Текст книги "Отель сокровенных желаний"

– Отъезжай, милая! – произнес нежно князь Степа. – Михаилу Георгиевичу сейчас не до финнов, а также ни до норвежцев со шведами. Он сейчас того гляди от злости лопнет!

Снова завибрировал мобильный Алины, и она, отдавая на ходу распоряжения, заторопилась прочь.

Эта пауза остудила пыл олигарха, он – со все еще красной шеей, однако подозрительно спокойный – отчеканил:

– Ваше… гм… сиятельство! Вы находитесь на территории принадлежащего мне объекта собственности. Ни вас, ни ваших двух мадам я не приглашал и приглашать не собираюсь – в том числе и на открытие моего «Петрополиса», которое состоится через два года! Моего! Так что, как бы это сказать помягче… А – катитесь прочь! Иначе вызову охрану и вас выбросят с территории за шкирку!

Князь Степа снова тряхнул белесыми кудрями, видимо, это было или невротическим тиком, или тщательно заученным светским жестом, и произнес с доброй улыбкой сладким голоском:

– А позвольте узнать, Михаил Георгиевич, на какие шиши вы приобрели этот лакомый кусочек в Питере? Ведь, согласно инсайдерской информации, дела у вашей империи, с учетом кризиса, не ахти. С ликвидностью большие-пребольшие проблемы. Вы и по старым кредитам уже не платите, кто бы вам новые предоставил? Зачем в кризис вбухивать такие деньжищи в премиум-сегмент?

С не менее доброй улыбкой, еще более сладким голосом Прасагов ответил:

– А не запихнуть бы вам, ваше сиятельство, все эти вопросики в одно столь любимое вами место? Проблемы у всех, в том числе и у вас с вашими инвестиционными фондами! Когда вы себя банкротом объявляли?

Кошкин вздохнул:

– Было дело, но я этого не скрываю. Потерял полмиллиарда, заработал потом сразу три. А вот ты, Миша, только теряешь и теряешь. И не только деньги, сегменты рынка сбыта и деловую хватку, но и чутье. Ты не задавался вопросом, отчего тебе с легкостью дали такой огромный кредит? Если ты не в курсе – еще в начале года я купил активы того банка, которому ты должен круглую сумму. И что именно я велел дать тебе кредит, хотя все финансовые аналитики были против. Теперь ты с твоей империей – у меня в кармане. Шансов, что вернешь кредит, нет. Но ты его получил, купил «Петрополис», не подозревая, что ты у меня на крючке! Так чей «Петрополис» – твой или все же мой?

Удар был сокрушительный. Олигарх, который только что почитал себя победителем, вдруг побледнел, а потом, схватившись за сердце, стал медленно оседать на пол.

Странно, но князь Степа, только что праздновавший триумф, сам всполошился и, словно забыв о вражде, бросился к Прасагову. Скинув дорогущее пальто, он подложил его под голову прижимавшему руку к груди олигарху.

– Жанна, ты же должна уметь оказывать первую помощь! – взвизгнул он. – Не хватало еще, чтобы Миша умер!

– Надо срочно вызвать «Скорую»… – начала помощница Вика, но Прасагов проскрипел:

– Никакой «Скорой»… Сердце немного прихватило… У меня нитроглицерин во внутреннем кармане пальто…

Ярослав первым отреагировал на его слова, извлек тюбик, вынул таблетку и положил Прасагову под язык. Надо же, ведь от чего-то подобного страдала его, Ярослава, бабушка… А олигарх казался крепким и цветущим мужчиной. Внешность, как выходило, была обманчива. Как, впрочем, и надежда на то, что заказ на восстановление «Петрополиса» принесет их архитекторскому бюро кучу денег: ведь если князь Степа прав и олигарх в долгах как в шелках…

Михаилу Георгиевичу на глазах полегчало.

– Все в порядке, все в порядке, – прошептал он и попытался подняться, однако это вышло у него плохо, поэтому он остался сидеть на грязном полу.

– Не ведал я, что информация о реальном положении вещей приведет к такой бурной реакции! – произнес князь Степа, и Ярослав уловил в его голосе нотки раскаяния.

