Текст книги "Сердце Тьмы"

Субботний ад в семействе Татарчук

Илье Евгеньевичу Татарчуку с женой не повезло. Семейная жизнь не заладилась едва ли не сразу после свадьбы. Илья Евгеньевич появился на свет на Арбате, с самого детства бредил работой в милиции, отслужил в армии, окончил юридический факультет и был зачислен на работу в прокуратуру.

Его мечта сбылась – у него появилась возможность разоблачать преступников и восстанавливать справедливость. Впрочем, эта работа превратила некогда симпатичного и обладавшего тонким чувством юмора идеалиста Илюшу Татарчука в измотанного жизнью, начальством и графиком раскрытия преступлений, хамоватого циника с ранней лысиной и постоянным несварением желудка.

В последнем, впрочем, была отчасти виновата его супруга Светланочка. Илья Евгеньевич, плененный неземной красотой тонкой блондинки с осиной талией и бездонными зелеными глазами, женился на Светочке, студентке института потребительской кооперации, когда был на третьем курсе. Светлана была на год старше его. Тогда это не играло никакой роли, но все разительно изменилось, едва они стали официально мужем и женой.

Добрая и ласковая золотоволосая девочка, которая восторженно целовалась с Илюшей Татарчуком у него в двухкомнатной квартире (благо что родительница Ильи, врач-терапевт, дежурила едва ли не через день, стремясь вывести единственного сына в люди и обеспечить ему учебу), превратилась в подлинную фурию. Выяснилось, что Светочка не умеет готовить, равно как и стирать, убирать и делать закрутки, и вообще не приспособлена к ведению домашнего хозяйства. Светочка приехала в Москву откуда-то из Сибири, и ее заветной целью было остаться в столице навсегда – например, выйдя замуж за москвича.

Илюша Татарчук был великолепной для нее партией. Светочка обожала командовать, ежедневно ссорилась со свекровью, упрекала мужа в том, что его мать не любит ее и пытается сжить со свету, и при этом напоминала каждый раз, что она старше Ильи на целый год и две недели – соответственно, она гораздо лучше его понимает суть жизни.

Светочка в течение пары лет из тонкой девочки превратилась в толстенную матрону с тройным подбородком, которая обожала химическую завивку, чесночную аджику и ложилась спать с толстым слоем вонючей косметики на лице. Светочка начала делать карьеру в промтоварном магазине, быстро взлетела вверх и заняла директорское кресло. У нее было все – столичная прописка, муж-слизняк, который только вздыхал и глотал обиды, двухкомнатная квартира и парочка морских свинок. Позднее к этому прибавилось трое горластых детей: две девочки и один мальчик. Светочка свалила всю работу по дому на свекровь, выговаривая матери мужа за то, что та не так вскипятила белье, не вовремя приготовила обед и забыла забрать внука из музыкальной школы.

Илья Евгеньевич пытался сопротивляться судьбе, хотел было организовать домашнюю революцию и по тайному совету матери пытался вразумить жену при помощи рукоприкладства, но Светочка, скрутив Илюшу в бараний рог, сказала:

– Смотри у меня, мозгляк, если еще раз на меня тапочкой замахнешься, я разотру тебя и твою мамашу в порошок и спущу в унитаз. Ты понял?

Илья Евгеньевич понял: дракона не победить. Он успокоился и попытался принять жизнь такой, какова она есть. Дома он был ниже травы и тише воды, зато срывался на подчиненных, кричал на подследственных и терзался по поводу проплешины и язвы двенадцатиперстной кишки.

Его единственной отрадой стали дети, да и те полностью находились под пятой матери, две мясистые девчонки были точной копией Светочки, а мальчик повышал на отца голос и однажды назвал его тюфяком.

– Ты и есть тюфяк, – заявляли ему друзья. – Позволил Светке себя охомутать и вить из себя веревки, и кто, кроме тебя самого, виноват в этом?

