Текст книги "Вечный студент"

Глава 3. Поиски пристанища

В одном из разговоров с Сашей я узнал от него, что у нас в Академии есть различные спортивные и творческие коллективы. На волейбол, который мне нравился ещё со старшей школы, я сходил один раз. Там был тренер, который предложил мне показать, что я умею и как двигаюсь. Это очень долго продолжалось, пока я совсем не устал. Затем он спросил:

– Ты всё?

– Ну да. Я уже устал просто так бегать и набивать. И сегодня будут вообще люди на тренировке? – поинтересовался я.

– Вчера приходили. Все сразу играть хотят, а тренироваться не хочет никто. Раньше хоть первыми по городу были регулярно. А сейчас в тройку бы выйти. Ну ты приходи если что по вторникам и четвергам. Да и дома тебе надо посмотреть роли игроков, понаблюдать за чемпионатом России, – сказал тренер.

Учитывая, что секция разваливалась, полноценного состава не было, и первое впечатление о тренере было не самым приятным (поскольку он возводил спорт во что-то более важное, критикуя тех, кто ушёл в КВН или другие коллективы, обосновав это лишь замечанием, что «спортом надо заниматься, а не этой ерундой»), я решил всё-таки найти себе другое применение.

Не так давно наш первый курс заставили вместо одной из лекций пойти на спектакль в большой актовый зал. Местный студенческий театр «Форум» выступил настолько ярко и живо, что даже меня, человека, которому не сдалось всё это искусство и творчество, человека, который в этой жизни практически не прочитал ни одной книги и не сотворил ничего интересного, смог привлечь так, что в моей голове закралась сомнительная мысль: «А может мне тоже попробовать? Вдруг меня возьмут? Всё равно мне очень скучно всегда. Чем чёрт не шутит?»

В курсе всех новостей и студенческой жизни был, конечно же, Саша. И вот, сходив на собрание, в котором объявляли набор и объясняли все требования, мы решили себя попробовать. Позже Саша всё-таки передумал, уйдя в другие проекты и коллективы. А мне предстояло показать своё мини-выступление. Предлагалось прочитать стихотворение или монолог. Подобного опыта у меня не было от слова совсем. В качестве творческого номера мой выбор пал на монолог «Всему чужой» князя Мышкина из романа Достоевского «Идиот». Я нашёл видеоролик с грустной мелодией, позаимствовал её. Монолог звучал следующим образом:

«Что меня мучило тогда?.. Мучило, что всему этому я – чужой. Что же это за пир, что же это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет меня давно, всегда с самого детства и к которому я никак не мог пристать… Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга; каждый вечер снеговая, самая высокая гора, там, вдали, на краю неба горит пурпурным пламенем; каждая „маленькая мушка“, которая жужжит около меня в горячем солнечном луче во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива; каждая травка растет и счастлива! И у всего свой путь и все знают свой путь, с песнью отходят и с песнью приходят. Один я ничего не знаю, ничего не понимаю, ни людей, ни звуков, всему чужой… И – выкидыш…»

Читал я данный монолог медленно, с болью, тоской, отчаянием, чувствуя себя заброшенным на эту Землю без какого-либо предназначения. Собственно, это и были мои переживания, поэтому я справился без особых трудностей. На вопрос от режиссёра «Почему ты решил прийти в театр?» я ответил честно: «Я просто испытываю экзистенциальный кризис, мне нужно чем-то занять себя, мне очень скучно.»

Как это обычно бывает, парней не хватало в коллективе, меня взяли без какого-либо конкурса, однако отметили, что всё равно достойно оценили моё выступление, что могли бы и не взять, если бы я совсем не подошёл. Но я готовился к монологу на совесть и вложил в него всё своё наболевшее состояние. У девчонок, пришедших на конкурс, ситуация была сложнее. Каждая из них выбрала прочитать стихотворение на память, но двух из четырёх участниц оставили за бортом. Помню, они даже расплакались, так как очень хотели попасть в театр.