Прасагов, даже не глядя в его сторону, отрывисто сказал:

– Что же, ты обошел меня, Стивен, и я это признаю. Однако покуда я выплачиваю кредит, отель мой! И я и впредь буду выплачивать его, об этом волноваться не приходится. И попробуй только самовольно изменить условия кредита, я тебя засужу!

– Не сомневаюсь, – заявил со смешком тот. – Однако я не подлец и требовать с тебя единовременной выплаты всей суммы не намерен…

Прасагов, кряхтя, предпринял новую попытку встать на ноги, и она увенчалась успехом. Так как держался он еще не вполне уверенно, князь пытался было подхватить его под руку, но олигарх довольно грубо оттолкнул Стивена.

– Сам справлюсь, сам! – заявил он. – Прасаговы всегда сами справлялись! Им ничья помощь не требовалась и не требуется!

Затем, уставившись на Ярослава, который чувствовал себя не вполне комфортно, заявил:

– Поздравляю, вы стали свидетелем семейной, так сказать, сцены! Я же обещал вам поведать историю, которая когда-то положила начало «Петрополису», а также массе других событий, ограничусь кратким вариантом. На закате правления государя Александра Третьего прадед мой, Харитон Евстратович Прасагов, влюбился в княжну Марью Петровну Захарьину-Кошкину…

– Не влюбился, а влюбил в себя несчастную мою прабабку… – ввернул князь, но олигарх сделал вид, что не заметил реплики.

– А тут надо знать, что Прасаговы были до освобождения крестьян крепостными княжеского семейства. И отец моего прадеда батрачил на прадеда нашего гламурного князька…

Он весьма неучтиво ткнул локтем в сторону Кошкина.

– Да, кому-то вершки, а кому-то и корешки, – заметил тот со вздохом. – Кто-то, как я сейчас, хозяин жизни, а кто-то, как ты, Миша, гнущий спину холоп! Как видишь, за сто тридцать без малого лет ничего особо не изменилось! И вообще, ты утаиваешь массу важных деталей. Например, то, как Харитон, которому было далеко за двадцать, соблазнил мою несчастную несовершеннолетнюю еще прабабку. Сейчас бы ему вкатали на полную катушку и отправили бы за растление малолетних в места не столь отдаленные, а тогда…

– По имеющимся у меня сведениям, это княжна Марья втюрилась в Харитона, как налакавшаяся валерьянки кошка, – отчеканил олигарх. – И для того времени она вообще-то уже в девках засиделась – почти восемнадцать, а ни женихов, ни ухажеров! А все дело в старом князе, самодуре и домашнем тиране. Все остальные дети, в том числе его столь любимые старшие сыновья, все друг за другом от излишеств и извращения скончались…

Князь взвился:

– Нет, ты представляешь нас как семейство мутантов! Один мой предок умер в младенчестве, другой – в отрочестве, третий юноша погиб на идиотской дуэли, а четвертый скончался накануне свадьбы от… от болезни… От чахотки!

– От сифилиса! – заявил безапелляционно Прасагов. – Вернее, от осложнений, вызванных сей незамысловатой болезнью в нежном организме юного князька. Так и получилось, что прямых наследников по мужской линии у старинного рода не осталось. Сам-то князь раньше тоже охотно гулял по чужим женам, а вот своя-то померла, рожая последнего ребенка, тоже девочку, которая отдала богу душу вместе с несчастной матерью, на тот момент едва ли не сорокалетней. В то время подобные поздние роды были всегда чреваты…

Откуда-то снаружи донесся непонятный шум.

Явно оклемавшись, Прасагов пересек комнату, подошел к окну и произнес:

– Гм, такое впечатление, что там кто-то шастает… Не хватало еще, чтобы снова наркоманы или сатанисты активизировались…

– Жанна, иди проверь! – отдал приказание князь, и дама в черном направилась к выходу, но олигарх осадил ее: – Вы, ваше княжеское сиятельство, здесь гость. И ваши обе дамы тоже! Так что без моего приказания никто никуда ходить не будет!

