Текст книги "Интервью с магом"

Глава 10

Мы поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору и оказались в бывшем кабинете биологии – парты, нагроможденные одна на другую, стояли вдоль стен, черная доска с меловыми разводами справа, портреты бородатых ученых (Дарвин, Мечников, Павлов, Мичурин) слева. В кабинете уже трудилось трое мужчин – один устанавливал на штативе камеру, другой вынимал какие-то приборы из большого алюминиевого кофра, третий прохаживался из угла в угол и докладывал по мобильному:

– Да, все идет по плану. Так точно... Девочка с женщинами только что появились. По завершении эксперимента я тотчас свяжусь с вами.

С женщинами! Тип, видимо, являвшийся шефом двух трудяг, мне сразу не понравился – моложавый, с короткой стрижкой и лицом типичного чекиста. В отлично скроенном костюме, ладно сидевшем на его спортивной фигуре, с неброским темно-синим галстуком. На запястье левой руки матово поблескивает то ли серебряный, то платиновый браслетик – вне всяких сомнений, в качестве выпендрежа. Одно слово – яппи!

– Добрый день, – произнес этот тип, подавая руку Маше и полностью игнорируя нас. Вот нахал! От него несло дорогущим одеколоном. Явный метросексуал, злорадно подумала я. А может, он вообще «голубой»? Но таких ведь в спецслужбах не держат!

– Меня зовут Илья Александрович Плотников, – представился мужчина, опять же не нам, а Маше. – Но ты можешь называть меня просто Ильей.

– Вы работаете на Сальвадора Аскольдова? – спросила с любопытством Маша. – На моего... то есть, я хотела сказать, на отца Феликса? Ой, а что это?

Ее внимание привлек ноутбук, водруженный одним из молчаливых и безымянных трудяг на парту.

– Настоящий компьютер? И в Интернет через него выходить можно?

– Ты получишь точно такой же, если все пройдет успешно, – пообещал нахальный чекист. – Что же касается твоего вопроса, Маша... Да, я работаю на Сальвадора Аскольдова, являюсь заместителем начальника его личной охраны. А до того шесть лет работал в ФСБ.

Ага, значит, выгнали тебя, замелькало в моей голове. И поделом! Наверняка что-нибудь компрометирующее… Точно, «голубой»! Значит, как учат адепты концепции переселения душ, в прошлой жизни женщиной был…

– Господин Аскольдов предложил мне зарплату, от которой невозможно отказаться, поэтому я и сменил профиль работы, – пояснил субъект, и я скисла.

Вот почему всем предлагают новую работу и сумасшедший гонорар, а меня ни за что ни про что выгнали с радио, и теперь я вынуждена не по своей воле быть свидетельницей так называемого сеанса ретроспекции? Где справедливость, о, Космический Разум? Кто, впрочем, сказал, что в мире вообще имеется справедливость и все функционирует по неким божественным законам? А что если и наша жизнь, и вся Вселенная зиждутся на голимом хаосе?

Развить сию философскую мысль мне не удалось, потому что яппи Илья Плотников переключил свое внимание на нас.

– Мы с вами вчера утром виделись, во время беседы, – сказал он Светлане. – К эксперименту сможем приступить через несколько минут.

– Вы во время допроса с ней виделись? – не выдержала я. – Несчастную женщину подвергли пыткам, дабы узнать, говорит она правду или нет!

Меня злило, что наглый тип не замечает меня. Если кто тут и «звезда», так это, без сомнения, я! Я, Катя Саматоха! А он не удостоил меня и поворота головы!

Ну что же, теперь удостоил. Плотников смерил меня презрительным взглядом и процедил:

– А вы та самая скандально известная радиодама. К вашему сведению, многоуважаемая: никто госпожу Мельникову не пытал, она прошла, причем добровольно, тест на детекторе лжи.

– Добровольно, как же! – продолжала я быть язвой. – Примерно так же добровольно, как лет шестьдесят-семьдесят назад «враги народа» добровольно подписывали чистосердечные признания после того, как ваши старшие товарищи охаживали их табуретками по голове?

