Электронная библиотека » Антон Леонтьев » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 25 июня 2019, 12:20


Автор книги: Антон Леонтьев


Жанр: Остросюжетные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Вот именно, почти.

Когда в начале четвертого раздался долгий звонок в дверь, она подумала, что это мама забыла ключ. Хотя мама работала до четырех, а потом еще планировала поход в кондитерскую. Не исключено, что она отпросилась с работы пораньше.

– Я открою! – крикнул отец, выходя в коридор. – А ты отыщи-ка пока банку с зеленым горошком. Сам не знаю, куда она запропастилась.

– Так у нас еще одна была, там, в шкафу! – ответила весело Рита и открыла дверцу.

Хлопнула входная дверь, послышались громкие голоса. Рита, прислушавшись, поняла, что что-то не так.

Зажав в руке найденную ей только что в шкафу банку с зеленым горошком, она вышла в коридор и увидела отца, которого обступили люди в форме.

– Но имеется же постановление следователя о том, что я выпущен под подписку о невыезде! – кричал тонким голосом отец, лицо которого было смертельно бледным.

Один из типов в форме ткнул ему под нос бумагой с подписями и печатями и ответил:

– Вот новое постановление о заключении вас под стражу на период следствия, гражданин Тарасов. Так что пройдемте с нами…

– Могу ли я ознакомиться? – спросила Рита и, получив постановление, внимательно прочла его.

Кажется, с формальной точки зрения все было в полном порядке.

За исключением того, что ее отца опять уводили прочь.

– А в чем причина изменения меры пресечения? – требовательно спросила она, но служивые только развели руками: мол, не знаем. А один из них посоветовал обратиться напрямую к следователю.

Обняв отца и поцеловав его в небритую щеку, Рита заверила его, что это наверняка недоразумение, которое скоро прояснится.

Что еще она могла сказать?

Как только за отцом закрылась дверь, она тотчас позвонила по телефону следователя, указанному в постановлении об изменении меры пресечения. Однако никто не взял трубку. А когда Рита с большим трудом дозвонилась до дежурного, то узнала, что нужного ей следователя сегодня нет и не будет до понедельника.

Она набрала номер юридической конторы Льва Георгиевича, отыскав его в телефонном справочнике.

– А Лев Георгиевич в отъезде, – проинформировала ее секретарша. – Ему что-то передать?

«Передайте, что он должен приложить все усилия для того, чтобы моего отца снова выпустили под подписку о невыезде!»

– Нет, ничего не надо. А когда он вернется?

– К сожалению, не уполномочена давать такие сведения по телефону. Как ваша фамилия, вы сказали? Вы в связи с каким делом звоните?

Рита поспешно положила трубку.


Почувствовав запах горелого, Рита бросилась на кухню и обнаружила, что поставленная отцом в духовку рыба превратилась в головешки, потому что она о ней совершенно забыла.

Но какой теперь праздничный ужин?

Рита поняла, что никакого праздничного ужина не будет – вряд ли мама захочет что-то отмечать без отца, снова взятого под стражу.

Ведь не его же повторное помещение в СИЗО отмечать.

Значит, в субботу они не пойдут ни на открытие нового торгового центра, ни на «Летучую мышь».

Господи, и о чем она только думает?!

Ощущая, что она вот-вот расплачется, Рита запретила себе давать волю чувствам – не хватало еще, чтобы мама, вернувшись с работы с тортом «Наполеон», застала ее в таком состоянии.

Только как вот она поведает ей о том, что произошло?

Впрочем, это было делом второстепенным. Рита приняла решение: в три часа в субботу она подойдет к памятнику Тургеневу на одноименном проспекте в центре города и, когда появится Лев Георгиевич, чтобы отвезти ее к себе на дачу и снова изнасиловать, заставит его что-нибудь предпринять и сделать так, чтобы ее отца снова выпустили под подписку о невыезде.

Чувствуя, что на нее наваливается усталость, Рита прикорнула на диване в зале, зная, что долго спать не имеет права, потому что скоро вернется мама.


Когда она внезапно проснулась и прислушалась, то решила, что мама вернулась. Она даже окликнула ее, но ответа не последовало. Заглянув в коридор и на кухню, Рита поняла, что по-прежнему одна в квартире.

