Текст книги "Книга для родителей"

Вася сказал:

– Митя, давай мириться.

Митя ничего не выразил на лице, но ответил:

– Давай!

– И будем вместе.

– И играть вместе, и воевать. А ты ко мне придешь?

– Куда это?

– Ко мне домой.

Митя смотрел куда-то вперед и так же бесстрастно ответил:

– Приду.

– А тебя папа сильно побил? Вчера?

– Нет, – сказал Митя и скорчил свою обычную презрительную гримасу. – Он махает своим поясом, а я тоже знаю: надо и сюда, и туда, а он хлопает, хлопает, а только даром.

Митя чуточку оживился и даже начал поглядывать на собеседника.

– А мама тебя не бьет?

– А ей чего бить? Какое ей дело?

Прибежал Костя, пересчитал разведчиков, присел возле них на корточки и зашептал:

– Слушай, хлопцы! Видите Мухину гору? Там, на горе, наверное, они все сидят, южные. Сережка поведет наших кругом, кругом поведет, в тыл, значит, по ущельям, чтобы они не видели. Они не будут видеть, а Сережа на них нападет сзади. Поняли?

Разведчики подтвердили, что этот стратегический план они понимают.

– А мы пойдем прямо на них.

– А они нас увидят, – сказал кто-то.

– И пускай видят. Они подумают, что тут все наши, а назад не будут смотреть.

Митя скептически отнесся к таким надеждам.

– Думаете, они такие глупые? Они сразу узнают.

– А вы не лезьте по чистому месту, а все за кустиками, за кустиками. Они и будут думать, что это большие. Поняли?

Костя разбил свою команду на две части. Он сам поведет свою колонну левыми дорожками, а Васе приказал вести своих правыми. Если южане будут наступать, в бой не идти, а прятаться.

В колонне Васи было пять пацанов, считая и его самого: Митя Кандыбин, Андрюша Горелов, Петя Власенко и Володя Перцовский. Все эти пацаны отличались самостоятельностью мнений и крикливыми голосами. Они сразу взбунтовались, когда Вася дал приказ:

– Станьте теперь так… в рядок.

Они кричали:

– Это не нужно. Это разведчики. Надо пригибаться. Надо на животе, на животе! Он сам ничего не понимает!

Но Вася был неумолим:

– На животе не надо. Это если в разведку, тогда на животе, а мы будем наступать.

Вася смутно ощущал недостаток военных знаний, но крикливые разведчики вызывали у него сопротивление. Он уже начал хватать разведчиков за рукава и силой вталкивать в боевой порядок. Кто-то крикнул:

– Он не имеет права толкаться!

Помощь пришла с неожиданной стороны. Митя Кандыбин первым стал в строй и заворчал:

– Довольно кричать. Вася – начальник. Раз он сказал, чего там?

Вася в полном порядке повел свою колонну на поле битвы. Впереди колонны он гордо прошел мимо главных сил, собравшихся возле знамени. Сережа Скальковский, пропуская мимо себя колонну, одобрил ее марш.

– Вот это верно! Молодец, Вася! Вы ж там смотрите!

Тогда Вася обернулся к колонне и сказал уже с полной уверенностью командира:

– А я что говорил?

Но разведчики и сами были довольны одобрением главнокомандующего.

Колонна Васи расположилась за кустиками на возвышенности, в непосредственной близости к Мухиной горе. Слева, на соседней возвышенности, лежали на песке разведчики Кости Вареника, а справа внизу мелькало между кустами ярко-красное знамя. Это главные силы под предводительством самого главнокомандующего совершали обходное движение.

Мухина гора была видна хорошо, но главная ее вершина была частью скрыта большим песчаным наметом, поэтому виднелась только верхушка флага. На намете чернела одинокая фигура.

– Это ихний часовой, – сказал Володя Перцовский.

– Эх, если бы бинокль достать! – страстно замечтал Андрюша.

Вася почувствовал, как сжалось от сожаления сердце. Как это он не догадался выпросить у отца бинокль! Ужас, сколько потеряно великолепия, блеска, авторитета, военного удобства!

