Текст книги "Алмазы Таимбы"

Ветерок лениво шуршал пихтовыми иголками, покачивая мягкие хвойные лапы, иногда загораживающие небо, и под его неспешный говорок Иван задремал. Тоня отрубилась ещё раньше.

Глава 12

Утром снова пришлось вычерпывать воду из лодки, на этот раз жидкости собралось ещё больше. Поддубный потратил на не самое приятное занятие минут сорок. Тоня тем временем собрала лагерь, рюкзаки и сумки заняли места в моторке. Наконец, отчалили.

Денёк обещал стать светлым и тёплым. Румяное солнце с утра колобком выкатилось на чистый небосвод, и работалось в охотку. Даже шест, который вчера к концу дня еле поднимал, теперь казался лёгким и ухватистым.

Берега пошли ниже, лесистые холмы отступили от реки, и к воде теперь частенько подбирались небольшие травянистые полянки. Двигались неспешно, но уверенно. Потыкав шестом около часа, Тоня вдруг решительно отложила его на дно. Подобравшись к мотору, она развязала крепление, и винт плюхнулся за кормой.

– Попробуем на «Ветерке» пройтись, кажись, здесь поглубже.

– Предельно ясно, – Иван, пряча довольную улыбку, уселся на носу, придерживая конец шеста на колене.

Заработал мотор, и лодка, медленно разгоняясь, уверенно потянулась против течения. Поворот исчезал за поворотом, а речка всё не мелела. После трудного хода на шесте это было маленьким счастьем. В устье крохотного ручейка, заваленного глыбами, склонив голову к воде, пила пятнистая кабарга. Заслышав мотор, она в первый момент дёрнулась. Но, уже отбежав на несколько шагов, неожиданно остановилась, с любопытством, как показалось геологу, наблюдая за лодкой. Так она и стояла, пока они не поравнялись с ручейком. И только тогда кабарга, мелькнув пятнами на шкуре, легко ускакала вверх по склону.

– Надо же, непугливая! – прокричала Тоня.

Иван согласно покивал и снова отвернулся, вглядываясь вперёд. Следующие полтора часа работающий мотор, словно награждая людей за часы труда, позволял наслаждаться таёжными видами. А посмотреть было на что. Высокие каменистые берега сжимали юркую речушку, словно она попала богатырю в ладони. Яркие разноцветные наплывы на скалистых откосах создавали непередаваемую игру красок, от которой спирало дух и хотелось беспричинно улыбаться. Ивану думалось, как же ему повезло забраться в такую глухомань, в которой человек настолько редкий гость, что не все местные животные его опасаются.

Накренившуюся жердину, выглядывающую из высоченной травы, первым заметил он же. Дёрнувшись от неожиданности, накренил лодку, И Тоня глянула на него с неодобрением.

– Смотри, что это?

Проводник отпустила газ, и моторка заурчала на нейтралке, сама по инерции прижимаясь к берегу.

Едва дождавшись, пока лодка прижмётся носом к травянистому склону, Иван одним прыжком выскочил на землю. Трава скрыла его по грудь. Словно ледоход в Арктике через льды, разгребая толстые стебли, он пробрался к шесту. Тоня, скинув карабин с плеча, стояла в лодке. Палец её лежал на спусковом крючке, а глаза напряжённо скользили по округе. Было тихо, шороху травы подпевала невидимая пичужка. Поляна тянулась метров на двадцать, дальше поднимался сосновый лес. Сперва он намечался редкими разлапистыми стволами, затем, скучившись, бор превращался в плохо проходимую тайгу, состоящую из вытянутых тонких голых стволов.

Иван зачем-то покачал шест. Поглазел по сторонам, что-то высматривая под ногами, и, нагнувшись, поднял полусгнившую фанерку.

– Тут что-то написано, – близоруко щурясь, он шагнул к лодке. – Не разберу. Стёрлось.

Тоня выбралась из лодки, но закидывать карабин на плечо не торопилась. Так и взяла табличку, не выпуская из рук ружьё.

– Частная… дальше непонятно. Но, похоже, собственность.

– Точно, – заулыбался во все тридцать два зуба Иван. – Неужели нашли?

– Привяжи лодку. И старайся сильно не топтать. Надо проверить.

Вернув табличку Поддубному, она углубилась в травяные заросли, здесь больше напоминавшие джунгли, нежели тайгу.

