Текст книги "Костяной лучник. Охотник на воргов"

– Так дядько Грен! Ночь же! Ворги… а прибегут…

– А ты глаза разуй, да по сторонам то оглядись!

Приглядевшись к темноте, клюющий носом Панас, разглядел человек 30 охотников, оккупировавших все ближайшие к кузне деревья и крыши хат.

– Понял! Им теперь такой лук уже вчера подавай, а ты спать…

– Ладно не вешай нос, щас ужин прямо в кузню принесут, поедим и поспишь чутка, мне все равно в этих ребрах дырки под кольцы до полуночи ковырять. Как закончу так и разбужу – будем рычаги думать…

Грен хоть и напоминал всем про свой возраст, но самый тугой лук в деревне натягивал не корчась, что сильно ускорило процесс. Один за другим мастера пробовали разные материалы на рычаги, и все они с хрустом разлетались при попытке согнуть двойное плече лука. А один раз оборвавшеюся тетивой хлестануло по ноге, стоявшего рядом кузнеца. Так, несмотря на кожаный фартук, он выпрыгнул наружу через перила кузни, и долгое время в словестной форме на весь поселок показывал глубину своего внутреннего мира.

Материал подобрали только под утро, поставив рычаги из берцовой кости ворга, и ясеня.

К полудню следующего дня, спотыкающийся от усталости, но гордый своей полезностью, Панас вынес готовый лук, и вручил его Хлесту, который взял его из рук юноши трясущимися от нетерпения руками.

– Дядько Хлест, первый вам! Старейшина разрешил мне выбрать, а вы меня от воргов спасли, да у горняков не бросили…

– Спасибо парень, как чуяло сердце мое, что пригодиться нам голова твоя светлая – с отеческой улыбкой сказал охотник.

Лук был хорош – металлические пластинки на ручке натерты до блеска, а на рукояти красовался символ деревни – дубовый лист с отпечатанной на ней волчьей лапой. Все детали были отполированы, а деревянные части пропитаны маслом. Все три тетивы были плетеные косичкой, что считалось у лучников верхом красоты. Сразу чувствовалось вмешательство старого мастера, который на неукрашенный лук стрелу накладывать никому не позволял.

На стрельбище высыпала вся деревня, мужики притащили вместо мишени тушу убитого недавно ворга. Хлест с кровожадной улыбкой потянул стрелу из-за спины, уже держа глазом мишень. Когда, не без усилия, натянул лук с наложенной стрелой, он сказал нервно переминающемуся с ноги на ногу Панасу:

– Войдет глубже чем на ладонь и ты герой парень!

Жители деревни задержали дыхание, он спустил тетиву и сразу же послал вдогонку еще две. Ко всеобщему огорчению, все три стрелы вихляя хвостами как пойманная рыбка, разлетелись в разные стороны и по втыкались в землю под разными углами. Стрелок удивленно глядел на лук. По толпе зевак пошел ропот, а Панас начал активно бледнеть.

– Ну как то так я себе это и представлял – выйдя вперед, абсолютно спокойно сказал Грен.

– Держи. Лук луком, но стрела должна быть под стать.

С этими словами он протянул две новенькие стрелы, которые больше были похожи на легкие дротики. Вдвое толще и без того мощных и тяжелых охотничьих стрел, с оперением из целого гусиного пера и наконечником, больше напоминающем по размеру кортик имперского солдата.

– Ну ты даешь староста! Это ж копье целое…

– Меньше слов, больше дела! Пробуй – ишь народ волнуется…

Спущенная с тетивы стрела с шипением превратилась в смазанную полоску. Туша ворга, поставленная в шаге перед мишенью, слетела с поддерживающих ее рогатин. При ближайшем рассмотрении оказалось, что зверюгу сдернуло с подпорок, просадило на сквозь и пришпилило к глиняной мишени. Наконечник на входе, хоть и вошел между ребер, но на выходе сломал противоположное ребро и, не потеряв убойной силы, вошел в глину на ладонь.

