Текст книги "Антираспад"

Глава 5

– Негуманоидные расы для людей во многом остались загадкой. Мы истолковываем на свой лад их поступки и обычаи, но что в действительности за этим стоит – не понимаем. Они, со своей стороны, находятся по отношению к нам в аналогичном положении. Иные из них достигли высокого уровня развития – бекры, например, или лайколимы. Опасные существа…

– И они тоже интересуются вашей коробкой? – подсказал Норберт.

– Не исключено, – печально подтвердил Гестен.

Сделав героическое усилие, Норберт подавил ухмылку: он не хотел обижать бедного старика. До тех пор, пока речь не заходила о пресловутой коробке, Гестен оставался нормальным собеседником, неглупым и вдобавок хорошо осведомленным о том, как обстоят дела на многих планетах бывшей Империи. Его помешательство вылезало наружу, если ему начинало казаться, что коробке угрожает опасность… либо в присутствии собак и кошек.

– Давайте подъедем вон к той интересной постройке! – попросил Гестен. – Вон, видите?

Норберт свернул на набережную Чантского канала и затормозил у подножия Золотого Конуса – памятника поздней Империи. Здание, облицованное плитами из тускло-золотистого металла, представляло собой правильной формы конус с заостренной верхушкой. Сейчас на верхушке возились рабочие – укрепляли надувной шар в виде размалеванной физиономии клоуна. Конус был не сплошной, его рассекали поперечные разрезы: каждый этаж – просторная открытая терраса, а в глубине находились магазины, косметические салоны, ресторанчики, всевозможные ателье. Аманда давно мечтала арендовать здесь помещение под офис, но «Антираспаду» это было не по карману.

Норберт и Гестен поднялись на предпоследний этаж (последний был закрыт по случаю монтажных работ). Клиент смотрел на панораму города, задумчиво прищурившись; Норберт отметил, что его руки на перилах мелко дрожат.

– Вам нехорошо?

– Да нет-нет, хорошо… – на лице Гестена появилась виноватая, ускользающая улыбка. – Столько живых существ внизу, и все поражены вирусом агрессивности, вот о чем я думал…

– Нор!

Не узнав в первый момент знакомый голос, Норберт оглянулся и увидел Илси. Девочка стояла в нескольких шагах от них, возле ограждения. Ветер растрепал и спутал ее светлые волосы, превратив их в пышно взбитое облако, темно-синие глаза смотрели с испуганным любопытством.

– Привет, что ты здесь делаешь?

Илси выходила из дома только в сопровождении старших, на этом категорически настаивала тетка. Норберт никак не рассчитывал встретить ее в городе одну: с куда большей вероятностью наткнешься на венедийской улице на бекра или лайколима.

– Жду Карен, она скоро придет. Здравствуйте, – вежливо добавила девочка, заметив, что Гестен – спутник Норберта.

– Кто такая Карен? – Он вспомнил, что так и не выяснил это в прошлый раз.

– Она очень добрая… Папа хочет на ней жениться.

– Сочувствую. Тетка ее с потрохами заглотит.

– Тетя Лионелла ее боится, – возразила Илси. – Она скоро придет, и ты с ней познакомишься. Знаешь, так странно быть тут одной! Я вначале жутко струсила, а теперь уже ничего…

– Могу составить тебе компанию. – Норберт вопросительно взглянул на своего нанимателя, но тот запротестовал:

– Я замерз, идемте отсюда! Согреемся в каком-нибудь ресторане, заодно пообедаем.

Норберт растерянно повернулся к сестре. Та храбро улыбнулась:

– Ничего, мне уже почти не страшно, а Карен скоро вернется. Главное, приезжай сегодня вечером ко мне на день рождения!

– Ну, пока!

На лестнице Гестен спросил:

– Кто это?

– Илси, моя сестра.

– Хорошая девочка, неагрессивная. – Вдруг он вздохнул и расстроенно прошептал: – Знаете, Норберт, это ужасно, когда мирные, кроткие существа должны расплачиваться за вину жестоких и агрессивных… Но так устроена жизнь, никуда от этого не денешься. Принимать важные решения – великое бремя, поверьте.

– Ну, допустим… – пожал плечами Норберт.