Но уже и без бинокля было видно, как многочисленное войско южан выдвинулось из-за вершины. Внутри у Васи трепыхнулось что-то штатское при виде такой тучи врагов. Костина колонна поднялась за своими кустами и закричала, поднимая руки, тогда и Вася задрал руки вверх и завопил что-то воинственное. Южная армия смотрел на них без слов. Но вдруг из вражеской армии отделились три человека и стали быстро взбираться на верхушку намета. Подскочив к одинокой фигуре, трое южан закричали «ура», схватили эту фигуру и потащили к своим. Фигура закричала жалобно и заплакала. Разведчики Васи с открытыми от ужаса глазами наблюдали эту странную драму во враждебном стане: никто не мог понять, что такое происходит.

Андрюша несмело высказал догадку:

– Это они своего изменника захватили.

Но Митя Кандыбин, у которого были глаза острее других, сказал весело:

– Ой-ой-ой! Они Олега поволокли! Олега Куриловского!!!

– Он наш? Он наш? – спросило несколько голосов.

– Какой там наш! Он ничей! Ему отец не позволил.

– А чего ж они?

– А почем они знают?

Трое тащили Олега к южной армии. Он упирался и кричал на всю территорию войны, но к разведчикам доносились и звуки смеха, принадлежавшие, конечно, южанам. Видно было, как Олега окружили со всех сторон.

– Ха, – сказал Митя, – он пошел посмотреть, а его взяли в плен.

Колонна Кости в это время вышла из-за кустов и стала спускаться вниз, подвигаясь к Мухиной горе. Вася заволновался:

– Идем, идем!

Они тоже начали спускаться со своего холма и забирать вправо к новым кустикам впереди. Открылся весь подъем на Мухину гору, стал виден во весь рост неприятельский флаг. По каким-то странным причинам враг не только не пошел навстречу разведчикам, а всей своей массой начал отступать к своему знамени. Вот и подошва Мухиной горы. Осталось только взобраться по крутому и длинному склону и вступить в бой. Но южная армия закричала «ура» и куда-то побежала. Затем она провалилась, как будто ее и не было, уже и криков не слышно. Возле знамени остался только кто-то один, наверное часовой, да сидел ближе к разведчикам на песке Олег и, вероятно, плакал с перепугу.

От Кости прибежал Колька Шматов и запищал:

– Я связист, я связист! Сказал Костя, идем прямо, ихний флаг возьмем, флаг возьмем!

Митя крикнул:

– От здорово! – и первый начал взбираться на Мухину гору.

Вася глубоко вздохнул и полез вверх по крутому склону.

Склон был измят и истоптан, наверное, ногами южан. Шагать в этом песчаном месиве было очень трудно. Босые ноги Васи проваливались в песок до самых колен, а от следов Мити ветерок поднимал и сыпал в глаза острые вредные песчинки. Вообще это была очень тяжелая атака. Вася запыхался, но когда поднял глаза и глянул вперед, до неприятельского знамени оставалось так же далеко. Вася заметил, что оставленный у знамени часовой волновался, как-то странно прыгал и панически орал, обернувшись назад.

Костя Вареник, идущий сбоку, крикнул:

– Скорее, скорее!

Вася замесил ножками энергичнее, раза два споткнулся и упал, но все же скоро поравнялся с Митей. Митя был слабее Васи, он падал на каждом шагу и скорее полз на четвереньках, чем шел. Остальные разведчики сопели сзади, и кто-то все время толкался в Васину пятку.

Вася снова поднял глаза и увидел, что находится совсем близко от цели и впереди всех. Южанин, с лицом до странности незнакомым и действительно вражеским, был почти перед носом. Это был маленький пацан, лет шести, но мельче Васи. Он со страхом впился всей своей остренькой мордочкой в Васины глаза и вдруг ухватился ручонками за древко знамени и начал вытаскивать его из песка. Но знамя у южан было большое. Его огромное темно-красное полотнище трепыхало над головой Васи. Вася прибавил энергии, кстати и бежать стало легче: крутой подъем закончился, началась пологая вершина. Южанин наконец выдернул древко и бросился удирать к противоположному склону. Вася что-то крикнул и побежал за ним. Он почти не заметил, как больно стукнула по голове верхушка знамени, которое южанин не в силах был держать в руках, не заметил Олега Куриловского, промелькнувшего рядом. Вася перемахнул вершину и с разгону покатился вниз. Он не испугался и ясно чувствовал, как рядом с ним катится южанин, а через секунду понял, что враг от него отстает. Вася уперся ножками, задержался, поднял глаза, и в тот же момент южанин со знаменем скатился прямо ему на голову. Вася мелькнул ножками, быстро вывернулся в сторону, и враг поехал мимо, а знамя тащилось за ним. Вася животом бросился на древко. Оно немного протянулось по его голому животу, левая рука зарылась в полотнище. Вася почувствовал радость победы и глянул вверх. Один Митя тормозил свое падение рядом с ним. Костя и другие разведчики стояли на вершине и что-то ему кричали и показывали вниз. Вася посмотрел вниз, и стриженные его волосы зашевелились от ужаса. Прямо на него снизу взбирались чужие мальчики. Впереди быстро работал ногами тот самый начальник с петушиным пером, который приходил вчера парламентером. За ним карабкались другие, и у одного в руках было ярко-красное знамя северной армии.

Вася ничего не понял, но услышал грохот катастрофы. Глазами, расширенными от страха, он видел, как прямо в руки врагов скатился Митя Кандыбин. Вася дернулся, чтобы бежать вверх, но чья-то сильная рука ухватила его за ногу, и звонкий, победоносный голос закричал:

– Врешь, попался! Ах ты, мышонок! Стой!

Разгром северной армии был полный. Стоя на вершине Мухиной горы, окруженный врагами, Вася слышал шум победы южан и понял все. Рядом с ним щекастый, румяный мальчик с очень приятным, хотя вражеским лицом болтал больше всех:

– Вот здорово! Ой как они покатились! А тот! А тот! Ихний главнокомандующий!

– Спасибо этому, а то они нас хотели перехитрить! – сказал начальник с пером и кивнул на Олега Куриловского.

– Он все рассказал им, – шепнул Митя Кандыбин.

Враги с увлечением рассказывали друг другу о тайнах своей победы. Вася понял, что они от Олега узнали план Сережи и поэтому оставили без прикрытия знамя, а сами пошли навстречу главным силам северян. Они встретили Сережу на краю крутого подъема. Целые груды песка они сбросили на головы наступающим, низвергли их в пропасть и захватили в плен Левика Головина вместе со знаменем. Левик сидел недалеко под кустиком и вытаскивал занозу из руки.

– Эй, пленники! – крикнул начальник с пером. – Вы здесь будете сидеть.

Он показал место рядом с Левиком, там на песке валялось опозоренное знамя северян. Кроме Левика, пленников было трое: Вася, Митя и Олег Куриловский. Они сидели на песке и молчали. Левик вытащил занозу, прошелся два раза мимо пленников и бросился в соседнюю пропасть. Он с ужасной быстротой вертелся на ее крутом скате. Потом он стал внизу, снял с головы желтую тюбетейку и приветственно размахивал ею:

– До свидания! Я иду обедать!

За ним никто не побежал. Все это происходило на глазах Васи, но казалось, что это снится. Вася не мог забыть горе поражения, а впереди он ожидал неведомой расправы жестокого врага. После бегства Левика кто-то из южан предложил:

– Надо их связать, а то они все поубегают!

Другой ответил:

– Верно, давайте свяжем им ноги.

– И руки, и руки!

– Нет, руки не надо.

– А они поразвязываются руками!

В этот момент сидящий рядом с Митей Олег Куриловский взлетел в воздух и пронзительно закричал:

– Ой-ой-ой-ой! Чего ты щипаешься!?

Южане расхохотались, но их начальник напал на Митю:

– Ты не имеешь права щипаться! Ты сам пленный!

Митя не удостоил его взглядом.

Тогда начальник рассердился:

– Связать им руки и ноги!

– И этому? – показали на Олега.

– Этому не нужно.

Южане бросились к пленникам, но сейчас же выяснилось, что связывать нечем. Только у одного южанина был поясок, но он отказался выдать его в распоряжение командования, ссылаясь на то, что «мамка заругает».

Вася с напряжением смотрел на чужие, страшные лица врагов, и в нем все больше и больше разгоралась ненависть к Олегу, истинному виновнику поражения северян и его, Васиных, страданий. Один из южан достал где-то узкую грязненькую тряпицу и крикнул Васе:

– Давай ноги!

Но на вершине горы кто-то закричал:

– Сюда! Сюда! Они идут! Защищайся!