Снаружи снова донесся шум, и олигарх милостиво изрек:

– Хорошо, иди проверь, однако никакой ненужной силы! Если непрошеный гость – спугнуть и не более того! Мне заголовки в желтых газетенках не нужны! В особенности в твоих!

Он посмотрел на князя, а тот с миной оскорбленной добродетели развел руками:

– А что я? Разве я имею отношение к информационной политике принадлежащих мне СМИ?

– Конечно же нет, – заявил ядовито Прасагов. – Понятно, что пишут все, что хотят. Кстати, как ты умудрился быть владельцем этих мерзких бульварных листков? Ты же у нас американец…

– Кто тебе такое сказал? – произнес Кошкин. – Еще с конца прошлого года я российский гражданин! Так же, как мои деды и прадеды!

Прасагов хмыкнул, смерил князька презрительным взглядом и сказал:

– Наш пострел везде поспел. Однако, так и быть, вернемся к этому самому прадеду. Точнее, к твоей прабабке, несчастной княжне Марье. Старый князь, сущий монстр, отыгрывался на единственной оставшейся в живых дочке по полной программе, в основном, конечно, за то, что она именно дочка, а не сын, как будто бедняжка была в этом виновата!

– Неправда, старый князь очень любил свою дочь, – возразил блондинистый наследник титула, но вышло у него как-то не очень убедительно.

– Может, и любил, но и бил ее, и в подвале запирал, и, говорят, вообще приставал к ней, – усмехнулся олигарх. – У вас в роду вечно было полно извращенцев…

Он сделал паузу и уставился на Кошкина.

– Да, у князя был характер несладкий, однако Марья сама виновата! – заявил тот. – Уже имелся и жених, тоже из княжеского рода, а она…

– Из княжеского рода и с деньгами, – ввернул Михаил Георгиевич. – Потому что старый князь был не только самодур, но еще и никуда не годный бизнесмен. Состояние – и свое, и жены покойной – промотал по ветру, поместья вынужден был продать одно за другим, и к тому времени все, что осталось, так это его семейное гнездо, расположенное прямо вот на этом месте!

Он топнул ногой, поднимая клубы пыли.

– И хотел, чтобы дочка, выйдя замуж, спасла бы его финансовое положение. Однако дочка была характером под стать папаше. Надо сказать, умная была девица, пыталась вести дела вместо своего сатрапа-родителя. И в один из визитов в банк, дабы умилостивить кредиторов, и познакомилась, причем совершенно случайно, с моим прадедом…

– Все не так! – сказал запальчиво князь Степа. – Кроме, конечно, утверждения, что княжна Марья обладала деловой хваткой. О, если бы она только осталась жива, то стала бы первой женщиной-миллионером в Российской империи. А то и миллиардером! Я уже говорил, что никакой случайности не было – это Харитон Прасагов, ушлый молодчик, прекрасно зная, что Захарьины-Кошкины раньше были его хозяевами, решил отомстить. И взять себе в жены невинную княжну! Для этого он сначала отравил свою первую супругу, ибо был к тому времени уже женат…

– Что за бред! – крикнул Прасагов. – Первая супруга моего прадеда умерла молодой от холеры! В то время в Питере как раз эпидемия была! Чайковский и тот от холеры скончался!

Кошкин осклабился:

– Может, и от холеры умерла, не спорю, тебе виднее, Миша. Но кто подал ей пресловутый стакан сырой воды, хотя все прекрасно в то время знали, что воду из Невы просто так пить нельзя? Думается, Харитон, который понял, что незачем травить супружницу мышьяком, ибо за это можно и на каторгу загреметь, а лучше естественным ядом ее на тот свет отправить, при помощи холерного вибриона!

Мужчины ощетинились, словно два пса, готовые вцепиться друг другу в глотки. Им доставляло огромное удовольствие шпынять противника и предвзято интерпретировать события прошлых лет.