Ответ Илья Евгеньевич знал – никто. Однако он оправдывался и говорил обычно:

– Света, конечно, дракон в юбке, но у нас ведь дети. Да и, кроме того, я ее люблю…

В последнем он уже не был уверен. Хотя иногда, доставая из ящика стола свадебную фотографию, умилялся, вспоминая безоблачные первые две недели их совместной жизни.

В субботу, когда произошло убийство Олега Татищева и его бывшая жена, основная свидетельница по другому делу – смерти Лаймы Мироновой и ограблению ее особняка, – позвонила Илье Евгеньевичу, в семействе Татарчуков был большой постирочный день. Это означало, что престарелая Галина Семеновна, мать Ильи, подбадриваемая резкими окриками Светочки, вытаскивала из необъятных недр кладовки старую стиральную машинку. В принципе зарплата Ильи Евгеньевича вполне позволяла приобрести для семьи новую импортную машину-автомат или, на худой конец, отечественную, а Светочка, ставшая директором крупного супермаркета, получала еще больше, однако именно госпожа Татарчук выступала против пустопорожнего растранжиривания денег.

– У нас трое детей, а на твою зарплату, Илья, не прокормить даже наших морских свинок, – заявляла она. – И вообще, у твоей матери на книжке есть накопления, она могла бы подарить нам новую стиральную машинку. И телевизор. И микроволновку! И…

Галина Семеновна, которая от всей души ненавидела невестку, вступать с ней в открытую конфронтацию боялась, однако всячески саботировала покупку за собственный счет новой бытовой техники. В отместку Светочка заставляла пожилого терапевта заниматься домашним хозяйством, при этом подвергая нещадной критике любые действия свекрови.

Илья Евгеньевич давно понял, что с женой ему не совладать, и с ужасом ждал выходных, когда супруга устраивала сезон всеобщей чистки. Он молился про себя, чтобы произошло очередное преступление, желательно кровавое убийство с большим количеством трупов, и он имел бы полное право покинуть семью и отправиться на работу.

В тот момент, когда позвонила Ирина, Светлана, выворачивая брюки мужа, чтобы положить их в гудящую, как иерихонская труба, стиральную машину, обнаружила в кармане записанный на сложенном вчетверо листке телефонный номер.

– Ага, завел себе любовницу, плешивая башка! – взвилась Светлана. – И не ври мне, что это телефон патологоанатома или твоего заместителя. Я все твои трюки, Татарчук, знаю!

Они находились в крошечной узкой ванной, с почерневшим от многолетней плесени потолком и сизой блеклой плиткой на стенах. В клубах пара, которые окутывали унылое помещение, монументальная супруга казалась Илье Евгеньевичу ужасным чудовищем, которое вырвалось из преисподней, дабы пожрать грешника – то есть его. И неужели были времена, когда он питал нежные чувства к Светлане… Как же давно все это было!

– Светочка, я все объясню, – сказал Татарчук. – Это телефонный номер одного из свидетелей по делу, которое я веду…

– Так я и поверила! – вскрикнула жена. – А вы, Галина Семеновна, не лезьте! – Она хлопнула дверью перед носом матери Ильи, привлеченной очередной склокой.

Именно в этот момент Ирина и попросила к телефону Илью Евгеньевича. Тот, проклиная громогласную Светлану, выслушал несколько сумбурный рассказ Татищевой. Писательница произвела на него впечатление хотя и несколько изнеженной, но вполне здравомыслящей особы.

– Я вас понял, – сказал он. – Где вы сейчас? Так, у вас дома. Когда вы покинули особняк вашего супруга? Да, да, прошу прощения, бывшего супруга? Примерно сорок пять минут назад. Диктуйте мне адрес. Нет, ваш мне не требуется, он у меня есть, адрес супруга, я хотел сказать, бывшего супруга, Олега Татищева. Записываю… Мой вам совет – оставайтесь дома, никому дверь не открывайте, будьте осторожны с телефонными звонками. Я свяжусь с вами, как только все выяснится.

