Текст книги "Билет в Зазеркалье"

Похоже, квартира начинала постепенно пробуждаться.

Когда они все появились на кухне, то их ждал поистине королевский завтрак. Кажется, Тимофей сбегал в свою квартиру, а помимо этого сумел раздобыть свежайший ароматный багет, а также аппетитнейшие булочки с маком.

– Мамочка, а можно Тим будет готовить у нас завтрак каждое утро? – спросил Женечка, садясь за стол.

Тимофей смутился, а вошедшая на кухню вслед за Инной Мила Иосифовна всплеснула руками:

– Какой чудный стол! И кто накрыл? Уж точно не Олеся…

Инна поспешно произнесла, не желая очередной ссоры двух дам:

– Все за стол! Спасибо вам, Тимофей, за ваши старания.

Она сама не знала, отчего перешла с ним на «вы». Во всяком случае в присутствии свидетелей. Как будто не желала, чтобы они узнали об ее особых с соседом Тимофеем отношениях.

А что страшного, если вдруг узнают?

Завтрак понравился всем без исключений – даже Олеся и Мила Иосифовна хвалили Тимофея наперебой, на этот раз решив, что соревнование заключается в том, кто из них сделает более витиеватый комплимент.

– Мамочка, а почему ты такая грустная? – спросил Женечка, от которого никогда не ускользало истинное настроение Инны.

Но в этот раз сын все же ошибался: она была не грустная, а сбитая с толку. Потому что вдруг поняла, что жизнь может быть такой простой, беспроблемной и полной счастья.

Обыкновенного, простого, золотого счастья. Такого, какое было в ее жизни с Генкой когда-то давно.

Давным-давно – если это вообще было правдой.

В этом-то и заключалась горькая ирония: да, было. Но уже много лет их жизнь превратилась в трагедию, а затем и фарс (ну, или наоборот, а не исключено, и параллельно была и тем и другим). И они мучили друг друга. Зачем?

Ответа на этот вопрос, конечно же, не было. Ни у нее, ни у Геныча.

И вот ответ вдруг появился: в виде соседа Тимофея. Геныч, надо отдать ему должное, оказался сноровистее: у него уже давно имелась параллельная семья.

Инна поняла, что следует принять решение, которое уже давно назрело. Оформить развод с Генычем.

И попытаться начать новую жизнь в свои пятьдесят. Ну, сорок девять…

К чему мучить друг друга, цепляться за осколки великого прошлого, не имевшего отношения к унылому настоящему, если можно не маршировать натужно в одну и ту же сторону, по одной и той же дорожке, то задевая друг друга, то стараясь спихнуть?

Все было так просто. В особенности после того, как у нее появился… Ну да, появился сосед Тимофей.

Инна вспомнила об их восхитительном сексе сегодня утром. И о том, что было ночью. Нет, дело было не только в сексе, ей требовался не только молодой неутомимый изобретательный любовник, но и человек, на которого можно опереться, человек, которому можно доверять, человек, которого она полюбит и который полюбит ее.

То есть ей требовался Тимофей.

– А теперь, мамочка, ты думаешь о чем-то очень приятном! – провозгласил сын, и Инна зарделась. А Тимофей, поймав ее взгляд и, кажется, догадавшись, о чем именно таком приятном она размышляла, тоже залился краской и провозгласил, что если кто-то хочет еще поджаренного хлеба, то он тотчас сделает.

– А с чем вы его делаете? – поинтересовалась Мила Иосифовна. – С корицей, что ли? Вы же какую-то приправу туда кладете?

– Никакая это не корица, а кардамон! – авторитетно заявила Олеся. – Так ведь?

Обе дамы уставились на Тимофея, и Инна поняла, что ему предстоит долго пересказывать кулинарные секреты. А еще поняла, что с большой радостью готова внимать ему.

Но зазвонил ее телефон. И вновь номер не определился.

– Доброе утро! – произнесла она, выходя в холл. – Почему так рано? Еще суббота, а вы дали время до понедельника.

Невидимый собеседник, ласково рассмеявшись, заметил:

– О, у вас отличное настроение, Инна Евгеньевна, что меня и моих хозяев радует. Кажется, вы провели великолепную ночь…

Инна прервала его:

– У вас что, нет семьи? Даже если нет, то отчего вы звоните в субботу в начале восьмого? Вам, что ли, делать нечего?