– Несчастная жена моего прадеда умерла от естественных причин! – повысил голос олигарх. – И никто не сомневался в том, что к смерти он был непричастен! Он горевал ужасно…

– Да, так ужасно, что, когда та скончалась, спешно уехал в Москву, дабы самому, видимо, не подцепить заразу, которой он напичкал собственную супругу! – сказал князек. – А на похоронах держался в стороне и даже и не подумал поцеловать несчастную…

Прасагов не выдержал:

– Тогда ты лучше расскажи нам про своих предков! Как один затравил собаками целую крестьянскую семью! Как другой проломил обухом голову своей неверной женушке! Как третий насиловал крепостных детишек пачками…

Появилась Жанна, которая кратко доложила:

– Там кто-то шныряет под окнами. Задержать или спугнуть?

– Задержать! – заявил Прасагов, а Захарьин-Кошкин приказал:

– Спугнуть!

Жанна, хмыкнув, удалилась. Ярослав взглянул на секретаршу Вику, она премило ему улыбнулась. Ярослав сделал вид, что не заметил ее кокетства. Интересно, он что, тоже чувствует себя на стороне Прасагова и игнорирует любую любезность со стороны тех, кто причисляет себя к сторонникам князя Степы?

– Но вернемся к нашему бравому Харитоше, – продолжил князек, – ибо помимо того, что супруга, скончавшись в ужасных муках, освободила его от постылых брачных уз, делая свободным вдовцом неполных двадцати пяти лет от роду, она оставила ему более чем солидное состояние, ибо являлась дочкой купца второй гильдии Шушкова…

– А твой предок женился на своей несчастной Аделаиде разве только за красивые глазки? – заявил олигарх. – Хотя, судя по дагеротипам, они у нее были весьма некрасивые, как и она сама! Из-за приданого, ясен пень! Кстати, свою крайне посредственную внешность она передала и собственной дочурке, княжне Марье. Она была девицей неглупой, это я признаю, но, как бы это сказать помягче, весьма страшненькой!

Князь Кошкин заявил:

– Ничего подобного! Она была премилой юной барышней!

– Которую, однако же, никто не хотел брать в жены или хотя бы за ней ухаживать, потому что она была, может, и юной, но скорее не барышней, а крокодилицей! – ухмыльнулся Прасагов. – Поэтому понятно, отчего она повисла на шее моего несчастного прадеда, который искренне горевал о своей покойной супруге. Понимала княжна, что никто ее замуж не возьмет, а тут бравый красавец подвернулся. Она в него и вцепилась!

Тряся белесыми кудрями, князь Степа закричал:

– Ничего подобного! Это твой прадед намеренно стал ухлестывать за невинной княжной, изначально имея коварный план влюбить ее в себя, соблазнить, а потом и взять в жены! Потому что хотелось ему заиметь в жены дочь того человека, который его собственного отца и деда на конюшне вожжами сек!

История, в особенности в субъективной интерпретации, сложная штука, сделал для себя вывод Ярослав. И возможно ли вообще докопаться до истины?

И существует ли она, эта истина, в природе?

– Как бы то ни было, но княжна с моим прадедом сошлись, – сказал Прасагов, а Кошкин заявил:

– Это он соблазнил неопытную дурочку! Еще бы, мужчина он был видный, вскружил ей голову…

– По слухам, неопытная девочка была завзятой нимфоманкой и любила, несмотря на свой нежный возраст, предаваться разврату с представителями нижних социальных классов, – произнес Прасагов. – И мой прадед угодил в расставленные ею сети. Еще бы, ведь она знала, что у него полно денег и что ее собственный папаша на мели. И кроме особняка в Питере и давно перезаложенных маменькиных бриллиантов у них ничего не имеется!

Михаил Георгиевич сделал паузу, которой немедленно воспользовался князь Степа:

– И Харитоша задурил голову несчастной княжне Марье, наобещал с три короба, поклялся, что женится на ней, чего делать не желал, несмотря на отсутствие супруги. Однако, будучи вдовцом, обещать такое было гораздо проще и правдоподобнее, нежели будучи все еще женатым. В действительности Прасагов затащил ее в постель и… И, когда княжна поняла, что ожидает ребенка, бросил ее! Какой изверг!

Князь снова тряхнул кудрями, а олигарх крякнул:

– Уж куда там, бросил! И это не он ее, а она его соблазнила! Мой прадед искренне горевал по своей скончавшейся жене, но княжна была та еще штучка и прекрасно знала, как завлечь молодого вдовца в постель. Она ведь ужасно охоча была до эротических удовольствий, к которым ее приучил то ли старший брат, тот самый, которого на дуэли потом изрешетили, то ли сам сиятельный папаня-князь. То ли они оба!

Стивен взбеленился:

– Не рассказывай ерунды, Миша! Ты прекрасно в курсе, какого мнения придерживалось тогда общество! Молодой ушлый вдовец-купчик, из бывших крепостных, соблазнил несчастную глупую невинную княжну. Наговорил ей с три короба, обрюхатил, а когда понял, что князь и его дочка в безвыходном положении, заявился к моему предку, дабы шантажировать его и потребовать отдать испорченную девушку за него, сына бывшего крепостного!

Прасагов вздохнул и сказал:

– Опять вранье, Степа! Да, приснопамятный разговор в душную июльскую ночь имел место, но мой прадед пришел не для того, чтобы выдвигать условия и сыпать соль на душевные раны князя, у которого и души-то отродясь не водилось, а если и была, то он давно ее продал нечистому, а для того, чтобы поговорить с ним как мужчина с мужчиной и получить отцовское благословение на брак с княжной!

Кошкин хмыкнул:

– Куда там, отцовское благословение! Понимал же, что старый князь никогда такого благословения не даст! Однако ведь у Харитоши был козырь – бастард, которого княжна Марья носила к тому времени под сердцем и о котором старый князь не подозревал – дочка, надо сказать, умело скрывала от батюшки свой растущий живот.

Они снова замолчали и перевели дух. Ярослав понял, что вражда, возникшая еще тогда, в конце девятнадцатого века, длилась между двумя могущественными и состоятельными семействами до сих пор. Ромео и Джульетта по-русски. Однако ни Ромео не был влюбленным подростком, ни Джульетта не была невинной девчушкой. В этот раз все вышло намного мрачнее и кровавее.

– Однако во время сего разговора, когда над столицей империи разыгралась небывалой силы летняя гроза, Харитоша поведал князю правду, – произнес потомок аристократов. – Потому как старик, узнав, что сын его бывшего крепостного вознамерился жениться на его дочери, долго хохотал, считая это дурной шуткой, а потом, поняв, что это чистая правда, впал в страшный гнев. Но Харитоша попытался убедить его, что делать нечего и что княжна все равно порченый товар, ибо уже соблазнена и обрюхачена им. И что, кроме как дать отцовское благословение, у старого князя никакой возможности утаить от общества скандал нет. Хитрый Харитоша думал, что выиграл, но не тут-то было! Ибо вся эта интрига вышла ему боком – точнее, в руку!

Олигарх перебил его:

– Конечно же, разговор протекал вовсе не так, как ты пытаешься изобразить, Степа! Харитон Евстратович пытался поговорить с князем по-мужски, но старик уже в те годы был с приветом. И, узнав, что дочка беременна, решил было убить ее! Прямо на месте! Схватил со стены турецкий ятаган и бросился на несчастную, которая коленопреклоненно стояла перед ним, ожидая отцовского благословения или хотя бы прощения. Мой прадед, как истинный джентльмен, защитил даму своего сердца…

– …И чресл… – ехидно вставил князек. – А под джентльменом ты имеешь в виду сынка бывшего крепостного? Какой, однако, социальный взлет!

Игнорируя его замечания, Прасагов продолжил:

– …И принял удар ятаганом на себя! Помимо того, что князь-самодур рассек Харитону щеку, он отрубил ему кисть левой руки! Которая, орошая все кровью, упала прямо на пол!

Он указал на пол комнаты, и Ярослав, следя за его жестом, уставился в указанном направлении – и ничуть не удивился бы, если бы увидел на полу отрубленную кисть.

