Текст книги "Танцующая с дьяволом"

Некоторое время она полагалась на так называемых ясновидящих, но они оказались или шарлатанами, или неумехами. Или, что вероятнее, шарлатанами-неумехами. Поддавшись на удивительную историю, выдуманную одной из них, Лариса даже отправилась в лесополосу в Подмосковье, рылась там три дня подряд, но никаких следов Тимы не нашла.

С тех пор она ушла с головой в работу – и достигла больших успехов. Но это было бегство от себя самой и от того факта, что она никогда не узнает, что же стало с сыном.

Хотя она знала: ее сына убили.

Ей никто не ответил. Лариса хотела было шагнуть обратно в сторону подземного гаража, но что-то удержало ее от этого. Внезапно осипшим, дрожащим голосом она произнесла:

– Тимыч, это ты?

В этот момент с легким скрежетом распахнулись двери лифта, и Лариса чуть не упала в обморок от страха, вызванного этим звуком. Чувствуя, что сердце готово выскочить из груди, она вошла в ярко освещенную кабину и решительно нажала кнопку одного из верхних этажей.

Двери закрылись, лифт пришел в движение. Лариса приказала себе успокоиться. Да, девятая годовщина, в следующем ноябре будет десятая. Десятая годовщина исчезновения Тимы – и его смерти.

Точнее, его убийства.

…Тогда она бросилась к автомобилю и поехала к Антону. Хотя и поверила, что Тиму он не забирал, Лариса решила, что сын все равно прячется в его квартире. Поэтому ворвалась туда, жутко напугав новую пассию бывшего, которую до этого никогда не видела, а также посмотрев на годовалую дочку, до смешного похожую на Антона, что только усилило ее гнев.

Но Тимки там не было. И Антон клялся и божился, что после работы поехал домой (да, домой – и он имел в виду отнюдь не то, что раньше подразумевал под этим словом) и провел все время со своей новой и дочуркой. Новая была готова это подтвердить, как и ее маманя, очень кстати оказавшаяся в квартире, которую Антон снимал для своей нынешней семьи.

Странно, ее родителей он терпеть не мог и не желал видеть у них в квартире, а мамашу своей новой пассии нежно называл «мамулечка», правда, на «вы», эта мелочь окончательно вывела Ларису из себя, и она разрыдалась.

Кажется, ее положили на диван. Кажется, ей дали успокоительного. Кажется, вызвали «Скорую». А потом и полицию. Благо что Антон, несмотря на свою мерзкую натуру, умел действовать четко и целенаправленно, недаром он был менеджером среднего звена в крупной продуктовой компании…

Двери лифта открылись, и Лариса шагнула в пустынный коридор. Из него она нырнула в один из офисов – там, в углу, возвышалось несколько столов, а около большого панорамного окна – мониторы.

В этот момент в офис заглянули два типа в синих комбинезонах. Увидев элегантно одетую и неприступную даму, они, кажется, смутились и даже оробели. Поздоровавшись, один из них доложил, что они занимаются вывозом мебели и оборудования, оставшегося от прежних хозяев.

– Это вы сейчас были в подземном гараже? – спросила Лариса, поддавшись внезапному импульсу.

Типы в комбинезонах переглянулись, пожали плечами и стали уверять, что нет, не они. Тут появился третий субъект, которому Лариса адресовала тот же вопрос, и он подтвердил – да, он был внизу, потому что старая мебель при помощи второго лифта свозится вниз, где стоит грузовик. Правда, лифт сейчас застрял и не работает, что задачу серьезно усложняет.

Лариса едва сдержалась, чтобы шумно не вздохнуть. Ну что ж, все, даже самые странные явления имеют вполне обыденное объяснение. Она слышала шаги одного из рабочих, а приняла их…

Появился молодой верткий тип в деловом костюме, сопровождаемый дамой средних лет. Они тотчас стали приносить извинения, что опоздали. Лариса промолчала, хотя терпеть не могла опозданий.