Голос вздохнул:

– Ну, так бы я говорить не стал, однако, в отличие от вас, Инна Евгеньевна, мне приходится работать и по выходным. Я просто хотел пожелать вам и вашему чудному сыну хороших выходных. И того, чтобы эти хорошие выходные не стали последними – последними хорошими и, конечно же, вообще последними выходными…

Это была угроза – причем явная. Инна приняла единственно возможное и правильное в данной ситуации решение – повесила трубку.

А затем элементарно отключила телефон.

– Все в порядке? – спросил вышедший вслед за ней из кухни Тимофей, и Инна, пряча телефон, ответила:

– Да, все в порядке! Кстати, если вы позавтракали, то предлагаю не терять времени и отправиться всем в зоопарк. Ну, живее!

День был сказочный, полный событий, суматошный. После зоопарка все дружно отправились в кафе, оттуда на прогулку на Воробьевы горы, снова в кафе, потом в гипермаркет за покупками и…

И день, длинный тягучий солнечный майский день вдруг стал завершаться. Инна много раз в течение дня ловила себя на мысли, что счастлива. Что хочет, чтобы все дни в ее жизни были такие. Ну, не все, но какая-то часть.

Потому что до этого у нее таких дней в жизни не было вовсе.

С ней был Женечка. Тимофей. И даже вечно неустанно спорившие друг с другом на любые темы Олеся и Мила Иосифовна были частью этого нового ее счастья.

Инна многое бы отдала за то, чтобы этот день длился вечно, но даже у нее, жены олигарха, столько не было.

Когда они подъехали на «БМВ» Тимофея к дому (решили взять его автомобиль, хотя Инна была уверена – тех, кто за ними следит, это со следа не собьет), она первым делом заметила припаркованный недалеко от парка черный фургон.

Тимофей взглянул на Инну и еле заметно кивнул. Да, это был тот самый фургон – с утра его здесь не было.

А теперь он возник: в качестве предупреждения, что ли.

Когда они снова оказались в квартире, Олеся и Мила Иосифовна наперегонки рванули на кухню, желая одного: приготовить ужин.

Женечка тотчас занялся скакавшей около него Долли: собачка была явно рада возвращению мальчика.

– Мамочка, она писать хочет. И наверняка какать. Можно, я с ней погулять схожу? Тут, рядом… – спросил Женечка.

А Инна с Тимофеем в один голос ответили:

– Нет!

Мальчик смутился, более того, расстроился, а Тимофей, подойдя к нему, произнес:

– Давай вместе сходим, если мама возражать не будет. Потому что Долли – дама шустрая, может запросто удрать… А меня она все же слушается.

– Тогда мама с вами пойдет! – ответила Инна, и они втроем отправились выгуливать на площадке для собак Долли.

Инна специально повернулась спиной к маячившему на углу черному фургону, который был своего рода «черной меткой», дамокловым мечом, нависшим над ее эфемерным счастьем.

Пока Женечка на отдалении (впрочем, Инна ни на мгновение не выпускала его из поля зрения) возился с Долли, Тимофей вполголоса заметил:

– Я еще не завершил анализ бизнес-плана твоего мужа, однако думаю, что он не так уж плох…

– А через ваш банк такое сделать нельзя? – спросила Инна, и тотчас пожалела об этом более чем бестактном вопросе.

– Можно, – кивнул Тимофей, – однако я один таких решений, увы, принять не могу. Если хочешь, я выведу тебя на наше руководство. Однако кто гарантирует, что оно не связано с братьями Шуберт?

Да, кто гарантирует? Никто!