Илья Евгеньевич, положив трубку, возликовал. Убийство экс-депутата Татищева, который был героем недавнего скандала, – это великолепный повод, чтобы улизнуть из дома. Он связался со знакомым оперативником и кратко обрисовал ему ситуацию. К особняку Олега Татищева следовало выслать патрульную машину и «Скорую». Хотя медицинская помощь, судя по рассказу Ирины, Олегу уже не требовалась.

– И куда это ты намылился, Илья? – окликнула его Светлана, с подозрением следя за тем, как Илья Евгеньевич мечется в поисках брюк. – Стоило этой вертихвостке позвонить тебе, как ты уже покидаешь жену и детей!

– Света, – перебил он ее, – где мои брюки, они только что лежали здесь? – Он указал на кресло с прохудившейся обивкой.

– Я их стираю, – ответила с торжеством Светлана. – Все твои брюки, Илья. Так что придется тебе остаться дома и пропустить сеанс эротического массажа у этой Ирины!

Дело об исчезнувшем трупе (окончание)

Ирина, не спрашивая следователя Татарчука, исполнила все, о чем он говорил. Она проверила надежность дверных замков и убедилась, что никакой убийца, даже самый изощренный, не сумеет проникнуть в квартиру. Телефон предательски молчал, никто не беспокоил ее.

Она включила телевизор и попыталась сконцентрироваться на старой советской комедии. Однако ее занимали совершенно иные образы.

Олега нет в живых, она собственными глазами видела его… труп. Как это ужасно – потерять близкого человека! За две недели это повторяется уже в третий раз. Неужели над ней навис некий рок, проклятие…

Проклятие дольмеков. Но каким образом связан с ним Олег? Он лишь шапочно знал Владимира, с Лаймой не общался, искусством, тем более доколумбовым, не увлекался. И все же Ирина никак не могла отделаться от ощущения, что убийство Олега – одна из тех необъяснимых смертей, которые окружали статуэтки дольмекских богов.

Кто сказал, что это – человек, вдруг возразил настырный и насмешливый голос у нее в голове. Неужели там, за портьерой, прятался монстр, пришедший из мифов исчезнувшей цивилизации? Олега ведь застрелили, чудовища, в особенности кровожадные, не убивают таким образом, технический прогресс им неизвестен, у них имеются когтистые лапы и клыкастые пасти.

Ирина вдруг поняла, что смерть Олега не причинила ей ни малейшей боли. Почему? Их ведь связывало многое, а теперь все закончилось… Нелепая мысль закралась ей в голову – несмотря на то что она всем представляла Олега как своего бывшего мужа, развод не был еще документально оформлен. Это значит, что, с точки зрения закона, она по-прежнему является его женой. И, по всей видимости, единственной наследницей. Олег когда-то показывал ей завещание, она еще тогда пошутила, что не собирается в ближайшие пятьдесят лет становиться вдовой. У Олега были дальние родственники, он оставил им крупные суммы, но все остальное имущество, как движимое, так и недвижимое, завещал ей.

Надо же, как повернулась судьба, подумала Татищева. Олег, конечно же, сто раз мог изменить свое завещание, в особенности после их разрыва. Да и не нужны ей его деньги, большая часть которых нажита не самым честным путем. Но ей все равно жалко его. Умереть так страшно… И все-таки кто может стоять за его смертью?

Внутрипартийные разборки, сведение счетов или неудачное любовное приключение? Олег публично грозился в случае, если партия откажется от него, предать огласке позорные сведения о многих крупных политиках. Его из партии, несмотря ни на что, исключили, выкинули из парламента, сделали парией. Но обладал ли Олег реальным компроматом? Скорее всего, нет, это была неуклюжая попытка задержаться во власти, его угрозы никто не воспринимал всерьез – или все же воспринял?

Ирина подошла к двери и в который раз потрогала металлическую ручку. Дверь заперта, отчего же она так волнуется? Если убийца видел ее, то он захочет устранить опасную свидетельницу. Но свидетельницей чего она была – нашла застреленного Олега? Так это все равно стало бы известно, не сегодня, так завтра или послезавтра. Убийцу она не видела, только непонятное шевеление за портьерами – не более того. Но ведь он этого не знает, у киллера могло сложиться впечатление, что Ирина напала на его след. Да нет же, убийца должен быть хладнокровным и разумным человеком, у него имелась прекрасная возможность уничтожить ее прямо там, в кабинете.