За окнами давно стемнело, ее взгляд упал на настенные часы: двадцать минут девятого вечера. Ужас, сколько она безмятежно проспала!

Странно только, что мама до сих пор не вернулась. Или она приходила и, застав дочь спящей, снова ушла, например, поехала в СИЗО?

Но откуда она вообще могла знать, что ее мужа взяли под стражу, – ей что, позвонили на работу? Даже если и так, в СИЗО она все равно сейчас ничего не добьется, и маме это известно.

Рита еще раз заглянула на кухню. Ну уж нет, если бы мама была дома, она бы наверняка ее разбудила. И точно уж оставила бы «Наполеон» здесь, а не взяла бы с собой.

Поэтому Рита позвонила в стационар больницы, где работала мама, и там ей сообщили, что та, завершив прием в начале пятого, ушла домой.

Это было больше четырех часов назад. Дорога от больницы до их дома занимает не больше сорока минут. Ну, с учетом пробок в пятницу вечером час или даже полтора.

Но вряд ли бы маме два или даже три часа понадобилось на то, чтобы заглянуть в кондитерскую и выбрать торт.

Тогда где же она?

Рита раздумывала, кому бы она могла позвонить, когда телефон вдруг ожил.

– Маргарита Тарасова? – услышала она строгий женский голос. – Галина Сергеевна Тарасова ваша родственница?

– Это моя мама, – ответила Рита. – А в чем дело?

– С ней имел место инцидент. Она находится сейчас в областной больнице. Знаете, как к нам проехать?


Влетев в областную больницу, Рита бросилась в регистратуру, которая, однако, была пуста. Вцепившись в рукав халата проходившего мимо врача, она взмолилась:

– Моя мама… Ее к вам доставили… Где она?

Врач ответил, что ей надо обратиться к его коллегам из приемного отделения, и, сжалившись, отвел туда Риту.

Ей пришлось отстоять солидную очередь, прежде чем она оказалась перед раздраженной пожилой особой, которая тотчас осадила ее:

– Не тарахтите. Тут у всех ЧП. Как фамилия пациентки?

Глубоко вздохнув и понимая, что ссориться с этой особой будет себе дороже, Рита произнесла:

– Тарасова. Галина Сергеевна. Сорока шести лет…

Особа долго перекладывала бумаги, потом крикнула куда-то в смежную каморку:

– Тарасова – есть такая?

– Так ее же выписали! – ответил кто-то, и в сердце у Риты вспыхнула надежда. Если маму выписали и они разминулась, то, значит, все не так безнадежно, все даже очень хорошо…

Появился молодой рыжебородый врач, который устало вздохнул:

– Коллеги, не путайте. Тарасову Светлану, шестнадцати лет, которая лежала у нас с прободной язвой двенадцатиперстной кишки, в самом деле, вчера выписали. А буквально два часа назад поступила новая пациентка с такой же фамилией.

И, взглянув на Риту, он спросил:

– Тарасова Галина Сергеевна?

Сердце у Риты куда-то ухнуло, и она еле слышно спросила:

– А что с ней?

Врач замялся, зато все тот же неведомый голос из смежной каморки ответил:

– А, вторая Тарасова. Я ее дочке недавно звонила. Эта та, которая сейчас в операционной. Ну, жертва изнасилования…


Рита плохо помнила, что с ней произошло. Кажется, ей сделалось дурно, и она даже стала оседать, но ее кто-то подхватил. Ее отнесли в пустую палату, где положили на кушетку.

Появился молодой врач с нездоровыми мешками под глазами, измерил ей давление, заставил принять таблетку и сказал:

– Извините, что вам пришлось узнать об этом таким вот образом. Это ваша родственница?

– Это моя мама, – ответила Рита. – Что с ней?

Врач, сверившись с бумагами, ответил:

– Ну да, ее оперируют. Подробности вам сообщит хирург. Доставлена к нам на «Скорой», так как была обнаружена в бессознательном состоянии по причине…

Он смолк, вчитываясь в написанное.

У Риты в голове билась одно и то же слово: «изнасилование».

– Это точно… изнасилование? – спросила она. – Может, это ошибка?