– Хотя ты подала мне отличную идею, – продолжил молодой человек. – Если я попрошу своих знакомых из другого банка, в котором раньше работал, то они могут подключиться. И тогда можно будет попытаться сделать все в обход руководства. Успеха не гарантирую, но это вполне реальная возможность. Сама понимаешь, тут надо соблюдать кучу формальностей, но, думаю, мы сможем обойти кое-какие из них. Не совсем легально, это да, но что в нашей жизни легально? Правда, по причине величины суммы экстренного трансфера в офшор это будет весьма опасная затея, но, уверен, что если все рассчитать, то…

– Нет! – заявила Инна и взяла Тимофея за руку, что стало неожиданностью не только для него, но и для нее самой. – Не надо рисковать! – И быстро добавила, не желая, чтобы Тимофей неправильно ее понял: – Тут дело не в том, что я могу потерять часть этих денег или даже все. Я не хочу, чтобы у тебя и твоих знакомых были неприятности. С моим мужем все иначе – он всегда крайне щепетилен в деловых вопросах, особенно того, что касается финансовых моментов. И если он и его банкиры возьмутся за это, то проблем не будет…

Сжав руку Тимофея, она попросила:

– Но я хочу, чтобы ты контролировал этот процесс. Точнее, извини, я была бы очень рада, если бы ты сделал это. Для меня.

Тимофей улыбнулся.

– Своего рода твой поверенный? Ну конечно, я подключусь! Отличная идея! Если у меня будут полномочия, то я заставлю их кое-где подправить схему, потому что она неплоха, но не идеальна…

– Спасибо, – проговорила Инна.

– Ради тебя я готов на все! – заявил он убежденно, и собачка Долли громко тявкнула, словно подтверждая его слова.

Ради нее он готов на все… Эти слова были столь сладостны для слуха. Когда Инна слышала подобное в последний раз?

И вообще – слышала ли?

– Сынок! Идем домой! – сказала Инна и, не выпуская руку Тимофея, обернулась.

Женечка с Долли бежали к ним.

Вот оно, счастье.

– Что же, предлагаю исправить схему по следующим пунктам, – сказал Тимофей, когда они поздно вечером снова оказались одни в кабинете.

Все остальные улеглись спать. А они сидели за столом, и Инна пыталась сконцентрироваться на том, что Тимофей говорил, но до нее долетали лишь отрывки фраз. Она смотрела на него и думала о том, как они занимались сексом. А потом, как провели время в зоопарке. Снова о том, как они занимались сексом. И как были на Красной площади. Опять как занимались сексом.

Ей что, секса, что ли, не хватало?

– …что разрешит нам простым и элегантным способом обойти проблему двойного налогообложения, и это, в свою очередь…

Инна поймала себя на том, что любуется молодым человеком, тем, как он объясняет ей страшно важные вещи, используя экономические термины и массу англицизмов, вещает о том, как спасти ее будущее.

Будущее, частью которого – Инна поняла, что уже приняла решение – и сам являлся.

Только вот нужна ли она ему?

– …и через шесть или восемь недель, после подписания тобой соответствующей доверенности, можно подумать о том, чтобы трансферировать, скажем, тридцать процентов из офшора обратно в…

Инна положила ладонь ему на запястье и спросила:

– Скажи, Тима, а я тебе нравлюсь?

Молодой человек смешался, покраснел, но Инна требовательно произнесла:

– Прошу тебя, скажи мне правду! Если я для тебя всего лишь забавное эротическое приключение, эпизод в твоей молодой цветущей жизни, ни к чему не обязывающий романчик с соседкой… Ну, сам понимаешь: пятидесятилетняя, несчастная тетка, охочая до секса, который у нас и в самом деле был невероятно крутой, тетка, решившая, что неплохо бы заполучить в постель молодого спортивного соседа… Я не обижусь, если ты так и сформулируешь. Потому что я и есть пятидесятилетняя тетка, охочая до секса.

Впрочем, не только. И до любви тоже.

Тимофей бережно взял ее руку, поднес к своим губам и нежно поцеловал. Инна ощутила, как по ее телу бегут мурашки.

Как хорошо-то! Разве Геныч делал когда-нибудь нечто подобное? Но при чем тут Геныч?

Вот именно, совершенно ни при чем.

– Ты права, секс у нас был феерический. И это, конечно, очень важно. И для тебя, и для меня. Но…

Ну вот, это сакраментальное но, которое всегда следует за похвалой и лестью. И означающее – все завершилось, не успев толком начаться.

Инна ощутила, что летит в пропасть и что та пропасть бездонная и полная ледяного отчаяния.

– Но ты для меня ни в коем случае не забавное эротическое приключение! И уж точно не ни к чему не обязывающий романчик! Поверь мне, я никогда в своей жизни еще так быстро не влюблялся. А теперь вот влюбился – в тебя!