Ведь если бы она не опоздала в тот раз в музыкальную школу, чтобы забрать сына…

Это были представители архитектурного бюро, с которыми Ларисе требовалось обсудить кое-какие важные моменты. Ведь если шеф хочет, то головной офис их холдинга переедет в это здание, только, судя по всему, понадобятся многочисленные переделки и часть помещений подвергнется перепланировке.

Они углубились в разговор, передвигаясь по пустым или полупустым помещениям, а Лариса, несмотря на то что принимала активное участие в обсуждении и отметала одну за другой нелепые и чересчур дорогостоящие идеи архитекторов, думала о том, что произошло девять лет назад.

…Ведь если Тимка ушел с человеком, которого все считали его отцом, то этим человеком мог быть только Антон. Однако у него было неопровержимое алиби, да и Лариса верила своему бывшему – нет, он явно не ломал комедию, похитив сына и пытаясь убедить ее и полицию в своей к этому непричастности.

Но если не Антон, то кто?

Та ноябрьская ночь казалась ей бесконечной – и, похоже, была бесконечной на самом деле. Лариса находилась в забытьи в квартире Антона и его новой пассии. Ее оставили лежать на диване, укрытой пледом. Она то и дело просыпалась, каждый раз считая, что находится у себя дома. И абсолютно уверенная, что Тимыч в соседней комнате.

Но это было не так.

Какая-то странная слабость, видимо, вызванная большой дозой успокоительного, охватила ее тело, она не могла подняться с дивана, хотя видела горевший в коридоре свет и слышала доносившиеся откуда-то громкие мужские голоса.

Отчего-то она пыталась убедить себя, что все это дурной сон. И стоит настать утру, стоит ей открыть глаза, как весь этот ужас закончится и Тимыч, ее Тимыч, разбудит ее, прыгнув со всего размаху к ней на диван и прижавшись к ней.

Но ужас только начинался.

Это она поняла внезапно, когда в очередной раз открыла глаза и четко осознала, что находится не у себя дома. И вспомнила, что произошло всего несколько часов назад. На этот раз у нее нашлись силы, чтобы подняться на ноги. Наверное, действие успокоительного притупилось. Завернувшись в плед, Лариса вышла в коридор и услышала чей-то гудящий бас. А потом дрожащий голос ее бывшего, задавший вопрос:

– И вы думаете, что шансов найти его живым нет?

Она ворвалась тогда на кухню, где сидел Антон вместе с каким-то толстым молодым мужчиной в форме. Лариса потребовала, чтобы они рассказали ей все, что известно. Кажется, даже кричала и не желала успокоиться, несмотря на то что Антон пытался ее увещевать, твердя, что его новая пассия с малюткой-дочкой спят.

– Марыгин, твой сын пропал, похищен, а ты ведешь речь о своей любовнице и ее дочурке! – выпалила Лариса. – Какое же ты бесчувственное бревно!

Это замечание, сделанное к тому же в присутствии чужого человека, явно задело бывшего, его узкое бледное лицо покрылось пурпурными пятнами. Заслышав пронзительный плач дочки, он вышел с кухни, так ничего и не сказав.

А толстяк в форме крякнул, выпил залпом что-то из стоявшей перед ним чашки, схватил с тарелочки сразу два овсяных печенья, засунул их в рот и, жуя, произнес:

– Зря вы с ним так. Антон Викторович переживает не меньше вашего.

Лариса открыла рот, чтобы поставить толстяка на место, и вдруг поняла, что он, по сути, прав. Да, ее неверный бывший переживает – только по-своему. Но ведь пока она валялась в беспамятстве на диване, он действовал!

Запихнув в рот еще одно овсяное печенье, тип в форме налил себе чая. А Лариса повторила вопрос, который адресовал ему Антон:

– Вы думаете, что шансов найти Тиму живым нет?

Тип в форме ничего ответить не успел, потому что запищала прикрепленная к его поясу рация…

– …Что, конечно же, потребует значительных переделок, – подытожил молодой верткий мужчина, замерев посреди огромного, абсолютно пустого помещения. Причем весь его вид говорил, что переделки будут явно не самыми дешевыми.

Эстафету приняла его спутница, протянувшая Ларисе тяжеленную папку с первыми наработками. Лариса отмахнулась от нее, потому что важнее всего были не наработки архитектурного бюро, а то впечатление, которое производили эти пустые офисы. Именно за этим шеф прислал ее сюда.