А вдруг киллер все же не человек? Назойливая и жужжащая как комар мысль не оставляла ее. Что, если там, за пыльными занавесками, притаившись у оконной ниши, ее поджидало не человеческое существо, а нечто?.. Нечто, не поддающееся осмыслению разумом. Что за глупости, фантазия разыгралась, она же взрослая женщина – и писательница. Понятно, теперь во всем она готова видеть заговор теней или проделки потусторонней силы. И дольмеки, запомни, Ирина Вениаминовна, не имеют к преступлению ни малейшего отношения. Она пыталась убедить саму себя в этом, но безуспешно.

Раздался звонок домофона, Ирина вздрогнула. Кто это может быть? Вероятнее всего, Илья Евгеньевич. Следователь, несмотря на свои грубоватые манеры и наигранный цинизм, был ей чем-то симпатичен. У Татарчука властная и сварливая жена, пришла ей в голову неожиданная мысль. Может быть, поэтому Ирина его и жалеет? А какой женой была я? Ответить на этот вопрос мог только Олег, но его уже нет в живых – именно поэтому Илья Евгеньевич и пришел к ней домой. Придется давать показания, но что поделаешь…

– Ирина Вениаминовна, это Татарчук, – раздался в трубке несколько искаженный, но все же узнаваемый голос следователя. – Вы мне откроете?

Киллеры в дом так не проникают, убеждала себя Ирина. А как? Она ведь не знала. В одном из своих первых романов она пыталась нарисовать портрет благородного киллера, который волею обстоятельств вынужден был превратиться в убийцу, чтобы отомстить мафиозному боссу за гибель семьи, но тогда она напридумывала много глупостей. Впрочем, ее читатели были в восторге, по роману даже сняли мини-сериал.

Следователь Татарчук не заставил себя ждать, он уже звонил в дверь, требовательно и настойчиво. Ирина на всякий случай посмотрела в глазок. Так и есть, она Татарчука хорошо запомнила.

Она открыла. Илья Евгеньевич, буркнув нечто, видимо, являвшееся приветствием, прошел в коридор. Он был одет несколько странно – добротный, хотя и помятый пиджак не совсем сочетался с бархатными брюками бутылочно-зеленого цвета. Ирина не подозревала, что эти брюки от свадебного наряда были единственными, которые Татарчук сумел разыскать в постирочную субботу у себя дома.

– Илья Евгеньевич, вы нашли Олега? – спросила Ирина. – И он… я же не ошиблась, он мертв?

Следователь, не разуваясь, прошагал на кухню, уселся на высокий табурет, облокотился на барную стойку. Затем произнес:

– Я не откажусь от крепкого кофе, Ирина Вениаминовна. Сделайте мне, пожалуйста. И растворимый, я не выношу молотого!

Ирина включила электрочайник. Татарчук выглядел уставшим и злым. Наверное, далеко не самое приятное дело выезжать на место преступления, в особенности убийства. Дождавшись, пока перед ним окажется чашка с ароматным напитком, Илья Евгеньевич положил одну за другой четыре ложки сахара – все с горкой, тщательно размешал их, отхлебнул жуткую бурду и сказал:

– Ну что, Ирина Вениаминовна, теперь расскажите, по какой причине вы решили подшутить надо мной? Сегодня же не первое апреля!

Ирина ожидала от Татарчука чего угодно, только не этой фразы. Что он имеет в виду?

– Только не пытайтесь мне сказать, что вы, приехав в особняк вашего супруга, вашего бывшего супруга, господина Татищева, обнаружили его убитым.

– Олег жив? – выдохнула Ирина. – Но ведь… это такое везение! Неужели он сумел выжить с пулей в голове?

– Ага, ваш супруг был убит с соблюдением всех норм заказного российского киллерства, контрольный выстрел в голову, – протянул Татарчук. – Видимо, вы все заранее продумали, уважаемая писательница детективов. Но я говорил вам уже, что ваши творения не выдерживают никакой критики. Я хочу знать одно – чего ради в субботний день вы позвонили мне и сообщили намеренную ложь о том, что в особняке вашего супруга находится его труп? Я, как последний дурак, поднял на уши следственную бригаду, мы выехали по указанному вами адресу – и ничего не нашли.

Ирина почувствовала, что ей становится дурно. Она опустилась на высокий табурет рядом с Татарчуком. Следователь, прихлебывая кофе, сказал:

– А перекусить у вас найдется, Ирина Вениаминовна? Думаю, я имею право хотя бы на такую компенсацию моей совершенно бесцельной поездки в дом к Олегу Михайловичу Татищеву.

Перед следователем появилась ветчина, несколько сортов колбасы, сыр, хлеб. Одобрительно крякнув, Илья Евгеньевич сделал себе увесистый бутерброд и откусил добрую его половину.

– Я не понимаю, Илья Евгеньевич, – прошептала Ирина. – Я не понимаю, что вы хотите сказать. Вы что, не обнаружили тела Олега? Получается, что киллер увез его. Но почему?

– Вот именно – почему? – спросил Татарчук. – Моя дорогая госпожа писательница, если бы вы знали, сколько усилий пришлось мне приложить, чтобы замять этот инцидент. Понимаете ли вы, к чему привели ваши неуместные шутки? Бригаду прогоняли туда и обратно, приехала «Скорая», и это, между прочим, в то время, когда кому-то на самом деле требуется помощь.

– Объясните мне, в чем же дело, – сказала Ирина. – Илья Евгеньевич, я собственными глазами видела тело Олега. И ковер, пропитавшейся кровью… И оружие, черный такой пистолет, он лежал неподалеку. Олега убили двумя выстрелами…

– Какое у вас шикарное воображение, – проворчал Татарчук. – Не кажется ли вам, что издеваться над правоохранительными органами по крайней мере неприлично, более того, противозаконно, Ирина Вениаминовна? В доме нет совершенно никаких следов насилия, единственное, что подозрительно, – открытая дверь. Но, как я понимаю, именно вы последней покидали особняк Олега Михайловича и забыли впопыхах закрыть входную дверь. Никакого трупа, никакой крови или раскиданных по кабинету бумаг. Ничего-с.

Ирина почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Но ведь она не грезила, труп Олега на самом деле лежал на ковре в кабинете, под столом. И она на самом деле чуть было не упала, споткнувшись о его руку. Однако Илья Евгеньевич говорит совершенно противоположное.

– Ладно, – произнес Татарчук и решительно отложил в сторону недоеденный бутерброд, – если хотите убедиться в том, что вашего мужа никто не убивал, поехали к нему. И никаких отговорок, Ирина Вениаминовна, вы заварили эту кашу, вам и расхлебывать!

Белая «девятка» Ильи Евгеньевича снова доставила Ирину к особняку Олега. Во дворе находилась одна милицейская машина, около которой курили несколько оперативников.

– А, Илья, привез основную свидетельницу, – приветствовал его один из милиционеров. – Ту самую, которая погнала нас сюда?

Ирина прошла в особняк. Татарчук поднялся вместе с ней на второй этаж, они заглянули в кабинет. Следователь был прав – в комнате царил идеальный порядок. На массивном столе не было раскиданных бумаг, а тело Олега исчезло. Ирина заглянула под стол и даже наклонилась, чтобы обследовать пол.

Пол! Маленький ковер, на котором покоился стол, ковер, пропитавшийся кровью Олега, исчез! Вместо него лежал другой, очень похожий, который до этого находился около книжного шкафа. Значит, убийца, не мешкая, после визита Ирины привел в порядок комнату, сменил ковры, погрузил в машину труп – и исчез. Но зачем?

– Здесь был другой ковер, не темно-синий, а темнокрасный, – Ирина указала на пол под столом. – Именно тут я обнаружила своего мужа. Он был застрелен, уверяю вас.

– Так уж и застрелен? – сказал саркастически Илья Евгеньевич. – И прямо на ковре, который теперь исчез вместе с вашим мужем? Или все же не исчез? Сколько, говорите, вы уже не живете с мужем? Почти два месяца? Значит, он вполне мог сделать небольшую перестановку в кабинете, а вы не знали об этом. О таких вещах бывшую половину не ставят в известность.

Ирина чувствовала, что готова заплакать. Ей никто не верит! Следователь наверняка думает, что это выходка глупой и ревнивой женщины с разыгравшимся писательским воображением. Но она ведь не сошла с ума, она убеждена – Олег, застреленный кем-то, притаившимся тогда тут же, в доме, лежал на ковре под письменным столом.

– Ну не надо плакать, – поморщился Илья Евгеньевич, заметив слезы в глазах у Татищевой. – Ирина Вениаминовна, я вас понимаю – разрыв отношений в результате грязного скандала, душевный кризис, вы натура угонченная, воображение у вас так и работает. Признайтесь, что вы решили таким образом отомстить вашему мужу. Готов поспорить, что вы не задумывали это заранее, это был секундный импульс.

– Пусть эксперт внимательно осмотрит пол под ковром, – упрямо настаивала Ирина. – Кровь там наверняка осталась, пусть применят современные реактивы, они выявляют даже молекулы крови по прошествии десятилетий.

– Ирина Вениаминовна, – почти нежно, словно беседуя с разбушевавшимся ребенком, сказал Татарчук. – Наш эксперт все осмотрел и заверил, что никакого убийства здесь не было. Давайте прекратим эту глупую комедию, прошу вас, а то некоторые настаивают на том, чтобы вы понесли заслуженное наказание и из своего кармана оплатили приезд следственной бригады и «Скорой помощи».

Ирина промолчала. Наверняка, не обнаружив труп, милиционеры сделали вывод о том, что звонок был ложным, и не стали дотошно осматривать кабинет. И теперь никто не будет заниматься этим делом. Но ведь Олега убили! Она уверена в этом!

– Тогда где мой муж? – спросила она. – Его нет в особняке, где он?

Ирина схватила трубку телефона и набрала номер мобильного Олега. Компьютерный голос сообщил ей, что абонент временно недоступен.

– Это вы у меня спрашиваете, где ваш экс-супруг? – усмехнулся Татарчук. – Извините, но вы были замужем за Олегом Михайловичем Татищевым, а не я, Ирина Вениаминовна, вам лучше знать привычки бывшего мужа! Насколько я понимаю, он человек занятой и, несмотря на скандал, все еще пользуется известным влиянием. Он вряд ли будет в восторге, узнав, что по вашей наводке, Ирина Вениаминовна, его дом обшарила милиция.

Ирина поняла, что никто не собирается ничего предпринимать. Извинившись перед оперативниками, она проводила взглядом отъезжающие машины. Она отказалась от приглашения Ильи Татарчука отвезти ее обратно.

– Ну как знаете, – сказал тот. – И прошу вас, уважаемая писательница Ирина Татищева, в следующий раз, когда вы будете отвлекать меня в выходной день, задумайтесь хотя бы на мгновение над последствиями. Я уверен, что Олег Михайлович разыщется – не сегодня, так на днях. Он ведь мог, в конце концов, уехать в незапланированный отпуск, тем более что он, как я понимаю, человек, теперь не обремененный семейными узами, у него могла появиться новая любовь…

Ирина осталась одна в огромном особняке. Когда-то она называла его домом, теперь же ей было все чуждо в этом страшном месте. Убийца был хитер – вместе с Олегом исчезло два чемодана и его одежда. Наверняка чтобы создать видимость поспешного отъезда. Но Олег никуда не собирался, она в этом уверена. Какой может быть отдых во время дикого скандала в Госдуме? Но кто-то пытается во что бы то ни стало создать такую видимость.

Ирина, отогнув темно-синий ковер под столом в кабинете, внимательно исследовала паркет. Пол идеально чист, это и настораживает. Она приподняла другой ковер, лежавший рядом, сплошная пыль! Почему же ее нет под этим ковриком? Только потому, что его заменили всего несколько часов назад!

Татищева прошла в ванную, обнаружила небольшое пластмассовое ведерко, на донышке которого плескалась вода. Кто-то вполне мог использовать его, чтобы быстро отмыть залитый кровью паркет. Ирина вернулась в кабинет, включила мощную лампу и стала исследовать щели между пластинами паркета. Или у нее видения, или она на самом деле видит нечто, что вполне может оказаться кровью, забившейся в пазы. Эксперт, сделавший поверхностный осмотр, не заметил этого. И что же дальше – звонить Татарчуку и говорить, чтобы он снова приехал? Илья Евгеньевич и не подумает! Он уверен, что имеет дело с истеричной особой, которая или мстит бросившему ее мужу, или живет в мире своих фантазий, изобретая очередной роман наяву.

Но почему убийца позаботился о том, чтобы тело Олега исчезло, а вместе с ним и всяческие следы убийства? Она не может пока найти ответ на этот вопрос. Скорее всего, кто-то по какой-то причине не хочет, чтобы о смерти Олега стало известно. Кто-то, подготовивший его убийство.

На Ирину вновь навалился удушливый страх. А что, если убийца вернется сегодня вечером в особняк, чтобы окончательно уничтожить улики? Она вполне может столкнуться с ним… Ирина прислушалась – нет, ей показалось, шагов не слышно. Или все же до нее доносятся тихие шаги поднимающегося по лестнице киллера с пистолетом?

Или это не киллер, а мерзкое чудовище с перепончатыми лапами, усеянной острыми, кривыми зубами пастью и крокодильим хвостом, который мерно бьется о ступеньки. Да нет же, так и с ума можно сойти!

Она выскочила из кабинета, уверенная, что столкнется лицом к лицу с дольмекским монстром. Но коридор был пуст, а на лестнице никого не оказалось – ни киллера с пистолетом, ни образины из кошмарных снов.

Ирина спустилась вниз, подошла к двери. Уже начинало темнеть, день пронесся, как скорый курьерский поезд. Ее внимание вдруг привлекло пятнышко на двери. Ирина включила свет и нагнулась. Кровь. Вот она, еще одна улика. Это наверняка кровь Олега. Убийца выносил его во двор, задел о дверь…

Но никто ей теперь не поверит, все сочтут, что она снова развлекается. Заявят, что кровавое пятнышко она сама посадила, чтобы сделать свою выдумку о трупе Олега правдоподобной. Что ж, остается только ждать. Когда минет неделя, а Олег по-прежнему будет отсутствовать, Татарчук вспомнит о ее словах. А через месяц он и сам поймет, что она была права. Если к тому времени, конечно, не обнаружат тело Олега.

Ирина побрела прочь от особняка. Она была в последнее время зла на мужа, может быть, в сердцах желала ему смерти, но ни за что бы не хотела, чтобы он стал жертвой убийства. Может, Татарчук прав – и Олег на самом деле отдыхает где-нибудь на Канарах или в Италии? Но тогда кого она видела на ковре с простреленной головой?

Олег мертв, и придется с этим смириться. Она и так проявила слишком большое любопытство. Возможно, те, кто убил Олега, заметили это. И тогда они попытаются избавиться и от нее.

Вернувшись домой, она обнаружила на автоответчике сообщение от профессора Иваницкого. Тот сообщал ей, что примерно через три недели можно будет вылетать в Париж и необходимо постепенно готовить документы для получения визы. Ярослав Мефодьевич интересовался, не передумала ли она сопровождать его.

Нет, она не передумала. Ирина чувствовала, что ей необходимо как можно быстрее уехать из столицы. Она словно находилась в поле совершенно одна, а небо затягивалось черными грозовыми тучами и недалеко сверкали молнии. Грядет что-то страшное, но что именно? Она не знала…