Врач, посмотрев на нее, сказал:

– Решать следствию и суду, но, судя по всему, это типичное изнасилование. Вы уж извините за шокирующие сведения. Мне очень жаль… Хотите кофе?

Рита отрицательно качнула головой, а врач произнес:

– Вы можете пока полежать. Кстати, тут кто-то из милиции. Думаю, вам будет полезно поговорить с ним…

Он скрылся, а через несколько минут в палату зашел средних лет худой тип, показавший ей удостоверение.

– Вы – дочь потерпевшей? – спросил он. – В котором часу она сегодня ушла из дома?

Рита не выдержала:

– Какая вам разница! Я хочу знать, что с ней произошло! Почему мне никто не говорит?

– Успокойтесь, гражданочка, – несколько обиженным тоном заявил субъект. – Понимаю ваши чувства, однако не надо кричать. Итак, излагаю: гражданку Тарасову Галину Сергеевну, сорока шести лет, нашли в примыкающем к больнице № 14 заброшенном парке с тупой травмой головы и явными следами сексуального насилия сегодня в восемнадцать часов пятьдесят шесть минут, о чем было немедленно сообщено в…

Слушая его, Рита вдруг поняла, что до нее доносятся слова, но она не понимает их смысла. Как же так – сначала папу увели обратно в СИЗО, затем прямо в парке около больницы, в которой работала мама, на нее напали и…

И изнасиловали!

– …слушаете меня вообще? – прервал ее размышления собеседник и вздохнул. – Ну хорошо, понимаю, что ничего от вас не добьюсь.

– А я могу увидеть ее? – встрепенулась девушка, и милиционер ответил:

– Я бы тоже хотел увидеть потерпевшую и получить показания, однако ее пока оперируют. Хорошо, заполните мне вот этот бланк, я к вам еще подойду…

Рита и не подумала заполнять какой-то бланк, а, подождав, пока тип уйдет, поднялась с кровати и вышла в коридор.

Ей требовалось узнать, что с мамой, как у нее дела, прикоснуться к ней, поцеловать ее.

Если, конечно, она была еще жива.

А вдруг они скрывают? Они все знают, что мама умерла, но не хотят говорить ей об этом.

Рита побежала по коридору.


В операционную ее, конечно же, не пустили. Пришлось ждать на продавленном кресле в коридоре. Было уже далеко за полночь, когда к ней вышел грузный усатый хирург.

– Рита Тарасова? – спросил он. – Я знал тебя маленькой девочкой. Твои родители с тобой приезжали к нам на дачу. Галина Сергеевна ведь у меня на курсе училась, лучшей была…

И со вздохом добавил:

– И вот теперь мне пришлось ее оперировать…

Рита хирурга не помнила, однако сделала вид, что вспомнила, потому что ей не хотелось тратить время на выяснение того, кто он такой и что было тогда, много лет назад.

– Ну, хорошо. Я скажу тебе то, что другим пациентам говорить не стал бы, по крайней мере, на данном этапе. Но ты, как-никак, дочка коллеги, к тому же хорошей знакомой…

Рита похолодела.

– А отец твой где? – спросил вдруг хирург. – Он тоже здесь?

Рита быстро ответила:

– Он сейчас… занят. Приедет, как только сможет. Но вы можете мне все рассказать!

Хирург кинул головой.

– Ну хорошо. Операция прошла успешно, – произнес он, но в его тоне Рита уловила какие-то странные нотки.

– Но в чем тогда дело? – спросила она, и хирург, вздохнув, объяснил.


Оставшись одна, Рита попыталась переварить услышанное. Мама выжила, причем хирург даже уверен, что она выздоровеет, однако… Однако он не мог гарантировать, что это будет прежняя мама. Потому что были затронуты важные области мозга, и о прогнозах, даже самых осторожных, было пока что рано вести речь, но некоторые реакции указывали на то, что…

Что мама не будет такой, как прежде. И что в самом худшем случае мама…

Мама до конца жизни останется инвалидом!

Рита не задавала вопросов, восприняв информацию от хирурга безучастно, даже равнодушно. Но не потому что судьба мамы ей была безразлична, вовсе нет.

Потому что она не могла поверить, что это происходит на самом деле.

Как будто она в фильме ужасов оказалась.