Мою тираду яппи проигнорировал, обратившись к Маше:

– Ты же знаешь, что такое детектор лжи?

– Ну естественно, я ведь не маленькая! – обиделась девочка. – Его еще называют лай-детектор. По-английски, да? Я по телику такое видела. Если кто врет, его в два счета вычислят...

Страшное подозрение закралось мне в голову, и я сказала:

– Вы что, хотите подвергнуть тесту на детекторе лжи и Машу? Да вы в своем уме! Она же еще ребенок!

– Никакой я не ребенок! – возмутилась паршивка. – Это же так круто! Мне все завидовать будут, когда я расскажу!

– Рассказывать кому бы то ни было запрещено, – с металлом в голосе произнес безжалостный бывший чекист Илья. – А вы, дамы, подпишите несколько бумаг...

Он указал на парту, на которой лежали две папки с листами. Я пробежала их глазами – «Обязуюсь не разглашать...», «Беру на себя обязательство молчать...», «Без письменного разрешения не имею права...» Ого!

– Что за белиберда? – заявила я высокомерно. – Можно подумать, мы принимем участие не в сомнительном эксперименте по выуживанию информации из прошлой жизни, а в разработке нейтронной бомбы!

– Если не хотите подписывать, тогда покиньте помещение, – приказал тип. – Но учтите, в таком случае обещанного господином Аскольдовым гонорара вам не видать как своих ушей!

Кипя от негодования, я моментально подмахнула бумажки. И что он имеет против моих ушей? Мои ушки – моя гордость! Бывший супруг, например, обожал в порыве страсти покусывать их, шепча, что они – мой самый сексуальный орган!

Светлана тоже подписала клятвы о неразглашении. Плотников закрыл кабинет на ключ, дал знак ответственному за камеру, и тот начал съемку.

– Сегодня, тринадцатое октября, в десять часов двадцать три минуты, мы приступаем к эксперименту по ретроспективному установлению информации, полученной в прошлой жизни, – произнес яппи серьезнейшим тоном. Я прыснула. Ну надо же, как научно все обставлено!

Сверкнув глазами в мою сторону, Плотников продолжил:

– В эксперименте принимают участие Мария Сидорова, являющаяся подопытным объектом, Светлана Мельникова, выступающая в роли психоэнергетического консультанта, и я, Илья Плотников, независимый наблюдатель.

Я снова издала смешок – тоже мне, независимый! Если ему Аскольдов прикажет, он и встречу с «зелеными человечками» подтвердит!

Плотников жестом приказал остановить съемку и произнес:

– Если вас что-то не устраивает или кажется особенно комичным, то можете удалиться. Мы ждем!

Вот ведь хам! Мне пришлось пробормотать, что такое больше не повторится. Съемка возобновилась. Яппи, не глядя в мою сторону, продолжал:

– Помимо этого присутствуют два техника и один случайный очевидец...

Очевидец! К тому же случайный! Так меня в жизни еще никто не оскорблял, даже Софья Безенчук! Я сжала кулаки и подумала: ничего, настанет момент, и я расплачусь с наглецом в английском костюме. Что мне всякие там подписки о неразглашении и соблюдении секретности? Ведь это не государственная тайна, значит, я могу поведать обо всем прессе, а то и книгу написать. О, как же я уделаю гадкого чекиста! Мало ему не покажется!

– Маша, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил заботливый Плотников, и девочка, кивнув, ответила:

– Да, все в полном порядке!

– Ну что же... Тогда прошу тебя занять свое место. – Он указал на кресло, больше похожее на шезлонг. Девочка улеглась в него, и Илья продолжил: – Для чистоты эксперимента объект будет подключен к детектору лжи, что позволит узнать, говорит он правду или нет. Займитесь!

Последняя реплика была адресована одному из техников. И тот прилепил к телу девочки, запястьям и шее несколько длинных проводков, соединенных с большим аппаратом, стоявшим на парте, который, в свою очередь, был связан с ноутбуком.

– До того, как мы приступим к сеансу ретроспекции, тебе, Маша, придется ответить на несколько контрольных вопросов. Запомни, что на них надо отвечать либо «да», либо «нет». Итак...

Теперь заговорил один из техников, сидевший за ноутбуком:

– Тебя зовут Маша?

– Да, – просто ответила девочка.

Последовали другие вопросы: находимся ли мы в данный момент в детском доме в городе Ленинске, зовут ли директрису Агния Борисовна, сколько Маше лет, и еще парочка.

– Можете начинать... – обратился затем Илья к Светлане.

Та подошла к девочке, полулежавшей в раскладном кресле, и произнесла:

– Машенька, закрой, пожалуйста, глаза. Отлично! А теперь представь себе, что ты находишься на берегу моря...

– Я никогда не была на море... – возразила девочка, и Светлана охотно исправилась:

– Хорошо, на берегу озера. Ты ведь была на озере? Оно располагается посредине большого луга. Сияет солнце, дует легкий ветерок, ты лежишь на песочке у самой кромки воды...

Эх, как было бы прекрасно и в самом деле оказаться сейчас у моря или хотя бы возле озера! Я окружными путями подобралась к технику с ноутбуком. Стоявший рядом Плотников наградил меня неприязненным взглядом, как, наверное, средневековый инквизитор взирал на ведьму, прежде чем предать ее очистительному огню. Но если на меня возложена функция очевидца – хотя бы и случайного, то я имею право знать, что высвечивается на экране компьютера!

Экран был расчерчен на квадратики, и на нем медленно возникали две линии – синяя и красная. Одна из них была контрольной, составленной на основании правдивых ответов Маши на несколько первых вопросов, другая же, видимо, была графическим отображением ее нынешнего состояния. Линии, хоть и располагались одна под другой, повторяли друг друга. Помимо этого высвечивались окошки с цифрами – очевидно, пульс, давление и еще какие-то физиологические данные Машиного организма.

Я демонстративно уселась на парте за техником, получив одновременно сомнительную честь пялиться на широкую спину господина бывшего чекиста. Гм, беру свои слова обратно – он явно не «голубой». Интересно, яппи женат? Хотя кто с таким выдержит… Наверняка жена, если и была, то сбежала! Любопытно, а каков он в постели...

Поймав себя на непотребных мыслях, я строго велела внутреннему голосу приткнуться и стала во все глаза наблюдать за происходящим. Девочка уютно устроилась в кресле и, как мне показалось, заснула. Но нет – Светлана уже погрузила ее в транс. Я-то думала, что она станет размахивать перед носом девочки часами на цепочке или хрустальным шариком, однако ничего подобного не было.

Техник негромко доложил Илье:

– Все данные свидетельствуют о том, что Маша совершенно спокойна и находится в трансе...

Светлана, устроившаяся у изголовья Машиного кресла, продолжила:

– А теперь представь, что озеро внезапно окутал густой туман. И вот он начинает рассеиваться... Ты оказалась в прошлом... Тебе сейчас... пять лет... Что ты видишь?

Девочка слегка пошевелилась и произнесла:

– Мой отец... Он с ремнем стоит около меня. Он снова упился в сосиску и хочет меня ударить...

Бедная Маша, ей и так довелось страдать в своей коротенькой еще жизни, а тут еще несколько сумасшедших хотят отправить ее в путешествие в предыдущую жизнь! Если душа в действительности меняет тела, то природа поступает очень умно, каждый раз, при вселении в новое тело, отнимая у нас возможность помнить о том, что было раньше. Иначе бы наше новое существование превратилось в настоящую пытку!

– Тебя снова окутывает туман... – продолжила Светлана. – Все нормально, все в полном порядке...

На дисплее переносного компьютера можно было разглядеть, что кривая пульса и частоты дыхания резко пошли вверх. Неудивительно, ведь девочку заставили вспомнить о том, что ей крайне неприятно!

– Теперь тебе два года. Скажи, что ты видишь, Машенька?

Девочка некоторое время молчала, а потом ответила:

– Большое дерево... Осиное гнездо на нем... Меня берет за руку женщина... Это моя мама!