Радостный боевой кличь охотников, как гром пронесся над деревней, после чего всех троих оружейников толпа долго подбрасывала в воздух, несмотря на крики Грена с требованием поставить его на землю как было, пока он их – лосей бешенных всех палкой не оприходовал!

Радостное событие, обещавшее показать лесным демонам где раки зимуют, перетекло в шумную вечернюю гулянку с хмельным медом. Которую прервал плохой новостью сам Панас. Забежав ненадолго в хату, он вернулся бледный и с мокрыми глазами. Протянув на раскрытой дрожащей ладони к, уставившимся на него, гулякам маленький медный подсвечник, он сказал:

– Свеча Вестера погасла. К нам никто не придёт…

ГЛАВА 6

Пройдясь вдоль величественных дубов, приютивших на себе дома охотников, старейшина Барг сделал еще один шаг и очутился в другом мире. Выйдя из под крон деревьев на поляну, он с удовольствием подставил лицо лучам восходящего солнца.

Теплые ласковые лучи приятно щекотали кожу и прогоняли ночные тревоги. Солнце уже начало подсушивать росу с длинных стебельков и травинок. Барг глубоко вдохнул теплый сухой воздух, наполненный ароматами луговых трав, и так отличающийся от влажного и прохладного лесного.

Поляна начиналась от каменной стены шагов на пятьсот. С одной стороны она граничила с их дубовой рощей, в остальных местах разношерстный молодняк деревьев, за которым виднелась стена великанских елей, окольцовывал поляну. Посредине журчала маленькая речушка, выбивающаяся тремя родничками из стены, и петляющая по полянке. В месте где ручейки падают с камня, образовался небольшой затон, где жители соорудили пару мостиков для набора воды и стирки. Детишки уже вовсю черпают кристально чистую воду и наперегонки, шлепая босыми ногами по утоптанным тропинкам, бегут к жаровням, где их матери хлопочут над завтраком.

Тут же от затона начинается тропка наверх по стене. После завтрака по ней поползет вверх семейство солодела. До самого заката они будут черпать ведрами на веревках морскую воду и поднимать ее на плато. После чего наполнять лосиные шкуры натянутые на кольях. Остальную работу сделает солнце, испаряя воду и оставляя соль, так необходимую для заготовки провианта на зиму и выделки шкур.

В пятидесяти шагах к западу начинается вытоптанное до состояния камня стрельбище, где охотники пристреливаются, и собирают комплекты стрел. Как не будут стараться мастера, но каждая стрела, как говорят охотники, по своему хвостом машет. Поэтому перед выходом в дикий лес надо подобрать стрелы схожие по поведению. Хоть каждый добытчик деревни и уходит в лес налегке, но все что он взял с собой всегда доведено до идеала – наточено, проверено, подогнано и приторочено так, чтобы не мешало двигаться и не шумело, иначе – не жилец!

За завтраком, все обильно обсуждали ночное нападение старика ворга, радуясь, что не пришлось пускать в ход пахучее зелье, после которого несколько дней в роще глаза резать будет от ядовитой вони.

Повадки своих лютых врагов мы уже знали досконально. Старых зверей, не способных поддерживать ритм стаи, отправляли прямиком на наши луки, в надежде что перед смертью успеет сбросить вниз своим сородичам пару вкусных человечков.

После завтрака Баргу, как обычно, не пришлось давать указания. Жители быстро занялись своими обязанностями, ведь от каждого дела, зависела жизнь всей деревни. Старейшина просто одобрительно кивал, встречаясь взглядами со своими погруженными в дела односельчанами.

Женщины и дети собирались в группы и, дождавшись лучника для охраны, уходили в лес за ягодой или хлебным грибом. Охотники, проверив снаряжение, уходили своими тропками на проверку силков и ловушек. Трое лучников с плетеными из бересты мокроступами уходили вдоль речушки к болоту на лося.

Вся деревня была при деле, кроме трех спящих в своих хатках филинов: Ждана, Пяста и Арна. Эти стрелки, видящие в ночи аки днем, были на особом счету, весь быт деревни крутился вокруг них, чем они слегка, а местами и сильно подбешивали старейшину Барга.

Давным давно, после отъезда мага Вестера и его обряда, в деревне начали изредка рождаться мальчики с оранжевыми как у филинов глазами. Видимо, маг оказался прав, и заклинания в диком лесу действовали не сразу, но зато мощно и навсегда.

Первый малец днем ревел без продыху, и все вдоволь намучались, пока поняли, что мальчугану больно глазам от яркого солнечного света.

За то ночью его глазки с оранжевыми радужными оболочками видели всё аки днем. Естественно будущее ребенка было предрешено, как и всех детишек рождающихся с такой особенностью. Кличка тоже прилипла сама собой, так как других ночных охотников с оранжевыми глазищами в наших лесах акромя филинов не водилось.

И стали филины ночными стражами Браконьерской деревушки и ее спасителями. Это благодаря им, дежурящим на деревьях по ночам, вовремя поднимались тревоги и зажигались защитные костры. Благодаря их ночному зрению были отбиты жуткие набеги крупных стай, это они дали нам время подготовиться и переселиться в дома на деревьях до того как всю деревню сожрали.

Сейчас в обязанности филинов входит ночное дежурство для защиты поселения, встреча припозднившихся охотников, выбегающих потемну из леса со стаей воргов на пятках и, собственно, охота на поганых серых убийц. Последнее дело крайне опасное, и именно оно и забирает филинов из мира живых в мир духов на воссоединение с пращурами. Но и обойтись без нее мы не в состоянии – луки, наконечники стрел, ножи, все это делается из костей этих тварей. Да и все остальное идет в обиход, от жил на тетиву, до сверхпрочных шкур на одежду охотникам.

Вот и выходит, что как не стараются все жители деревни сделать для филинов лучшие стрелы, пошить крепкие сапоги, да положить в миску лучший кус из котла, но до старости эти ребята не доживают, так как долго дергать смерть за усы не дано никому.

– Кроме этого, доводящего меня до сердечного удара, поганца – подумал про себя Барг, услышав у себя за спиной сильное мерное дыхание. После чего напустил на себя сердитого виду и обернулся:

– Сколько можно уже беззвучно у меня вырастать за спиной, ты не в лесу, а я не пещерный медведь, ко мне можно и спереди подходить!

Вместо строгого командного голоса, у старейшины вышла полу просящая интонация…

– Опять рявкнуть на него не получилось – разозлившись, подумал про себя Барг – как отмерзает язык и размягчается луженая глотка рядом с этим охотником.

– Ну чего встал, не спиться сладенько до вечера? – прыснул кислотой старик и тут же потупил взгляд, устыдившись своих слов – это, пожалуй, единственный филин который и ночью на посту и днем при деле. Да и сегодняшний дохлый ворг его заслуга, не говоря уже о том, что за последние два десятка лет, каждый второй в деревне ему жизнью обязан.

– Прости старика Арн, клятый светлыми богами ночной гость перебил старческий сон, вот и говорю всем гадости с недосыпа почем зря – затараторил старейшина.

– Я по нему и говорить пришел старейшина. Горшочек ты ночью бросить хотел, а на них надежды уже мало, отогнать отгонит, но как раньше, сломя голову, бежать не будут. Да и ежели кровь учуют, могут и пересилить. Надо ведьме нашей нести, пускай опять забористей делает, да и яд на стрелы опять действовать перестает, пущай новый варит.

– Скоро она меня старика в этом вареве искупает, который раз прошу ее рецепт новый придумывать, она уж извелась бедная, чего добавить не знает…

– На то она и ведьма, чтоб травы ведать, она баба умная – придумает что-нибудь. Мое дело малое, предупредить пока не поздно.

– Знаю я твое малое дело, стаи то каждый вечер воем перекличку делают, кто где охотиться будет оповещают. Так ты своими малыми делами три колчана травленых узких стрел в лес уволок за неделю, а я двух стай на перекличке не досчитался вчера. Так что не скромничай, лучше скажи бортникам где шкуры собирать.