У него остался после этого разговора неприятный осадок, и он долго не мог сообразить, в чем дело, но потом решил: настроение испортилось оттого, что клиент не дал ему подольше поболтать с сестрой.

Пообедать в ресторанчике на третьем этаже им так и не довелось. Они остановились перед прозрачной дверью, и вдруг лицо Гестена залила смертельная бледность.

– Боже мой… – тихо произнес он. – Норберт, это они!

Дверь распахнулась, из ресторанчика высыпала компания: уже знакомый Норберту Мартин Паад и с ним еще четверо туристов из «Бескана». Уловив, что клиента надо побыстрей успокоить, Норберт хладнокровно прищурился, сунул руку за пазуху и взял Гестена за дрожащий локоть:

– Пошли!

– Это же коллекционеры… Если они поймут… Они захотят ее отнять…

– Вот и не дергайтесь, – небрежно процедил Норберт. И добавил, чтобы закрепить эффект: – Я держу вашу ситуацию под контролем. Включая коробку.

Он провел своего подопечного мимо туристов, не забыв дружески кивнуть Пааду. Приятно чувствовать себя крутым! Уже внизу, когда подошли к автомобилю, Гестен робко заметил:

– Норберт, вы отчаянный человек! Ведь их было пятеро, и это очень опасные люди. Они перегрызут друг другу горло из-за моей коробки, но сейчас думают, что она под водой, – тут он нервно хихикнул, – и вместе сидят в ресторане. У агрессивных существ загадочная психология… Наша жизнь, возможно, висела на волоске, а вы были так спокойны!

– Рутина, – скупо усмехнулся Норберт.

Перед тем как сесть в машину, он запрокинул голову: ага, на предпоследней террасе Золотого Конуса стояли, обнявшись, две девушки. Помахал рукой, Илси помахала в ответ. Вторая тоже помахала, тогда Норберт послал воздушный поцелуй.

– Да поехали же! – теряя терпение, позвал из машины Гестен. – Пока нас не атаковали!

Лишь убедившись, что «хвоста» нет, клиент расслабился, его хриплое дыхание выровнялось.

– Сколько этажей было в этом позолоченном строении? Я так и не сосчитал…

– Семь, – отозвался Норберт. – А негуманоиды, о которых вы говорили, часто бывают в человеческих мирах?

– Редко. Для этого им нужны дыхательные маски. Так же, как и нам, если мы захотим посетить их планеты. У них другой метаболизм. Вот что, едем домой. Рестораны – это зона риска, лучше покушаем ваш фирменный суп из рыбы.

Норберт скис, но потом вспомнил про день рождения и снова повеселел. Сегодня вечером он хорошо поест, лишь бы Аманда вовремя его сменила.

На площадке перед подъездом расположилась группка пьяных парней лет восемнадцати-двадцати. Увидав Норберта с Гестеном, они зашевелились, кто-то крикнул:

– Эй, господа богатые, денег дадите?

– Дадим, – недолго думая, Норберт вытащил из-за пазухи пистолет. – Кому первому?

Через минуту площадка опустела.

– Спасли коробку, – подмигнул Норберт старику.

– Да нет, этих моя коробка не интересовала. – Клиент проявил неожиданное самообладание. – Хорошо, что вы их прогнали, но это были обыкновенные хулиганы. Я бы с ними справился. Видите ли, у меня тоже есть оружие, хоть и неприятно постоянно носить с собой предмет для убийства.

Норберт с удивлением отметил, что Гестен, выходит, не всегда сумасшедший, бывают у него изредка проблески здравомыслия.

– Другое дело – коллекционеры, – добавил клиент уже на лестнице. – Тут я целиком полагаюсь на вас: настоящий профессионал по зубам только другому профессионалу. Слишком много цепких рук тянется к моей коробке… Смотрите внимательно, нет ли где-нибудь кота!

«Ну вот, опять принялся за свое», – усмехнулся про себя Норберт.

Хоть он и беспокоился, Аманда не подвела – примчалась в половине седьмого, запыхавшаяся и злая.

– Черт знает что, Нор! Во-первых, отменили льготы по налогообложению для целой кучи предприятий, в том числе для охранно-сыскных, во-вторых, налог с оборота повысили с семидесяти процентов до восьмидесяти пяти! Я-то думала, что мы выкрутились, а теперь еще доплачивать придется… Это сделал твой папа, сегодня, особым указом. А людям, которые пострадали от наводнения, до сих пор не выдали компенсацию, только все обещают и обещают… Ох, что творится… – Нахмурившись, она надела кобуру и добавила, почти со слезами в голосе: – Мы хотим заниматься честным бизнесом, а нам не дают! Ладно, Нор, езжай. Ты купил ей подарок?

На подарок у него не было денег, пришлось ограничиться шоколадкой. Он оставил машину у ворот Сокьянского парка и по вымощенной розовой плиткой аллее направился к Императорскому Павильону, белевшему на холме за деревьями. И стены павильона, и купол, и колонны – все было сплошь покрыто прихотливыми рельефными узорами. Нерукотворная работа – мраморную поверхность превратили в кружево специально запрограммированные автоматы. Окна ярко светились. У входа дежурил музейный работник. Норберт поздоровался с ним, тот хмуро кивнул в ответ. Для сотрудников чантеомских музеев каждое нашествие губернатора с гостями равнялось стихийному бедствию.

Накрытые столы стояли в Круглом зале, обманчиво просторном из-за стрельчатых окон, соединявших его с соседними помещениями. Сверкала драгоценная старинная посуда, переливались инкрустации на спинках знаменитых императорских кресел, на потолке пульсировали в свете скрытых лазеров серебряные арабески. Народу собралось много – одни взрослые, приближенные отца. Ровесников Илси не было. Пожилой мужчина в музейной униформе, примостившийся на стуле в дальнем углу, смотрел на это столпотворение с выражением тихого ужаса. Илси бродила среди гостей с непривычно независимым видом. Когда вошел Норберт, ее миниатюрное треугольное личико озарилось радостной улыбкой.

– Нор, как здорово, что ты приехал! Карен тоже здесь.

– Это тебе. – Он протянул шоколадку.

– Спасибо.

– Потратился на подарок для сестры, ничего не скажешь, молодец! – криво усмехнулась Лионелла, выглянув из ближайшего стрельчатого окошка. – Раскошелился!

«Когда-нибудь я тетку пришибу», – подумал Норберт. Он знал, что ему вряд ли представится случай это сделать, но помечтать было так приятно! Тетка с детства была для него ходячим воплощением зла – не абстрактного, а вполне реального, того самого, которое исподволь делает людей больными и несчастными, порождает ссоры, нервные срывы и самоубийства. Лионеллу и ей подобных надо держать за решеткой, наравне с уголовниками. Норберт был твердо в этом убежден, хоть и сознавал, что, попробуй он отстоять эту идею в споре, его сочтут чокнутым.

– Карен, иди сюда! – повернувшись в сторону, позвала Илси. – Это мой брат!

Лионелла исчезла из поля зрения, а за секунду до этого ее лицо стало испуганным и кислым – как мгновенно свернувшееся молоко.

– Вы – Норберт? Очень приятно. – Голос у Карен был низкий, мелодичный.

– Взаимно.

Он с любопытством ее рассматривал: правильный овал лица, немодно короткие рыжевато-каштановые волосы, крепкая загорелая шея, красивая грудь. На ней было облегающее черное платье с вырезом почти до пояса и длинными пышными рукавами – на Валене таких не носят.

– Карен – археолог с Шелконы, – представила Илси.

Ну, тогда ясно: она причесана и одета по моде своего мира. Подошел отец, его губы кривила ироническая усмешка.

– Надеюсь, отпрыск, в этот раз ты не притащил с собой ничего смертоубийственного?

– Не притащил. – Норберт с трудом отвел взгляд от выреза.

– Хоть иногда меня слушаешься, – с наигранным терпением вздохнул губернатор.

– Папа, есть разговор.

– Только быстренько, мне с тобой возиться некогда.

Они отошли в сторону.

– Илси уже пятнадцать, разреши ей жить у меня, – торопливо заговорил Норберт. – У тети Лионеллы проблемы с головой… Сегодня она двери с петель сняла, завтра потолок проломит. Я обещаю, что смогу позаботиться о сестре.