Глава 4. Моя новая творческая компания. Первые репетиции. Первая симпатия

Меня утвердили в коллективе. И вот, предстояло регулярно ходить на репетиции. Собрать всех людей с разных факультетов и курсов в одно время в одном месте – задача непростая. Данная обязанность падала на плечи помощника режиссёра. Эту должность занимала Катя. Она была очень весёлой, общительной, яркой, активной и жизнерадостной девушкой. Когда она мне объясняла все организационные моменты и рассказывала о традициях коллектива, я чувствовал себя неловко, думая следующее: «Как можно вот так беззаботно радоваться жизни, смотреть на всё позитивно, быть такой активной? Мы совершенно с ней разные люди. Я всегда сторонюсь таких открытых бесед и праздного настроения.» На первой репетиции всё получалось из ряда вон плохо. Я был максимально зажат и скован, думая, что обо мне подумают ребята, насколько ужасно я показываю себя в этюдах и мизансценах. Но всё это лишь дело времени и привычки. С каждым новым разом уже было попроще, психологические барьеры рушились только практикой.

Мне дали роль Валентина – молодого парня, уже успевшего жениться и обрюхатить свою подругу, в утробе которой плод, кстати, тоже являлся отдельной ролью. Валентин проводил много времени на репетиционной базе у друга, пытаясь издать свой первый рэп-альбом. Звучало это всё нелепо и с юношеским максимализмом. Но он был упёртым. Катя же, играя мою жену уже не помню под каким именем, сначала мне доверяла, а потом вовсе должна была разочароваться во мне как в бездарном человеке, пытаясь уйти к богатому мужчине, которому никак не везёт в браке с детьми: рождаются одни девочки, а ему нужен мальчик-наследник. Ради своей затеи он даже был согласен пойти на то, чтобы в роддоме забрать Катю с моим ребёнком. В другой сюжетной линии у Киры (играли Олеся или Таня) было сразу три мужика: юный наивный студент, обычный русский мужик лет тридцати и горячий кавказский парень. При чём было неизвестно, от кого она беременна. Но эта битва оленей продолжалась долго. По-моему, Кира остановилась на студенте. В общей сложности было задействовано сразу человек пятнадцать и планировалось играть два спектакля по очереди для разных факультетов. Всё это безумие называлось «Про человеков», являясь остросоциальным проектом. У нас вообще почти всегда всё было драматическое, мы редко играли комедии.

В свободное от репетиций время наступала другая жизнь и сторона театра. Во-первых, после репетиции давно была заведена традиция собираться в кругу на крыльце Академии: там все просто стояли и разговаривали, обсуждая студенческую жизнь, а также предлагая пойти куда-нибудь перекусить. Тем парням, кто уходил, полагалось обняться на прощание с девчонками («Окситоцин лишним не бывает», – как говорила Катя) и пожать руку товарищам.

Раз за разом я начал ходить с ребятами в ЦУМ. В один из таких вечеров, плотно поужинав, мы много болтали обо всём и ни о чём. В первое время, конечно, я ещё привыкал к неведомой мне ранее жизни и весёлой компании. Но потом я изменился до неузнаваемости: мне было уже не важно, что обо мне подумают другие люди, я мог свободно выражать своё мнение, не боясь критики. Даже сам проявлял инициативу, предлагая темы для обсуждения и подключая своё специфическое чувство юмора. Раньше я не мог себе представить, что стану когда-нибудь более раскрепощённым человеком: мне хватало своих немногочисленных друзей.

Как вы помните, я бросил первый университет и отслужил в армии, поэтому я был старше своего потока на целых три года. Все ребята в театре же были моими сверстниками, это тоже стало одной из причин, почему я стал общаться именно с ними, а на своём курсе многих даже не знал.

Однажды мы решили собраться и выпить. В одно общежитие на ночь не пустили бы толпу студентов разных направлений, поэтому мы скинулись деньгами на съём квартиры. Впоследствии мы делали так иногда. Вечером каждый взял себе, чего хотел, затем мы сидели на полу и вели задушевные разговоры о смысле жизни, своём видении любви и прочих вечных темах. Помню, как Диме не понравилось, что Илья случайно увидел фотографии его девушки на телефоне, пролистал их, может сказал даже что-то пошлое. В итоге они чуть не подрались. К слову, Дима потом ушёл с головой в баскетбол, не успевая посещать театр. Таким образом, из театра постоянно кто-то уходил. Ряды редели. Приходилось каждый год объявлять набор. Мы всегда были рады молодой крови, а именно тем ребятам, кому это было нужно.