– Я воргов в прошлый раз с запасом набил как просили, надо будет сам еще пару принесу. А про те две стаи забудь, далеко они, не успеют наши до вечера обернуться, сгинут.

– Тфу ты, побери тебя Чернобог, я ж просил тебя – далекими вылазками не рисковать. Сам знаешь, как все бабы в деревне на тебя молятся за то, что их мужики целыми из лесу возвращаются. Сгинешь, они меня со свету сживут, и на этих двух оставшихся сонных тетерь охрану не оставишь – пожрут всех, лес листья сбросить не успеет как сожрут!

Укрытое, надвинутым на глаза капюшоном, лицо филина Арна потемнело, глаза же наоборот нехорошо сверкнули:

– До меня деревня жила не переводилась, а я раз пошел, значит мне не опасно было, да и свои у меня с ними счеты, не тебе старый охотник нас рассчитывать!

И, подцепив с земли два туго набитых свежими стрелами колчана, направился в сторону стрельбища отстреливать стрелы, чтобы отобрать себе десяток подходящих.

Барг смотрел в спину удаляющемуся охотнику, и в, очередной раз удивлялся, тому что ни поднять голос ни перечить этому филину он не в состоянии. И дело не в его высоком росте, широченных плечах или толстых как бревна руках, перевитых крепкими как дубовые корни жилами. Просто где-то глубоко, под всеми его знаниями и пониманием, что Арн обычный человек и отдаст жизнь за жителей родной деревни, его душонка трепещет перед этим человеком, трепещет от страха. Какое то животное чутье подсказывало мудрому старосте, что душа этого парня не от мира слабых людей, а от мира тех ужасных ночных чудовищ, незнающих пощады. И ему надо благодарить богов, за эту душу, поставленную на его сторону, в этой борьбе за выживание в мире жестоких богов и лесных чудовищ.

Направившись к стрельбищу, Арн посильнее надвинул на глаза капюшон – солнце поднималось выше и начинало светить ярче. Как не тренировал охотник свое зрение, приучая глаза к дневному свету, но в такие яркие дни глаза начинали предательски слезиться от буйства ярких красок. Из-за чего четкость контуров слегка размывалась, создавая впечатление, как будто весь этот яркий мир заволокло таким же ярким и светящимся изнутри туманом.

– Спасибо папа – тихо пробормотал себе под нос Арн, вспоминая своего старика, заставлявшего его каждый день тренировать слух и обоняние.

В такой солнечный день он хорошо видел шагов на восемьдесят, а дальше все начинало расплываться и прятаться за цветным туманом из переплетения ярких красок. Но уже сейчас, ловя носом ветер с той стороны, он различал троих стрелков, знал их имена, ведь в запахе каждого примешан запах своей хаты, своей хозяйки и детишек. А по запаху пота можно прикинуть кто уже давно тут трудится.

Слух тоже в долгу не остается, скрипение луков, сопение, звон тетивы и шлепки по глиняным мишеням, все это позволяет полностью дорисовать в голове картинку – кто где стоит и чем занимается.

Сейчас на поляне для тренировок была тройка лосятников. Охотники у нас всегда были разбиты на небольшие сработавшиеся группы, сами того не подозревая, приняв структуру небольшой диверсионной армии, действующей на территории, оккупированной противником. Двое из них явно отрабатывали скорость стрельбы, стараясь как можно быстрее опустошать свои колчаны, третий явно пристреливал новый комплект стрел, судя по его неторопливой стрельбе и старанию держать ровное дыхание и одинаковый вытяг на каждом выстреле.

– Здоровы будете братья – пробасил Арн проходя мимо охотников в сторону свободной мишени.

После легкого шараханья, от того что этот здоровяк опять беззвучно вырос за спинами, от стрелков последовали разнобойные приветствия. При этом все трое изобразили вежливый поклон, ни чуть не смущаясь, что собственно объект приветствия уже прошел и находится к ним не парадной стороной. Во первых глаза у него как поговаривают и на затылке растут, а во вторых он от этого только надувается, как туча перед грозой.

Арн и правда чувствовал себя неуютно, когда односельчане с тронутой сединой висками склоняли перед ним голову в приветствии, это шло вразрез с правилами уважения старших, которые прививали ему родители. Да и носились с ним все как с инвалидом каким ни будь: хату постоянно убирают без спросу, одежку постоянно новую подпихивают, старую затаскать не успевает… Вон опять мишень его берестой березовой белой выстелили, чтоб он её даже днем больше чем за сто шагов видел, даже три кружочка черных на ней углем уже нарисовали.

Да и односельчане, уже рукой махнули ему своё поведение растолковывать. Староста Барг говорит – они совести своей кланяться, в голову не бери.

Просто трое охотников стоящие рядом на стрельбище, все еще на этом свете, по его заслуге. Один из них на охоте ногу вывихнул, а друзья пока помогали, поняли, что их уже по сумеркам ворги охотят. И посему, разорванными им быть прям на глазах родных, так как только из леса выбежать к деревне и успевали, да только пятерым самым шустрым этот филин по стреле в шею засадил, после чего стая как туман меж деревьев растворилась. Дочки две у старшего этой троицы в лесу бортничали, да заплутали. Когда хватились уже поздно в лес соваться было, только Арн умудрился в ночь скользнуть в обход слова старосты, да найти девчушек раньше диких тварей. Затащил на дерево и за ночь угомонил много любителей человеченки, лезших на дерево. Одна из дочек правда заикой так и осталась, нагляделась за ночь, за то живые, на радость родителям. Да и из леса пулей вылетают теперь, как только тени удлиняться пред закатом начинают.

Для Арна это нормально, что день, что ночь, то чью-нибудь душу раньше срока к богам не пустит – мол работа такая. А для его односельчан, это дар богов да подарок небес, что все живы остались. В общем, Арн с этим бороться перестал уже, а жители деревни его благодарят так, чтоб самим перед собой не стыдно было.

Поставив Перед собой два стоячих колчана, которые напоминали, скорее, ведерки из лосиной кожи и вмещали по 50 толстых стрел каждый, филин достал из-за спины лук, и занялся его проверкой. Благодаря рычажной конструкции снимать тетиву с наших луков надобности не было, её не вытягивало, но вот все подвижные соединения, целостность плеч и тетивы, проверять надо обязательно – лопнувшая тетива может рассечь мясо на руке до кости, не говоря уже о том, как может покалечить разлетевшееся на осколки костяное плечо лука.

Соседи по стрельбищу завороженно и с завистью наблюдали за этой картиной. А причин для зависти было много…

Во первых, этот ночной страж деревни два месяца гонялся за здоровенным переростком – вожаком стаи воргов, что бы в итоге подстрелить его и сделать из его ребер этот лук. Лук Арна любой охотник в деревне мог натянуть со стрелой раз десять, максимум двадцать, дальше либо жилы в руках трещать начинали, либо пальцы на правой обещали отвалиться – настолько он тугой и мощный. Арн же, сейчас выпустит два колчана по пятьдесят стрел, а потом еще половину из них будет перестреливать раза два, три, чтобы отобрать три десятка идеальных в свой колчан.

Ну а во вторых, все стрелы были сделаны мастером Хойдом, который уже давно к охоте не пригоден по возрастной немощности, за то, теперь его все знают как лучшего мастера стрелодела в деревне. Старый Хойд делал стрелы только из лично выбранной лиственницы и, в основном, только для филинов. Охотникам они перепадали только самым лучшим и метким.

Мастер наполировывал древки до состояния гладкого женского бедра, отбирал одинаковые перья на оперение, а каждый наконечник взвешивал на самодельных весах, на одной из чашек которых всегда лежал идеальный образец. Так что охотники, получив такие стрелы, берегли их только для встречи с особо редким экземпляром, которого отпустить, ну никак нельзя.