И где теперь родители Маши? Она заявила, что погибли. Впрочем, если они над ней издевались, били ее и обижали, то зачем такие мать и отец? Никак не могу понять, отчего многие взрослые готовы причинить боль и страдание ребенку! Если кого и надо расстреливать, то именно подобных извергов!

На сей раз Светлана позволила Маше несколько дольше окунуться в воспоминания, видимо, по причине того, что они были приятные. Наверное, таким образом экстрасенс готовила девочку к путешествию в прошлую жизнь.

– И вот тебя снова окутывает туман, гораздо более плотный и вязкий, чем раньше, – сказала ясновидящая. – Однако и он постепенно начинает отступать прочь. И сейчас ты окажешься в совершенно другом месте! Ты находишься в своей предыдущей жизни, до того, как ты стала девочкой Машей. Скажи, что ты видишь?

Маша часто и отрывисто задышала, долго не отвечала, а когда подала голос, то у меня мурашки прошли по телу – тембр у нее изменился, и я бы могла поклясться, что слышу голос мальчика.

– Я вижу фургон... Он быстро едет... Мне плохо... У меня болит голова... У меня болят руки... Потому что на них надеты наручники... Мне очень страшно... Я пытаюсь закричать, но не могу... Потому что рот у меня заклеен скотчем...

Описание было таким реалистичным, что мне сделалось жутко. И, что самое удивительное, хоть частота сердцебиения и дыхания увеличилась, две прямые, красная и синяя, текли по-прежнему ровно. И даже дилетанту, то есть мне, было понятно – Маша говорит правду. Детектор лжи подтверждал ее слова. С ума сойти! Неужели она в самом деле вспомнила свою прошлую жизнь? Да за такое открытие дадут сразу все Нобелевские премии скопом!

Господин Плотников напрягся, став похожим на гончую, взявшую след зверя.

– Какой сейчас год? – спросила Светлана, и девочка, сначала беззвучно пошевелив губами, словно считая, ответила:

– 1998...

Вот это да! Собственно, никакой Маши тогда еще и на свете не было!

– Девятое августа... – продолжила внезапно девочка. – Этот фургон... Меня запихнули туда двое мужчин... Я ничего не мог поделать! Ничего! Все произошло так быстро! Один из них прижал к моему лицу тряпку, пропитанную чем-то сладким, и я тотчас заснул…

От меня не ускользнуло, что девочка Маша говорит о себе как о личности мужского пола. Определенно, я была свидетелем небывалого эксперимента!

– Как тебя зовут? – последовал сакраментальный вопрос, и девочка с готовностью ответила:

– Феликс... Меня зовут Феликс Аскольдов. Мне двенадцать лет. И я понимаю, что меня похитили, потому что мой отец знаменитый и богатый художник... Им нужны деньги!

Я едва сдержалась, чтобы не издать победный клич. И чекист Плотников, как я отметила, был взволнован, хотя и пытался не показать свои эмоции.

– Феликс, расскажи нам, что произошло дальше, – попросила Светлана. – Ты видел своих похитителей?

– Случайно... одного... У него злые глаза... и черная бородка... Он тотчас отвернулся, когда заметил, что я увидел его. И сказал: «Щенок, отвернись! Иначе глаза выколю!»

В лапы к каким извергам попал Феликс? Неужели по информации, предоставленной Машей, их можно будет отыскать? Злые глаза и черная бородка – приметы более чем расплывчатые! Злые глаза – определение субъективное, а бородка за прошедшие одиннадцать лет могла поседеть или вообще оказаться сбритой. И что тогда?

– Куда тебя привезли? Где ты находишься? – спросила Светлана.

Маша завертелась в кресле и прошептала:

– Нет, не делайте этого! Один из типов ударил меня... Он чем-то очень недоволен... У него на руке перстень-печатка. Золотой, с изображением черепа...

Та-ак, уже что-то!