Южан как ветром снесло. Все они побежали отражать атаку северян. На вершине остались одни пленники. Битва шла рядом, на противоположном склоне слышны были крики «ура», слова команды, смех. Митя пополз к вершине, но его мало интересовал ход сражения. Поравнявшись с Олегом, он дернул его за ногу. Олег отчаянно закричал и покатился вместе с Митей к кустам. Вася за конец рубахи перехватил Олега и немедленно уселся на нем верхом. Он радостно смеялся, сидя на предателе.

– Давай его бить, – предложил Митя.

Вася не успел ответить. Более взрослый и жирный Олег вывернулся из-под Васи и побежал в сторону. У кустов он снова был опрокинут. Митя схватил его. Олег снова огласил «кучугуры» самым диким воплем.

Вася сказал:

– Ты не щипайся, а давай поведем его к Сереже.

Олег плакал громко и грозил:

– Вот я все расскажу папе!

За это Митя еще раз ущипнул его, после чего Олег растянул рот до самых ушей. Вася смеялся:

– Давай его тащить! Давай! Ты пойдешь сам? – спросил он Олега.

– Никуда я не пойду, и чего вы ко мне пристали!

– Давай!

Вдвоем они столкнули Олега с той самой кручи, по которой удрал Левик. С визгом Олег барахтался в песке. Его преследователи сползли рядом, зарываясь ногами. Они почти достигли дна пропасти, когда наверху раздались победные крики южан. Олег так орал, что сохранить побег в секрете было невозможно. Их легко поймали.

Пришлось снова двоим отважным разведчикам взбираться по сыпучему песку в гору. Олег карабкался, не переставая плакать. Митя по дороге ухитрился ущипнуть его в последний раз. Начальник с пером сказал:

– Это вредные пацаны! Они этого плаксу целый день будут молотить.

– Да и верно, – кто-то поддержал начальника. – Когда нам с ними возиться? Северные опять в атаку пойдут, а они подерутся опять.

– Хорошо, – сказал начальник, – мы вас отпускаем, только дайте честное слово, что вы пойдете домой, а не в ваше войско.

– А завтра? – спросил Вася.

– А завтра – пожалуйста!

Вася глянул на Митю:

– Идем?

Митя молча кивнул, поглядывая на Олега.

Олег отказался.

– Я не пойду с ними. Они будут щипаться. Я никуда не пойду.

Вася стоял против Олега, стройный, красивый и веселый, и в его ясных больших глазах открыто для всех было сказано, что действительно Олег по дороге домой ничего хорошего ожидать не может.

Начальник сердился:

– Так куда тебя девать? Смотри, такой большой!

– Я с вами буду, – прохныкал Олег, поглядывая на разведчиков.

– Да черт с ним, пускай остается, от него никакого вреда!

– Ну а вы идите, – сказал начальник.

Разведчики улыбнулись и двинулись домой. Они не успели спуститься с Мухиной горы, как в армии южан опять забили тревогу. Вася дернул спутника за рукав. Они остановились и оглянулись. Ясно, южане побежали драться. Вася шепнул:

– Пойдем за кустиками.

Они быстро полезли обратно. Спотыкались, падали, тяжело дышали. За последним кустом ярко горело на солнце брошенное знамя северян. Митя потянул за древко, и красное полотнище сползло к ним.

– Теперь бежим, – шепнул Митя.

– А я то возьму.

– Чего это?

– Ихнее возьму.

– Да ну! А это кто стоит?

– Да Олег!

Митя обрадовался. Он улыбался нежно, и его лицо сделалось красивым. Он обнял Васю за плечи и зашептал любовно:

– Васятка, знаешь что? Наше здесь полежит. Ты бери ихнее, а я его столкну. Хорошо?

Вася молча кивнул, и они быстро понеслись в атаку. Олег оглушительно завизжал и покатился в пропасть с предельной скоростью. Вырывая знамя из песка, Вася успел посмотреть вниз – ни своих, ни чужих он не увидел, битва отошла далеко.

Разведчики начали отступление. Они спустились вниз, но там стало труднее. Знамена были очень тяжелые. Догадались свернуть полотнища вокруг палок и легко потащили их между кустами. Они долго шли, не оглядываясь, а когда оглянулись, увидели на вершине Мухиной горы страшное смятение. Южане бегали по всей горе и заглядывали в каждый закоулок.

– Бежим, бежим, – шепнул Митя.

Они побежали быстрее. Снова оглянулись – на горе никого. Митя встревожился:

– Они все побежали за нами. Все побежали. Теперь, если поймают, отлупят.

– А как?

– Знаешь, давай туда своротим, там густо-густо! Там ляжем и будем лежать. Хорошо?

Они побежали влево. Действительно, скоро они попали в такие густые заросли, что с трудом пробирались в них. На небольшой прогалине остановились, задвинули древки в кусты, а сами рядом зарылись в песок и притихли. Теперь они ничего не могли видеть, только прислушивались. На заводе раскатисто-победно пропел гудок: четыре часа. Нескоро донеслись до них голоса преследователей, сначала неясные, далекие. По мере того как они приближались, стало возможным слышать и слова:

– Они здесь! Они здесь, – уверял один голос пискляво.

– А может, они уже дома, – ответил другой, более солидный.

– Нет, если б домой пошли, видно бы было. Там все видно!

– Ну, давай искать!

– Они сюда, они сюда полезли! Вот следы ихние!

– Да, да.

– Вот, вот, они палку тащили.

На полянку выскочили четыре босые ноги. Разведчики и дышать перестали. Босые ноги ходили по линии кустов и осматривали каждый кустик. Митя шепнул в самое ухо Васи:

– Наши идут.

– Где?

– Честное слово, наши!

Вася послушал. Действительно, совсем рядом звучал галдеж десятка голосов, и не могло быть сомнений, что это «наши». Митя вскочил и заорал раздирающим уши надсадным криком:

– Сережка-а-а!

Двое южан остолбенели сначала, потом обрадовались, бросились к Мите. Но Митя уже не боялся их. Он отбивался кулачками и напористо сверкал глазами:

– И не приставай! И не приставай! Сережка-а-а!!!

Вася выпрыгнул на полянку и спокойно смотрел на врагов. Один из них, дочерна загоревший мальчик с яркими губами, улыбнулся:

– Чего ты кричишь? Все равно в плену. Где знамена? Говори, где? – повернулся он к Васе.

Вася развел руками:

– Нету! Понимаешь, нету!

В это время затрещали кусты, зашумели голоса, и враги бросились в другую сторону.

Митя еще раз заорал:

– Сережка-а-а!

– Что тут делается? – спросил Сережа, выходя на полянку. За ним выглядывала вся северная армия.

– Вот, смотрите! – сказал Вася, развертывая вражеское знамя.

– И наше! И наше!

– Какой подвиг! – воскликнул Сережа. – Какой героический подвиг! Ура!

Все закричали «ура». Все расспрашивали героев. Все трепали их по плечам. Сережа поднял Васю на руки, щекотал его и спрашивал:

– Ну как тебя благодарить? Как тебя наградить?

– И Митя! И Митя! – смеялся Вася, дрыгая ногами.

Ах, какой это был славный, героический, победный день! Как было торжественно на Мухиной горе, куда свободно прошла северная армия и где Сережа сказал:

– Товарищи! Сегодняшний день закончился нашей победой! Мы три раза ходили в атаку, но три раза враг, вооруженный до зубов, отражал наше наступление. Наши потери страшные. Мы уже думали, что разбиты наголову. С поникшими сердцами мы начали отступление, и вот мы узнали, что доблестные наши разведчики Вася Назаров и Митя Кандыбин на западном фронте одержали блестящую победу!

Закончил Сережа так:

– Так пусть же эти герои своими руками водрузят наше знамя на вершине Мухиной горы! Нате!

Вася и Митя взяли яркое алое знамя и крепко вдвинули его древко в податливый песок. Северяне оглашали воздух кликами победы. Недалеко бродили растроенные южане. Некоторые из них подошли ближе и сказали:

– Неправильно! Мы имеем право снять!

– Извините! – ответил им Сережа. – Знамя ваше захвачено до четырех часов?

– Ну… до четырех…

– А теперь сколько!? Умойтесь…

Какой это был прекрасный день, звенящий славой и героизмом!

– Нет, пойдем к нам, – решительно сказал Вася.

Митя смутился. Куда девалась его постоянная агрессия!