Ей вдруг вспомнилось: она уже была в фильме ужасов тогда, на даче Барковского. Тогда, когда он ее изнасиловал.

И после этих событий тоже.

Но ведь героиней персонального фильма ужасов была только она сама. А теперь выходило, что…

Что ими стали и ее родители?

Но что же это за напасть – ведь все уже было на мази, еще немного, и козни Барковского будут разоблачены. И тут такой кромешный ужас.

Рита, замерев, вдруг увидела палату, в которой медсестра небрежно складывала вещи – это были вещи ее мамы.

– Я дочь пациентки, – сказала она, входя туда. – Мне можно их забрать?

Медсестра ответила:

– Это вы с милицией обсуждайте. Это ведь какие-то там улики… Хотя вот это, думаю, забрать можно.

И она указала на помятую коробку, приоткрытую с одного боку, где была видна расплющенная сдобная масса.

То, что раньше было тортом «Наполеон».

Рита осталась в больнице до утра, а потом уговорила себя поехать домой, чтобы помыться и переодеться. Однако как только она вошла в квартиру, раздался телефонный звонок: мама пришла в себя.

Она полетела обратно в больницу и, наконец, была препровождена в отделение, где находилась мама.

Голова ее была в бинтах, глаза закрыты. Рита склонилась над мамой, дотронувшись до ее руки, и та слабо пошевелилась.

Веки мамы дрогнули, она открыла глаза и уставилась на Риту. Та вдруг испугалась, что мама ее не узнает, – таким странным и неосмысленным был взгляд.

– Ребенок, это ты, – раздался тихий голос мамы. – Где это я?

Значит, узнала! Ликуя, Рита прижала к губам руку мамы и, помня о том, что профессор, оперировавший ее, вел речь о возможной ретроградной амнезии, впрочем, временной, произнесла:

– Мамочка, ты в больнице. Но с тобой все хорошо.

Рита боялась, что мама пожелает знать, как она оказалась в больнице, но этот вопрос ее совсем не интересовал.

– Ах, ну, значит, я в надежных руках! – сказала мама, узнав, кто ее оперировал, а потом вдруг нахмурилась: – Ребенок, а почему ты не в школе?

Рита снова поцеловала ее руку и сказала:

– Мамочка, сегодня ведь суббота. Так что в университет только на следующей неделе.

Говорить о том, что она на больничном и, главное, по какой причине, она не намеревалась. По крайней мере, в данный момент.

– Какой такой университет? – спросила мама. – Ребенок, ты что-то путаешь.

И она безмятежно продолжила, словно не замечая замешательства дочери:

– В университет ты еще поступишь, конечно. Ты ведь хочешь на юридический, но мы с папой настоятельно советуем тебе идти на медицинский. Ладно, еще сумеешь выбрать, ты ведь пока только в девятом классе!


Спускаясь по ступенькам областной больницы, Рита горестно думала о том, что мама пришла в себя и вполне адекватна, – за исключением того, что она уверена в том, что ее дочка Рита ходит в девятый класс и ей всего четырнадцать лет.

Все, что имело место быть за этим временным порогом, для мамы как будто и не существовало.

Профессор глубокомысленно сказал, что это может быть одним из последствий черепно-мозговой травмы, последствием временным, однако Рите показалось, что он недоговаривает.

А что, если мама навсегда останется такой?

Впрочем, даже если и останется – значит, она просто немного отстанет от жизни, вот и все!

Но как бы она сама хотела оказаться в прошлом, в девятом классе, позволить родителям уговорить себя пойти вместо юридического на медицинский, никогда не познакомиться с Гошей Барковским, не влюбиться в него, не поехать на семейный сабантуй на даче и не стать жертвой изнасилования со стороны его отца!

Резко остановившись, Рита вдруг подумала о том, что стоило ей наведаться к журналисту Харламову, как…

Как неприятности обрушились на ее семью!

И ведь это не случайности, а закономерности. Кто-то сделал так, чтобы отца снова взяли под стражу, и буквально потом…

Напал на маму и изнасиловал ее!

Словно…

Словно это была пиратская «черная метка».


– Ритка-маргаритка! – услышала она до дрожи знакомый голос и, быстро обернувшись, заметила темно-синюю «БМВ», из-за руля которой ей приветливо махал элегантный Лев Георгиевич.

– Разреши тебя подвезти?

Рита ускорила шаг, но «БМВ» адвоката неотступно следовала за ней. Хорошо, что остановка трамвая была неподалеку, там-то она от него оторвется.

– Ритка-маргаритка, а как дела у твоей матушки? – донеслось ей в спину, и Рита остановилась как вкопанная.

Медленно повернувшись, она дрожащим голосом спросила:

– Вы… вы имеете к этому отношение?

Барковский распахнул дверцу и произнес:

– Ух, какой сегодня морозец! Давай залезай, у меня в салоне тепло. А то чего орать на всю улицу!

Говорил он дружелюбно, но в изумрудных глазах Рита заметила злобные огоньки.

Подсаживаться к этому садисту в автомобиль было верхом безумия, однако Рита вдруг поняла, что терять ей нечего.

Отец в СИЗО, мама в больнице, а она сама…

Она сама оказалась в салоне автомобиля человека, который ее изнасиловал. И который, похоже, был причастен и к другим недавним преступлениям. И выяснить это она могла, только переговорив с ним. Тем более что Барковский-старший, по всей видимости, и сам жаждал этого.

– Ну что, матушку навещала? – спросил Лев Георгиевич, резко трогаясь с места. В его тоне чувствовалась нескрываемая насмешка.

До Риты вдруг дошло – ну конечно же, это ведь он! Барковский изнасиловал не только ее саму, но и ее маму. И вовсе не случайно он оказался здесь, около областной больницы: явно знал, что Рита здесь и рано или поздно выйдет.

Или кто-то из подкупленного медперсонала элементарно позвонил ему на мобильный, когда Рита собралась смотаться домой.

И Лев Георгиевич подкатил к крыльцу.

Девушка пристально взглянула на адвоката, лихо рулящего своей шикарной машиной, взглянула на играющую на его губах триумфальную улыбку – и поняла: точно он!

– Это ведь вы изнасиловали мою маму? – спросила она дрогнувшим голосом, и Барковский, повернувшись к ней вполоборота, не выказал ни малейшего удивления или раздражения.

Как будто…

Как будто он ждал именно этого вопроса!

– Точно вы! – крикнула Рита. – Вы – мерзавец, скотина, тварь! Вы…

Голос ее сорвался, а Барковский, затормозив на светофоре, произнес:

– Смотри, Ритка-маргаритка, как бы тебе не наговорить на статью за оскорбление. Хотя понимаю, мы ведь тут с глазу на глаз, доказать ничего нельзя. Если, конечно…

Он сделал многозначительную паузу и, снова трогаясь с места, лукаво добавил:

– Если, конечно, наш разговор не записывается на, скажем, миниатюрный диктофон, спрятанный где-то у тебя в сумочке или, может быть, даже у тебя на теле…

Он знал! Знал, что она записала их беседу? Но каким образом?

– Так это вы? – произнесла Рита снова, на этот раз громко и отчетливо.

– Я ведь тебе тоже вопрос задал, Ритка-маргаритка…

Девушка закричала:

– Я первая спросила! Это вы изнасиловали мою маму?

Барковский, свернув на перекрестке, холодно заявил:

– А что, ее изнасиловали? Какое, однако, горе! И заметь, это не ирония и не сарказм, а подлинное человеческое сочувствие!

Рита не сомневалась, что ни на какое сочувствие Барковский не способен.

– Значит, вы, – сказала уверенно девушка. – Но если вы считаете, что это вам сойдет с рук так же, как сошло со мной, то жестоко ошибаетесь! И ваши жадные до денег дружки в органах власти вам не помогут! Клянусь, что добьюсь того, чтобы…

Лева Георгиевич повысил голос:

– Можно и мне сказать? Прежде чем ты, Ритка-маргаритка, начнешь обвинять меня невесть в чем, позволь сообщить тебе следующее: нападение на твою матушку, как я понимаю, было совершено вчера?

– Вам лучше знать! – процедила Рита, а Лев Георгиевич качнул седой головой:

– Грубить старшим нехорошо, тебя что, матушка этому не учила?

Рита едва сдержалась, чтобы не ударить по лощеной физиономии этого мерзавца, изнасиловавшего ее, а затем и ее маму.