Скажу сразу, что в конечном счёте в компании, с кем я продолжил хоть какое-то общение, осталось пять человек: Катя, Олеся, Лёша, Эдик и я. Каждый из нас был по-своему одинок: либо совсем ни с кем не встречался, либо в его жизни постоянно происходила какая-нибудь драма.

В моей жизни драмы было хоть отбавляй. Возможно, я сам виновник этому, но кто посмеет судить человека за первые чувства, ошибки молодости и тот молодой запал, которого так не хватает нам порой? Так повелось в нашей компании, что лучше всех секреты умела хранить Катя. Поэтому я с ней делился своими love stories безо всякой опаски. А сейчас, дорогой читатель, могу поделиться и с тобой: то славное время прошло, да и мне скрывать и терять уже нечего, к тому же ещё неизвестно, будет ли пользоваться моя первая книга спросом и популярностью среди общественности.

В нынешнем уже университете первую симпатию я испытал на первом курсе. Это была преподавательница по биологии. Перед тем как её описать, вынужден сделать лирическое отступление.

Тяга к учителям и преподавателям началась у меня ещё со школьной скамьи. Даже мой друг детства – Артур – как-то подшучивал надо мной, спрашивая: «У тебя что, фетиш на них что ли?» Если мы с вами углубимся в сухую и скучную психологию, то наверняка услышим оттуда размышления в стиле: «Это всё от того, что тебя недолюбили в детстве, тебе не хватило родительского внимания, особенно материнского.» Но давайте отбросим подальше данные высказывания, у нас всё-таки роман, а не учебник.

Во время средней школы у нас русский язык и литературу преподавала Ирина Алексеевна. Она была молодой выпускницей, ей было несладко. Хулиганы нашего класса любили доводить её до нервного срыва или просто срывать уроки.

Как-то раз кто-то уже нарушал дисциплину, постоянно разговаривая между собой, когда она пыталась вести урок. Когда она повернулась к классу, я заметил на её лице уже проявляющееся недовольство и покраснение. Она уже неоднократно делала замечания другим ребятам. И когда я сказал вслух, чуть ли не пропел голосом: «Нас свела судьба!», она резко и громка заорала на меня: «Клещенко, закрой рот!» Артур почему-то чуть не умер со смеху от данного короткого диалога. Ну а в целом она была добрая, даже нас с трёх уроков однажды отпустила, когда мы с Артуром отпросились на медосмотр для прохождения соревнований по боксу. Естественно, ни на какой медосмотр нам не надо было, мы просто прогуляли уроки, играя на компьютере дома у Артура.

Позже, уже в десятом классе, когда к нам в класс из другой школы пришёл Андрей, мы стали с ним много общаться, что продолжается и по сей день. За два старших класса мы с Андреем очень сдружились с Еленой Леонидовной. Она также вела русский язык и литературу. На тот момент я в ней видел нечто большее, чем просто преподавателя. Мы могли прийти к ней после уроков, чтобы просто поговорить о разных юношеских невзгодах и переживаниях, поделиться чем-то личным. Она, в свою очередь, всегда готова была нас выслушать, относилась к нам как вторая мама, поддерживала нас и выступала в роли морального наставника. А один раз мы с ней даже Новый год отметили, но это было, конечно, уже далеко после школьного выпуска. Но градус доверия в беседах между нами и ею увеличивался пропорционально нашему возрасту.

Как вы можете заметить, в моём жизненном сценарии преподаватели всегда оставляли свой большой след.

Вернёмся к первому курсу и девушке, которая вела биологию. Назовём её Дарья Николаевна. Она была среднего роста, с овальным, немного вытянутым лицом, большими серо-зелёными глазами, прямым и в тоже время немного заострённым носом, на щеках всегда был естественный румянец, как в образах девиц девятнадцатого века. Отдельного внимания заслуживала её длинная коса из светло-русых волос, свисающая ниже пояса. Одним словом, этакая русская красавица из классических произведений.