– Ну, хватит делать из интригана Харитоши благородного мужа, – ввернул Стивен, – ибо князь схватился за оружие, потому что защищал себя и свою дочку от дикого нрава купчика, который, узнав, что никакой свадьбы не будет и быть не может, напал на старика и попытался его придушить! И тому не оставалось ничего иного, как сорвать со стены ятаган!

Интерпретации событий той летней ночи опять разнились до невозможного. Ярослав вдруг подумал – а как же оно было на самом деле?

Это был вопрос, который он часто задавал себе и относительно некоторых иных событий…

– Если бы Харитон Евстратович был таким моральным уродом, то княжна Марья ни за что бы не убежала с ним в тот вечер! – заявил Прасагов. – А ведь так и было, даже ты отрицать этого не в состоянии, Степа?

Князек, тряхнув кудрями, заявил:

– Отчего, очень даже могу! Да, княжна Марья покинула отчий дом в ту ужасную ночь, но не по своей воле, а похищенная людьми Харитоши, которые дежурили около княжеского дворца. Ее запихнули в карету и увезли прочь! Сам же Харитоша направился к врачу, еще бы, ведь купчик истекал кровью. Присобачить на прежнее место отсеченную кисть тогдашняя медицина была не в состоянии. Харитоше очень даже повезло, что он не скончался от потери крови, болевого шока или последующего воспаления раны. Черт уберег! Ибо, по словам надежных свидетелей, в тот момент, когда князь отсек ему кисть, Харитоша призвал на помощь все силы ада и поклялся, потрясая кровоточащим обрубком, что отдаст хозяину преисподней свою душу, если тот покарает князя! И зло услышало призыв Харитоши – и в ту ночь выползло на землю и поселилось в этом месте!

Он замолк, а олигарх хмыкнул:

– Да, так и представляю себе эту трогательную сцену: Харитон Евстратович трясет культей и призывает силы ада помочь себе! Да человек в подобной ситуации наверняка или дико орет, или от шока не в состоянии ни слова вымолвить. И уж точно не произносит пространные мелодраматичные монологи! Это все старый князь потом сочинил и в качестве слуха в оборот запустил. А что до сил тьмы – так это ж князь сам и увлекался всей чертовщиной, якшался с чернокнижниками, приглашал магов и медиумов. Так что если зло сюда и наведалось и зацепилось за это место, как ты утверждаешь, то исключительно по причине сумасшедших увлечений старого князя!

Они снова смолкли, а потом Прасагов сказал:

– Дальше же все было просто. Харитон Евстратович и княжна обвенчались, а в начале следующего года Марья родила мальчика. Но и она сама, и ребенок скончались при родах…

Князь Степа хмыкнул:

– Родила Марья не мальчика, а девочку, и это крайне важно! Потому что, как ни крути, сей отпрыск был единственным легитимным наследником нашего рода. Потому как хоть и был зачат во грехе, но на свет появился уже в браке. Тут Харитоша проявил столь свойственную выходцам из низших слоев общества циничную смекалку и уломал какого-то продажного попа обвенчать их. И появись на свет мальчик, внук старого князя, он бы унаследовал не только его титул, но и остатки состояния! Но появилась на свет девочка!

– Мальчик! – заявил твердо олигарх.

– Девочка! – ответил не менее твердо князь.

Это «мальчик – девочка!» звучало в течение последующих нескольких минут, походя на перепалку впавших в неистовство детей. Наконец силы и того и другого противника иссякли, и они замолчали.

– Харитоша ведь строил планы: появись на свет мальчик, законный наследник рода и состояния нашего рода, убрать с дороги старого князя, а потом и свою жену. И так бы, через сына, захватить все то, что принадлежало Захарьиным-Кошкиным! Высоко он метил, сынок бывшего поротого на конюшне вожжами крепостного…

Князь Степа ухмыльнулся и добавил:

– Но девочка была Харитоше не с руки. Поэтому он ее то ли подушкой придушил, то ли отдал повитухе с приказанием избавиться от ребенка. А сам же, и это бесспорно, отправил на тот свет и свою вторую жену, которая ему более не требовалась! Потому что к тому времени он положил глаз на новую даму!