А самое главное, пожалуй, это то, как стрелы филина улетали в выбранную цель, с непостижимой скоростью и точностью. Казалось будто стрелять для него более привычно, чем дышать. Стояло ему взглянуть на цель, и, совершенно не задумываясь, руки сами накладывали стрелу, натягивали лук и спускали тетиву. Оторопь брала при мысли – сколько надо провести времени в тренировках для такого автоматизма и расчетливости движения.

Через два часа в походном колчане красовались 20 свеженьких отобранных стрел, которые и в цель ложились одинаково и хвостом после выстрела не виляли сильно, чтоб скорость не терять.

Один из колчанов стоял на траве почти полный. Кивнув в его сторону филин сказал:

– Ждан с Пястом как из своих хат по выползают, пусть сами себе настреливают стрелы, а то за лук скоро забудут как держаться. Так что стрелы не убирайте, ежели уходить будите, а они не явятся еще, то молодого своего отправьте к ним.

– Сделаем филин, будь спокоен – ответил старший отряда.

– Да и вот еще, во втором колчане десятка два стрел старику Хойду закинете, мне щас не в его сторону, а вы мимо пойдете. Скажи старому, мол древки мягковаты, молотят хвостами по воздуху, как уж на сковороде. Да, и там с десяток на траве лежит отдельно, себе возьмите, они со срезнями летать должны шибко хорошо, узкий наконечник им легковат, а ваши в самое оно встанет.

– Благодарю Арн, у нас хойдовские стрелы в большом почете, её когда на лук накладываешь, всегда летит куда поцелил! – радостно сказал старший уходящему в сторону опушки ночному стражу.

– Знаю, только никак старый учеников натаскивать не хочет, чтоб такие в каждом колчане были. Вы, мужики, занесли бы старику рябчиков, либо поросенка полосатого. Старому Хойду лосятина уже не по зубам, а так на радостях вам глядишь да настрогает по по десятку добрых стрел то.

Охотники не успели поблагодарить филина за совет, как он перешел на бег и, спустя пару мгновений, его фигура уже карабкалась по узким тропкам на вершину стены.

– Пусть думают, что по делам слоняюсь по деревне, старейшина лишь бы не попался, не до его проповедей сейчас – думал Арн, выбираясь на плоскую поверхность стены.

Здесь он взмахом руки поприветствовал семью Солодела, которые, как раз готовили к спуску несколько шкур, обильно покрытых кристаллами соли, и быстрым шагом отправился к кромке плато. Подойдя к тому месту где плато обрывом ныряло вниз, он какое то время постоял на соленом ветру, любуясь мощью водяных великанов, раз за разом обрушивающихся на основание скалы, а затем вздохнул и пошел к противоположной стене площадки. Дубы, на которых располагались хатки, вплотную подступали в этом месте к стене и с крайнего из них, был протянут мосток прямо на стену. От этого крошечного уступчика, тянулся канат, он был привязан к деревцу, крепко зацепившемуся корнями за трещину в скале, и так, петляя между такими деревьями, он шел до самого плато, образуя тропу.

Спустился быстро, упираясь ногами в крохотные уступчики и держась руками за канат, затем, миновав несколько мостков, незаметно шмыгнул в свою хатку. Здесь в полумраке он с облегчением откинул капюшон и осмотрел свое жилище. Его небольшой домик на дереве был скорее холостяцким логовом, нежели домом – здесь не было широкой спальной полки для хозяина с хозяйкой и маленьких для детишек и не было шкафов с домашней утварью. Его жилище было очень простым – под потолком гамак из цельной медвежьей шкуры, стол со стулом для работы и стены увешанные стрелами, частями луков, ремнями, походными сумками, инструментами и вообще всем, что может понадобиться для ремонта и изготовления охотничьего снаряжения.

Не теряя времени, Арн выложил на стол отобранные им стрелы и снял со стены еще один колчан, также вывалив на стол его содержимое. Достав из одной из сумок небольшой горшочек с узким горлышком, он снял с него пробку и поставил в центр стола. И подтащив поближе странного вида подставку из оленьих рогов, сам уселся за стол. Поочередно макая наконечники стрел в горшочек, он выкладывал их сушиться на подставку, а обработав все четыре десятка стрел, он развернул подставку наконечниками к стенке, чтобы не поцарапаться об отравленный наконечник самому и занялся одеждой.