Подумав, Иван не стал вытягивать моторку на берег. Решил, придавливать траву – не дело. Вдруг те, зэки, так за ними и идут. Потом, может, что сообразят, дабы лодку спрятать, а вот трава может их выдать. К счастью, шест торчал на другой стороне реки, противоположной той, по которой их должны нагонять нехорошие люди. Захватив верёвку, он дотянул её до старого шеста, стоявшего здесь, возможно, именно для таких целей.

Затем он прошёл в траве ещё метров тридцать, удаляясь от берега. К первой сосёнке, смело выбравшейся из леса на открытое пространство. Тут травы было поменьше, и он, чуть потоптавшись, присел, блаженно расслабив спину. Всё-таки устал он изрядно.

Тоня, сделав круг, вернулась минут через пятнадцать. Молчком бросила помятую алюминиевую кружку.

– Похоже, нашли. Там дальше развалины барака.

– Слава тебе, господи! Где лагерь ставить будем?

Тоня обвела цепким взглядом речку, повернулась к лесу.

– Это я ещё подумаю. Сейчас надо всё выгрузить и подальше перенести, может, как раз к бараку. А лодку надо сообразить как спрятать.

– Предельно ясно, – покряхтев, он поднялся. – Где этот барак?

Дождавшись от Тони указующего перста, кивнул:

– Да, и не ходи по одной дорожке. Тропку не набивай.

– Предельно ясно, – не оборачиваясь, согласился Иван.

Пока сумки и вещи нагромождались у стенки разваленного строения, Тоня отправилась в глубь леса. Ей не хотелось размещать стоянку рядом с рекой, несмотря на то что это было удобно. Оставался шанс, что преследователи не заметят их высадку.

– Главное, не натоптать и лодку бы куда деть… Да, это самое сложное. Как бы её замаскировать? Можно попробовать утащить вдвоём на горбе. Если будет пустая, то не такая уж она и тяжёлая. Я надеюсь.

Но пока надо окрестности обследовать. Что-то не видно, чтобы они тут копали что-то. Никаких приспособлений или подходов не видать. Конечно, за годы тут всё могло измениться и сгнить. Но что-то же должно остаться, не могли они тут под чистую убрать.

Перекинув карабин на грудь, она решительно зашагала вверх по течению, постепенно смещаясь ближе к деревьям.

День разворачивался тёплый, на ходу она скинула энцэфалитку, завязав её на поясе рукавами, толстой кофты вполне хватало. Лес выглядел запущенным, Тоня даже ненадолго усомнилась, что тут когда-то работали люди. Гнилые стволы и валежник почти сплошняком завалили моховую и хвойную подстилку. Где перелазила, где обходила. Пошёл смешанный хвойник, молодые пихточки соседствовали с лиственницами, а в стороне стеной поднимался тоже совсем юный кедровник. Нет, были здесь люди. Пока пробиралась, пару раз наткнулась на признаки человеческого присутствия. Сначала попался диск от колеса, похоже, грузовик потерял. И как он сюда попал? А чуть подальше из земли выглядывала ржавая металлическая конструкция. Уголок и арматура. Что это такое и для чего, Тоня определить не смогла.

Поиски были вознаграждены на исходе часа. Она уже собиралась плюнуть и вернуться, когда дорогу перегородили густые заросли, состоящие из кустов шиповника и чёрной смородины. На ходу кинув в рот несколько мелковатых ягод, боком, стараясь не цеплять колючки шиповника, Тоня пробралась вглубь кустарника. И замерла поражённая. Вот где они копали! Кусты подпирали берег ручья, шириной метра два, бегущего неторопливо, словно он задремал в тени. Неглубокое дно, покрытое мелким камешником, проглядывало даже сквозь мутноватую воду. Бережок когда-то явно был расчищен, но сейчас почти до самой воды поднималась тальниковая поросль, утопающая в широченных лопухах. Среди сероватых прутьев были свалены в беспорядке полусгнившие деревянные изделия: щиты, ящик, корзина… Похоже, поток тянулся перпендикулярно Таимбе, впадая в речку выше по течению. Они до этого места чуть-чуть не дошли. «Надо проверить, может, через него и лодку заведём. Ну а стан точно где-нибудь здесь поставим, – раздвигая тальники и уклоняясь от назойливо лезущих в лицо веток, проводник направилась вдоль ручья. – Вот только место подальше от реки присмотрю».

Кустарник закончился метров через сто, здесь к реке примыкал широкий берег с неровной комковатой поверхностью, сейчас большей частью укрытой травой, но проплешины, в виде квадратов, углубляющихся мера на полтора и даже больше, тоже встречались. «Вот здесь они и копали. Похоже, это основная залежь, а там позади так, участки небольшие. Место для лагеря самое подходящее. И вода рядом. Лес прилично замусорен, а значит, с сушняком проблем не будет, и от Таимбы не услышат. Надо попробовать лодку сюда переправить. Но сначала разведать устье. А то, может, там завалено всё, не пробьёшься».