Нет, никакая это была не пропасть, а звенящий бриллиантовый воздух, нагретый дыханием ангелов.

И этим ангелом был сосед Тимофей.

Инна заплакала, а молодой человек, опустившись перед ней на колени, стал целовать ее руки:

– Милая, отчего ты плачешь? Я не умею хорошо выражаться, извини меня…

Инна подняла на него глаза.

И поцеловала Тимофея в губы.

Больше ничего говорить не требовалось – да и не хотелось. Он, подхватив ее, словно Инна была пушинкой, перенес на диван.

До самого утра они и не думали об оптимизации схемы по переводу денег за границу и спасении капиталов.

На этот раз они разоспались (не удивительно: заснули уже на рассвете), и когда проснулись, в квартире уже вовсю кипела жизнь. Инна, осторожно приоткрыв дверь из кабинета, радостно отметила, что в коридоре никого нет.

Не хватало еще, чтобы увидели, что она провела ночь с Тимофеем.

Хотя, собственно, почему нет?

Инна быстро направилась в свою спальню, но тут позади раздался веселый голос:

– Доброе утро, мамочка!

Инна вздрогнула и заметила невесть откуда возникшего (и не исключено, поджидавшего ее) сына.

– Женечка, ты что тут делаешь? – спросила она первое, что пришло в голову, хотя вопрос был идиотский.

Как и вся ситуация.

Из двери кабинета выскользнул обнаженный по пояс Тимофей и, увидев мальчика, остановился как вкопанный.

– Доброе утро, Тим! – приветствовал его Женечка. – Пока вы спали, мы уже позавтракали. Я хотел вас разбудить, но Олеся и Мила Иосифовна зашикали на меня и заявили, что надо оставить вас в покое.

Инна и Тимофей, краснея, переглянулись. Что же, похоже, их секрет больше не был никаким секретом…

Если и вообще когда-то был.

– А Долли хотела писать и какать, поэтому я вместе с Олесей и Милой Иосифовной с ней погулял. И знаешь что, мамочка… – Он понизил тон и добавил: – Черный фургон, ну, тот, в котором я в гости ездил, стоит около нашего дома. Думаешь, они привезли мне приставку?

Быстро приняв душ, Инна наскоро перекусила, стараясь не смотреть на сидевшего напротив Тимофея, который после завтрака засуетился, сказав, что ему пора. Женечка, осознав, что у него отберут Долли, раскапризничался. Тимофей тихо произнес, обращаясь к Инне:

– Долли я могу оставить вам, если не возражаете. Только принесу из своей квартиры ей собачьи консервы, без которых она жить не может, а также ее игрушки…

– Мамочка, а почему, если вы любите друг друга, то делаете вид, что не любите? – огорошил вдруг Женечка ее вопросом.

Олеся и Мила Иосифовна, на секунду разинув рты, набросились на мальчика с упреками, запрещая ему «говорить глупости» и «мешать взрослым», а Тимофей, кашлянув и призвав всех к тишине, ответил:

– А в самом деле, почему? Ты прав, Женечка, я люблю твою маму, и, надеюсь, она меня тоже!

Инна вскочила из-за стола, едва не опрокинув чашку. Тимофей, при всех опустившись перед ней на одно колено и осторожно беря ее дрожащую руку, спросил:

– Могу ли я официально стать твоим воздыхателем?

И подмигнул ей. Инна, чувствуя, что ей на самом деле трудно дышать (отчего-то вспомнилось школьное «в зобу дыханье сперло»), тихо произнесла:

– Конечно.

– Мамочка, а что такое воздыхатель? – спросил любопытный Женечка.

На что Мила Иосифовна важно ответила:

– Вот вырастешь и узнаешь!

Олеся же сказала, обнимая мальчика за плечо:

– А вот я не считаю, что тебе надо вырасти, чтобы узнать. Я тебе все расскажу, пойдем со мной…

– Инна Евгеньевна! Она портит ребенка! – заголосила бухгалтерша, а Инна, не замечая ничего вокруг, кроме стоявшего перед ней Тимофея, наклонилась к нему и поцеловала.

– Тили-тили тесто, жених и невеста! – закричал в восторге Женечка. – Мамочка, Тим, поцелуйтесь снова! Горько!

Они поцеловались. Инна вдруг поняла, что нет ничего в жизни тяжелого и что все, в сущности, просто.

Только люди зачем-то вечно делают из простого сложное. И никогда из сложного простое…

А вот она сделала!

– А будет по этому поводу тортик? – спросил сын.

– У тебя не далее чем позавчера живот болел от мучного… – строго произнесла Мила Иосифовна.

Олеся же с готовностью просюсюкала:

– А какой ты хочешь – шоколадный, безе или фруктовый?

– А можно три в одном? – обрадовался Женечка.

Мила Иосифовна снова завопила:

– Инна Евгеньевна! Она пичкает мальчика сладким! Это чревато…

– Это вы на собственном опыте знаете, не так ли? – фыркнула Олеся, явно намекая на мощное телосложение бухгалтерши.

Дамы снова вцепились друг другу в глотку, но Инна поняла, что это…

Что это тоже было частью ее нового счастья.

– И ты уверена, что тебе нужна помощь этого хлыща? – спросил Геннадий, прохаживаясь по гостиной.

Инна сидела в кресле, наблюдая за тем, как Геныч меряет ее гостиную шагами, в то время как его люди методично обследуют квартиру на предмет «жучков» и замаскированных видеокамер.

– Уверена.

Супруг прибыл во второй половине дня. Инна позвонила ему и сообщила, что принимает условия его игры. Геннадий не замедлил примчаться, сказав, что привезет с собой «пару подчиненных».

И прибыл в итоге с девятью сопровождающими.

Хорошо, что до этого Тимофей предложил дамам и Женечке вместе с Долли перейти в свою квартиру – Инна тоже считала, что сталкиваться с отцом ребенку вовсе не обязательно.

Сам же Тимофей настоял на том, чтобы присутствовать при разговоре с Генычем.

От Инны не ускользнуло, как вытянулось и потемнело лицо супруга, когда она представила соседа и сказала, что Тимофей – ее доверенное лицо и финансовый эксперт, который будет принимать участие в переводе ее активов в зарубежный траст.

Мужу присутствие соседа Тимофея было явно неприятно. И это отчего-то наполняло сердце Инны радостью.

– Ты что, с ним спишь? – спросил Геннадий отрывисто, и Инна, ожидавшая, в сущности, подобного вопроса, столь же лаконично ответила:

– Сплю.

Она не намеревалась ни извиняться, ни оправдываться, ни пытаться что-то объяснить. В конце концов, Геныч, когда заводил своих многочисленных любовниц, а потом основывал параллельную семью и обзаводился параллельными детьми, тоже не извинялся, не оправдывался и не пытался что-то объяснить.

Так отчего она должна объяснять? Вот именно – не должна.

Замерев в центре гостиной, супруг посмотрел на кухню, где за столом шло совещание финансовых экспертов, в котором принимал участие и Тимофей.

– А что, если твой хахаль работает на наших врагов? – подозрительно спросил Геннадий.

– А что, если твои люди работают на наших врагов? – парировала Инна.

Судя по всему, мужу было крайне неприятно, что у нее появился, как он выразился, хахаль. Крайне неприятно.

И от этого настроение Инны только улучшилось.

– Хорошо, все равно его уже пробивают по моим каналам. И если он работает, то, Нинка, я его урою!

– Урывай. – Она переложила ногу на ногу в другую сторону. – Но он не работает.

Геныч снова прошелся по гостиной, затем опустился на диван и произнес:

– Хорошо, что ты согласилась, Нинка. Но все же тебе надо смотреть, с кем ты связываешься…

И это он давал ей такие советы! Человек, который завел первую любовницу сразу после рождения их второй дочери? То есть двадцать пять лет назад.

А потом менял своих пассий в среднем раз в два года, пока наконец не оказался в руках цепкой второй Инны, с которой завел параллельную семью.

И он что-то квакал ей сейчас про то, что она с кем-то там связалась?

– Спасибо за мудрый совет. Я смотрю. А ты, Геныч, смотрел?

Он встрепенулся и огрызнулся:

– Ну, я-то мужчина, я за себя отвечаю…

Он, видите ли, мужчина! А она, выходит, не отвечает, потому что всего лишь женщина?

– Да ты что? – изумилась Инна. – Ты – мужчина? Вот это новость, Геныч! А я-то и не знала…

Обычно невосприимчивый к сарказму, супруг заявил, снова вскакивая на ноги:

– Ну, не заводись! Просто я не хочу, чтобы тебя охмурил какой-то проходимец, который, к тому же, лет на двадцать моложе тебя. Тебе все же пятьдесят…

– Сорок девять, Геныч! – ответила как можно спокойнее Инна, хотя внутри нее все клокотало. – И очередное спасибо за очередной мудрый совет. Кстати, твоя Инна ведь тоже моложе, чем ты. Выходит, следуя твоему определению, она проходимка, охмурившая тебя?

Геннадий прошелся по гостиной, ничего не говоря, потом произнес:

– Это же все исключительно для твоего блага. Для твоего и моего сына…

О сыне супруг, прибыв к ней на квартиру, за все это время ни разу не спросил и даже не поинтересовался, где он.

Какой изумительный отец!

– Конечно же, исключительно. Как я могла подумать что-то иное, Геныч!

Появился один из мрачных неразговорчивых мужчин, подавших Геннадию какую-то папку. Тот, пролистав бумаги, проговорил не без сожаления:

– Это досье на твоего соседа. Выходит, чистый и на Шубертов не работает…

В его голосе сквозило такое разочарование, что Инна не удержалась от вопроса:

– А ты хотел, чтобы работал? Может, ему подать Адольфу и Генриху резюме? Тебя это устроит?

Муж ничего не ответил, сделал несколько кругов по гостиной, Инна молча наблюдала.

Господи, а ведь когда-то они любили друг друга. Прямо не верится.

– И все равно, он мне не нравится! – заявил Геннадий. – Если не на Шубертов работает, то на кого-то иного…

– На свой банк! – заявила Инна. – Кстати, а что мне делать, если мне не нравится твоя Инна. На кого она работает? Может, тоже на Шубертов?

– Ты же знаешь, что Инночка не работает и сидит с детьми дома. Тем более она сейчас…

Геннадий запнулся, потому что выболтал то, что не хотел официально признавать: вторая Инна была снова беременна.

– На сносях? – осведомилась Инна. – Но одно другому не мешает, поверь моему богатому жизненному опыту, Геныч. Может, все же, работает на Шубертов?

Ей нравилось подтрунивать над не понимающим иронии мужем, а заодно и «топить» соперницу, с которой она была даже не знакома.

Хотя соперницей была не вторая Инна, а она сама, Инна первая.

Интересно, а появится ли когда-то еще и третья Инна?

– Не говори о ней так! – возмутился супруг. – Инночка – очень хороший человек!

– А разве я высказала в этом сомнения? – изумилась Инна. – Конечно, хороший. Но может работать на кого угодно…

Она ни секунды, естественно, не верила, что вторая Инна работала на Шубертов, однако не могла отказать себе в дьявольском удовольствии внушать мужу эту мысль.

Потому что не надо было ему твердить о том, что на Шубертов работает Тимофей.

Появился другой мрачный неразговорчивый мужчина, передавший Геннадию еще одну папку. Тот, бегло пролистав и эти документы, сказал:

– Первое: «жучков» и камер в квартире нет. Это хорошо. Второе – теперь стало понятно, как вышло, что няня получила сообщение якобы от тебя и якобы с твоего телефона. Тут потрудились хакеры. И это плохо. Причем след ведет к одной сомнительной интернет-фирмочке, которая через массу подставных лиц принадлежит, как ты думаешь, кому?

Он сделал драматическую паузу, а так как Инна и не думала отвечать на его вопрос, сам дал на него ответ:

– Братьям Шуберт. Что же, это они!

– Ну, я и не думала, что за нами ведет охоту ватиканская курия, – произнесла спокойно Инна и поднялась. – Мне сменить телефон?

– Конечно! – заявил супруг. – Все надо сменить! И квартиру, кстати, тоже. Тут небезопасно. Они же дежурят прямо у самого дома. Но мои люди с ними разберутся!

– Мне это известно, Геныч. Однако не надо разбираться с ними. Ни к чему хорошему это не приведет. Или ты хочешь спровоцировать их на новые жесткие действия? Например, в отношении твоей Инны и твоих детей?

Муж, заколебавшись, отрицательно качнул головой.

– Нинка, моя Инна сейчас в надежном месте. Думаю, что и тебе надо будет переехать отсюда. Одной…

– А Женечку отдать на воспитание Шубертам? – заметила она.

Муж поспешно добавил:

– Конечно, своего сына возьмешь с собой…

Инна вспылила:

– Извини, Геныч, он такой же мой сын, как и твой! Я рожала исключительно от тебя!

Геныч тяжело задышал, что свидетельствовало о том, что он готов взорваться, но тут из кухни появился один из финансовых экспертов:

– Геннадий Эдуардович, требуется ваше присутствие.

Инна направилась вслед за мужем на кухню – на свою кухню. Потому что если речь шла об ее деньгах, то требовалось присутствие не столько ее мужа, сколько ее самой.

Заседание кризисного штаба завершилось далеко за полночь. Инна быстро осознала, что не понимает очень многое из многоходовки, разработанной финансовыми экспертами: ее заочного экономического образования для этого не хватало.

Однако от нее не ускользнуло, с какой уверенностью принимал участие с диспуте Тимофей, то и дело поправляя финансовых экспертов Геныча, прерывая его самого и требуя внесения изменения.

Судя по тому, что эксперты хоть и парировали, но в итоге соглашались с ним, предложения были дельные.

Инна, участия в разговоре практически не принимавшая, наблюдала за этими мужскими играми (она была единственной женщиной в квартире) и любовалась Тимофеем.

Своим Тимофеем.

Выходило, что, если бы не Шуберты, она бы с ним не познакомилась. Она что, должна быть этим мерзавцам еще и благодарна?

Получается, что да.

Потом она навестила Женечку в квартире Тимофея, расположенной двумя этажами ниже – Женечка уже спал, потому что в понедельник ему нужно было в школу, а Олеся и Мила Иосифовна играли в карты.

Семейная идиллия.

Инна не удержалась и осмотрела жилище Тимофея. Все дорогое, но безликое. Впрочем, как и в ее квартире, он тоже недавно переехал и еще не успел обжиться.

После того как жена ушла от него к реально богатому человеку.

Геннадий, перед тем как отчалить, пытался в очередной раз настоять на том, чтобы в квартире остались его люди, но Инна никого не хотела видеть. Когда дверь за супругом и его командой наконец захлопнулась, Тимофей привлек ее к себе, поцеловал и заявил:

– Я хотел сделать это все время, но не думаю, что твоему мужу это бы понравилось.

– Определенно не понравилось бы. Но именно поэтому и следовало это сделать…

Они провели несколько восхитительных мгновений на диване в гостиной, а после Тимофей произнес:

– Теперь я доволен разработанным планом. И ты можешь быть уверена, что ты не потеряешь ни на одну секунду контроль над своими активами. И без труда сможешь вернуть их обратно в Россию после того, как все завершится.

Поцеловав Тимофея в нос, Инна заявила:

– Ты настоящий финансовый гений!

Он смутился:

– Если бы еще и мое начальство думало так же…

Инна привлекла его к себе, но Тимофей, мягко отстранив ее, подошел к окну и посмотрел в темноту. Она подошла к нему, обняла сзади и спросила, положив голову на плечо:

– О чем ты думаешь?

Тимофей вздохнул:

– О том, что там, всего в паре сотен метров, притаилась опасность. Она ведь не исчезнет, если даже мы и запустим комбинацию с активами. Более того, если Шуберты поймут, что ты пытаешься выйти из-под удара, они наверняка пожелают предпринять молниеносные действия.

Инна и сама это понимала.

– И это значит, что нам нужно или нанести удар первыми, или сделать так, чтобы Шуберты не смогли нанести свой удар. Поэтому, как ни крути, твой муж прав: оставаться в этой квартире – верх безумия. Тем более что на осуществление трансфера активов понадобится какое-то время, наверное, две-три недели. И пока трансфер не будет завершен и все можно будет повернуть вспять, хотя бы частично, ты, дорогая моя, а также твоя семья – это слабое звено!

И это она тоже понимала.

– Хотя извини, твоя семья, конечно же, твое самое сильное звено. Ты прекрасная мать, успешный бизнесмен, великолепная женщина…

Инна подумала, что никто и никогда не говорил ей подобных вещей – и уж точно не Геныч. Даже в то время, когда они жили душа в душу и были до одури влюблены друг в друга.

Даже тогда.

– Ты прав, – ответила Инна и взяла Тимофея за руку. – Время будет нелегкое, поэтому я хочу…

Обычно считается, что говорить подобные вещи неимоверно сложно, однако для Инны не было ничего проще.

– Я хочу, чтобы ты помог мне пройти через это сложное время.

Нет, это звучало как-то назидательно и отстраненно. Как будто она, успешный бизнесмен, нанимает на время финансового эксперта.

Инна посмотрела ему в глаза и произнесла:

– И не только через него. Я хочу, чтобы ты был со мной рядом. Всегда. Я люблю тебя!

Тимофей отвернулся, но Инна успела заметить, что в его глазах блеснули слезы.

– Что такое? – произнесла она нежно. – Я сказала что-то не так?

Молодой человек долго смотрел в ночь, а потом ответил:

– Все так, уверяю тебя, все так. Просто… Просто ты уверена, что я тот, кто тебе нужен?

Инна привлекла его к себе и поцеловала. Ну конечно, не только она думает об их разнице в возрасте, он, естественно, тоже.

Ведь когда ему будет столько же, как и ей сейчас, ей будет уже за семьдесят. М-да, ну и перспективы…

– Возраст не помеха.

Хотя, может, как раз помеха?

Тимофей наконец взглянул на нее, и Инна отметила, что он был еще чем-то взволнован и даже расстроен.

– Или ты… не хочешь, чтобы мы были вместе?

Он, взяв ее за руки, горячо возразил:

– Конечно же, хочу! Очень хочу! Просто не понимаю, за что мне ниспослан такой подарок… Я ведь далеко не такой правильный, как ты обо мне думаешь…

– Думаешь, я такая правильная? – улыбнулась Инна, чувствуя, что на душе становится легко-легко. – Ничуть! В чем дело? Что тебя тревожит?

Молодой человек вздохнул.

– Понимаешь, я ведь хоть и неплохо, даже по столичным меркам, зарабатываю, но с тобой мне не сравниться. Нет, поверь, против сладкой жизни я ничего не имею, однако не за счет жены…

– Это ты брось! – заявила Инна. – Ты же не альфонс какой-нибудь, а банковский аналитик! И тебе только тридцать!

– Уже тридцать один, – произнес уныло Тимофей, и Инна моментально высчитала: восемнадцать лет разница – ну что же, бывает и хуже.

– И вообще, уверяю тебя, ты переоцениваешь величину моего личного состояния. Да, активы холдинга, принадлежащие мне, наверняка солидные, однако это же все акции, недвижимость, инвестиционные пакеты, до которых, если честно, мне особого дела нет. Я живу своим журналом, который абсолютно убыточный – и, собственно, я и могу им заниматься только по той причине, что у меня есть деньги…

– А у меня нет денег. Ну, или почти нет… – продолжил Тимофей.

– Хочешь, и у меня не будет? – перебила его Инна. – Думаешь, я купаюсь в роскоши? Ну да, квартира, в которой мы находимся, стоит миллионы, этого я не отрицаю, но я долго в ней не задержусь. Естественно, в панельную «двушку» в Новой Москве я не перееду, однако все эти мраморные дворцы, яхты величиной с эсминец, бриллианты размером с кедровый орех, крутые автомобили, дизайнерские шмотки, гламурные приемы, закрытые фуршеты и прочие джетсеты мне не нужны! У меня есть любимый сын, любимое дело, да, определенное количество денег, позволяющих вести абсолютно свободный и насквозь буржуазный образ жизни и…

Она тихо добавила:

– Теперь еще и любимый мужчина…

Тимофей вздохнул и ответил:

– Но все равно пойдут разговоры. Молодой мальчик на содержании…

– Ты имеешь в виду – молодой мальчик на содержании старой тетки? Да, говорить будут, в первую очередь, кто сам на содержании или содержит. И пусть говорят! Разве это помешает нам быть счастливыми?