Раздевшись, он проверил всю одежду на наличие дыр или отрывающихся пуговиц и пряжек. Чательно осмотрел сапоги и переключился на проверку рюкзака, и всех ремней да перевязей. Перед самым уходом, он максимально пристально проверит свой чудовищный лук, от тетивы до колышков, крепящих рычаги к плечам.

Такому серьезному подходу к мелочам долго учил его отец, день за днем твердя ему – каждая мелочь может убить тебя, или спасти тебе жизнь. Отец, вообще казалось, был с ним всегда, сколько он себя помнил.

Когда в семье простого охотника по имени Лард, родился мальчик с оранжевыми глазами филина, его мать рыдала не зная утешения – филин был спасителем и защитником всего поселка, его и его родителей уважали все от мала до велика. Но, обычно, он не переживал своих родителей, попадая в итоге на клыки проклятых лесных демонов.

Охотники с женами цацкаться не привыкли – поревет да перестанет, как вода в голове кончится. Лард же в своей молодой жене души не чаял и, поэтому, поклялся ей, что их сын проживет свою жизнь всю, не отдав не мгновенья ни воргам, ни богам подземным, и он об этом позаботится, чего бы ему это не стоило.

С трех лет мальчик уже бегал вместе с отцом вдоль речки держа в руках маленький лук, охотился на лягушек и водяных крыс. Лард постоянно придумывал новые игры с луком для сына, чтобы стрельба мальчишке не надоедала, постоянно напоминая – не главное попасть, главное правильно выстрелить.

В итоге, к семи годам, когда охотники только начинают учить сыновей, как за лук браться, малец уже бил белку с сорока шагов первой стрелой, а когда первая стрела вонзалась в цель, вторая уже слетала с тетивы. И, что удивляло, этот маленький семилетний мальчик, всегда добивается своего, видимо не зря Лард каждый день твердит сыну – ты должен все обдумать сынок, каждая мелочь может убить тебя, или спасти тебе жизнь…

Облачившись назад в портки и жилетку с грубой кожи, Арн накинул на спину горб-рюкзак с притороченным колчаном, который он же сам и придумал. В отличие от обычных, этот был сделан из четырех узких колчанов сшитых вместе, в него и стрел помещалось сорок штук, да и болтаться они не начинали по мере опустошения оного. Надел на руки и плотно зашнуровал кожаные наручи из кабаньего панциря, попутно проверив плотно ли сидит в ножнах нож с лезвием в две ладони, пристегнутый к левому наручу.

К поясу справа и слева надежно закреплены в специальных ножнах два клыка – такое оружие у нас только филины используют, говорят давным-давно уцелевшие горняки их клювцами называли, мол солдаты такие против закованных в броню противников применяют. У нас же, это деревянная рукоять в полтора локтя с кожаной петлей со стороны рукояти и заостренным ребром ворга поперек древка с другой. Получается как кирка рудокопа с одной стороны и как молоток с другой. Филины такими воргов ловят, можно сказать на себя. Залезают на дерево со стволом поглаже, чтоб воргу медленней лезть было, и ждут стаю. Если ворг к охотнику подбирается, то он его либо тупой стороной по морде, чтобы скинуть, либо привязывает за кожаную петлю веревкой к дереву и втыкает острым концом в шею, так чтоб ворг упал и повис, не долетев до земли. Иначе его своя стая на клочки разорвет в момент. Надо ли говорить, что под такой вид охоты этих тварей и ловкость и храбрость иметь надо немалую, иначе сам добычей окажешься.

Арн проверил – легко ли достаются из чехлов клыки, еще раз проверил не шатаются ли острые ребра на древках и подбив один из клиньев сунул их обратно в чехлы. На его клыках, к слову, уже больше десяти зарубок на каждом – то ли боги его берегут, то ли он этими клыками сам как бог войны секирой орудует…

Затянув все ремни и шнуровки, он попрыгал и покрутился по комнате, и убедившись, что лишних звуков нет, и ничего не болтается, накинул на спину шкуру ворга с капюшоном, аккуратно продев стрелы в специальную прорезь. После чего вышел из своего дома и, спустившись с мостков, побежал в сторону ближайшей стены леса.