– И на какие гроши ты будешь ее содержать? – вклинилась в разговор тетка. – Это у тебя проблемы с головой, сопливый неудачник! А двери мы убрали для блага Илси, не понял, так помалкивай!

– Тихо! – Губернатор нахмурился. – Вокруг люди! Нор, я хотел бы знать, у тебя деньги есть?

– Ну… сейчас пока нету. Но если ты будешь давать Илси на расходы, а поселится она у меня…

– Надо же, какой ловкий! – Тетка всплеснула руками. – Еще бы, ты ведь у нас бизнесмен! На родной сестре готов наживаться, чтоб побольше денежек загрести, все вы, торгаши, такие! И не стыдно?

Норберт открыл рот, но губернатор не дал ему произнести ни слова:

– Не валяй дурака, отпрыск. Девчонка должна жить дома. А ты сначала зарабатывать научись, потом вылазь.

Его захлестнула злость:

– Папа, ты поднял налог на прибыль до восьмидесяти пяти процентов – какого черта можно заработать при таких условиях?

– Ну, вот это уже меня не касается. – Губернатор развел руками и ухмыльнулся, потом добавил наставительным тоном: – Дыру в бюджете надо латать! Ладно, отпрыск, не путайся под ногами, я занят.

Он отошел к группе гостей. Молча обогнув сияющую, как трехъярусная люстра, Лионеллу, Норберт пересек зал, остановился у проема, за которым находился зал поменьше, отделанный полированным дымчатым камнем с хрустальными прожилками. Во втором зале окна были настоящие, за ними сгущались прохладные мутно-сиреневые сумерки. Двое гостей, устроившись на древнем диванчике, вполголоса беседовали, при этом один из них рассеянно скреб подлокотник, а похожий на изваяние служащий музея наблюдал за его действиями с мученической гримасой. Понемногу Норберту удалось унять злость: он должен найти выход, не поддаваясь эмоциям.

– Дамы и господа, прошу всех к столу! – позвал губернатор.

Гости встали, служащий испустил вздох облегчения.

Норберту удалось занять место рядом с сестрой. Слева от него уселся отец, дальше – Карен, справа от Илси – тетка. Гостей было десятка три. Иные из них сдержанно ахали, разглядывая и осторожно трогая тяжелые тарелки из чистого золота или усыпанные драгоценными камнями столовые приборы, но для Норберта императорская посуда была не в новинку.

– С тарелками поосторожней! – весело предупредил губернатор. – Обратите внимание на их края – острейшие, как бритва! Они символизируют непобедимость Империи. Этот сервиз был изготовлен две тысячи лет назад, по личному заказу императора Тердольта Второго, в честь победы над бекрами. А мы с вами – законные наследники древних императоров, хе-хе, вот и пользуемся!

Он рассмеялся, гости тоже засмеялись. Пронзительный голос Лионеллы перекрыл общий гомон:

– Прислуга! Замените тарелку для Илси – дайте девочке обыкновенную посуду, фарфоровую! Да вы о чем думали?! Она ведь у нас неловкая и слабенькая, обязательно порежется!

– Тетя, пожалуйста, не надо! – шепнула Илси.

– Молчи, я знаю, что для тебя лучше, – отмахнулась Лионелла. – Прислуга, шевелитесь побыстрее! Совсем о девочке не позаботились!

Илси опустила лицо, ее щеки горели, на глазах блеснули слезы. Норберт сочувственно пожал ей руку под столом.

– И не плачь, как маленькая, ведь я о тебе же пекусь! – все так же громко выкрикнула Лионелла.

Золотую тарелку перед Илси заменили на белую, с цветочками по бордюру. Гости приступили к еде.

– А почему вон того человека не угостили? – тихо спросила сестра у Норберта.

– Это музейный работник. Присматривает, чтобы кто-нибудь не спер ценный экспонат.

– Все равно, стоило пригласить его за стол, раз он здесь…

– Ну вы посмотрите, какая она у нас наивная! – умильным шепотом обратилась Лионелла к соседу справа. – Не то что всякие там современные девицы… Глупенькая, зато не знает, чего не надо!

Илси ссутулилась, глядя в тарелку.