Она подошла к огромному окну, посмотрела вниз, на людей, снующих по асфальту. Мельком взглянув на панораму Москвы, она поняла, что чутье шефа не подвело. Впрочем, оно его мало когда подводило.

Он был прав: переезд был важным этапом в новом позиционировании их холдинга в столичных бизнес-структурах. И только началом большой кампании, которую, как ей было известно, задумал шеф.

…Тип в форме, жевавший одно за другим овсяные печенья, ответа так и не дал. Что, вероятно, было еще хуже, чем если бы они услышали его мнение, пусть даже неофициальное. После получения задания по рации ему пришлось в спешном порядке покинуть квартиру Антона.

Лариса отправилась на поиски бывшего. Она замерла около полуоткрытой двери спальни, увидев, с какой нежностью он утешает плачущую дочурку. Лариса тогда подумала, что, когда родился Тимка, Антон долгое время даже не брал его на руки. Объяснял это тем, что боится уронить младенца или причинить ему какой-то вред, но она-то знала: ему было противно держать его на руках.

А теперь Антон разительно переменился. Причем явно в лучшую сторону. Только она сама вместе с Тимкой осталась на другой, худшей, стороне.

Вместе с Тимкой… Это напомнило ей о том, что, пока бывший милуется со своей дочуркой, начинавшей наконец успокаиваться, полиция ведет поиски их сына. Она тихо позвала Антона, но он сделал вид, что не слышит ее, и, укачивая на руках дочку, повернулся к Ларисе спиной.

Вместо бывшего к ней вышла новая подруга Антона. Лариса попыталась вспомнить, как ее зовут. Ах, ну да, забавно, тоже Лариса. Антон, что ли, намеренно выбирал женщин с таким именем?

Новая Лариса прикрыла дверь в спальню, где Антон разыгрывал из себя любящего отца, запахнула цветастый халат и прошептала:

– Пройдемте на кухню!

Причем это была не просьба, а приказание. Лариса последовала за ней. Когда эта особа закрыла и вторую дверь, она громко произнесла:

– Знаете, я не хотела, чтобы вы у нас оставались. И мамочка тоже не хотела! Но мне пришлось смириться!

Ах, ну да, имелась ведь еще и мамочка! Интересно, она дрыхла в одной из многочисленных комнат этой далеко не самой маленькой квартиры – или отправилась восвояси?

– А я не хотела, чтобы Антон уходил к вам, но мне тоже пришлось смириться! – парировала Лариса.

Ее тезка, нервно теребя ворот халата, присела на табуретку и произнесла:

– Давайте без скандалов. Потому что Ларисочка и так очень нежный ребенок, а вы своими криками ее разбудили…

Ларисочка… Надо же, Антону не хватило того, чтобы завести любовницу с тем же именем, как у жены, он еще точно так же назвал незаконнорожденную дочурку! Ту самую, о существовании которой ни она сама, ни Тимыч ничего не подозревали!

Тимыч…Странно, но, узнав, что у него имеется сестра, пусть и сводная, он счел это «крутой новостью» и хотел во что бы то ни стало посмотреть на малютку.

– Возможно, вам надо ее чаще кормить, тогда Ларисочка не будет надрываться, – заметила Лариса с издевкой. Отчего-то ей доставляло удовольствие шпынять эту особу, которая, возможно, была в общем и целом неплохой женщиной.

Женщиной, ставшей новой подругой ее собственного мужа.

Другая Лариса вздохнула и сказала:

– Думаете, мне не тяжело? Я ведь не хотела, чтобы так вышло. Я все понимаю, но ведь Антоша вас не любит. И никогда не любил. А меня он любит…

Лариса не желала слушать подобные исповеди, поэтому отчеканила:

– Признательна, что приютили меня. Кстати, разрешите вопрос: вашу матушку тоже зовут Лариса?

Другая Лариса, непонимающе взглянув на нее, удивленно ответила:

– Да, а что? Лариса Ивановна…

Отчего-то этот факт ужасно рассмешил Ларису. Она принялась хохотать и никак не могла остановиться, и скоро из глаз у нее потекли слезы и смех перешел в рыдания.