Лук и стрелы приторочены за спиной, так чтоб не повредиться, а по груди8 плечам и ногам с силой хлестают молоденькие ветки с сочной зеленью.

Любой житель деревни старался ходить по лесу не задевая лишний раз ни единого листочка. Когда сам охотишь, чтоб не спугнуть, а коль дары леса собираешь, чтоб не приманить зверя. Да и следы звериные читать легче, если с людскими распутывать не надо. Охотники, обучая своих сыновей распутывать следы, очень любили приводить их на то место, где Арн заходил в лес. А потом, с хитрой ухмылкой, выслушивали от сконфуженных юнцов версии про летающего вепря или лося, который ломился сквозь чащу как таран, но потом видимо подпрыгнул и улетел, ибо на земле ни одного следа вдруг не стало…

И сейчас филин двигался прикрыв лицо рукой, тараня молодые деревца, как бегущий лось. Хлыстающие по нему ветви оставляли на нем частички росы, блестящие ниточки паутины, и капельки зеленого сока, вместе с тем вышибая из охотника запахи человеческих жилищ, дыма и всего, что связано с деревней и может насторожить лесных обитателей. Получив достаточное количество оплеух от веток, Арн сменил походку и растворился в лесу – ни одна ветка больше не смела шуметь когда охотник пробегал рядом и, даже, листья перестали шуметь под подошвами его сапог. Казалось лес радостно принимал одно из своих созданий в свои объятья, растворяя его в себе и делая частью этого гармоничного и таинственного мира.

Лук и стрелы пусть остаются за спиной, часть амуниции вообще осталась лежать в его хатке. Он не собирается стрелять ни для добычи, ни для защиты. Ворги еще сидят по своим логовам, пережидая день, а обычные хищники давно перестали пытаться напасть на этого человека, видимо ощущая своим животным чутьем более опасного зверя в этом двуногом.

Сейчас его интересуют только следы – следы стаи воргов. Будут ли они там где он ожидает их увидеть. Но для этого нужно торопится, и следить за дыханием, потому что Арн уже не бежал охотничьим шагом, он летел – летел как тигр настигающий оленя. Его интересует овражек на границе темнолесья и старой дубравы, и тропка следов на дне этого оврага. Так далеко ни один охотник сейчас от деревни не уходит – бежать сюда надо с рассвета, а успеть только к закату на свои похороны. Но филин не обычный человек, он ночной убийца, а целью его сегодня должны стать целая стая других ночных убийц. Вот и бежит Арн как выпущенная стрела, в бешенном темпе, на который никто из его односельчан не способен, ибо Солнце давно пересекло горизонт и сейчас неумолимо катится по наклонной, намереваясь нырнуть в кроны далеких лесов и отдыхать там до рассвета.

Солнечные лучи, изредка пробивающиеся к земле через кроны деревьев великанов, начали окрашиваться в закатные цвета, а значит в лесу скоро наступят сумерки и путь назад уже закрыт.

Слабое журчание в корнях великанского дуба и, почти осязаемая, прохлада доносятся до охотника. Арн переходит на шаг и останавливается около чистейшего ручейка, прыгающего по корешкам и убегающего в ближайший овражек. Это последний шанс дать гудящим ногам отдых и перекусить перед ночной охотой, дальше будет уже не до этого.

Первое, что хочется сделать, это припасть к ручью и пить, пока в животе не начнёт булькать, вот только после такой пробежки это самоубийство – к утру захрипит горло, а к полудню начнется жар, так что пока придется довольствоваться терпким травяным настоем из фляги. Он хоть и не такой приятный на вкус как ключевая вода, зато хорошо бодрит и отлично утоляет жажду – один из очень полезных рецептов деревенской ведьмы травницы, которому она научила всю деревню.