– У него татуировка... чуть выше запястья... Крест, пронзенный стрелой... а над ним – орел с распростертыми крыльями и раскрытым клювом... – В голосе Маши появились панические нотки. – Я слышу, как он со своим другом обсуждает, опасно ли то, что я видел лицо одного из них... И ведет речь о восьми лямах, которые вот-вот окажутся в их руках…

Татуировка – это уже лучше. Интересно, в картотеках милиции имеются описания или даже фотографии отличительных черт рецидивистов, к примеру, их татуировок? То, что типы, похитившие мальчика, были представителями криминального сообщества и наверняка уже мотали срок, я не сомневалась. Восемь лямов… А преступники говорят о назначенном выкупе в восемь миллионов! Да, так и есть!

– О чем еще они говорят?! – вмешался в разговор Плотников.

Я громко на него цыкнула. Надо же, когда я нарушила ход эксперимента, он был вне себя, а ему, видите ли, можно! Ну что за мерзкий тип!

Светлана, предостерегающе подняв вверх указательный палец, повторила его вопрос. Девочка наморщила лоб, поежилась и сказала:

– Говорят, что не надо ставить в известность босса о том, что мальчишка, то есть я, видел лицо... Потому что босс будет крайне недоволен…

– Кто их босс? – снова встрял в беседу Илья.

Но Маша не могла ответить на этот вопрос.

Какой, однако, умный! Может, тебе, парниша, еще и номер швейцарского счета назвать, на котором похитители держат восемь миллионов долларов или то, что осталось там от них за прошедшие годы?

Вопросы Ильи вызвали у Маши неконтролируемую реакцию, девочка принялась метаться по креслу, что-то бормоча. Светлана с большим трудом успокоила ее. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла вернуться к импровизированному допросу.

– Ты знаешь, где находишься? – спросила женщина.

Я подумала, что вопрос идиотический. Ну откуда жертва похищения может это знать? Бандиты что, ей карту с прочерченным красным фломастером маршрутом показывали?

Но к моему удивлению, Маша, вернее, душа Феликса, ответила:

– Да... под Москвой... недалеко от Зеленограда... Там имеется заброшенная воинская часть... Ее номер я вижу на облезлой ржавой вывеске... когда выхожу на воздух из автомобиля... Четыре цифры... 18 и… 32...

Илья Плотников что-то быстро записал, хотя числа можно было без малейших проблем запомнить. Неужели такая воинская часть на самом деле существует и похищенного Феликса держали именно там? Тогда объясняется наличие бетонного бункера...

– Мне страшно... – проронила девочка хрипло. – Я нахожусь в комнате... в углу матрас...

А ведь Светлана тоже говорила о матрасе! Все было таким нереальным – и в то же время таким правдивым!

Девочка снова принялась метаться. Светлана попыталась ее успокоить, но не получалось. Она предложила закончить погружение в прошлую жизнь, но мерзавец Плотников заявил:

– Нет, продолжайте!

Вот ведь изверг! Ничем не отличается по складу ума и повадкам от похитителей Феликса! Сразу видно – чекист! Готов ребенка пытать, лишь бы получить желаемую информацию!

Маша немного успокоилась, но пульс у нее был крайне высокий (205), а лицо покрылось пленкой пота. Я кулаком пихнула Плотникова в спину и прошипела:

– Вы получили все, что вам надо! Оставьте ребенка в покое!

Развернувшись, субъект отчеканил:

– Заткнитесь и сидите тихо. Иначе выброшу вас в коридор!

Нет, вы посмотрите, каков нахал! Я бы сумела ответить ему достойно, но не устраивать же склоку в то время, когда Маша находится в состоянии гипнотического транса… Ничего, милый мой палач Самсон[1]1
  Легендарный палач времен Великой французской революции, гильотинировавший массу «врагов народа», в том числе короля Людовика XVI и королеву Марию Антуанетту.


[Закрыть], никуда ты от меня не денешься! Я тебя еще отделаю! Всю жизнь вспоминать будешь!

– Что случилось с Феликсом? Где он? Почему его не отпустили? – подойдя к креслу с Машей, выпалил Плотников.

То ли вопросов было много, то ли состояние девочки стало критическим: она молчала.

– Мне нужен ответ! – повысил голос Илья.

Мне захотелось подскочить к нему и дать ему по башке. Он что, думает, если будет орать на ребенка, то получит все, что хочет?

– Где Феликс? Где он сейчас? Что с ним? – сыпал вопросами садист Плотников.