Ещё раз внимательно оглядев выбранную площадку, она повернула назад.

Место впадения мутного ручья в реку заросло так, что со стороны и не увидишь. Лишь в середине кусты немного раздавались, образуя узкую не шире метра протоку. Если не приглядываться, то с той стороны Таимбы её и не обнаружишь. Правда, в такую счастливую для них невнимательность преследователей Тоня верила слабо. Из жизненного опыта, хотя пока и не большого, но достаточно насыщенного, выходило как раз наоборот. И заметят, и догонят. Но тут уж от них ничего не зависит. Всё, что можно сделать, они сделали, а там уж как кривая вывезет. Расслабляться они точно не будут, возможно, придётся даже ночные дежурства устраивать посменно. Да и днём ушки держать торчком.

В ручей лодка проскользнула с трудом, прошуршав бортами по веткам тальника. Тоня, прикладывая все свои не самые большие силы, буквально затолкала её шестом. И замерла, упёршись позади в кромку глинистого бережка. Грудь вздымалась лемехами, пот крупными градинами выступил на лбу. Глубина устья позволяла провести только разгруженную лодку и лишь с одним человеком на борту. Тоня решила, что этим человеком станет она.

Иван сильно не перечил. Лишь для видимости уточнил, может, всё же он? Но Тоня была настроена решительно, и Поддубный не стал спорить. Тем более ему тоже предстояло не сидючи на травке в воду поплёвывать, а перетаскивать вещи и «Ветерок» через заваленный лес к месту будущего лагеря.

К стану она добралась окончательно вымотанной. Ручей был полон валежника, два раза Тоне пришлось вовсе выбираться на берег, где она изображала из себя волжского бурлака, тянущего лодку за верёвку. Вроде и недалеко, около километра, но преодолевала проводник эту коломенскую версту часа четыре. К тому времени, когда она, наконец, обессиленно упала на лиственную подстилку, Иван уже перетащил все вещи и возился у зарождающегося костерка.

Место она выбрала, закрытое со всех сторон кустами шиповника, смородины и огромной черемухой, густо усыпанной почерневшими ягодками. За ними поднимался сосновый лес, разбавленный берёзками. С четвёртой стороны лагерь ограничивал тенистый ручеёк, к которому здесь обнаружился удобный спуск.

По мнению Тони, место просто отличное. И со стороны не видно, и далеко от Таимбы, можно без опаски палить костёр. Здесь же неподалёку тот самый будто перепаханный участок, где бывшие хозяева этого алмазного, а, может, и не только алмазного, прииска отбирали породу.

Денёк как по заказу радовал мягким осенним теплом. Солнце терялось в прозрачных облачках, почти полностью покрывавших блеклое небо. Вещи пока лежали в куче, так, как Иван их и побросал. Лишь вытянули из сумок, мешков и рюкзаков самое необходимое на первое время. Остаток дня путешественники решили посвятить разным бытовым делам, на которые раньше просто не хватало времени. Тоня, оставив Ивана заниматься готовкой, умотала ниже по ручью. С собой прихватила полотенце и прочие мыльные принадлежности. Карабин тоже не забыла.

Отыскав удобную площадку у самой воды, она с наслаждением скинула с себя пропахшую потом одежду. Мельком оглянувшись, стянуло и нижнее бельё. Какое же это наслаждение погрузиться в пусть холодную, но воду. Поёживаясь, она намыливалась, тут же смывая с тела накопившуюся грязь. По дороге, конечно, частично умывалась, но вот так, целиком, из-за вечной спешки, не получалось. А всё эти неведомые преследователи, задери их косолапый. Смывая голову, Тоня пыталась просчитать, насколько быстро их догонят. Ну, конечно, если не брать во внимание фантастическую версию, по которой зэки передумали и повернули назад.

Более-менее реальная оценка ситуации давала ей не больше трёх-четырёх дней. Натирая покрытое пупырышками тело, она пришла к выводу, что пару суток можно сильно не тревожиться. Осторожничать, конечно, надо, но без фанатизма, примерно так, как она бы организовала лагерь с учётом присутствия поблизости хищников, главный из которых, понятно, косолапый. Она хоть и убеждала отца в том, что мишки в это время года не опасны, вполне осознавала, что по отношению к медведям такое определение несколько условно. Да, большинство мишек осенью сыты и ленивы, но попадаются и среди них экземпляры, которые по какой-нибудь причине, например, ранены были, не набрали подкожного жира к холодам, или настроение с утра плохое, злы и непредсказуемы. В общем, полностью расслабляться в тайге – дело гиблое.