Виделась наша группа с ней нечасто – раз в неделю в пятницу. И этот день недели становился для меня двойным праздником: во-первых, впереди были два выходных, а во-вторых, можно было насладиться обществом красивой барышни. Замечу, что помимо внешних данных, интеллектом её природа тоже не обделила. Это я понял, задавая ей необычные вечные вопросы. Приходилось выделяться этими вопросами среди других ребят: только так я мог хотя бы немного понять, что она из себя представляет, и как работает её мышление: оно присуще безликой массе недальновидных людей или имеет право на существование. Собственно, я убедился, что её мозг не запятнан стереотипами.

Импульсом к нашему с ней разговору послужил Филипп – мой одногруппник, который вскоре ушёл в армию, так как ему не полагалась вторая отсрочка после техникума. После одного из наших общих занятий он поинтересовался моим отношением к Дарье Николаевне:

– Как тебе она? – Указал он взглядом на неё и на её косу, болтающуюся на её попе.

– Я бы поставил ей зачётку, – добавил он с глупой улыбкой на лице и взглядом, полным пошлости.

– Да, красивая у неё коса, – ответил я, зная, что он имел в виду совершенно другое. Мне, конечно, не понравился его подтекст, потому что я порядочных женщин не рассматриваю исключительно как объекты для совокупления.

– Замутил бы с ней? – cпросил Филипп, сохраняя интонацию школьника, все мысли которого направлены только на секс в пубертатный период.

– Ну конечно! – Ответил я твёрдо, с полной уверенностью, что поступаю правильно.

Я направился в отдельный кабинет Дарьи Николаевны, понимая, что, если я сейчас этого не сделаю, вряд ли решусь позже. Наш с Филиппом разговор случайно услышали Ирина с Настей – наши одногруппницы. Филипп от удивления вытаращил глаза наизнанку, сказав им в недоумении: «Он реально пошёл к ней!» Глупая улыбка не сходила с его лица. Девчонки переглянулись между собой, посмеялись, так как поняли, что речь идёт о моей симпатии.

Зайдя в кабинет, я сразу же подошёл к молодой преподавательнице, обратившись прямо и уверенно:

– Дарья Николаевна, нам надо поговорить.

– Хорошо, давайте поговорим, – ответила она, опёршись руками на стол, вся во внимании. Она обращалась ко мне на Вы, что было редкостью в данном заведении, обычно преподаватели позволяли себе говорить с нами на Ты.

– Вы мне сразу понравились. Поэтому я приглашаю Вас на свидание, – заявил я так, будто сомнений с её стороны не может быть вовсе.

– Я поняла Вас, но не могу принять приглашение, – ответила она.

– Мне всегда нравились женщины старше себя, – сказал я.

– Я понимаю. Вы обязательно найдёте себе кого-нибудь старше, кто Вам подойдёт, но я вынуждена отказаться, – твёрдо, но без какого-либо негатива сказала Дарья Николаевна.

– У Вас кто-то есть? – спросил я.

– Да, у меня уже есть человек, с которым я как раз и пойду, – объяснила она.

Не помню, как мы с ней распрощались, но точно спокойно, сохранив нормальные отношения. Когда я вышел из её кабинета, ко мне подбежал Филипп, готовый лопнуть от любопытства, спросив меня:

– Ну как, что ты ей сказал!?

– Просто позвал на свидание. Она отказалась, сославшись на то, что у неё есть молодой человек, – ответил я, сохраняя спокойствие. Но, как вы наверняка догадались, меня дико бесило поведение Филиппа в данный момент и его отношение к Дарье Николаевне.

– Ну ты вообще! Красавчик! – бодро вскрикнул он, как бы пытаясь меня поддержать. Это взбесило меня ещё больше. Но я с годами научился контролировать свои эмоции, в том числе и гнев. Он потом неоднократно выставлял меня перед знакомыми очень смелым пацаном, добавляя, что он бы на такое не решился. Я уже не злился в такие моменты на Филиппа, мне было плевать.

В дальнейшем я просто всегда ждал с радостью пятницы, зная, что увижу её вновь, с тем же румянцем на щеках и блеском в глазах от любви к преподаванию. О той ситуации в кабинете мы как будто негласно забыли. Всё стало спокойно, хоть мне и хотелось подольше посидеть на биологии, когда все собирали сумки после звонка.

Близился Новый год. На улицах царила атмосфера праздника. Октябрьский проспект был украшен яркими лампочками на деревьях, огромные снежные хлопья падали на лица довольных прохожих. Вечером было особенно красиво, когда снежинки переливались под искусственным светом жёлтых фонарей. В этот раз Новый год мне предстояло встретить в театральной компании.

Возвращаясь к искусству, отмечу, что спектакль был практически готов, мы отыграли генеральную репетицию, ещё раз проверили на наличие весь реквизит. Перед спектаклем режиссёр всегда предлагал нам звать не только студентов и сотрудников Академии, но и своих родителей, друзей и просто хороших знакомых: для всех можно было сделать пропуск на мероприятие. Звать мне было некого, потому что я был в Кирове первые полгода своей жизни, да и никто из знакомых сюда не собирался приезжать. Единственным исключением стала, конечно, Дарья Николаевна. Я просто спонтанно зашёл к ней как-то в кабинет, позвал её на спектакль. Она на удивление сразу согласилась. Признаться честно, я был очень рад это услышать и понять, что всё не зря делается, что хотя бы одного человека я могу позвать на данное мероприятие. А когда тебе этот человек ещё и нравится, становится вдвойне приятно.

Выходить в первый раз на сцену было очень страшно, сердце колотилось сильно. Но деваться было некуда. Пересилив себя, я вышел, когда было нужно по сценарию, отыграл на пять с плюсом. Услышав смех в забавных моментах и аплодисменты в конце, я испытал эмоции, переполнившие меня с ног до головы. Чувство эйфории от выполненного долга – упорной двухмесячной работы – давало о себе знать. К тому же со сцены я увидел улыбающуюся во весь рот Дарью Николаевну, поняв, что ей явно понравился спектакль.

После того как разошлись люди и были обсуждены все моменты касательно выступления, мы с ребятами отметили окончание сезона в баре, выпив немного сидра. Все были немного счастливы.

На календаре был тридцатый день декабря. Я решил повидаться с Дарьей Николаевной, вручить ей подарок на Новый год. Выбор пал на шкатулку с зеркалом. Вообще, я в приметы совсем не верю. Но в тот раз как будто наваждение какое-то произошло. Я поднялся на четвёртый этаж, разложил вещи на подоконнике. Начал доставать подарок из рюкзака, и боже мой! Как гром среди ясного неба зеркало упало на бетонный пол, разбившись вдребезги. Шкатулка осталась целой, так как являлась отдельной частью изделия. Сам ободок под зеркало сохранился. Я долго думал, но всё же решил оставить его, не отсоединяя от шкатулки. Скрыв следы данного недоразумения в урну, я пошёл в кабинет к Дарье Николаевне. Она была в отличном настроении, судя по её лёгкой предпраздничной суете. В кабинете у них уже был накрыт красивый стол для фуршета, но мне было всё равно, я здесь был не за этим. Заметив её в упор, я поздоровался с ней:

– Здравствуйте, Дарья Николаевна! На концерт идёте?

– Здравствуйте. Да, конечно! Вот уже даже стол накрыли заранее, потом будем сидеть, – сказала она в ответ.

– Я к Вам пришёл, чтобы поздравить Вас с Новым годом. Желаю Вам всегда быть счастливой, оставайтесь такой же доброй и приятной девушкой! Также хочу вручить Вам подарок, – я передал ей шкатулку в руки.

– Спасибо большое… Но… Это лишнее, правда… – робко ответила она.

– И на будущее: всегда выбирайте с умом человека, в кого Вы вкладываетесь, – добавила она, опустив взгляд и сделав лицо, полное сочувствия.

– Прощайте, – сказал я с лёгкой нотой разочарования. Я не смог удержаться и обнял её крепко, на что она ответила взаимностью, хоть ей и было неловко от данной ситуации. Отпускать мне её не хотелось как можно дольше, но пришлось. Хорошо, что никого не было рядом, а то начались бы разговоры. Напоследок я запечатлел её яркое оранжевое праздничное платье, которое украшало её фигуру, запомнив её именно такой, затем ушёл восвояси слушать музыку в наушниках, которая всегда помогает справиться с подобным.

Если бы данный преподаватель был последним на моём жизненном пути, книгу можно было бы заканчивать. Но это только цветочки, дорогие друзья. Ягодки будут впереди.