Другая Лариса не знала, что и делать. Кажется, даже хотела обнять ее, но Лариса не позволила. Наконец на кухне появился Антон, который, прикрыв дверь, сообщил:

– Ларисочка спит!

Это вызвало у Ларисы новый приступ хохота, и она выдавила из себя:

– Ларису… Ларису Ивановну хочу! Господи, Марыгин, у вас, как у Бурбонов с Габсбургами, теперь тоже фамильное имя появилось!

Антон подошел к ней и дал ей звонкую оплеуху. Это подействовало, и Лариса, икнув, разом прекратила смеяться, но слезы из глаз все еще текли ручьем.

Другая Лариса тактично удалилась с кухни, а бывший, сунув Ларисе в руки стакан воды, произнес:

– Ситуация следующая. Нашего сына похитили. Причем если бы это было обычное, так сказать, похищение, связанное с выплатой выкупа, я бы, конечно, вас не бросил. Но к бизнесу это отношение не имеет. Да и не того полета я птица, чтобы похищать моего сына, никаких миллионов долларов я выплатить не могу, ты это знаешь…

С хлюпаньем втянув в себя воду, Лариса услышала, как ее собственные зубы стучат о край стакана. Ее собственные зубы.

– Но кто тогда? – произнесла он подавленно.

Антон подошел к окну, за которым клубился поздний ноябрьский рассвет, скрестил руки на груди и сообщил:

– Мне удалось кое-что выяснить. У меня ведь бывший однокурсник теперь в полиции на ответственном посту работает. Какое-то время, уже достаточно давно, в Москве действует…

Он запнулся, отвернулся и, уставившись в окно, выдавил из себя:

– …Действует маньяк. Он специализируется на… на мальчиках. Примерно такого возраста, как Тимофей. Исчезло уже четыре или даже пять ребят, они сами толком не знают. Точнее, знают, но пока что общественности не сообщили, потому что боятся вакханалии в газетах и на телевидении.

Маньяк… Какое мерзкое и жуткое слово. Однако столь далекое – до прошлого вечера. Маньяки водились в глупых романах, в фильмах, наподобие того, который они вместе с Тимычем смотрели вечером в воскресенье. Или где-то там, в других городах, на юге или севере, или были давно мертвы и стали притчей во языцех и персонажами городских страшилок наподобие Чикатило или дяди Крюка.

Но какое отношение маньяк имеет к их Тимычу, их вихрастому, боевому, хитрющему Тимычу? Как оказалось, самое непосредственное…

– Маньяк? – повторила тогда Лариса дрогнувшим голосом. – Но ведь о нем бы тогда было известно…

Антон повернулся к ней, и Лариса заметила, что в глазах бывшего застыли слезы. Надо же, у него тоже имелись чувства! Кто бы мог подумать…

– Лариса, ты слушаешь, что я тебе говорю, или нет? Информацию о маньяке пока что от СМИ скрывают. Потому что наши доблестные органы не хотят паники и не уверены, что исчезнувшие дети – жертвы серийного убийцы. Точнее, не до конца…

– Он их убивает? Скажи мне, Марыгин! Он их убивает?! – крикнула Лариса. – Сразу? Или… Или не сразу…Что он делает с ними, с мальчиками, этот зверь? Марыгин, что он с ними делает?!!

Антон снова отвернулся к окну, предпочтя не отвечать на ее вопрос. А Лариса снова заплакала…

– С учетом известных обстоятельств это более чем выгодная сделка, – пропела дама из архитектурного бюро, желая угодить Ларисе, которая к подобным примитивным комплиментам была абсолютно равнодушна. И к более изощренным, которыми сыпал верткий молодой человек, коллега дамы, тоже.