Когда она, свежая и довольная, вернулась к лагерю, котелок с кашей, закутанный в полотенце и уже установленный на траву, украшал картину с догорающим костром, а над углями выпускал пар из прокопчённого носика чайник. Сам Иван заканчивал накидывать лапник на вторую площадку под палатки.

Заметив Тоню, он вывалил охапку веток. Выпрямившись, протянул руку к костру на манер киношных официантов:

– Милости прошу к нашему шалашу.

Тоня, чувствуя, как хорошо на душе из-за того, что дошли, что чиста и вымыта, что есть силы и молодость ещё не прошла, а Поддубный не отлынивал, подготавливая место для стоянки, звонко рассмеялась.

Иван, улыбавшийся широко и открыто, подхватил её смех. Так они и хохотали, словно поймав невидимую смешинку. Оба понимали, что им сейчас просто хорошо. Не надо никуда идти, надрываться с шестами, ночевать под открытым небом, и даже тревога, преследовавшая их вторую часть дороги, сейчас потускнела и будто временно отступила.

Отдохнув после сытного обеда, состоявшего из пшённой каши с тушёнкой и травяного чая, Иван убежал к реке приводить себя в порядок. Тоня, осмотревшись, потянулась к свёртку с палаткой. Но не торопилась. Хотелось зафиксировать этот момент нечаянной радости, подольше продержать на сердце ощущение умиротворения и спокойствия. Понимала, это ненадолго, и потому оттягивала дела. Тем более, никуда, наконец, не торопились. В кои веки можно просто полодырничать, почувствовать себя девушкой, за которой ухаживает довольно приятный мужчина. А почему нет? Это совсем не значит, что он ей нравится, вовсе нет, просто так… хорошо, и он нормальный, и она в дороге не сплоховала. К возвращению Поддубного Тоня смогла заставить себя только помыть посуду и немного разровняла лапник, накиданный под палатки.

Иван, посвежевший и избавившийся от недельной щетины, словно помолодел. С лёгкой улыбкой, не останавливаясь, он разкидал сумки, вытягивая палатку. Тоня, невольно улыбнувшись ему, достала из чехла свою.

Оба жилища оказались примерно одного размера, только у Ивана новенькая с полным комплектом металлических колышков, а у Тони побывавшая в переделках. В углу заштопанная, по одной стене заплатка. И колышки самодельные деревянные. Но тоже в комплекте.

Быстро установили палатки. Разместили в ряд, напротив костра. Затащив внутрь личные рюкзаки, долго, почти полчаса создавали уют временного жилья.

А когда закончили, на тайгу навалился тёплый вечер, пропахший хвоей и черёмухой. Тоня раздула тлеющие угли, и над костром снова закачался походный чайник. Чай она могла пить часто и помногу.

Вдвоём притащили из леса обломанное бревно, почти не подгнившее. Уложив его с другой стороны костра, не сговариваясь, уселись на него. И замерли, глядя на огонь.

Со всех сторон тянуло ароматами вечерних трав, угасающий яркий закат пропитывал оранжевой краской сосновые лапы, от реки доносился еле слышный плеск, будто рыба хлопала хвостом.

– Завтра порыбачу. – Тоня заговорила негромко, не отводя глаз, в которых играли огоньки, от костра. – Рыба тут есть, надоело без свежего.

– Это хорошо, – вяло шевельнулся Иван. – Уха бы не помешала. А то мы вроде и на реке, а без рыбы.

– Завтра посмотрю, что тут ловится. А ты чем собираешься заняться?

– Пройдусь вокруг, посмотрю породы. Они тут везде копали, полно площадок. Схему нужно набросать выработок, ну и так посмотреть. Похоже, здесь алмазы прямо под ногами. Ну, были во всяком случае.

– Всё хотела тебя спросить. А они что, прямо поверху искали? Вроде же алмазы в шахтах или карьерах добывают?

Иван, словно дождавшийся любимого вопроса, живо обернулся:

– Да, самые крупные месторождения, как ты и говоришь, в карьерах или шахтным способом разрабатывают. Но есть месторождения рассыпные. Они возникают вследствие эрозии кимберлитовых трубок ветром, дождями, потоками с гор. Порода разрушается, и россыпи самоцветов оголяются. Тут, видать, именно такая залежь и была. И надеюсь, ещё есть. Выработать её подчистую очень сложно. Не секрет, даже в отвалах при определённом упорстве можно найти стоящие камушки. Мелкие, конечно, так и на них цена есть. Кстати, первый алмаз таким же вот образом нашёл в Пермской области в 1829 году крепостной Попов. Он тогда просто поднял с земли прозрачный камушек. И получил вольную. На том месте до сих пор кристаллы добывают.

– Хочешь сказать, что алмазы могут вот так просто на земле валяться?

– Почему нет. Предельно ясно, что не везде, да и не совсем на земле. Они как золотые самородки. Кстати, до XIX века алмазы так и добывали – лопатой, разгребая речной песок и перелопачивая породу. Так что я завтра попробую порыться. Но сначала место поищу, где не так раскопано, ну и породы надо глянуть, как залегают. А это значит, шурфы копать придётся глубокие. Но ничё, – он поглядел на лопнувшую мозоль, из которой чуть сочилась сукровица. – Почти зажила. Справлюсь.

Тоня поёрзала, устраиваясь поудобнее. Мысль скользнула к преследователям. Но говорить о них не хотелось. Такой замечательный вечер и какие-то зэки. Ну, никак они сейчас не взаимодействовали в одной плоскости бытия. Может быть, завтра…

Иван, привстав, покачал чайник, убеждаясь, что воды достаточно. Заварили прямо в нём, набросав травы и разных ягод, собранных по дороге и здесь, у речки. Тоня подставила кружку. Иван подлил и себе. Минут пять швыркали чаем, не разговаривая. Иван в какой-то момент тоже вспомнил о тех, кто остался позади. И тоже не решился заговорить, чтобы не нарушить грубым словом мирное и доброе сидение у костра. Взгляд переместился на оружие проводника. Он давно собирался поинтересоваться, что у неё за древнее ружьё. Выглядело оно побывавшим в передрягах, мягко говоря. Хотя и стреляло вполне убедительно, тот сохатый в балке мог бы подтвердить.

– Слушай, Тонь, а что у тебя за ружьё? Всё хотел спросить.

Проводник подняла с земли оружие. Уложив на колени, ласково осмотрела:

– Отличная вещь. Карабин Симонова с нарезным стволом под патрон 7,62 на 39 выпуска… э… самого давнего года. Но это неважно. Надёжная штука, сам видел. В магазине пять патронов. В основном с острой пулей, такие прошивают насквозь, если попадёшь удачно.

– А удачно – это куда?

– Ну, например, в лопатку. Медведю в голову стрелять бесполезно, срикошетит. Да и сохатого выстрелом в морду вряд ли остановишь. Я с ним в своё время много походила. То с отцом, то с братом старшим. Пока в район не переехала, учиться, – Тоня на секунду помрачнела. – Ну да это давно было. – И снова она та, которую Иван знал: вроде серьёзная, но с еле заметной улыбкой на губах. – Несколько патронов с приплюснутой головкой я тоже обычно заряжаю. Они дороже, но и убойная сила у них шибче. Вроде как разрывные. Вот тому сохатому я такой и зафинтдилила. Эффект ты видел.

– А это, с дробью там, патроны не используешь, что ли?

Тоня прыснула:

– Ну ты… городской. Это же нарезной карабин. Только пули использует. Эх…

Смутившийся Иван неловко пожал плечом:

– Ну, не знал. Для того и искал проводника опытного.

– Считай, нашёл.

– Считаю, – совершенно серьёзно качнул головой геолог.

Остатки заварки полетели в кусты.

– Ну что? – Тоня поднялась первой, придерживая карабин одной рукой. – Заболтались мы. Пора и укладываться.

– Да, пожалуй, – вздохнул Иван, но в его голосе не было грусти.

– Спокойной ночи, – повесив кружку на специально приготовленную палку, она нырнула в палатку.

– Спокойной ночи.

Иван неторопливо прибрал чайник. Сполоснул кружку водой из ручья, что набрал в пятилитровую бутылку. Почему-то ему доставляло удовольствие хозяйничать одному в неверном свете затухающего костра. Сполоснул и кружку Тони. Так, просто захотелось.

Выпрямился, чувствуя, как хрустят натруженные за день косточки. Постоял в тишине, прислушиваясь. Где-то ветерок теребил надорвавшийся кусочек тонкой, как фольга, сосновой коры. За кустами еле слышно шумел ручеёк. Вдыхая посвежевший к вечеру воздух, он расстегнул пуговицы бушлата. Палатка манила долгожданным полноценным отдыхом. Решив, что завтра будет спать, пока не посинеет, он откинул полог.