– Я не хочу, – прошептал он.

– Да пойдем! И обедать будем у нас. А ты скажешь маме, что пойдешь к нам.

– Да чего я буду говорить…

– А ты так и скажи!

– Ты думаешь, что я боюсь мамы? Мама ничего и не скажет. А так…

– А ты что говорил… еще утром… там ты что говорил?

Митя наконец сдался. Когда же они подошли к крыльцу, он остановился.

– Знаешь, что? Ты подожди, а я пойду и сейчас же приду.

Не ожидая ответа, он побежал в свою квартиру. Через две минуты он выскочил обратно, держа в руках знаменитую железную коробку. В ней уже не было ни гнезд, ни диктовых перегородок.

– На твою коробку!

Он сиял розовой радостью, но глаза отводил в сторону.

Вася опешил:

– Митя! Тебя отец побьет!

– Ой! Побьет! Ты думаешь, так он меня легко поймает?

Вася двинулся вверх. Он решил, что это проклятый вопрос с коробкой сможет решить единственный человек на свете – мудрый и добрый, всезнающий его отец Федор Назаров.

Мать Васи встретила мальчиков с удивлением:

– А, ты с гостем? Это Митя? Вот хорошо! Но, ужас! На кого вы похожи? Да где вы были? Вы сажу чистили?

– Мы воевали, – сказал Вася.

– Страх какой! Федя, иди на них посмотри!

Отец пришел и закатился смехом:

– Васька! Немедленно мыться!

– Там война, папа! Ты знаешь, мы знамя захватили! С Митей!

– И говорить с тобой не хочу! Военные должны раньше умываться, а потом разговаривать.

Он прикрыл дверь в столовую, высунул оттуда голову и сказал с деланной суровостью:

– И в столовую не пущу! Маруся, бросай их прямо в воду! И этого выстирай, Кандыбина, ишь какой черный! А это та самая коробка? Угу… понимаю! Нет, нет, я с такими шмаровозами не хочу разговаривать!

Митя стоял на месте, перепуганный больше, чем в самой отчаянной битве. С остановившимися в испуге острыми глазами он начал отступление к дверям, но мать Васи взяла его за плечи:

– Не бойся, мы будем мыться простой водой!

Скоро мать вышла из кухни и сказала мужу:

– Может, ты острижешь Митю? Его волосы невозможно отмыть…

– А его родители не будут обижаться за вмешательство?

– Да ну их, пускай обижаются! Бить мальчика они умеют, у него… все эти места… в синяках.

– Ну, что же, вмешаемся, – сказал весело Назаров и достал из шкафа машинку.

Еще через четверть часа оба разведчика, чистые, розовые и красивые, сидели за столом и… есть не могли, столько было чего рассказывать.

Назаров поражался, делал большие глаза, радовался и скорбел, вскрикивал и смеялся – переживал все случайности военной удачи.

Только что пообедали, прибежал Сережа.

– Где наши герои? Выходите сейчас же, парламентеры придут…

– Парламентеры? – Назаров серьезно оправил рубаху. – А мне можно посмотреть?

Северная армия выстроилась в полном составе для встречи парламентеров. Трубача, правда, своего не было, но зато на вершине Мухиной горы стояло северное знамя!

Но раньше, чем пришли парламентеры, пришла мать Олега и обратилась к северянам:

– Где Олег? Он с вами был?

Сережа уклонился от ответа:

– Вы ж не разрешили ему играть.

– Да, но отец позволил ему посмотреть…

– У нас его не было…

– Вы его видели, мальчики?

– Он там торчал, – ответил Левик. – Его в плен взяли.

– Кто взял в плен?

– Да эти… южные…

– Где это? Где он сейчас?

– Он изменник, – сказал Митя. – Он им все рассказал, а теперь боится сюда приходить. И пусть лучше не приходит!

Куриловская с тревогой всматривалась в лицо Мити.

Митя сейчас сиял чистым золотом яблоком головы, и его глазенки, острые и напористые, теперь не казались наглыми, а только живыми и остроумными. Назаров с интересом ожидал дальнейших событий, он предчувствовал, что они будут развиваться бешеным темпом. Из своей квартиры, пользуясь хорошим вечером, вышел и Кандыбин. Он недобрым глазом посматривал на нового, остриженного Митю, но почему-то не спешил демонстрировать свои родительские права.

Куриловская в тревоге оглядывалась, подавленная равнодушием окружающих к судьбе Олега. Она встретила любопытный взгляд Назарова и поспешила нему.

– Товарищ Назаров, скажите, что мне делать? Нет моего Олега. Я прямо сама не своя. Семен Павлович еще ничего не знает.

– Его в плен взяли, – улыбнулся Назаров.

– Ужас какой! В плен! Куда-то потащили мальчика, что-то с ним делают! Он и не играл совсем.

– Вот то и плохо, что не играл. Это напрасно вы ему не позволили.

– Семен Павлович против. Он говорит: такая дикая игра!

– Игра не дикая, а вы сами поставили его в дикое положение. Разве так можно?

– Товарищ Назаров, мало ли мальчишки чего придумают? А только у них своя жизнь…

В это время калитка впустила торжественную тройку парламентеров, а четвертым вошел и Олег Куриловский, измазанный, заплаканный и скучный. Мать ахнула и бросилась к нему. Она повела его домой, он шел рядом и хныкал, показывал пальцем на мальчиков.

Мальчикам было не до Олега. Южная армия выставила ни на что не похожие требования: возвратить знамя и признать, что северяне потерпели поражение. Парламентеры утверждали, что Вася и Митя были отпущены, потому что дали честное слово больше сегодня не воевать. Им поверили, а они честное слово не сдержали.

– Какие там честные слова, – возмутился Сережа, – война – и все!

– Как? Вы против честного слова? Да? – Человек с пером искренне негодовал.

– А может, они нарочно дали честное слово? Они, может, нарочно, чтобы вас обмануть!

– Честное слово! Ого, какие вы! Честное слово если дал, так уже тот… уже нужно держать…

– А вот если, например, к фашистам попался? К фашистам! Они скажут: дай честное слово! Так что? Так, по-твоему, и носиться с твоим честным словом?

– О! Куда они повели! – Начальник рукой протянул по направлению к небу. – К фашистам! А мы как? У нас какой договор? У нас такой договор: и мы красные, и вы красные, и никаких фашистов. Придумали – фашисты!

Сережа был смущен последним доводом и обернулся к своим.

– Вы давали честное слово?

Митя насмешливо прищурился на человека с пером.

– Мы давали честное слово?

– А то не давали?

– А то давали?

– Давали!

– Нет, не давали!

– А я вам не говорил: дайте честное слово?!

– А как ты говорил?

– А как я говорил?

– А ты помнишь, как ты говорил?

– Помню.

– Нет, ты не помнишь.

– Я не помню?

– А ну, скажи, как?

– Я скажу. А, по-твоему, как?

– Нет, как ты говорил, если ты помнишь?

– Не беспокойся, я помню, а вот как, по-твоему?

– Ага? Как? Ты сказал: дайте честное слово, что не пойдете к своему войску. Вася, так же он говорил?

– А разве не все равно?

Но карта врагов была бита. Северяне засмеялись и закричали:

– А они пришли! Честное слово! Тоже хитрые!

Кандыбин, на что уж серьезный человек, и тот расхохотался:

– Чертовы пацаны! Обставили! А кто моего так обстрогал?

Назаров не ответил. Кандыбин придвинулся ближе к мальчикам; их игра начинала его развлекать. Он долго смеялся, когда услышал контрпредложение северян. Смеялся он непосредственно и сильно, как ребенок, наклонясь и даже приседая.

Северяне предложили: пусть их знамя три дня стоит на Мухиной горе, а потом они отдадут, и тогда начинать новую войну. А если не хотят, значит, «Мухина гора – наша».

Парламентеры смехом ответили на это предложение:

– Пхи! Что мы, не сможем себе новое знамя сделать? Сможет, хоть десять! Вот увидите завтра, чье знамя будет стоять на Мухиной горе!

– Увидим!

– Увидим!

Прощальная церемония была сделана наскоро, кое-как; парламентеры уходили злые, а северяне кричали им вдогонку, уже не придерживаясь никаких правил военного этикета:

– Хоть десять знамен пошейте, все у нас будут!

– Ну, завтра держись! – сказал Сережа своим. – Завтра нам трудно придется!

Но им пришлось трудно не завтра, а сейчас.

Из своей квартиры по высокой деревянной лестнице спускался сам начальник планового отдела Семен Павлович Куриловский, спускался массивный, гневный, страшный. За ним, спотыкаясь, прыгал со ступеньки на ступеньку измочаленный жизнью Олег Куриловский.

Семен Павлович поднял руку и сказал высоким властным тенором, который, впрочем, очень мало походил к его фигуре под графа Витте:

– Мальчишки! Эй, мальчишки! Подождите! Подождите, я вам говорю!

– Ой и злой же! Это Олега…

Семен Павлович еще на нижней ступени крыльца закричал:

– Издеваться! Насильничать! Самовольничать! Я вам покажу, насильничать!

Он подбежал к мальчикам.

– Кто здесь Назаров? Назаров – кто?

Все притихли.

– Я спрашиваю, кто Назаров?

Вася испуганно оглянулся на отца, но отец сделал такой вид, будто все происходящее его не интересует. Вася покраснел, удивленно поднял лицо и сказал звонко и немного протяжно:

– Назаров? Так это я – Назаров!

– Ага, это ты! – закричал Куриловский. – Так это ты истязал моего сына? А другой? Кандыбин? Где Кандыбин?

Митя напружинил глазенки и повернулся плечом к гневному графу Витте:

– А чего вы кричите? Ну я Кандыбин!

Куриловский подскочил к Мите и дернул его за плечо так сильно, что Митя описал вокруг него некоторую орбиту и попал прямо в руки к Сереже. Сережа быстро передвинул его на новое место сзади себя и подставил Куриловскому свое улыбающееся умное лицо.

– Где он? Чего вы прячете? Вы вместе издевались?

Куриловский так комично заглядывал за спину Сережи и Митя так остроумно прятался за этой спиной, что все мальчики громко расхохотались. Куриловский налился кровью, оглянулся и понял, что нужно скорее уходить, чтобы не сделаться объектом настоящего посмешища. В следующий момент он, вероятно, убежал бы в свой кабинет и там дал бы полную волю гневу, если бы в это время к нему не подошел отец Мити.

– Вам, собственно, для чего понадобился мой сын? – спросил он, заложив руки за спину, а голову откинул назад, так что на первом плане оказался его острый кадык, обтянутый красной кожей.

– Что? Что вам угодно?

– Да не угодно, а я спрашиваю, для чего вам понадобился мой сын? Может, вы его побить хотите? Я вот – Кандыбин!

– А, это ваш сын?

– Ох, и стукнет его сейчас! – громко сказал Митя.

Новый взрыв хохота.

Назаров быстро подошел к двум родителям, стоявшим друг перед другом в позициях петушиной дуэли. Вася сейчас не узнал своего отца. Назаров сказал негромко, но голосом таким сердитым, какого Вася еще никогда у отца не слышал:

– Это что за комедия? Немедленно прекратите! Идем ко мне или к вам и поговорим!

Кандыбин не переменил позы, но Куриловский быстро сообразил, что это лучший выход из положения.

– Хорошо, – с деланной резкостью согласился он. – Идем ко мне.

Он направился к своему крыльцу. Кандыбин двинул плечами.

– А пошли вы к…

– Иди! – сказал Назаров. – Иди, лучше будет!

– Тьфу, барыня б вас любила! – Кандыбин двинулся за Куриловским.

Назаров поднялся на крыльцо последним. Он слышал, как в притихшей толпе мальчиков кто-то крикнул:

– Здорово! Вася, это твой папан? Это я понимаю!

В своем кабинете Семен Павлович, конечно, не мог кричать и гневаться – из-за какого-то мальчишки не стоило нарушать единство стиля. Любезным жестом он показал на кресла, сам уселся за письменным столом и улыбнулся:

– Эти мальчишки хоть кого расстроят.

Но улыбка хозяина не вызвала оживления у гостей. Назаров смотрел на него, нахмурив брови.

– Вас расстроили? Вы соображаете что-нибудь?

– Как, я соображаю?

– Орете на ребят, хватаете, дергаете. Что это? Кто вы такой?

– Я могу защищать своего сына?

Назаров поднялся и презрительно махнул рукой.

– От кого защищать? Что вы, его за ручку будете водить? Всю жизнь?

– А как, по-вашему?

– Почему вы не позволили ему играть?