Под «известными обстоятельствами» они подразумевали тот факт, что бывший владелец этого здания находился под следствием. Некогда король жизни, мнивший себя едва ли не императором всей Галактики, а может, и Вселенной, теперь потерял все свои активы и миллиарды, готовясь получить весомый срок и отправиться шить рукавицы в государственное исправительное учреждение. Ларисе не было жалко этого типа, которого она толком и не знала. В отличие от ее шефа, этот, находящийся теперь под следствием, любил бахвалиться, выставлять свое богатство (часто преувеличенное) напоказ и вошел в анналы истории своим высказыванием, что тот, у кого меньше миллиарда баксов, является «использованным презервативом судьбы».

Пикантно было то, что теперь он обладал гораздо меньшим состоянием, то есть, следуя его собственной логике, имел честь быть причисленным к вышеупомянутой категории граждан. Впрочем, Лариса подозревала, что и на пике своего могущества этот тип миллиардером не был, хотя и страстно желал, то есть уже тогда входил в эту, столь занимавшую его нелицеприятную категорию.

Представители архитектурного бюро продолжали сыпать комплиментами в адрес Ларисы и ее шефа, однако она не слушала их, а переходила из офиса в офис, пока наконец не остановилась в угловом, далеко не самом большом, но с волшебным видом на столицу.

Это будет ее офис. Она приняла решение и стала прокручивать в голове планы переезда их холдинга в новое здание. Как правая рука шефа, она должна находиться в непосредственной от него близости, а шеф наверняка пожелает занять тот огромный офис на другой стороне.

Но это будет значить, что не сидеть ей здесь. Следовательно, требовалось переубедить шефа и сделать так, чтобы он сделал выбор в пользу другого просторного кабинета, непосредственно примыкающего к этому, угловому, так ей понравившемуся.

Ничего, она справится.

Лариса повернулась к верткому типу, который продолжал превозносить деловые качества их собственного архитектурного бюро, и, прервав его на полуслове, сказала:

– Досье!

Его коллега быстро передала ей увесистую папку. Лариса пролистала ее и положила в портфель. Что ж, кажется, она убедилась в том, что переезд их холдингу пойдет на пользу. Значит, можно возвращаться в свой офис и доложить об этом шефу.

– Я с вами свяжусь, – сказала она, подходя к панорамному окну. – А теперь мне хотелось бы остаться здесь одной. Желаю вам хорошего дня!

Дама и верткий тип испарились, а Лариса, замерев возле окна, вспомнила, что тогда, девять лет назад, Антон, стоя у другого окна, изложил ей все, что ему было известно о деяниях маньяка, специализировавшегося на похищениях мальчиков.

…Она отчетливо помнила, какой ужас вызвала у нее эта информация. Ведь если бы пришлось смириться с тем, что Тимыч умер (хотя она не желала смириться, она не хотела и думать об этом), то смерть должна была быть мгновенной и легкой.

Антон же рассеял ее заблуждения. Монстр, похищавший мальчиков, долго истязал их, прежде чем лишить жизни. Услышав описания его деяний, Лариса зажала уши руками и закричала, что ничего не желает об этом знать.

Пусть ее сына похитили, пусть за него потребуют выкуп. Но он вернется, обязательно вернется. Живым и невредимым. Как же иначе…

Дети, похищенные этим нелюдем, возвращались – точнее, были в итоге найдены. Но отнюдь не невредимыми. И далеко не живыми.

Кажется, у нее тогда снова случилась истерика, но уже в легкой форме. Поняв, что детали, причем столь шокирующие, ей знать не хочется, Антон сказал:

– Понимаешь, в этот раз все иначе! Потому что этот тип не такой уж умный. Он заявился в музыкальную школу, представился твоим, Лариса, сослуживцем, сказал, что ты попала в больницу и что ему велено забрать Тимыча. Этого субъекта запомнили кое-кто из ребят и вахтерша…

– Но почему Тимка пошел с ним? – вскричала Лариса. – Почему?

Ведь она постоянно твердила сыну, чтобы он держался подальше от незнакомых людей, в особенности мужчин, чтобы был бдительным, чтобы бежал прочь, если кто-то предложит его подвезти или показать щенков…

– Повторяю, наш сын думал, что ты в больнице. Ему все же всего семь лет. Этот мерзавец весьма изобретателен и держится с апломбом. Кажется, он тщательно выбирает свои жертвы, некоторое время следит за ними…

Он следил за ними? А она, дура, не заметила этого…

– В одном случае он представился в кружке дальним родственником, и мальчик сам пошел с ним. Как потом выяснилось, этого родственника он лично не знал, однако имя ему было известно. В другом случае он заявил, что работает на фирме отца, и назвал имя и отчество реального сослуживца, которое тоже было знакомо жертве. Наверняка и к Тимофею он применил нечто подобное…

О, если бы она прибыла вовремя!.. Лариса вдруг подумала, что маньяк тогда бы не отступился, просто стал бы выжидать удобного случая. Но ведь тогда Тимка был бы еще с ней – в полном здравии!

А теперь он похищен…

– Но они его ищут, Лариса, они его ищут! Потому что этот тип совершил уж слишком много ошибок. Да и внешность его, хотя он и обмотал лицо шарфом, удалось по показаниям свидетелей реконструировать. Так что его ищут…

– Они должны найти Тимку, слышишь, должны найти! – крикнула Лариса.

И подумала, что других ведь тоже нашли. Но Тимка должен быть живым! Конечно, живым!

Антон подошел к ней, даже обнял за плечи (чего давненько не делал) и прошептал:

– Они найдут. И шансы хорошие, что все обойдется. Потому что экспертиза останков предыдущих жертв…

Он запнулся, потому что звучало ужасно – для них, как и для правоохранительных органов, это были всего лишь «останки предыдущих жертв», а для родных и близких – их любимые дети, их Тимки, Сашки, Максимки… Вихрастые или, наоборот, коротко стриженные, серьезные и смешливые, отличники и шалуны, книгочеи и любители компьютерных игр…

Все это были чьи-то дети. Так же как Тимка был ее сыном…

– Потому что экспертиза установила, что они достаточно долго жили в… неволе. Он убивает их далеко не сразу… И между похищениями обычно проходит по пять-шесть месяцев, а в одном случае почти год. Это и затруднило работу полиции, потому что каждый раз исходили из того, что это трагический одиночный случай, а не элемент серийного преступления…

Он убивает их далеко не сразу… Лариса гнала от себя эту мысль. Потому что не хотела и думать о том, что этот зверь делает с жертвами до того, как лишит жизни, все эти долгие дни, недели, а то и месяцы, пока они находятся в его полной власти…

Но Антон был прав – привычки маньяка, которого теперь усиленно искали, давали им повод для надежды.

Надежды увидеть Тимку – все еще живым, но, вероятно, уже не невредимым…

Лариса еще раз, теперь уже в одиночестве, прошлась по пустым помещениям, убеждаясь, что решение о покупке здания и переезде их холдинга было правильным. В одном из помещений она наткнулась на рабочих, которые выносили старую мебель.

Делать здесь было больше нечего. Лариса взглянула на дисплей смартфона. Итак, она сумеет вернуться в офис, доложить шефу о результатах, а потом эта нудная телеконференция с Читой, а потом с Питером…

Она вышла в коридор, направилась к лифту – и вдруг поняла, что движется не в том направлении. Странно, она же была уверена, что все так просто, а оказалось, что здесь можно и заблудиться…

Лариса услышала голоса рабочих, орудующих в одном из помещений. Наверняка они потом будут потешаться над элегантной дамочкой, которая просит их указать, как пройти к лифту.

Она зашла в помещение и увидела нескольких мужчин, столпившихся около массивного полированного стола, за которым на стене висел огромный парадный портрет длинноволосого человека в гавайской рубашке и шортах.

Так и есть, это был кабинет бывшего владельца здания, бывшего банкира и бывшего миллиардера, перешедшего, согласно собственному определению, в разряд «отбросов жизни». Типом он был неуемным, любящим ломать стереотипы, со вкусом нувориша, хотя и не без претензии на эксцентричность. Поэтому и повесил себе в кабинет парадный портрет – куда же без него! Только, в отличие от многих, не в шикарном костюме от лондонского портного или, что гораздо хуже, в золоченом царском вицмундире, а в пестрой рубашке навыпуск, ядовито-желтых шортах, с кривоватыми волосатыми ногами и увенчанным бумажным зонтиком коктейлем в руках. Что называется, знай наших!

Хотя таких «наших» Лариса предпочитала не знать.

Завидев Ларису, один из рабочих сказал:

– Вы же новая владелица? Вот, посмотрите…

Он указал на портрет опального банкира, а Лариса, сухо усмехнувшись, заметила:

– Делайте с ним, что пожелаете. Кажется, узнаю руку модного столичного художника. Бывший владелец этого здания заплатил ему не меньше ста тысяч долларов за эту мазню…

Рабочие переглянулись, а Лариса продолжила:

– Проблема только в том, что заплатить-то он заплатил, но никто другой не купит эту мазню и за сто долларов. Хотя за сто, быть может, и купит. Ибо подобные «шедевры» никому, кроме самих на них изображенных, не нужны. Так что можете попытаться предложить на аукционе, но вряд ли это вызовет ажиотаж.

Другой рабочий, засунув за золоченую, в стиле барокко, раму палец, произнес:

– Да нет, вы на это посмотрите! Здесь же за портретом сейф! Точнее, даже не сейф, а настоящая стальная дверь, ведущая в тайную комнату!

Заинтригованная его словами, Лариса подошла и присмотрелась – в самом деле, рабочий был прав. Тут его коллега что-то нажал, и парадный портрет с тихим шелестом отъехал в сторону, обнажая массивную стальную дверь с цифровым замком.

– Он что там, свои капиталы хранит? – произнес третий рабочий, присвистнув.

Вопрос был закономерный, но Лариса была уверена, что может дать ответ. Нет, не хранил. У банкира вообще не было никаких ликвидных капиталов, разве что на тайных зарубежных счетах, а так – исключительно огромные долги, которые и привели к краху его так называемой империи.

Он ведь бежал на теплые моря, но там его поймали, арестовали, велели паспорт показать. И в итоге экстрадировали в Москву, где он и находится сейчас под следствием. Из России банкир тогда удрал на частном самолете и наверняка прихватил с собой остатки капиталов и произведения искусства, которые в былые времена любил коллекционировать – и еще больше любил давать об этом интервью желтой прессе.

Свой парадный портрет, действительно влетевший ему в копеечку, он отчего-то к произведениям искусства не причислял и взять с собой отказался. Лариса была уверена: если раньше в комнате-сейфе и лежало нечто ценное, то банкир это давно оттуда изъял. Но даже если они найдут груды наличности и парочку картин Пикассо, то все равно придется отдать все это временному управляющему обанкротившейся финансовой империи, который занят тем, что пытается наскрести по сусекам денег, дабы расплатиться хотя бы с частью нетерпеливых заимодавцев.

Но Лариса не сомневалась, что ни наличности, ни шедевров кубизма, ни ящиков с алмазами или сапфирами в тайной комнате нет. Иначе бы их уже давно изъяли серьезные люди, которые теперь мурыжат бывшего банкира.

Однако отчего дверь закрыта? Ответ был очевиден – потому что тот, кто последним побывал в этом помещении, закрыл ее. Комната наверняка пуста – или, в лучшем случае, забита компрометирующими финансовыми документами. Но сокровищ опального банкира там нет и в помине.

Или все же…

– Вы сможете вскрыть это? – спросила Лариса и взглянула на часы. Предоставить отчет шефу она могла и позже, а телеконференции пусть проведут другие.

Здание пока не принадлежит их холдингу, однако она не сомневалась, что будет принадлежать. И она, на правах официального представителя будущего владельца, имеет право знать, что находится в секретной комнате – не покупать же кота в мешке.

Рабочие снова переглянулись, почесали в затылке.

– Сюда бы Данилыча надо, он по таким хитроумным штучкам спец… Но ведь он уже на пенсии… – заметил кто-то.

– Но он ведь не откажется против подработки в свободное время? – спросила Лариса. – Звоните ему. Каждый из вас получит особую премию, если вы в течение двух часов вскроете эту консервную банку. Сейчас я уйду пить кофе и работать с важными документами, вернусь через сто двадцать минут. Уже через сто девятнадцать. Но, ребята, предупреждаю вас, без меня туда не входить. Мы ведь поняли друг друга?