И, не исключено, сделавшую ее инвалидом.

– Ну ладно, хами, если так хочешь. Однако позволь сказать тебе, Ритка-маргаритка, что с вечера четверга я был в Москве. В срочной деловой поездке. Вылетел в столицу вечерним рейсом в двадцать сорок, а вернулся сегодня утром в восемь ноль пять. И, заметь, это легко проверить! Так что если преступление произошло в пятницу, а твои слова позволяют это заключить, то я к нему, конечно же, никак не могу быть причастен.

Рита, переварив сказанное, не знала, что сказать. А потом воскликнула:

– Понимаю, улетели в Москву, чтобы создать себе алиби. А потом тайно прилетели в пятницу, чтобы… чтобы изнасиловать мою маму, снова улетели туда и прилетели уже на следующий день…

Она запнулась, а Лев Георгиевич мягко заметил:

– Ну, видишь, ты сама в это не веришь. И на поезде, даже самом скоростном, я не успел бы приехать из столицы, трахнуть твою матушку и вернуться обратно в Москву, чтобы утром улететь на самолете. Более того, у меня в течение всей пятницы был ряд деловых встреч, ради которых я, собственно, и поехал в столицу, и мои многочисленные и крайне, заметь, многоуважаемые деловые партнеры могут подтвердить, что я в течение всего дня был в столице. А вечером в пятницу я расслаблялся в элитном московском клубе, откуда рано утром поехал прямиком в аэропорт, чтобы вернуться на малую родину. И это тоже могут подтвердить мои многоуважаемые деловые партнеры, а также ряд дам, работающих в данном элитном ночном клубе. Убедил?

Отчего-то Рита не сомневалась, что Барковский говорит правду, однако она была уверена, что это он стоит за нападением на маму.

– Тогда это совершил ваш сын Гоша! – сказала она, окончательно успокоившись. – Он от вас недалеко ушел.

И про себя подумала, что это, вернее всего, не так и Гоша, несмотря на то, что он помогал свое родителю-зверю, все же не такой монстр, как его старик.

– Ах, Ритка-маргаритка, разве я не сказал, что мой сын Гоша летал в Москву вместе со мной и принимал участие в переговорах на правах моего помощника? Надо же сына вводить в курс дела, он скоро окончит университет, ему через год-другой переговоры с моими многоуважаемыми партнерами в одиночку вести. А вечером Гоша вместе со мной ездил в тот самый элитный ночной клуб, что готовы также подтвердить тамошние дамы, правда, иные.

И, притормаживая, добавил:

– На тебе лица нет, если честно, и выглядишь ты отвратительно. Может, заедем в ресторан и закусим? Я приглашаю!

Рита, посмотрев на Барковского, ответила:

– Что ж, понимаю, организовали себе и своему сынку идеальное алиби. Думаю, у вас это получилось. А это значит, что…

Ее голос дрогнул, и она выпалила то, что только что пришло ей на ум:

– …что кто-то другой по вашему распоряжению совершил нападение на мою маму, пока вы находились в Москве! Ведь так?

На этот раз Барковский ничего не ответил, но на его лице возникла хитрая улыбка. Рита поняла, что так оно и было.

– Выпустите меня! – закричала она, а Лев Георгиевич возразил:

– Ну, чего ты дергаешься, Ритка-маргаритка, я почти привез тебя…

Рита ударила его кулаком по коленке, Барковский взвыл и перехватил на лету ее кулак, который она снова хотела опустить на его конечность.

Выворачивая ей запястье, он прошипел:

– Вот видишь, что бывает с мамами плохих девочек. Плохих и тупых. Потому что ты, Ритка-маргаритка, именно такая: плохая и тупая. Мы же договаривались, что никакой огласки не будет, не так ли?

Ведя автомобиль одной рукой, он продолжал другой выворачивать Рите запястье – боль была дичайшая.

– Договаривались. Ты даже отступные получила, как наличными, так и в виде услуг – твое пребывание в частной клинике знаешь, сколько стоило? И что ты сделала? Подло записала, как в дешевом американском боевике, наш сугубо приватный разговор и побежала сдавать это местным телевизионщикам. Плохо, Ритка-маргаритка, очень плохо! Вот и пришлось тебя покарать. Тебя, твою мамку и твоего папку!