Прасагов заявил:

– Вранье! Мой прадед до безумия любил княжну Марью, он даже из-за нее инвалидом стал! Она ведь была молодая, и если бы и родила сначала девочку, как ты утверждаешь, то могла бы потом нарожать ему и кучу мальчиков. Какой смысл было избавляться от нее на этом этапе?

– Врачи сказали, что Марья никогда больше не сможет родить! – заявил Стивен. – А бесплодная жена Харитошке не требовалась!

Михаил Георгиевич ответил:

– Снова вранье! Никакие врачи ничего такого не говорили и сказать не могли! И роженица, и ребенок, увы, умерли…

Князь ввернул:

– С этим никто не спорит, но кто помог им умереть? Харитоша!

– Да ты что, белены объелся! – крикнул олигарх, и снова возникла словесная потасовка.

Истина, вероятнее всего, лежит посередине, подумалось Ярославу. Значило ли это, что появилась на свет девочка и Прасагов придушил ее подушкой? Или мальчик, но умер сам по себе? Или…

– В любом случае купчик снова стал вдовцом, что бесспорно! – заявил князь Степа. – Этого даже ты отрицать не сможешь! Иначе бы он не женился в итоге на поповишне и не произвел на свет твоего деда, Миша! Шли годы, сменился император, затем настал новый век, но Харитоша, уже не такой молодой, но по-прежнему с обезображенной ударом ятагана щекой и без левой кисти, богател и богател. Конечно же, не без помощи преступлений! Ведь, как известно, за любым большим состоянием стоят жуткие вещи!

Олигарх усмехнулся и заметил:

– Ты, владелец заводов, газет, пароходов, должен наверняка знать, о чем ведешь речь, Степа. Да, Харитон Евстратович богател, но исключительно благодаря своей природной смекалке. Да, он снова женился, но память о своей Марье и их умершем сыне всегда хранил в сердце!

– О придушенной им подушкой дочке! – заявил князь, но Прасагов на провокацию в этот раз не повелся и проговорил:

– Лучше расскажи нам о своем предке, старом князе! Там ведь была какая-то жуткая история о растлении малолетних и о черной магии, в которую он оказался замешанным. В тюрьму князь не отправился, сумел отмазаться благодаря высоким покровителям, но истратил на судебные издержки остатки своего и без того небольшого состояния. Вроде и ветхий был, но все еще жил. Судачили, что это ему черт, который обитал в его дворце, вечную жизнь обещал!

Потомок князя возражать не стал, только блаженно улыбаясь. Но потом все же не выдержал и добавил:

– А Харитоша хотел заполучить то, что ему не принадлежало. Поэтому, выждав без малого пятнадцать лет, он нанес последний удар – и купил через подставных лиц у вконец разорившегося старика его петербургский дворец. Самому Харитоше князь дворец не продал бы и за миллиард, он думал, что покупатель солидный англичанин. А вышло, что этот англичанин, якобы лорд, был нанятым Харитошей актером. В итоге Прасагов все же заполучил остатки былой роскоши и стал владельцем дворца, в котором князь отрубил ему кисть…

Олигарх усмехнулся и сказал:

– Ты, Степа, как всегда, драматизируешь. Да, Харитон Евстратович купил дворец, но ведь здание было обветшалым и пришедшим в упадок, никому не требовалось. Князю повезло, что мой прадед вообще снизошел до покупки! Потому что он замыслил построить в Петербурге самый шикарный отель в империи! И сделал это!

Прасагов обвел руками комнату, а князь Степа философски заметил:

– Ну, это ты склонен к преувеличениям, Миша. Харитоша мог ведь восстановить дворец, но он намеренно снес его и вырубил окружавшую его тисовую рощу. Причем специально, чтобы досадить старому князю. А потом в самом деле решил построить на этом месте сказочный «Петрополис». И построил его! Но открытие гостиницы, пришедшееся опять же на ненастную июльскую ночь, прошло ведь иначе, нежели было задумано твоим предком?

Михаил Георгиевич усмехнулся:

– Старый князь к тому времени окончательно свихнулся. Решил устроить массовый теракт. Сумел-таки подкупить прислугу и разместить в подвале новой гостиницы ящики с динамитом. А затем заявился на торжественный прием, хотя приглашен на него, конечно же, не был, устроил кошмарную сцену, проклял все и вся, а потом заявил, что сейчас все собравшиеся, среди которых был даже кто-то из императорский фамилии, отправятся к чертям в преисподнюю. Он все верно рассчитал, в действие должен был прийти часовой механизм, и ящики с динамитом разнесли бы всю гостиницу вместе с собравшейся блестящей публикой в клочья. Но старик не учел, что из-за ливня вода проникла в подвал и испортила часовой механизм! Так что эффектного финала не вышло…

Князь Степа затряс кудрями:

– Это все Харитоша подстроил! Узнав через своих шпиков, что старый князь намерен прийти на открытие и устроить скандал, он подложил в подвал собственного отеля взрывчатку, однако снабдив ее изначально неисправным часовым механизмом. И обвинил потом во всем старика, который ни о каком теракте, конечно же, не помышлял! Но столь незамысловатым образом твой предок устроил бесплатную рекламу своему заведению, ведь о предотвращенной трагедии не писал только ленивый! А чтобы замести следы, он убил князя! Причем сделал это именно здесь, в этом номере!

Он топнул ногой, а Прасагов сказал:

– Смотри не провались на первый этаж, Степа, полы здесь непрочные. Да, старик помер в отеле, именно в этом номере, куда его, невменяемого, трясущегося, всего в слюне и слезах, доставили после того, как под белы рученьки вывели из холла, в котором имел место торжественный прием по случаю открытия «Петрополиса». Надо же было куда-то запихнуть его до приезда полиции! Его и отвели вот в этот номер – сто восемьдесят четыре. А когда полиция приехала, старик лежал мертвый прямо вот здесь!

Олигарх указал на пол, и Ярослав снова представил мертвого старца с иссиня-черным лицом и скрюченными пальцами, с жуткой гримасой, лежавшего посреди пустой, богато обставленной комнаты.

– Да, князь умер, но только потому, что Прасагов отравил его – так же, как отравил свою первую и вторую жену! – заявил запальчиво Стивен Кошкин. – Твоему прадеду требовался козел отпущения, и таковым стал старый князь. Но следствие, конечно же, выяснило бы, что к размещению динамита в подвале «Петрополиса» восьмидесятилетний старик причастен не был. И чтобы изначально свалить все на князя, он требовался Харитоше мертвым. Вот он его и убил!

– Харитон его не травил! – заявил Прасагов, а Кошкин парировал:

– Значит, придушил! Или прибил! Но смерть князя на совести твоего прадеда!

Олигарх взвился:

– Ерунда! Это старик или от переживаний помер, или, не исключаю, покончил с собой при помощи прихваченного заранее яда. Из вредности и желания досадить Харитону Евстратовичу. Но факт остается фактом: помер он именно здесь! И его смерть положила начало всем последующим смертям и исчезновениям в отеле! Как будто… Как будто вся эта бесовская аура, которая окружала старого князя, после его кончины радиоактивным облаком повисла в номере сто восемьдесят четыре!

Стивен крикнул:

– Если чертовщина и облюбовала этот номер, то не из-за того, что здесь умер старый князь, а потому что именно тут в последний день того злополучного года умер и сам Харитоша! И все пронизывавшие флюиды зла вытекли из его мертвого тела на пол этого номера и навсегда застряли здесь, творя кошмар и впредь! – И, торжествуя по поводу того, что последнее слово осталось за ним, пояснил: – Тридцать первого декабря тысяча девятьсот одиннадцатого года, когда в отеле царила предпраздничная суета, одна из горничных наткнулась на мертвое тело Харитоши. Он, нестарый еще мужчина, отдал богу душу неведомо по какой причине. Причем в той же позе, с тем же остекленевшим взглядом и скрюченными пальцами, как и старый князь. И на том же самом месте! Прямо здесь!

Внезапно зазвонил телефон, который развеял атмосферу ужаса, наполнившую комнату. Прасагов вынул из кармана пальто мобильный и принял звонок: