Текст книги "Огненный холод"

– Дмитрий Евсеевич Гелло... – донеслось до Марины.

Девушка вздрогнула – воспоминания нахлынули на нее с прежней силой. Камеры на мгновение показали холеное, несколько обрюзгшее лицо мужчины лет пятидесяти с небольшим. Тот самый Гелло! Наверняка он приложил все усилия для того, чтобы замять скандал, в центре которого оказался его сын.

Марина выбежала из зала и закрылась в своей комнате. Она думала, что со временем сможет справиться со своими чувствами, сможет держать воспоминания под контролем, но, выходит, ошибалась...

Лицо Дмитрия Евсеевича Гелло долго потом преследовало ее во сне.

Экзамены Марина сдала на «отлично», диплом защитила тоже на «пять», и экзаменационная комиссия дала ей рекомендацию к поступлению в аспирантуру. Все последующее лето девушка усиленно готовилась к вступительным экзаменам (труднее всего ей давалась философия) и даже не заметила, как миновала первая годовщина с момента смерти Вики и Нади. Хотя, может, и к лучшему...

Выбрав время, Марина сходила на кладбище, где навестила две могилки, – впрочем, к тому времени около Надиного холмика появился еще один – здесь похоронили ее маму. Марина принесла цветы, убрала мусор, постояла некоторое время, всматриваясь в фотографию улыбающейся Нади.

– Мне очень жаль... мне очень-очень жаль... – бормотала Марина, глотая слезы.

Как бы Надя поступила на ее месте? А что бы сделала Вика? Ах, какая теперь разница, ведь две ее лучшие подруги мертвы! Но она ощущала себя виноватой в том, что случилось. Нет, не в смерти, а в распространении лжи. И в том, что виновники остались безнаказанными.

* * *

События следующих месяцев закружили Марину, и у нее, к большому облегчению девушки, практически не оставалось времени для того, чтобы вспомнить о трагической судьбе Вики и Нади. Вступительные экзамены в начале осени Марина сдала (все на «отлично») и начала работать ассистентом на кафедре, которой заведовала профессор, ее научный руководитель.

С Михаилом Марина познакомилась в областной библиотеке. Девушка несла стопку книг, оступилась, едва не упала – и все книги полетели на пол. Она принялась их собирать, и на помощь подоспел симпатичный молодой человек, который после спросил, может ли он пригласить ее в кафе-мороженое. Марина не отказалась, и с этого началась ее дружба с Мишей, которая скоро переросла в любовь.

Михаил Чеботарев был старше Марины всего на два с половиной года, работал корреспондентом на местном телевидении и в течение всего нескольких недель стал для Марины самым важным человеком на свете. Высокий, с короткими каштановыми волосами, зелеными глазами и удивительно обаятельной улыбкой, он обладал и прекрасным характером. К тому же молодому репортеру прочили отличное будущее.

Марина познакомилась и с родителями Михаила. Мама его тоже работала на областном телевидении, диктором (оказывается, девушка уже много раз видела ее на телеэкране, но тогда и подумать не могла, что эта милая дама – матушка ее будущего жениха), она была в разводе с супругом, известным в городе хирургом, однако сохраняла с ним отличные отношения. Семья Михаила радушно приняла Марину, а ее родители, в свою очередь, нарадоваться не могли на выбор дочери.

Марина очень быстро поняла, что влюблена, причем так сильно, как еще никогда. В школе у нее был приятель, да в университете не обошлось без амурных приключений, однако все это не шло ни в какое сравнение с тем чувством, которое она испытывала к Мише.

И он отвечал ей взаимностью. С ним было так легко, с ним было так хорошо – и так спокойно! Уже через полтора месяца после знакомства молодые люди решили пожениться.

Практичная матушка Миши сделала так, чтобы у жениха с невестой сразу появилась кооперативная двухкомнатная квартира – небольшая, но зато своя собственная.

– Мой подарок к свадьбе! – заявила она. – Только пообещайте, что не сделаете меня бабушкой в ближайшие десять лет. Я слишком молода и полна энергии для того, чтобы нянчить внуков!

* * *

Так как свадьба обещала стать грандиозной и на подготовку требовалось время, было решено сыграть ее летом 1988 года. Тем временем Михаил и Марина принялись обустраивать свое семейное гнездышко.

Как-то в середине мая (до свадьбы оставалось чуть больше месяца) Марине снова привиделся ужасный сон: Дмитрий Евсеевич Гелло, а вместе с ним его сынок Кирилл, а также лежащая на полу Вика и Надя, падающая во тьму...

Марина проснулась в поту и с криком на губах. Миша, тоже проснувшийся, прижал к себе любимую и, гладя ее по волосам, зашептал:

– Успокойся, родная, это был всего лишь сон...

Когда Марина пришла в себя и перестала дрожать, Михаил, принесший ей кружку теплого молока, спросил:

– А тебя что, ведьмы во сне терзали?

– С чего ты взял? – удивилась Марина.

– Ты все бормотала: «Гелла, Гелла...» А так, кажется, зовут ведьму-вампиршу в «Мастере и Маргарите». Хм, не стоило мне дарить тебе эту книгу, ты уж очень впечатлительная.

«Мастера и Маргариту», только недавно разрешенную к печати, Михаил через свою матушку достал из-под полы и подарил Марине месяца три назад.

Кружка в руках Марины дрогнула, молоко пролилось на простыню. Внезапно девушка ощутила желание рассказать хотя бы кому-то все, что с ней случилось.

– Нет, я видела во сне не вампиршу Геллу, высосавшую кровь из Варенухи и напугавшую до смерти финдиректора Римского, а Дмитрия Евсеевича Гелло...

Михаил хохотнул:

– Мариш, а Горбачев тебе не снится? Или покойный генсек Черненко вкупе с Генералиссимусом Сталиным? И чего ты в этом Гелло нашла? Обычный партократ и чинуша, без воображения и харизмы.

Но Марине было не до смеха. Дрожа, она пролепетала:

– Миша, я должна тебе что-то рассказать. То, о чем никому еще не рассказывала... чего никто не знает... Вернее, знает всего несколько человек, виновников этого кошмара... Я...

И она зарыдала. Опешивший Михаил обнял ее и заговорил ласково:

– Мариша, что случилось? Тебя кто-то обидел? Да я тому мерзавцу голову оторву, как кот Бегемот оторвал ее конферансье Жоржу Бенгальскому!

Марина сквозь слезы улыбнулась и попросила:

– Только пообещай, что ты меня не бросишь. Понимаешь, получилось так, что я предала своих лучших подруг... Но... У меня нет иного выхода... Или я тогда считала, что у меня нет другого выхода... Хотя он, конечно же, был...

– Глупышка, ну что ты такое говоришь? – поцеловал невесту Михаил. – Я люблю тебя больше всего на свете, и ты можешь мне доверять!

Вытерев слезы и глубоко вздохнув, Марина начала рассказывать. Странное дело, но, по мере того как она излагала правду о событиях, имевших место почти два года назад, боль и отчаяние уходили из ее сердца.

Михаил не проронил ни слова за все время монолога Марины. Девушка наконец решилась взглянуть на него и спросила:

– Ты меня презираешь?

Молодой человек прижал к себе Марину и тихо произнес:

– Я тебя люблю еще больше, Мариша! Если бы я знал, через что тебе пришлось пройти... Сволочь Гелло! И младший, и старший. Думают, что если находятся наверху власти, то могут творить все, что захотят. Но они жестоко ошибаются! Возможно, лет пять назад так и было, но ведь времена меняются – у нас сейчас перестройка, гласность и торжество социалистической законности!

– Что ты имеешь в виду, Миша?

– А то, что ты жертва во всей этой грязной истории, – мрачно ответил Чеботарев. – Кроме того, погибло не два, а три человека – Вика, Надя и мама Нади. Подозреваю, что если в двух первых случаях имело место убийство по неосторожности, то в случае с матерью Надежды – самое что ни на есть настоящее убийство. Ее убрали за то, что она совала нос не в свое дело, за то, что задавала неудобные вопросы и не соглашалась с официальной версией.

Марина беспомощно охнула:

– Мишенька, мне не следовало втягивать тебя...

– Конечно же, следовало! – заявил молодой человек бодро. – Такой шанс за журналистскую карьеру выпадает только один раз, и я обязательно сделаю так, чтобы та сочинская история стала достоянием гласности. Я приложу все усилия, чтобы семейство Гелло понесло наказание, а помимо них, двое дружков Кирилла, а также все, кто помогли им замять гибель твоих подруг.

Кумирами Михаила были молодые журналисты из программы «Взгляд», и он жаждал большого, сенсационного расследования. Марина не знала, поступила ли она правильно или совершила ошибку. Ведь Дмитрий Евсеевич Гелло был очень серьезным противником...

– Наоборот, он слишком высоко стоит, чтобы быть для нас опасным, – уверил ее Михаил. – Гелло прикрывает своего сыночка-балбеса, и еще несколько лет назад, при Брежневе или Черненко, ему бы все сошло с рук. Но сейчас на дворе новая эпоха! В общем, не волнуйся, Мариша, об этом деле вскоре будут говорить по всему Союзу.

* * *

Первым делом Михаил организовал запись признания Марины на видео – ее рассказ длился почти два часа. Девушка согласилась, потому что любила Михаила и полностью доверяла ему.

– Эту пленку никто пока не увидит, – заверил молодой журналист. – А когда понадобится, материал пойдет в эфир. Но сначала надо собрать доказательства. Одно дело – голословно обвинять уважаемого партийного чинушу в том, что он спасает своего сына-наркомана от обвинения в убийстве, и совсем другое – презентовать публике и прокуратуре неоспоримые доказательства вины Кирилла Гелло и двух его приятелей.

– Но какие можно найти доказательства спустя без малого два года? – удивилась Марина. – Все следы давно уничтожены, а дачу под Сочи привели в порядок еще в ту страшную ночь...

– Не забывай о главном! – Чеботарев сделал многозначительную паузу. – Я имею в виду тела твоих подруг и Людмилы Григорьевны Егорченко. Независимая судебно-медицинская экспертиза даже спустя два года установит, что они умерли вовсе не так, как записано в документах. Но чтобы добиться эксгумации, опять же надо предъявить доказательства.

– А можно ли как-нибудь обойтись без... без эксгумации? – спросила испуганно Марина.

– Увы, другого пути нет. И, поверь мне, оно только и к лучшему. Ты же не хочешь, чтобы Гелло вышел сухим из воды? Я навел справки – Кирилл закончил в прошлом году университет, и папаша тотчас пристроил его на теплое и хлебное местечко в министерстве.

Марина немного успокоилась. Да, когда Кирилл, Максим и Артем окажутся в руках прокуратуры (в конце концов, там далеко не все люди продажные и зависимые от Дмитрия Евсеевича), а затем предстанут и перед судом, она сможет забыть о прошлом. Или, во всяком случае, попробовать забыть...

– Но тогда ведь получается, что я стала соучастницей убийц, – призналась Марина жениху. – Я же два года молчала, скрывала истину, позволяла преступникам находиться на свободе...

– Тебе не о чем беспокоиться, – заверил ее Чеботарев. – Ты – жертва во всей этой истории. И вообще, как только я подумаю, что они могли убить и тебя, у меня кровь в жилах вскипает! Наоборот, ты станешь героиней – тебя же запугали прокурорские работники в Сочи и в Горьком, тебе грозили разнообразными карами и большими тюремными сроками за преступления, которых ты не совершала. Да, это дело станет советским «Уотергейтом»!

* * *

Михаил с головой погрузился в расследование, а Марина, чувствуя себя намного лучше, работала над диссертацией и одновременно предвкушала радостное событие – свадьбу. Подвенечное платье было уже заказано (в лучшем салоне города), а родители Михаила работали над тем, чтобы торжество стало незабываемым и грандиозным. Сам жених то и дело ездил в Москву, ссылаясь на то, что напал на «золотую жилу» и готовит сенсационный материал. Только Марина знала, что он собирает доказательства и ведет переговоры с ведущими «Взгляда».

Наконец, ровно за неделю до свадьбы, Миша, вернувшись из очередной поездки (он сказал, будто едет в Москву, но только Марина была в курсе, что он побывал в Сочи), радостно объявил:

– Все, дверца мышеловки захлопнулась! Пришлось изрядно потрудиться, но игра стоила свеч. Итак, хочешь послушать, что мне удалось раскопать?

Они находились одни в своей квартире, и Мише, как видела Марина, не терпелось поведать о своих успехах. Будущий муж разложил на столе бумаги, фотографии и графики и начал рассказ:

– Вот показания двух официантов и гардеробщика, работавших в ресторане «Барракуда» 23 июля 1986 года, то есть в тот день, когда якобы ты вместе с подругами устроила там дебош. Как мне удалось установить, в тот день там пировала компания сынов Кавказа, эксцессы были, но совсем другого рода. Вас же там и в помине не было! А вот показания бывшего работника КПП в дачном массиве – он отлично помнит, как Кирилл Гелло в тот вечер привез трех девушек. А несколько часов спустя «Мерседес», подаренный старшим Гелло сыну, не меньше пяти раз покидал дачу – молодые люди наверняка заметали следы и вывозили тела. Далее – фотокопия заграничного паспорта Анжелы Дмитриевны Гелло, дочери Дмитрия Евсеевича и в данный момент доцента Института международных отношений. В период с 16 по 28 июля 1986 года она находилась вместе с родителями в Карловых Варах, поэтому никак не могла в ночь с 23-го на 24-е быть в Сочи и являться свидетельницей того, что ее брат не совершал никакого преступления. Заполучить данный документ было непросто, но он очень важен.

Марина с гордостью взглянула на Михаила. Жених подмигнул ей.

– Я же говорил, Мариша, что победа будет за нами! Еще у нас имеются показания двух граждан – жительницы города Сочи и жителя города Новосибирска, которые видели, как 30 августа около пляжа, где позднее было обнаружено тело Людмилы Георгиевны Егорченко, остановилась черная «Волга», из которой вынесли нечто большое, завернутое в простыню. Эти свидетели – местная путана и ее клиент, поэтому понятно, что они не захотели огласки, однако сочли нужным сообщить об увиденном милиции. Но та, конечно же, ничего не предприняла. Однако дежурный, не посвященный в перипетии высокой политики, не уничтожил протокол, в котором, кроме всего прочего, говорится, что мужчина и женщина видели, как сверток швырнули со скалы. И дама легкого поведения даже запомнила номер автомобиля – оказывается, данное транспортное средство закреплено за городской прокуратурой!

Михаил рассказывал и рассказывал, а Марина чувствовала, что любит его до безумия. Она знала, что любимый начал расследование вовсе не для того, чтобы отличиться или сделать карьеру, а ради одного человека – ее самой!

– Да, согласен, это косвенные улики, однако послушай, что поведала женщина, два года назад работавшая горничной в том самом дачном поселке, – заметил Михаил. – Ее в начале 1987 года, обвинив в мелкой краже, уволили, хотя дама до сих пор твердит, что от нее избавились только потому, что она видела, как один высокопоставленный городской чиновник развлекался в бассейне с проститутками. Тоже занимательная тема для разоблачительного репортажа, однако сейчас не это важно. Сия особа, понятное дело, затаила злобу на своих бывших хозяев и на тех, на кого ей приходилось гнуть спину. Ей известны многие интимные детали, и за плату она готова их разгласить. Интереснее всего, что она вместе с другими женщинами делала уборку и на даче Дмитрия Евсеевича Гелло. В том числе и 24 июля 1986 года. Представляешь, у нее хранятся записные книжки и календари за последние годы, где отмечены все ее рабочие дни и смены, так что она могла без труда сказать, у кого и когда убиралась. Но она и так запомнила тот день, потому что обнаружила в особняке, во-первых, дикий беспорядок. Хотя к подобному ей не привыкать, поскольку «слуги народа», а в особенности их избалованные великовозрастные отпрыски, не приучены к аккуратности. Во-вторых, женщина столкнулась со спешно покидающими особняк Кириллом Гелло, а также Максимом Зотовым и Артемом Белоцерковским – молодых людей она знает в лицо. А Анжелы с ними не было. Собственно, как нам известно, и быть не могло – сестрица Кирилла вместе с родителями находилась в Карловых Варах. В-третьих, дама, отличающаяся изрядным любопытством и отличной зрительной памятью, заметила, что из кабинета исчез ковер. Зато дорогой туркменский ковер ручной работы был обнаружен двумя жительницами Сочи недалеко от того пляжа, где ты пришла в себя. Мне удалось поговорить с этими женщинами, и они показали ковер – несмотря на то что они его тщательно вычистили, на обратной стороне сохранились пятна крови! В-четвертых, пятна крови, замазанные и затертые, уборщица нашла и на террасе, и на перилах, а также в прихожей и на ступеньках лестницы. Наверняка в ковер завернули тело Нади, а затем протащили через гостиную к выходу, при этом запачкав пол кровью. В-пятых...

Миша извлек из кармана небольшую коробочку и поставил ее на стол. Марина раскрыла ее и увидела кольцо.

– Ну, Мариш, ты его не узнаешь?

Девушка взяла кольцо – золотое, с небольшим квадратным красным камешком. Ну конечно, как же она могла забыть!

– Это же Викино! – воскликнула она. – Подарок родителей на ее последний день рождения...

– Верно, – качнул головой Чеботарев. – На внутренней стороне кольца даже имеется гравировка: «Вике от папы и мамы ко дню рождения. 18 мая 1986 года».

– Да, да! – выпалила Марина. – Я хорошо помню! Она так радовалась колечку, хвасталась, что золотое с гранатом!

– Уборщица нашла его под диваном в гостиной. Наверное, закатилось туда, когда молодые люди пытались избавиться от трупов. И доблестная уборщица прихватила его с собой, так как, прочитав надпись, поняла – хозяевам оно не принадлежит, да и слишком дешевое для таких важных птиц. Тем более удивительное совпадение: у уборщицы имеется дочь, которую тоже зовут Викой. Ей она и подарила кольцо.

Марина поежилась и спросила:

– Ты думаешь, теперь улик хватит, чтобы... чтобы потребовать эксгумации тел Нади, Вики и Людмилы Григорьевны?

– Ну, этого я сказать не могу, – покачал головой Миша. – В прокуратуре тотчас позвонят наверх и проинформируют Гелло о том, что кто-то копает под него, и всемогущий Дмитрий Евсеевич прикажет уничтожить переданные мной улики. Поэтому, как говаривал Владимир Ильич Ленин, мы пойдем другим путем. Сначала надо создать скандал и шум в прессе, то есть обнародовать всю историю, а потом, когда у прокуратуры уже не будет возможности спустить дело на тормозах, передать улики независимым экспертам. Думаю, после выхода в эфир моей телепередачи генсек отдаст приказание создать особую следственную группу, на которую Гелло, при всех его связях, не будет иметь влияния. А значит, правда в конце концов станет явной и виновные будут наказаны!

Михаил привлек к себе Марину, а девушка поцеловала его, шепнув:

– Как же я рада... рада тому, что все это скоро закончится.

Чеботарев подхватил Марину на руки, закружил по комнате:

– А я рад в первую очередь тому, что мы через неделю станем мужем и женой! Так что предлагаю сейчас немного потренироваться в исполнении супружеских обязанностей...

Он отнес хохочущую Марину в спальню, и в течение часа для молодых людей не существовало ничего и никого, кроме них самих.

* * *

Вечером следующего дня Михаил сказал невесте:

– Мне надо смотаться в Москву. Всего на несколько часов! Отдам материалы, которые собрал, надежному человеку. Тот уже в курсе всего и заверил меня, что передача станет «бомбой». Она пойдет в эфир через примерно две недели, но сейчас очень важно соблюдать полную конспирацию. Поэтому я и везу материалы лично.

Марина простилась с Мишей с легким сердцем – он улетал рано утром, а вернется вечером. Придется провести целый день без будущего мужа... Но ведь впереди у них вся жизнь!

– Позвоню из аэропорта, когда приземлюсь в Горьком, – сказал он. – Меня встретят, так что не волнуйся. До скорого, родная!

И он ушел. Марина не имела в тот момент представления, что видит Мишу в последний раз – во всяком случае, в последний раз живым. Размышляя впоследствии о том, что произошло, Марина пришла к выводу: ничто не указывало на грядущее несчастье. Не было никаких знаков, знамений и примет...

* * *

Весь день Марина провела в хлопотах. Сначала, с утра, три часа она возилась с рукописью диссертации, дописывая последнюю главу. Затем отправилась на рынок, чтобы купить продукты для ужина, для торжественной встречи победителя. Около двух дня раздался телефонный звонок.

– Я в Москве, все в порядке, – доложил Миша. – Через десять минут передаю материалы.

И это были последние слова, которые он адресовал своей невесте. Марина приготовила изысканный ужин, наготове были две бутылки белого вина, а также десерт. Стол был декорирован, как на картинке в журнале «Бурда Моден»: пришлось потрудиться, чтобы раздобыть разноцветные витые свечи!

Позвонив в справочную службу аэропорта, Марина узнала, что самолет из Москвы вылетел с легким опозданием. Ну ничего, в пути нагонит! С книгой в руках она опустилась на тахту и принялась ждать. Затем, подскочив, подошла к зеркалу, осмотрела себя и осталась собой довольна. Мише понравится...

Раздался телефонный звонок, и, взглянув на часы, девушка поняла – самолет приземлился, Михаил, как и обещал, звонит из аэропорта. Значит, самое позднее через сорок минут жених будет дома. Хотя вообще-то она была уверена, что вот-вот услышит, как в замке поворачивается ключ, дверь открывается и в коридор входит Миша...

– Здрасьте, это говорит Роман, – услышала Марина в трубке прокуренный мужской голос. – Скажите-ка, Михаил Викторович каким рейсом собирался прилететь?

Так выяснилось, что Михаила на борту самолета не оказалось. Она позвонила в аэропорт, но там ей сказали, что справок о пассажирах не дают, к тому же время позднее и нужно звонить на следующий день прямиком в Москву, узнавать все там.

Что ж, если Миша и не вылетел обратно тем рейсом, которым добирался, значит, его задержали дела, подумала девушка. Ведь выпуск в эфир программы с таким взрывоопасным содержанием всегда трудно пробить! Возможно, «взглядовцы» захотели получить дополнительные разъяснения. Марина, забравшись с ногами на тахту, положила голову на подлокотник и прикрыла глаза. Вот проснется – и увидит Мишу. Он скоро вернется, конечно же, вернется к ней. Наверное, сегодня есть еще один самолет, попозже...

Звонок разбудил ее, и Марина, чувствуя, что спина затекла, а левая нога онемела, бросилась к телефону, стоявшему на комоде. Споткнулась и растянулась на полу во весь рост. Часы показывали без десяти два ночи.

– Алло, Миша! – задыхаясь, произнесла девушка, схватив трубку. – Где ты? Когда мне тебя ждать?

– Марина, ты дома? – услышала она странный, безжизненный голос Виктора Михайловича, отца Миши. Что он спрашивает, где она может быть еще в такой поздний час? – Мне надо с тобой поговорить. Немедленно. Я сейчас приеду к тебе.

Только тогда Марина впервые заподозрила – произошло что-то неладное. Виктор Михайлович, известный в городе хирург, главный врач одной из больниц, прибыл в половине третьего. Он выглядел необычно – мятый костюм, галстук, съехавший набекрень, взъерошенные седые волосы. Виктор Михайлович всегда одевался элегантно и внимательно следил за своей внешностью – положение обязывало.

Мишин отец, не разуваясь, прошел в гостиную, окинул взором торжественно накрытый стол и бросил глухо:

– Ты ведь ни о чем еще не знаешь?

– О чем, Виктор Михайлович? – спросила девушка, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Тот взял открытую бутылку вина, налил полный бокал и в один присест осушил его. Марина изумилась – доктор Чеботарев пил чрезвычайно мало, да и то по большим праздникам. Вытерев рукавом губы, он снова наполнил бокал, поднес его к губам, и только тогда Марина заметила, что руки хирурга мелко-мелко дрожат.

Девушка вырвала у него бокал, расплескав содержимое, и крикнула:

– Да в чем дело, Виктор Михайлович?

Снова зазвенел телефон, но хирург, опередив Марину и буквально оттолкнув ее от аппарата, схватил трубку.

– Да! – рявкнул он. – Ах, это ты! Нет, не надо, я сам все скажу! Ты занимайся... Да, да, да! Уже договорился, лечу первым же рейсом! Все, Лиля. И не реви, думаешь, тебе одной плохо?

Лиля – это Лилия Сергеевна, мама Михаила и бывшая жена Виктора Михайловича. Марина удивилась: экс-супруги никогда не разговаривали друг с другом в таком тоне.

– Сядь! – приказал Чеботарев и пододвинул Марине стул. – Живее, у меня нет времени на китайские церемонии!

Марина подчинилась, а Виктор Михайлович, пройдясь по комнате туда-сюда, вдруг заметил большую цветную фотографию Михаила, стоявшую на «стенке». Взял ее в руки, и вдруг в голосе мужчины прорвались нотки отчаяния:

– Вот и нет нашего Мишеньки... Вот его и не стало...

И хирург заплакал. Марина бросилась к нему, но Чеботарев, небывалым усилием воли взяв себя в руки, остановил девушку:

– Отойди! Не надо утешения! И слез не надо!

– Виктор Михайлович, что вы имеете в виду? О чем вы говорите? – залепетала Марина, а тот вдруг неожиданно злобно прошипел:

– Неужели сложно понять, Марина? С Мишей произошел в Москве несчастный случай. Его машина сбила! Насмерть! Вчера днем в начале третьего...

Марина ошеломленно уставилась на Чеботарева. Что такое он говорит? Нет, это все галлюцинация! Она ведь говорила с Мишей по телефону...

– Вот, собственно, и все, что я хотел тебе сказать, – произнес устало хирург. – Извини, если обидел. Сама понимаешь, я сейчас на взводе.

– Но... но я говорила с ним около двух... – выдавила из себя Марина, поражаясь тому, каким незнакомым стал собственный голос. – Миша сказал, что все в порядке, он встречается с...

– Значит, тебе сказочно повезло, – оборвал ее Виктор Михайлович, – ты последняя с Мишей разговаривала.

– Нет-нет, тут какая-то ошибка... – пробормотала Марина.

Хирург Чеботарев смел со стола посуду и завопил:

– Ты что, думаешь, я приперся бы к тебе сообщить, что мой единственный сын умер, если бы точно не знал, что все именно так? Меня и в Москве хорошо знают, поэтому когда Миша оказался... в морге, сразу же позвонили мне. Сразу же! Да, это он, никаких сомнений! Ты понимаешь, черт побери?

– Не кричи на девушку! – раздался властный голос, и Марина, обернувшись, увидела Лилию Сергеевну – как всегда, подтянутую, собранную. Мать Миши жила в соседнем доме, поэтому и смогла прийти так быстро. А входную дверь Марина наверняка забыла запереть после того, как в квартиру ворвался Виктор Михайлович.

Лилия Сергеевна подошла к Марине, обняла ее и ласково, но настойчиво сказала:

– Мариша, Виктор Михайлович немного не в себе. Теперь ты понимаешь, почему я с ним развелась...

– Нашла о чем говорить – о нашем чертовом разводе! Когда моего сына... моего сына сейчас... сейчас патологоанатом вскрывает! – заорал Чеботарев.

Марина почувствовала, что в ушах зазвенело, – и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то увидела, что лежит на тахте. Кто-то массировал ей запястья, а затем поднес к губам бокал.

– Пока вода, но сейчас я приготовлю сладкий чай, – донесся до ее сознания голос Лилии Сергеевны. – Виктору я приказала уйти, все равно от него никакого толку. Странно, в хирургической он царь и бог, сохраняет присутствие духа в любой, даже самой критической, ситуации, а в обычной жизни – чуть что, так сразу истерики, крики, алкоголь...

– Алкоголь... – прошептала Марина, а Лилия Сергеевна вздохнула:

– Ну да, это наша семейная тайна. Все считают, что Витя не пьет, и действительно не пьет, по крайней мере последние пятнадцать лет. Но когда-то он очень сильно выпивал... Едва карьеру свою не разрушил. Пятнадцать лет почти в рот спиртного не брал, а теперь сорвался. Впрочем, теперь и неважно. Да, сейчас уже ничто не важно...

Лилия Сергеевна встала с тахты, чтобы пойти на кухню, но Марина схватила ее за руку.

– Прошу вас, скажите, что с Мишей! – простонала она. – То, что Виктор Михайлович сказал, неправда, да? Он не мог погибнуть! Он в больнице, ведь так?

Лилия Сергеевна кивнула:

– Да, мой сын в больнице. Вернее, в Институте имени Склифосовского. В морге, Мариша...

Марина шмыгнула носом – странно, но слез не было. Видимо, шок был слишком силен.

– Но как же так... Я не верю... Этого не может быть... Мы ведь в субботу женимся...

Лилия Сергеевна печально произнесла:

– Я тоже не могу поверить. И мне все кажется... кажется, что Миша жив и звонок из Москвы – ужасная ошибка... Но, увы, сомнений быть не может. Мой сынок и твой жених... мертв...

* * *

Последующие часы тянулись ужасно долго – Марина просто не знала, что делать, говорить и думать. Лилия Сергеевна, сославшись на то, что ей надо подготовиться к поездке и договориться об авиабилете для Марины, ушла. Девушка осталась одна. Тишина обступила ее.

И вот они оказались в морге НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Марина дрожала – но не столько от холодного воздуха, сколько от холода, сковывавшего ее изнутри. Уже на протяжении нескольких часов она мысленно твердила – произошло недоразумение, Миша жив, и тот, чье тело им сейчас покажут, окажется незнакомым человеком, который... который, скажем, украл у Михаила документы. Да, конечно, такое может случиться! Жулик стащил у Миши бумажник, где лежал паспорт, а затем попал под автомобиль. Причем Марина так уверовала в свою версию, что даже не сомневалась – именно так и было! А Миша скоро объявится. Выяснится, что он заболел, попал в больницу, потерял память или... Или пускай даже откроется, что он всю ночь провел у любовницы! Она согласна на любую версию, лишь бы знать – ее будущий муж все еще жив!

Но внутренний голос подсказывал – нет, никакой ошибки нет. Профессор подвел Лилию Сергеевну и Виктора Михайловича к одному из тел, откинул с лица простыню.

– Да, это он, – скорбно произнесла Лилия Сергеевна. – Скажите, он не мучился?

Марина тупо смотрела на очертания накрытого тела. Неужели это Миша? Нет, полностью исключено! Это не он, не он, не он!

Медленно, как сомнамбула, девушка подошла ближе – и увидела Мишу. На столе лежал ее родной, любимый, обожаемый Михаил, и в то же время он был каким-то чужим, неестественным, изменившимся. Марина заметила несколько ран на лице молодого человека и, вскрикнув, бросилась прочь. В коридоре, прислонившись к кафельной стенке, она сползла вниз, на пол, и заплакала. Почувствовала, как кто-то положил ей руку на плечо, и услышала тихий голос Лилии Сергеевны:

– Да, Мариша, я тоже все надеялась, что произошла ошибка, что погиб не мой сын. Всякое же бывает. Я ждала чуда, просила о нем Господа, предлагала себя в жертву, но... но мои мольбы ничего не изменили.

– Лиля, отстань ты со своим богом! – раздался рядом визгливый голос Виктора Михайловича. – Нет никакого бога, это все выдумки! Если бы он был, то не дозволил бы Мишеньке умереть! За что, почему, с какой целью?

Профессор приятным баритоном принялся рассказывать им о том, что имел место несчастный случай, что Михаила сбил автомобиль недалеко от станции метро «ВДНХ», что водитель скрылся с места преступления, но его ищут...