Судя по энергичным кивкам, поняли.

Ларису почтительно эскортировали к лифтам, и она покинула здание, направившись в расположенный неподалеку ресторан. Заказав черный кофе, она сделала несколько звонков и стала просматривать документы, которые ей всучили представители архитектурного бюро.

Однако ее мысли были далеко. Да, тогда, девять лет назад, они все еще надеялись, что полиция схватит маньяка и спасет Тимку.

…Самым удивительным было то, что этого монстра на самом деле поймали. Фоторобот, составленный по показаниям свидетелей, возымел свое действие: шила в мешке было уже не утаить, и бульварная пресса вовсю трубила о том, что в столице завелся серийный убийца, похищающий и жестоко убивающий детей.

Фото было опубликовано на первой полосе, и не прошло и двадцати четырех часов, как объявилась встревоженная москвичка, уверенная, что фоторобот очень похож на человека, которому она сдала квартиру неподалеку от Савеловского вокзала.

Подобных звонков была масса, и все вели в никуда. И, более того, требовалось время, чтобы проверить все эти факты. Но в итоге полиция нагрянула и к этому субъекту, некоему Геннадию Алексеевичу Диксону, преподавателю одного из технических вузов, как раз работавшему над своей докторской диссертацией.

И надо же, в отличие от всех остальных наводок, эта привела к преступнику. Впрочем, докторант Диксон, обеспокоенный появлением своей физиономии в прессе, решил сматывать удочки и спешно избавлялся от улик.

От вещей похищенных мальчиков, которыми была забита небольшая двухкомнатная квартирка.

Он, заметив из окна квартиры подкатывавшие полицейские автомобили, попытался скрыться и забрался на крышу. Человеком он был тренированным, байдарочником-любителем, ловким, посещавшим спортивную секцию. Посему полицейским пришлось попотеть, пытаясь задержать его.

И Диксон почти что ушел, подобно «человеку-пауку» перепрыгнув с крыши своего дома на крышу соседнего, а потом и на крышу третьего, откуда он по пожарной лестнице намеревался спуститься в небольшой сквер и дать деру.

Его подвело аварийное состояние пожарной лестницы, которая под тяжестью тела докторанта вышла из расшатанных пазов и вместе с ним грохнулась на асфальт – с высоты седьмого этажа.

Удивительно, но Диксон не умер на месте, оказавшись на редкость живучим. Однако заработал массу опасных для жизни травм и впал в кому. Его доставили в НИИ скорой помощи имени Склифосовского, в отдельную охраняемую палату, и врачи прилагали колоссальные усилия, чтобы спасти его никчемную жизнь.

И не только потому, что когда-то дали клятву Гиппократа. А и по той простой причине, что в квартире Диксона обнаружили, помимо всего прочего, вещи Тимофея Марыгина, семи лет, в частности, его рюкзак со школьными принадлежностями, его курточку и даже его майку.

Но самого Тимыча в квартире не было.

И сказать, где же он спрятал мальчика, который, по единодушному мнению экспертов, был наверняка еще жив и, вероятно даже, невредим, мог только тот человек, который его похитил, то есть сам докторант Геннадий Алексеевич Диксон.

Однако он, по причине множественных травм внутренних органов, а также перелома позвоночника и повреждения черепа, пребывал в коме и дать какие-либо показания был решительно не в состоянии.

Лариса тогда отправилась в крошечную церквушку и на коленях молилась, желая одного: чтобы этот изверг пришел в себя и ответил наконец на вопрос, где он спрятал Тимку.

Обыск у престарелой матери Диксона, которая отказывалась верить в то, что ее умничка Гена – педофил, серийный убийца и моральный монстр, ничего не дал. Кое-кто был уверен, что мать Диксона, бывшая учительница химии и некогда директор школы, была прекрасно осведомлена если не о кровавых деяниях сыночка, то, по крайней мере, о его ненормальной тяге к мальчикам. И, не исключено, мамаша могла дать ценную информацию относительно того, где ее сынок удерживал новую жертву, Тимофея Марыгина.