«Тетку мало убить», – опять подумал Норберт. Его угнетало тошнотворное сознание собственного бессилия.

День рождения почти взрослой дочери – это отличный повод собрать в неофициальной обстановке своих приближенных, повнимательней присмотреться к ним и попытаться вычислить: кто же против тебя работает? А в том, что кто-то метит на его место, губернатор больше не сомневался. Он разгадал план неизвестного конкурента: специально нанятый профессиональный убийца, прошедший обучение в Тренажере, должен совершить в столице Чантеомы серию преступлений, что, во-первых, скомпрометирует Харо Костангериоса в глазах Премьер-Губернатора (показав, что он якобы не контролирует обстановку в своей области), а во-вторых, снизит его рейтинг (в народе уже начали циркулировать слухи: мол, у простых венедийцев появился неуловимый защитник, который расправляется с бандитами, в то время как губернатор для этого палец о палец не ударит). Безусловно, убийцу кто-то информирует. В ночь полицейской операции тот затаился, позапрошлой ночью прикончил шесть человек, прошлой – еще одиннадцать, но не в центре города, наводненном усиленными патрулями, а на окраине. Жертвы – хулиганы со стажем, завсегдатаи полицейских участков. Складывалось впечатление, что убийца попросту издевается над губернатором! Кто-то его информирует, в этом сомневаться не приходилось. Вопрос – кто?

Играя роль радушного хозяина, губернатор исподтишка наблюдал за гостями. Иногда тайный враг может выдать себя взглядом, жестом, случайной обмолвкой… Он собрал здесь тех, кто с наибольшей вероятностью мог претендовать на пост правителя Чантеомы (при условии, что Харо Костангериос окажется в слабой позиции). Все они не слишком умны, рано или поздно враг себя обнаружит. Кое-кто начинал нервничать под пристальным взглядом губернатора, но это еще не показатель… В таком деле лучше знать наверняка – чтобы раздавить именно того, кого надо.

– Как тебе нравятся императорские покои? – повернулся он к Карен.

– Типичная для императорских покоев обстановка.

М-да, он-то рассчитывал поразить ее воображение… Не прекращая зорко следить за физиономиями гостей (иные чувствовали себя стесненно – хороший признак), объявил:

– А сейчас будет жаркое!

Жаркое не несли, и он нахмурился: не любил, когда прислуга проявляла нерасторопность. Гости с фальшивым оживлением переговаривались. Из соседнего помещения донесся резкий звук, словно что-то уронили, топот, вскрик… Да что там происходит?.. Дверь распахнулась, и через несколько секунд все голоса смолкли, а губернатор ощутил внезапную дурноту – потому что вместо лакея в проеме стоял Мехтобий Гусл. С топором.

Психопат был грязен и небрит, его большое, младенчески-розовое лицо лоснилось в свете кристаллообразных плафонов, на вывернутых губах темнели болячки. Он тупо огляделся и наморщил лоб. Новый министр финансов, сидевший к нему ближе всех, выронил одиноко звякнувшую вилку.

– Порублю… – гнусаво произнес Мехтобий, качнувшись вперед. – Порублю кого-то…

– Нор, пистолет есть? – тихо спросил губернатор.

– Нет, – так же тихо отозвался сын.

На этого оболтуса ни в чем нельзя положиться: когда не надо, таскает оружие с собой, а когда надо – забывает дома. И куда смотрит охрана?! Он всех разгильдяев повышибает с работы… если останется жив. Мехтобий морщил лоб и озирался – выбирал, с кого начать. «Он не должен меня убивать, – все еще противясь парализующему страху, подумал губернатор, – ведь это же я спас его от суда… Он меня не убьет… Нет, не убьет…»

– Посмотрите на эту тарелку! – услыхал он рядом голос Карен. – Из чистого золота, хотите такую?

Мехтобий медленно повернулся в ее сторону.

– Нет-нет, что вы делаете? – в отчаянии крикнул из своего угла сотрудник музея. – Это же уникальный бесценный экспонат, не смейте отдавать!

Теперь Мехтобий уставился на него, задумчиво взвешивая в руке топор.

– Вот именно, бесценный экспонат! – подхватила Карен, вставая; скрипнуло отодвигаемое кресло. – Видите, как блестит! Возьмите ее, а нас не трогайте!

Тарелка со свистом рассекла воздух, срезала голову Мехтобия Гусла и завершила свой путь в соседнем зале, ударившись о колонну. Тело с глухим стуком свалилось на пол. Забрызганный кровью министр финансов склонился над столом: его рвало. Большинство гостей дружно последовало его примеру.

– Харо, меня не посадят в тюрьму? – опустившись в кресло, спросила Карен. – Я так испугалась…

– Нет, – выдохнул губернатор.

Пусть он чувствовал себя неважно – это не мешало думать и просчитывать варианты. Если наружу просочится информация о том, что Мехтобий пробрался на банкет и охрана оплошала, а потом его случайно убила перепуганная инопланетная туристка, Харо Костангериос окажется в дурацком положении. Это будет на руку его врагам, да и туристы занервничают… Решат, что Чантеома – неподходящее для отдыха место.

– Охрана! – рявкнул он.

Прошла минута, другая, третья, наконец в дверях появился офицер. Глянув вниз, замер на месте. За его спиной столпились охранники.

– Я не спрашиваю, чем вы занимались, – губернатор зловеще свел брови к переносице, – это вы мне потом объясните! Главное, что вы все-таки среагировали и уничтожили злоумышленника. Убрать его отсюда, живо!

После недолгой заминки охранники подхватили тело Мехтобия и поволокли прочь. Из обрубка шеи капала кровь. Губернатор скрипнул зубами: чертов дебил, нашел как отплатить своему благодетелю!

– А где голова? – спросил молодой охранник.

Офицер молча указал под столик, сделанный из цельного куска ишарванского янтаря. Кое-кого из гостей опять начало рвать.

– Не бойся, я все уладил, – взглянув сбоку на Карен, шепнул губернатор (пусть думает, что он сделал это ради нее). И громко добавил: – Все закончилось благополучно, дамы и господа! Я надеюсь, никто не сомневается в том, что я контролирую ситуацию?

В последней фразе содержалась скрытая угроза, и гости это поняли. Среди них нет никого, кто мог бы тягаться с Харо Костангериосом! Завтра утром его пресс-секретарь сообщит журналистам, что на семейное торжество к губернатору проник убийца, остановленный телохранителями; завязалась драка, в ходе которой один из последних убил преступника его же топором. Заодно успокоятся те, кто требовал расправы над Мехтобием Гуслом… При такой трактовке репутация губернатора не пострадает.

Бледные гости вставали со своих мест, потерянно озираясь. В соседних помещениях маячили угрюмые охранники. Заблеванный стол выглядел омерзительно, и губернатор отошел в сторону, брезгливо кривя губы, потом, позеленев, кинулся к выходу. По крайней мере, на людях его не вырвало – он лишний раз продемонстрировал подчиненным свое превосходство.

Тщательно вытерев губы перед зеркалом, вернулся в зал.

– Какое варварство! – сокрушенно пробормотал старик в униформе, мимо которого он прошел. – Тут ведь музей!

– Что делать, – снисходительно обронил губернатор, – у моих изнеженных подчиненных желудки не очень-то…

Карен стояла рядом с Норбертом и Илси, обнимая за талию вредную девчонку.

– Ты успокоилась, моя милая? – Губернатор властно взял ее под руку. – С этими тарелками надо поосторожней… В прошлом году у нас был такой же несчастный случай – мой советник по вопросам животноводства порезал палец. – Он расмеялся, но никто его не поддержал.

– Харо, по твоему городу шатается чересчур много субъектов вроде этого, а ты до сих пор ни черта не сделал.

Боже, до чего глупо она рассуждает!

– Милая Карен, управление государством – это дело, в котором ты ничегошеньки не смыслишь. – Губернатор усмехнулся. – Всегда есть некоторый процент правонарушителей… А Мехтобий Гусл – часть этого процента. Живое свидетельство… – Он чуть не добавил по привычке: «гуманности нашей социальной системы», но вовремя спохватился. – Живое свидетельство того, к чему приводит пьяное зачатие, его родители – хронические алкоголики в третьем поколении. Вот так-то! Не хочешь выпить ликилы? Бутылки целы, и бокалы тоже. Пойдем!

Ему не нравилось выражение ее лица – слишком уж смахивает на иронию… Скорее всего это от нервов. Чтобы так швырнуть тяжелую тарелку, надо не просто испугаться, а впасть в панику! Он, Харо Костангериос, единственный из всех не утратил самообладания, и Карен должна это оценить. Не обращая внимания на остальных, он налил ей и себе ликилы. Сделал несколько глотков, смакуя вино, оглядел пребывающих в замешательстве гостей. Не исключено, что Мехтобий появился здесь не случайно; это вполне мог подстроить тот, кто играет против губернатора… Он завтра же проведет служебное расследование и накроет мерзавца.

– Нор, я законченное ничтожество, – не глядя на брата, прошептала Илси.

– Да ничего подобного, – буркнул Норберт. – Успокойся.

– Я просто оцепенела, хотя передо мной лежал нож, а я о нем даже не подумала… Так противно быть беззащитной!

– Илси, деточка, ты и должна быть беззащитной! – проворковала тетка – она стояла в нескольких шагах от них, бледная, в испачканном платье, и механически обмахивалась салфеткой. – Ты ведь девушка, а не парень. Очень хорошо, что ты беззащитная!

– Нор, пойдем отсюда? – слабым голосом попросила сестра.

– Пошли.

Они обогнули стол, и тут Илси замерла, увидав возле двери громадную алую лужу, перекрывающую выход. Ее глаза расширились.

– Я не могу на это наступить…

Норберт молча подхватил ее на руки, прошел по луже, пересек зал, мельком оглянувшись на цепочку своих кровавых следов – тут его опять затошнило, и он ускорил шаги. Подошвы липли к полу. Никто из понурых охранников не пытался остановить детей губернатора. Снаружи совсем стемнело, вдоль аллеи сияли фонари – грозди шаров на тонких стержнях, которые тоже слабо светились.

– Отвезти тебя домой?

– Да… У тебя есть машина?

– Арендованная.

До выхода из парка он донес ее на руках – сестра весила даже меньше, чем он думал. У ворот стояли два фургона с включенными мигалками и «Скорая помощь», в небе висел полицейский магнитоплан. Кто-то направил на Норберта с Илси слепящий белый луч, но, узнав, не стал задавать вопросов. Отыскав среди скопища автомобилей свой «Хезнар», Норберт распахнул дверцу.

– Забирайся.

– Спасибо. – Она попыталась улыбнуться.

Когда парк и пульсирующие огни исчезли за поворотом, Норберт посоветовал:

– Расслабься. Отец в одном прав – все обошлось. Я вот не переживаю, хотя потерял больше всех.

– Почему? – удивилась Илси.

– Рассчитывал, что наемся на сутки вперед, а теперь ни черта в желудке не осталось.

– Тебе нечего есть? Я не знала… Зря ты раньше не сказал. Я могу давать тебе продукты из нашего холодильника.

– Влетит.

– Не влетит. Скажу, что я сама все это съела.

Сокьянский парк находился неподалеку от губернаторской резиденции, на дорогу ушло около пяти минут.

– Подожди здесь, – шепнула Илси в вестибюле.

На серовато-зеленом, с разводами, полированном камне блестели неподвижные блики; залитый ярким светом плафонов вестибюль походил на внутренность тщательно сработанной нефритовой шкатулки. Засунув руки в карманы, Норберт прислонился к прохладной круглой колонне.

– Что, праздник кончился? – спросил охранник.

– Ага.

Подумав о «празднике», Норберт криво усмехнулся. Потом его мысли вновь вернулись к сравнению дома, где живет сестра, с декоративной шкатулкой. Обеспеченное, но невеселое существование Илси имело еще один минус: невозможность наблюдать реальную жизнь, сопоставлять, анализировать – и, как следствие, отсутствие жизненного опыта. Кое-какие вещи, очевидные для Норберта, от нее ускользали. Например, Карен, чьей добротой Илси так восхищалась, вовсе не была доброй. Норберт отметил и уверенно-властное выражение, мелькавшее порой на ее лице, и насмешливые интонации (когда Карен разговаривала с губернатором), и то, что ее, одну из немногих, не вырвало. Она отлично владела собой. У Норберта возникло подозрение, что ей и раньше случалось убивать людей.

Послышались легкие шаги.

– Вот. – Сестра протянула пластиковый пакет – там много чего лежало, включая палку копченой колбасы с чесноком, которую Норберт очень любил. – Еле дотащила… Спрячь, а то тетя нас наругает.

– Спасибо. Я мигом.

Убрав пакет в багажник «Хезнара», он вернулся в дом. Илси ждала около лестницы.

– А охранники тетке не скажут? – спросил Норберт, когда поднялись на второй этаж.

– Нет. Она кричит на них. Говори мне, когда у тебя кончается еда, – для меня это нетрудно, честное слово.

Они устроились в маленьком кабинете с письменным столом и стеллажами, Илси включила бра. Пустой проем без двери неуютно чернел; девочка уселась к нему спиной, передвинув кресло.

– Не грусти, – подмигнул Норберт.

– Нор, я не знаю, что мне делать. Я ничего не могу сама… У меня совсем нет гордости, я неполноценная.

– Да кто тебе все это сказал?

– Харо. – Секунду спустя на ее лице появилось недоуменное выражение. – То есть папа. Не знаю, почему я вдруг назвала его по имени.

– Илси, они с теткой тебе внушают, что ты не такая, как на самом деле. Есть сам человек – и то, каким представляют его окружающие, понимаешь? Пожалуйста, будь собой! Не кем-то другим, внушенным, а собой.

Илси внимательно смотрела на брата, словно мысленно взвешивала его слова, и вдруг ее бледное миниатюрное личико сморщилось.

– Нор, извини… У меня голова заболела, и еще плечо… Так сильно, как будто ударили. Наверное, это потому, что я на банкете испугалась. Сейчас… – не переставая морщиться, она выдвинула ящик стола, достала флакон с таблетками, проглотила сразу две штуки. Взяв с подоконника пластиковую бутылку с водой, запила, судорожно глотая.

– Сильная хреновина, – заметил Норберт, взглянув на этикетку.

– Это тетя принесла, она все время дает мне лекарства. Скоро подействует.

– Лекарства – отрава, с ними лучше не связываться.

– Я тоже такое читала. Если бы я смогла попасть в Тренажер… Там есть специальные процедуры, чтоб из тела человека вышли все яды. Здорово, правда?

– Илси, у нас нет денег на Тренажер. Пожалуйста, не принимай лекарства без необходимости – особенно те, которые дает тебе тетка. Ты ведь не больная.

Илси кивнула.

– Проходит…

Он взглянул на часы.

– Какой сегодня день?

– Сто тридцать шестой.

– Что?.. – Норберт озадаченно заморгал.

– Ой, не знаю, почему я это ляпнула… Какая-то глупость. Сегодня пятница, восемнадцатое.

– Пятница всегда считалась паршивым днем. По-твоему, Карен – добрая?

– Очень добрая!

– А в чем проявляется ее доброта?

– Ну… во всем. – Илси вдруг смутилась, даже уши покраснели. – Нор, она ведет себя со мной так, как будто я не неполноценная… И она всех спасла от того типа с топором.

– Да уж, удачно испугалась.

– Она совсем не испугалась. Нор, у меня «отлично» по физике. Для того чтобы так получилось, бросок должен быть очень сильным и точным.

– Думаешь, она его сознательно убила?

– Чтобы всех спасти. Только никому не говори, ладно? А то ее арестуют.

– Илси, с такими людьми надо поосторожней. Я никому не скажу о твоей догадке… но не забывай, что высоковольтный провод может шарахнуть насмерть кого угодно, в том числе тебя. Между прочим, это тоже из физики.

– Нор, она хорошая! – убежденно возразила девочка.

Домой Норберт вернулся в мрачноватом настроении. Гестен уже спал, директор «Антираспада» смотрела стереовизор в гостиной. Норберт предложил ей переночевать здесь – было поздно, в такое время по венедийским улицам лучше не ходить.

– Аманда, помните, вы говорили, что кто-то из ваших старых друзей мог бы по знакомству пустить меня в Тренажер?