Маша, привстав с кресла, забормотала:

– За дверью слышны голоса... Возбужденные... злые... крики... Что-то пошло не по плану... Дверь открывается... на пороге возникает тип с бородкой... Он уже не скрывает своего лица... подходит ко мне... Я знаю, что сейчас произойдет... У него такие страшные, налитые кровью глаза... Он хочет убить меня! Да, хочет убить! Его руки смыкаются на моем горле...

Я почувствовала дурноту – таким реалистичным и трагичным было повествование Маши, вернее, Феликса. Бандиты убили мальчика! Но почему? Ведь они получили выкуп и могли отпустить ребенка на все четыре стороны! Неужели только из-за того, что Феликс увидел лицо одного из них? Но ведь это пустяк, внешность всегда можно изменить! Имея восемь миллионов «баксов», можно позволить себе очень многое. Почти все. Что бы сделала я с восемью миллионами...

Отогнав еретические и позорные мысли, я вдруг увидела, что Маша уже не мечется на кресле, а бьется в форменных конвульсиях. Больше не спрашивая разрешения Ильи, Светлана громко произнесла:

– Эксперимент прекращается... На счет десять ты откроешь глаза, и все будет, как прежде... Один, два, три...

У девочки эпилептический припадок! Ну да, Маша ведь страдает падучей болезнью, и погружение в прошлую жизнь, а также маниакальная настойчивость, с которой Илья Плотников засыпал бедняжку вопросами, сыграли свою роковую роль. И что делать теперь? Где-то я то ли читала, то ли слышала, что в случае припадка нужно следить за тем, чтобы больной не прикусил или даже не откусил себе язык. Ему надо между зубов вставить ложку или деревянную палку! Только где ж их взять-то?

Я метнулась к Маше, Светлана как раз произнесла «Десять!», и мгновение спустя, то ли по волшебству, то или еще отчего, конвульсии прекратились. На губах Маши выступила белесая пена. Я опустилась на колени перед девочкой и, бережно поднимая ее, скомандовала:

– Всем расступиться!

– Дайте ее мне… – встрял чекист, но я только процедила:

– Всем расступиться, я сказала! Вы что, особо тупой?

Плотников подчинился моему приказанию. Я вынесла Машу, находившуюся в полубессознательном состоянии, в коридор. Но все же таскать десятилетних девочек, пусть даже и худых, мне было не под силу. Пришлось отдать ее на руки мерзкому типу – Плотникову.

Машу отнесли в ее комнату, и я настояла на том, чтобы вызвали врача. Вообще, как могло такое случиться, что устраивали погружение в прошлую жизнь, а медика не пригласили? А если бы у ребенка остановилось сердце?

Злая до невозможности, более всего на себя, но также и на Плотникова, «шестерку» Аскольдова, исполнявшего все прихоти своего шефа, я с трудом дождалась «Скорую». Медик, молодой рыжий парень, не внушавший мне ну ни капельки доверия, бегло осмотрел Машу, измерил давление, сделал какую-то инъекцию и спросил:

– Припадок случился неожиданно? Обычно пациенты чувствуют его приближение...

Меня так и тянуло поведать, что припадок, по всей видимости, спровоцировало путешествие за грань возможного, в предыдущую жизнь, но Плотников уже взял инициативу в свои руки и презентовал совершенно безобидную версию.

Когда «Скорая» уехала, я заявила чекисту:

– Если с Машей что-то случится, то ответственность будете нести вы!

– Что вы так печетесь о сироте? – спросил тот нагло. – Прошляпили возможность стать матерью и хотите Машу удочерить?

Я даже задохнулась от подобного беспардонного заявления. Но до того, как в голову мне пришел уничижительный и разящий ответ, зазвонил мобильный телефон Плотникова. На связи был художник, желавший узнать о результатах сеанса ретроспекции.

– Девочка говорит правду! – была первая реплика Плотникова. – Детектор ни разу не поймал ее на лжи. Да и выдумать такое просто невозможно! Родинок, как у вашего сына, у нее нет, но она в самом деле реинкарнация Феликса.