Он с такой силой крутанул запястье Риты, что оно затрещало, и девушка, закричав, подумала, что Барковский точно сломал его.

Однако тот, опытный садист, отлично знал, как причинять людям максимальную боль, не оставляя видимых следов: пальцы на руке вроде двигались, хотя запястье ужасно болело.

Рита заплакала, а Лев Георгиевич, остановил автомобиль, вытащил из бардачка пакетик с бумажными салфетками и кинул их на колени Рите.

– Господи, Ритка-маргаритка, как ты любишь рыдать! Настоящая истеричка! Хотя, если честно, меня это заводит – твоя боль, твое отчаяние, твоя безнадега… Так бы прямо сейчас, прямо в автомобиле, тебя и трахнул…

И он красноречиво потер ширинку.

Риту затошнило.

– Ладно, дотопаешь до дома на своих двоих. Видишь, что с твоей матушкой произошло? Но она ведь осталась в живых. А в следующий раз, может быть, не останется…

Это была неприкрытая угроза.

– Да и твой папка, этот придурок, который решил было застрелить меня… Он снова в СИЗО, а ведь у меня отличные контакты с местной братвой. Стоит мне только щелкнуть пальцами, и твоего папашку там в отбивную превратят. Да еще и смачно трахнут. Прямо, как тебя и твою мамку. И будет у вас вся семейка трахнутая!

Он загоготал.

Рита закрыла глаза, пытаясь подавить гнев, который захлестывал ее волной. Что толку в эмоциях, в том, чтобы колотить этого зверя кулачками по коленке, визжать и реветь. Он ведь обладает реальной властью – над ней, над мамой, над папой.

Властью над их здоровьем, благополучием, жизнями.

– И чего вы хотите? – произнесла она устало, и Лев Георгиевич благодушно заметил:

– Ну, так-то лучше, Ритка-маргаритка. А представь, я скажу, что хочу, чтобы ты стала моей подстилкой и выполняла мои самые извращенные желания. Потому что то, что тебе пришлось испытать, это еще так, лютики-цветочки. Я могу быть и намного отвратительнее…

Его рука легла на коленку Риты, и она снова заплакала.

– Ладно, шучу. Хотя, может, и не шучу, однако надоела ты мне. Все ревешь и ревешь. Ошибся я в тебе. Думал, смогу сделать тебя своей музой, а ты так, на один зуб. Точнее, на один трах…

Он убрал руку с коленки девушки и произнес:

– Да и Гошка все уши прожужжал. Мол, не надо тебя трогать, надо в покое оставить. Не понимаю, чего такого он в тебе нашел. Я бы и оставил, но ведь ты сама покоя не даешь! Вот решила меня разоблачить, компромат собрала, мое, так сказать, чистосердечное признание телевизионщикам сбагрила. Кстати, хочешь послушать?

Из бардачка он извлек диктофон, тот самый, который купила Рита, и включил его. Раздался ее собственный голос, задающий один из вопросов во время их беседы в офисе Барковского.

Рита инстинктивно попыталась схватить диктофон, но Барковский, явно готовый к такому обороту, снова зажал своими стальными клешнями ее запястье.

– Не рыпайся, Ритка-маргаритка, иначе сломаю. Хотя Гошка и просил относиться к тебе нежно. Вот ведь джентльмен!

Что-то странное было в тоне Барковского, когда он говорил о своем сыне, и Рита подумала, что это связано с тем, что Гоша, несмотря на то, что он пособник своего отца-преступника, все же сохранил остатки человечности и не желает быть таким зверем, как его старик.

За что старик Гошу, конечно же, презирал.

– Ни в какой эфир эта запись, конечно же, не пойдет. Кстати, ты ведь сделала копию?

Рита отрицательно качнула головой, и Барковский тяжко вдохнул:

– Опять врешь. В твоей квартире побывали и нашли копию в ящике письменного стола. Тайник, скажем так, не самый оригинальный. Ну, а если ты на всякий случай наделала еще копий и рассовала их по друзьям-знакомым, то предупреждаю чисто профилактически: если эта запись всплывет, то твоим родителям не поздоровится. У них и так дела не особо, но представь, что твою матушку изнасилуют снова – прямо в больнице! Криминал у нас ведь безбашенный. Ну, или папке твоему в СИЗО шейный позвонок сломают, и он до конца своей никчемной жизни парализованным останется. Ты ведь этого не хочешь?

