпусов никакой роли в поражении Данкля не сыграло: корпуса эти были остановлены самим генералом Алексеевым и способствовали лишь образованию столпотворения частей, обозов и парков в районе Горай – Фрамполь. Движение V и XVII корпусов на сообщения Ауффенберга сыграло решительную роль в Городокском сражении, заставив неприятеля прервать бой и отступить. Но насколько решительнее была бы победа в случае цельного удара всей 5-й армии в тыл врага!

Штаб Юго-Западного фронта не дал образцов выше хорошей посредственности. Галицийская победа при всем громадном своем стратегическом значении получилась тусклой и вымученной – в противоположность ослепительному и оглушительному (хоть и не имевшему стратегического значения) нашему разгрому в Восточной Пруссии.

Столь же посредственна работа командовавших армиями, за исключением волевого и энергичного Плеве. Командовавший же 3-й армией генерал Рузский дал одни лишь отрицательные образцы вождения войск. За взятие Львова – дело тактически ничтожное, а стратегически вредное (упущена возможность уничтожить живую силу врага) – он был сразу награжден двумя Георгиями. Это доказывает чисто обывательский взгляд Ставки Верховного главнокомандующего, расценивавшей успехи лишь с точки зрения занятия «пунктов», отмеченных на карте жирным шрифтом. И когда через несколько дней ход войны повелительно потребовал перемены руководства искалеченными армиями Северо-Западного фронта, то на этот ответственный пост был назначен наименее достойный из пяти командовавших армиями против Австро-Венгрии.

Русская армия умела побеждать, но она не умела пользоваться своими победами – не умела преследовать. Штаб Юго-Западного фронта не пожал плодов Галицийской битвы, обратив ее в «ординарную победу». Австрийские корпуса, форсируя марши по размытым дорогам, выходили из-под наших ударов, бросая обозы, артиллерию, отсталых. Расстройство их увеличивалось с каждым днем, а в распоряжении Юго-Западного фронта имелось 24 дивизии превосходной конницы.

Но штаб Юго-Западного фронта и не подумал использовать свою конницу, как и не догадался организовать энергичного параллельного преследования по левому берегу Вислы частями 9-й армии. На левом берегу находились конный корпус генерала Новикова (5-я, 8-я и 14-я кавалерийские дивизии), Кавказская кавалерийская дивизия, 75-я пехотная дивизия (гарнизон Ивангорода), части 18-й и 23-й пехотных дивизий. Нагромождение войск на Люблинском поле сражения имело следствием «заторы» на немногочисленных и вдобавок размытых дождями дорогах. Один «затор» в районе Горай – Фрамполь, где правофланговая группа 5-й армии вышла перед фронт 4-й армии, и другой – в районе Равы-Русской, где левофланговая группа 5-й армии вышла перед фронт 3-й армии.

Преследование запоздало на два дня. Оно было организовано фронтально и велось так вяло, что обратилось в простое «следование» за врагом. Иванов и Алексеев построили австрийцам золотой мост. Один лишь энергичный граф Келлер преследовал отступавшего неприятеля, и его 10-я кавалерийская дивизия взяла 31 августа у Яворова 500 пленных и 6 орудий. Еще 29 августа, начав отступление, австрийское командование обратилось с призывом о помощи к германскому и 31-го получило известие о переброске целой германской армии на верхнюю Вислу. Конрад отводил растерзанные I, IV и III армии на Дунаец, сжав их фронт до 80 верст, а II армии предписал оборонять карпатские перевалы.

Следуя за австрийцами, русские армии выходили на линию Сана. 9-я армия с боем форсировала реку у Чекаев (1-го) и Развадова (2 сентября). Левобережная ее группа взяла Сандомир – у Развадова XIV корпус взял 1500 пленных, у Сандо-мира 75-я пехотная дивизия захватила 1500 пленных и 10 орудий, и 4 и 5 сентября на Сан вышла и 4-я армия, причем III Кавказский корпус овладел Сенявой. У Сенявы 52-я пехотная дивизия III Кавказского корпуса взяла 27 орудий. 5-я, 3-я и 8-я армии имели в эти дни успешные бои с неприятельскими арьергардами. 8 сентября на Сан вышла и 5-я армия – и V армейский корпус захватил Ярослав. При взятии Ярослава захвачено 22 орудия. Войсками 3-й и 8-й армий при преследовании с 1 по 3 сентября захвачено 15 000 пленных и 57 орудий. Штаб Юго-Западного фронта решил остановить преследование на Сане. Русская стратегия требовала очередного географического объекта – «пунктика», обозначенного на карте жирным шрифтом или звездочкой. Таковой оказался налицо и был крепостью Перемышлем.

Перемышль, подобно магниту, притянул к себе все русские армии. Начиная с 6 сентября штаб Юго-Западного фронта был всецело поглощен организацией осады этой крепости. Операция возлагалась на 3-ю армию, которой с 3 сентября вместо генерала Рузского командовал генерал Радко Дмитриев. 4-й и 5-й армиям надлежало «обеспечить» эту операцию с севера, 8-й – с юга. Вслед за отступающими армиями врага на реку Вислоку была двинута одна 9-я армия и завеса конницы. Так три австрийские дивизии в Перемышле связали руки 38 русским! Ставка отнеслась к этой досадной авантюре несочувственно, но не сумела настоять на ее отмене (и даже полусогласилась на штурм)…

В дальнейшем генерал Иванов предполагал передать осаду особой Осадной армии, а остальными возобновить наступление, перебросив часть сил на левый берег Вислы. 9 сентября в Холме состоялось совещание его с прибывшим из Барановичей великим князем Николаем Николаевичем и было решено снять с фронта 4-ю армию генерала Эверта (III Кавказский, Гренадерский и XVI армейский корпуса) и двинуть ее походным порядком на Ивангород, где она должна была перейти на левый берег.

Тем временем сотни поездов выгружали в Верхней Силезии и Краковском районе новообразованную IX германскую армию генерала Гинденбурга с неизбежным Людендорфом. В состав этой армии вошли 10-я пехотная и 1-я кавалерийская дивизии. В Восточной Пруссии было оставлено 7 пехотных и 1 кавалерийская дивизии VIII армии, перешедшей к генералу Шуберту. IX армия должна была перейти в решительное наступление по левому берегу Вислы и увлечь за собою австро-венгерские армии. В то же время слабой VIII армии предписано было действовать как можно решительнее, притянув на себя весь русский Северо-Западный фронт.

С 3 сентября армии Северо-Западного фронта возглавил генерал Рузский. С собою он захватил в качестве генерал-квартирмейстера Бонч-Бруевича, сразу ставшего играть главную (и вредную) роль. Первые распоряжения львовского победителя были проникнуты безнадежным пессимизмом. Несмотря на то что немцы приостановили преследование Ренненкампфа и приступали к переброске двух третей своих сил в Силезию, Рузский распорядился отвести 1-ю армию за Неман, 10-ю – за Бобр и 2-ю – на Нарев. Три русские армии отходили, таким образом, перед тремя германскими корпусами.

Пассивность генерала Рузского волновала штаб Юго-Западного фронта, где генерал Алексеев замечательно верно угадал намерение противника. Генерал Иванов просил Ставку подействовать на штаб Северо-Западного фронта для сосредоточения крупных сил в Варшавском районе с целью обеспечить наступательные действия на левом берегу. Со своей стороны, генерал Рузский решил к половине сентября предпринять наступательную операцию для овладения Восточной Пруссией – этого злосчастного фетиша русской стратегии. Операция эта больше не имела никакого смысла, но Ставка имела дряблость на нее согласиться и предписала Юго-Западному фронту оставаться на месте.

Генерал Иванов, получив эту директиву, просил разрешение отступить (оставаться на месте, имея в тылу неприятельскую крепость, разлившийся Сан и лесисто-болотистый Таневский район, он считал рискованным). Испугавшись отступления и оставления врагу территории, Ставка еще раз изменила решение. 13 сентября произошло второе совещание в Холме, на котором был принят план перебросить на Ивангород вслед за шедшей уже туда 4-й армией еще и 9-ю. Генерал Рузский должен был уступить Юго-Западному фронту 2-ю армию – и этим трем армиям (2-й, 4-й и 9-й) надлежало двинуться с фронта Варшава – Ивангород «в сердце Германии».

Пока неустойчивая мысль русского Верховного колебалась подобно флюгеру в стороны противоположных решений, IX германская армия закончила свое сосредоточение, а австрийцы произвели перегруппировку и набрались новых сил.

15 сентября началось наступление австро-германских армий. IX армия Гинденбурга развернулась на левом берегу Вислы, I армия Данкля атаковала по обоим берегам, IV – эрцгерцога Иосифа Фердинанда (заменившего впавшего в немилость Ауффенберга), III – Бороевича и II – Бём-Эрмоли наступали на правом берегу – последняя от Карпат была нацелена на левый фланг нашего расположения в Галиции. Наша конная завеса стала отходить. После Галицийской битвы конница нашей 8-й армии дошла до Карпат. 2-я сводная кавалерийская дивизия генерала Павлова овладела было 12 сентября Ужокским перевалом, захватив пленных и 5 орудий. Наступлению пяти неприятельских армий мы смогли противопоставить на левом берегу конный корпус генерала Новикова, на правом – конницу генерала А. Драгомирова, графа Келлера, Каледина и Павлова.

Ставка решила парировать австро-германское наступление фланговым ударом 2-й армии от Варшавы, в то время как 4-я и 9-я армии должны были атаковать от Ивангорода с фронта, а остальные удерживаться на Сане. Однако план этот был сорван генералом Рузским. Штаб Северо-Западного фронта не счел нужным исполнить директивы Ставки и не приготовил в районе Варшавы сил для организации маневренного кулака. Имея 20 пехотных и 9 кавалерийских дивизий против 7 пехотных и 1 кавалерийской германских дивизий (действовавших, однако, искусно и наступательно). Рузский переоценивал силы неприятеля и боялся «ослабить» свой фронт. Лишь 16 сентября он назначил в Варшаву подходивший II Сибирский корпус генерала Сычевского (4-я и 5-я Сибирские стрелковые дивизии). Последовал торг – унизительный для Ставки, не посмевшей прямо приказать нерадивой подчиненной инстанции. В конце концов Рузский согласился выделить 2-ю армию в составе I и XXIII армейских корпусов.

18 сентября произошло третье совещание в Холме, в результате которого была снята с фронта для переброски в Варшавский район 5-я армия. Штаб Юго-Западного фронта принял руководство операциями сосредотачивающихся на левом берегу 2-й, 5-й, 4-й и 9-й армий. Оборона Галиции – вдоль по Сану – возлагалась на правобережную группу 9-й армии (отряд генерала Крузенштерна) и на 3-ю и 8-ю армии, объединенные под начальством генерала Брусилова. Осадная армия генерала Щербачева (6,5 дивизий) обложила Перемышль.

Конный корпус Новикова старался, как мог, задерживать шесть неприятельских корпусов. Задача была ему явно не по силам. Истинный кавалерист предпринял бы этими 5 конными дивизиями (15 000 шашек) широкую операцию по тылам врага, однако генерала Новикова хватило лишь на командование отрядом ездящей пехоты. Для поддержки Новикова штаб 9-й армии переправил у Опатова в качестве стратегического авангарда отряд генерала Дельсаля, устроив на Висле Тюренчен. 21 сентября опрометчиво выдвинутый отряд Дельсаля (две бригады) был атакован тремя неприятельскими корпусами, едва не погиб и, зря понеся потери, отошел вслед за Новиковым за Вислу.

В отряд генерала Дельсаля, кроме его Гвардейской стрелковой бригады, вошла еще 2-я стрелковая бригада. Штаб Юго-Западного фронта не видел надобности в задерживании неприятеля, убедившись, что мы все равно не можем его предупредить на левом берегу Вислы (4-я армия была еще далеко). Штаб 9-й армии переслал это генералу Дельсалю, ничего от себя не прибавив. Самонадеянный Дельсаль все же решил принять бой на Опатовской позиции (несмотря на советы командира 2-й бригады генерала Яблочкина). Русский отряд, силой в общем в дивизию, был атакован 7 дивизиями неприятеля и потоплен в его артиллерийском огне. Конница генерала Морица (5-я кавалерийская дивизия) отказалась прикрыть его правый фланг, который был обойден. Стрелкам пришлось отступать 10 верст под убийственным огнем. Они дрались геройски – и немецкие историки, значительно переоценивая русские силы, отмечают этот бой, как для них «тяжелый». Наши потери: 79 офицеров, 7120 нижних чинов, 18 орудий, 17 пулеметов.

В то время как правобережные армии противника, дойдя до Сана, завязали фронтальные и затяжные (продлившиеся три недели) огневые бои, левобережная группа – IX армия – дойдя до Вислы у Опатова и Сандомира и не встретив русских войск, попала в стратегический тупик.

Терять время не было в обычае у германских военачальников. Гинденбург решил выйти из этого тупика немедленным ударом своего левого фланга на Варшаву и захватом этого крупного политического центра нанести России чувствительный удар. Для похода на Варшаву был назначен Макензен с двумя корпусами – своим 17-м и Сводным – генерала Фроммеля. Маневр обеспечивался сильным (даже слишком сильным) заслоном в Ивангородском направлении, где оставлены Гвардейский резервный и 11-й армейский корпуса. 20-й корпус поддерживал связь между варшавской и ивангородской группами.

24 сентября Макензен начал свое наступление, 25-го занял Лодзь и 26-го уже подошел к Гройцам, непосредственно угрожая Варшаве. 27-го Макензен атаковал под Гройцами II Сибирский корпус и потеснил его, но положение здесь спасли полки 1-й Сибирской стрелковой дивизии (I Сибирского корпуса), высадившиеся у Пясечна и бросившиеся в бой с поездов без единой пушки. 28-го шел жестокий бой на подступах к Варшаве – и генерал Шейдеман отвел сибиряков за варшавские форты, выжидая сосредоточения двинутых в Варшаву I и IV армейских корпусов и окончания выгрузки I Сибирского корпуса генерала Плешкова (1-я и 2-я Сибирские стрелковые дивизии). Все эти дни находившиеся вверх по Висле (к югу от Варшавы) у Гура Кальварии II и XXIII армейские корпуса не могли помочь 2-й армии за неготовностью переправ. В то же время заслон германцев – Гвардейский резервный и 11-й армейский корпуса – подошли к Ивангороду и начали его бомбардировку. Однако победителям Намюра не удалось победить Ивангорода. 26 сентября у Ивангорода и Ново-Александрии начала переправу наша 4-я армия генерала Эверта. Разрозненные атаки III Кавказского, Гренадерского и XVI армейского корпусов вначале не имели успеха, и 28-го Иванов отвел их на правый берег, за исключением 21-й пехотной дивизии в тет-де-поне.

Штаб Юго-Западного фронта остался недоволен пассивностью 2-й армии. Генералу Шейдеману было указано, что она «не должна прятаться за укрепления, а лишь опираться на них». В то же время II корпус генерала Чурина и XXIII корпус генерала Н. Данилова, стоявшие у Гура Кальварии, получили приказание идти через Варшавский район и выйти на правый фланг 2-й армии.

29 сентября произошло четвертое по счету совещание в Холме. Ставка и фронт решили немедленно же перейти в наступление 4-й армией от Ивангорода для облегчения 2-й армии, положение которой у Варшавы признавалось критическим. 4-ю армию в этот день усилили головным XVI корпусом подвозившейся на среднюю Вислу 5-й армии.

III Кавказский корпус генерала Ирмана завязал в этот день упорнейшее 15-дневное Козеницкое сражение. С 30-го боевую страду его разделил XVII корпус. Бои эти были самыми тяжелыми из всех бывших до сих пор. Комендант Ивангорода генерал Шварц оказал 4-й армии самое активное содействие всеми силами и средствами крепости.

30 сентября Ставка передала Варшавское направление – 2-ю армию и подходившую 5-ю – генералу Рузскому. Ивангородское направление – 4-я и подходившая 9-я армия – оставлялось за Юго-Западным фронтом. В управление операциями на Висле вносилось раздвоение, но это было единственным способом заинтересовать в общем деле узкоэгоистический штаб Северо-Западного фронта.

Вступив в командование 2-й и 5-й армиями, генерал Рузский предоставил им действовать под Варшавой по своему усмотрению, а сам занялся операцией, к делу совершенно не относившейся, – организацией «Принаревской группы» для прикрытия Варшавы от несуществовавшей угрозы со стороны Восточной Пруссии. Здесь он сосредоточил новосформированный XXVII армейский корпус генерала Баланина (77-я и 79-я пехотные дивизии), VI армейский и I Туркестанский корпуса. Таким образом, в то время, когда Макензен железным кулаком стучал в ворота Варшавы с юго-запада, тусклый взор генерала Рузского устремлялся куда-то в сторону – на север. Здесь он без нужды нагромождал корпус на корпус, тогда как под Гройцами и у Пясечна прибывавшие сибирские стрелки расхватывались побатальонно…

1 октября генерал Шейдеман, развернув справа налево II Сибирский, IV, I армейский и I Сибирский корпуса, нанес Макензену сильный встречный удар у Пруткова; 2-го, 3-го и 4-го он продолжал теснить группу Макензена, заняв Блоне, а конница Новикова (прибывшая на правый фланг 2-й армии) захватила Сохачев. Против 5,5 пехотных и 1 кавалерийской дивизий германцев здесь дралось 12,5 пехотных и 5 кавалерийских русских дивизий. Но генерал Шейдеман действовал чрезвычайно нерешительно. Ему мерещились какие-то неприятельские силы (12-й и 19-й саксонские корпуса) у Тор-на, и он все время опасался удара себе во фланг. Катастрофа при Сольдау тяжелым гнетом висела над Северо-Западным фронтом вообще, и над 2-й армией в частности. Страх за фланги сковывал все движения.

В эти дни в 4-й армии, наступавшей шаг за шагом от Ивангорода, XVII армейский и III Кавказский корпуса дрались на Козеницком плацдарме. В то время как 2-я армия отталкивала немцев от Варшавы, а 4-я истекала кровью под Козеницами, между ними на Вислу вышла 5-я армия в составе XIX и V армейских корпусов. Переход ее на левый берег затянулся на долгие дни за полнейшим необорудованием переправ.