Рита качнула головой, и Барковский похвалил:

– Ну да, может, ты, Ритка-маргаритка, и тупая, но не безнадежно тупая. Так что иди подобру-поздорову. Живи, как знаешь. Только у меня под ногами не путайся. Потому что на этот раз, так и быть, прощаю. Но в следующий раз не пощажу!

Рита знала, что он не шутит. Она рванула дверцу автомобиля, но та была заблокирована.

– Рано еще, Ритка-маргаритка. А теперь задери свой свитер!

– Что? – спросила оторопело девушка.

Неужели этот монстр решил изнасиловать ее снова, на этот раз посреди бела дня, в автомобиле, на оживленной улице?!

Барковский, осклабившись, ответил:

– Ну, нет, твои прелести мне не нужны. Хочу проверить, нет ли на тебе и в этот раз каких-либо диктофонов или микрофонов. Думаю, нет, ты же из больницы, от своей трахнутой мамочки, вряд ли ты к ней с микрофонами поехала. А о том, что со мной встретишься, ты знать не могла. Но береженого бог бережет!

Зажмурившись и чувствуя, что по щекам ее катятся слезы, Рита была вынуждена вытерпеть прикосновения Льва Георгиевича, который шарил у нее по телу.

– Ноги расставь! И не ной! Шире! Надо же проверить, не спрятала ли ты там чего. Ну, не строй из себя недотрогу. Я ведь имел тебя и в хвост, и в гриву, Ритка-маргаритка…

Он бессовестно и грубо лапал ее, и Рита понимала, что в этом и заключался смысл обыска: не в том, чтобы найти несуществующие диктофоны и микрофоны, которых на ней на этот раз, как отлично знал Барковский, не было и быть не могло, а в том, чтобы унизить ее напоследок и показать, что она – никто.

– Ты что, заводишься, Ритка-маргаритка? Только не говори, что меня не хочешь! Так, быть может, махнем ко мне на дачу? Ладно, шучу-шучу…

Наконец отвалившись от девушки, он разблокировал автомобиль и вальяжно произнес:

– Ладно, ступай. Ты меня поняла. Думаю, мы с тобой скоро увидимся!

– Ни за что! – крикнула Рита и выскочила из автомобиля, сопровождаемая наглым смехом Льва Георгиевича.


Этот смех потом долго стоял у нее в ушах. Стоило ей ночью закрыть глаза, как в темноте раздавался этот сатанинский хохот.

Ее персональному фильму ужасов не было конца.

Состояние мамы, на некоторое время стабилизировавшееся, вдруг ухудшилось, и ее перевели в отделение интенсивной терапии. Планировалась еще одна нейрохирургическая операция, поговаривали о переводе в специализированную клинику в Москве.

Отцу в СИЗО было плохо, и Рита еле сдержала слезы, когда навестила его: он не жаловался, держался молодцом, уверял, что с ним все в порядке, но девушка видела перед собой резко похудевшего, постаревшего, абсолютно седого старика и не могла поверить, что это ее веселый, добрый, жизнерадостный папка.

И все это время она мучительно размышляла над тем, как же Барковский завладел оригиналом записи, который она передала журналисту Харламову. Конечно же, Рита попыталась встретиться с тем, однако на этот раз ее дальше приемной не пускали, уверяя, что Харламов сейчас в командировке и сам свяжется с ней, когда вернется.

Звонка от него не последовало.

А новый выпуск «Суд идет!» был посвящен вовсе не деяниям Льва Георгиевича Барковского, а банде браконьеров.

Для себя Рита сделала вывод: в команде Харламова был человек Барковского, который похитил запись.


Деньги закончились, хорошо, что родственники поддерживали ее материально, ужасаясь тому, как в одночасье на их семью свалилось столько бед. Одна из теток даже настойчиво рекомендовала сходить к местной знахарке, чтобы та сняла порчу, – иначе объяснить причину каскада бедствий она была не в состоянии.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации