Текст книги "Алмазы Таимбы"

Глава 13

Поспать подольше не вышло. Сквозь сон он услышал, как Тоня возится в лагере. Позвякивали тарелки и котелок, полилась вода из бутылки, наверное, в ёмкость для готовки. И даже лёгкий треск костра услышал. Ну как дальше спать? Разлепив глаза, увидел полоску света, просвечивающую стенку палатки почти до прозрачности. Значит, и сегодня с погодой повезло. Солнышко! И потянулся. На часах девять утра. Да, неплохо он покемарил.

Выбравшись из палатки, встретил доброжелательный женский взгляд:

– Выспался?

– Предельно. Давненько так не отдыхал. Последний раз так спал у вас в доме.

– Да, дома у нас хорошо спится. Давай умывайся и за стол. Я с утра парочку хариусов в ручье выдернула. Уха скоро будет, – Тоня сыпанула горстку пшена в исходящий паром котелок.

Иван неторопливо порылся в палатке.

– Уха – это просто высший класс! – он натянул через голову свежий свитер.

– А то.

Отыскав мыльно-рыльные принадлежности, набросил на плечо полотенце:

– Я скоро.

Да, такой ухи Иван и не едал ни разу. Наваристая, запашистая! Тоня туда каких-то травок кинула, ну, кроме лаврушки, которую Иван узнал. Куски вкуснейшей рыбы разваливались в ложке. Что значит свежая! Это вам не магазинная, несколько раз размороженная-замороженная! И не заметил, как умял две полные тарелки. А глаза так и не насытились. Если бы не опасался объесться перед напряжённым днём, налил бы третью. Тоня, с удовлетворением поглядывая на Ивана, активно работающего ложкой, болтала про пустяки. Ивану было приятно её слушать. Может, для того, чтобы она подольше говорила, он и наворачивал вторую тарелку. Но вкусно было без шуток.

Ещё чуть-чуть, и обоих закрутят заботы. И уже такой лёгкости в общении может и не повториться. Но всему приходит конец.

Убирая за собой посуду, оба уже молчали, настраиваясь на рабочий лад. Иван прокручивал в голове маршрут. Он надумал пройтись вдоль ручья вверх по течению. Затем, отойдя от него примерно на километр, дать кругаля. Возможно, выйти к Таимбе, если подход к речке найдётся. А может, и не выходить. Посмотрит по породам. С собой собирался взять лопату и выпотрошенный рюкзак, в который набросал пакеты. В них он будет собирать образцы пород и грунта для изучения в лаборатории.

Тоня же думала о другом. Пойти ей с Иваном или остаться в лагере. Дела здесь найдутся. Навес хотя бы сделать из лапника на случай дождливой погоды. А сверху брезента кусок кинуть, хорошо прихватив по краям. Под ним и костёр можно палить, да и дрова там же сложить, от сырости подальше. Но оставлять Ивана без присмотра не хотелось. Карабин-то у них один на двоих. А что как напорется на косолапого? Как он себя поведёт, не спровоцирует ли мишку. Они даже спокойные – всё одно непредсказуемые.

– Или отправить всё-таки одного, хотя бы в качестве эксперимента, – она мельком глянула на Поддубного, в этот момент повязывающего поверх распахнутого бушлата кусок верёвки вместо пояса. – Нет. Нельзя его оставлять. Она проводник, а, значит, в ответе за напарника.

Вздохнув, она отправилась за энцэфалиткой, сохнувшей на верёвке, уже привязанной между деревьями. Так постепенно лагерь и обретал жилой вид.

Определившись наконец-то с времяпровождением на ближайшие часы, она поставила Ивана в известность о своём решении, не оставив тому и возможности возразить. Такой уж у Тони был уверенный вид, что любой бы понял: сопротивление бесполезно. Но сама она втайне ожидала возражений, мужик же, что у него на уме, вдруг он не любит баб, от работы отвлекающих. Встречала таких. Или упрётся просто из принципа, что его не спросили, не посоветовались. И уже готовила аргументы для спора. Довольная физиономия Поддубного стала для неё полной неожиданностью, противиться, похоже, он и не собирался. Вот же какой! А она тут распинается, хорошо, что только в мыслях.

За первые полдня они намотали не меньше десятка километров, наворачивая зигзаги в междуречье, как назвал пространство от Таимбы до мутного ручья Иван. Деятельность человека обнаруживалась довольно часто. На берегу ручья нашли развалины сооружения из дерева, состоящего из длинных, сейчас почти полностью сгнивших брусьев. Один из центров копателей находился именно там. Иван долго ковырялся в песочно-каменистом грунте, оставив после себя с десяток ям и заполнив столько же пакетов. Отяжелевший рюкзак его вытянулся вдоль спины, но Поддубный, дорвавшийся до любимого дела, казалось, не замечал груза.

Несколько раз попадались глубокие, обсыпанные ямы, заросшие высокой травой. Там Иван копался особенно долго, набирая пробы вокруг и на дне «воронок». Всё время, пока Поддубный фактически отсутствовал в реальности, с головой погрузившись в мир находок и геологических пластов, Тоня бдительность не теряла. Придерживая ремень карабина, висевшего на плече по-охотничьему, дулом вниз, незаметно оглядывалась. Случись что, от Ивана толку мало. Ей казалось, что он в такие моменты ничего не видит и не слышит. И, похоже, Тоня была недалека от истины. К их счастью, тайга, пронзённая мягкими лучами осеннего солнца, вела себя тихо и дружелюбно.

Осилив голую вершину холма, нависающего над рекой, обнаружили что-то вроде тригопункта: вышку, сбитую из жердей. Обычно по ней определяют координаты. Но здесь бывшие хозяева заводика надстроили её, превратив в наблюдательный пункт. Похоже, кого-то они опасались. Может, конкурентов, может, бандитов. Бизнес-то непростой. Вокруг алмазов, да как и вокруг золота, часто пасутся не очень законные структуры. Сейчас забраться на порядком сгнившую вышку нечего было и думать, но вид с неё явно открывался дай боже! Даже стоя у подножия, можно было разглядеть речку на добрый километр, причём и за крутым поворотом виднелась гладь спокойной воды. Оба, не проговорив вслух, взяли место на заметку. Если что, отсюда приближающихся недоброжелателей, если по воде пойдут, конечно, можно увидеть издалека. По-хорошему, тут бы наблюдателя посадить на постоянной основе, спокойней на душе было бы. Но чего нет, того нет. Придётся обходиться тем, что имеют, то есть непосредственным наблюдением за окружающим пейзажем, насколько хватало глаз. Ну и насколько позволял слух, тоже не лишний орган чувств в тайге. Дорог-то тут нет, а по завалам сушняка и легендарный казак-пластун бесшумно не проберётся.

Полюбовавшись открывавшейся панорамой, надумали устроить небольшой привал. Иван, устроившись на нижней поперечной жерди, набросал недостающие элементы в схему местности, которую составлял с самого утра. Тоня достала из котомки пару бутербродов. Умяв солидные куски хлеба с отварной сохатиной, запили водой из фляг, у каждого висела на поясе своя. Отдохнув, засобирались вниз.

Пора было охватывать поисками вторую часть междуречья, смещённую ближе к ручью.

В лагерь вернулись усталыми, но довольными. Причём по разным причинам. Если Иван светился от радости, осознавая причастие к большому поиску алмазов, то Тоня просто отдыхала душой, находясь в приятной ей обстановке лесного путешествия. Лагерь встретил их уютом и набором мелких, но необходимых дел. Иван, притащив из леса несколько охапок сушняка, занялся изучением составленной им карты, проводник же распалила костёр, повесив над огнём две посудины: котелок с утренней ухой и чайник.

Проголодавшись за время путешествия по тайге, уху прикончили в один приём. Тоня, подумав, извлекла из недр рюкзака упаковку печенья:

– Надо подсластить немного, – прокомментировала она, вскрывая целлофан.

Иван ненадолго отвлёкся от схемы, которую не переставал разглядывать даже за ужином.

– Да, недурственно, – и снова опустил голову над сдвоенным тетрадным листом.

Подождав немного, Тоня не вытерпела:

– И что ты там интересного обнаружил?

Иван выпрямился, палец упёрся в неведомое Тоне обозначение в виде звёздочки. Причём таких знаков на листке она заметила несколько.

– Пытаюсь примерно понять, как расположена залежь. Откуда начинается, где проходит. Наши предшественники неплохо поработали, у них явно был грамотный геолог. По остаткам раскопов можно примерно предположить направление поисков. Вероятно, залежь идёт от той горки, – он указал подбородком в противоположную сторону от Таимбы, где над деревьями вздымался далёкий холм, полностью покрытый лесом. – Завтра надо туда сходить. Пойдёшь со мной?

Тоня неопределённо склонила голову к плечу:

– Посмотрим.

Хотя сама знала точно: пойдёт и ещё как. Ей тут жертвы среди геологов даром не нужны. А с такой увлечённостью процессом поиска они появятся непременно.

Рассеянно кивнув, Иван снова склонился над схемой. Тоня, вздохнув, неторопливо поднялась. Пора заниматься делами. Вечер ещё только собирался опускаться на притихшую тайгу, и времени оставалось достаточно. Мысленно она поворчала: опять ей о насущном голову ломать, многодумный геолог, похоже, даже не догадается, что дополнительная пара рук для обустройства лагеря совсем не помешает. Например, надо заготовить жердей для навеса. Завтра с утра, пока Поддубный будет спать, она установит несколько слег, навалив их на присмотренную сосну. У дерева, стоящего отдельно от основного массива леса, имелись нижние толстые ветки, в отличие от своих сестёр, выстроившихся гуртом в тесном сосняке. Вот на них и навалит всю конструкцию навеса.

Глава 14

Утро хмурилось. Небо ещё ночью затянуло толстым слоем серых облаков, и Тоня решила, что сегодня на рыбалку не пойдёт, обойдутся перловкой. Зато навес из списка второразрядных мероприятий явно переходил в первоочередные. Не дай бог дождь зарядит, где они будут готовить? На сухарях с салом да консервах долго не просидишь, да и осталось запасов не так, чтобы много. А им ещё обратно пилить. Неплохо было бы сохранить хоть на денёк-другой сухпаёк, неизвестно, как оно там сложится. Будет по дороге время на рыбалку, не будет. Да и вообще, что день грядущий им готовит только там, наверху, и ведают. А смертным по природе своей должно принимать всяческие меры для выживания, в которых главные – добывание пищи. Подумав, Тоня решила, что сегодня, так и быть, сходит ещё с Иваном. Тем более он собрался пройтись к дальней горке. А что там их ждёт, она не знает. Да и никто не знает. Если за уже пройденный маршрут Тоня была более-менее спокойна, ничего неожиданного не встретив на пути, то в той стороне для них пока полная неизведанность. Вот побродят там вдвоём, а потом уже, так и быть, пусть один шастает. Тут вроде как заблудиться сложно, ориентиры со всех сторон присутствуют. И горы и речки. К тому же явных следов мишек она вчера, как ни приглядывалась, не увидела. Наверное, здесь они бывают не часто. Может, люди отпугнули когда-то, вот и не любят сюда заходить. А может, просто на глаза не попались. Всё бывает.

Поставив на угли, светящиеся золотистой корочкой, кашу доспевать, она закинула на плечо ремень карабина. Иван ещё спал. Ну и пусть отдыхает, ему с непривычки такие походы в нагрузку. Она на что «уверенный пользователь» в тайге, и то вымоталась. В последние годы не то что в тайгу выбраться, казалось, вздохнуть некогда было, вокруг оглянуться. Работа логистом в буровом предприятии кучу времени отнимала, ребёнок опять же, потому и прогулки по лесу оставались только в воспоминаниях, вот и ушла привычка. Правда, в тренажёрный зал, жертвуя редкими минутами свободного времени, она и в городе умудрялась заглядывать, поддерживая элементарную форму. И вот с утра в качестве подарка за упёртость в теле вновь появилась былая легкость, такая знакомая и обнадёживающая. Мышцы, привыкшие к нагрузкам, быстро восстанавливали утраченную выносливость.

Она вздохнула. Да, а заботы житейские, будь они неладны, закрутили с головой, едва из дома выпорхнула. Сначала учёба в лесном техникуме, потом работа в лесничестве. Замуж вышла. Неудачно. Поморщившись, Тоня постаралась не запустить чуть ли не привычную хандру в мысли. Не нужна она. Тут, в тайге, не о личном думать надо. Хотя… – она бросила заинтересованный взгляд на палатку, где дрых геолог. Живой она человек или нет? От нескромных дум тоже не застрахована. «Никаких «хотя», – тут же она оборвала себя. – Собралась за жердями, так и топай».

Неожиданно Тоня улыбнулась: как же давно она о нескромном не думала. С улыбкой она выдернула топор из бревна, на котором давеча хорошо так посидели вечерком, и лес ободряюще покачал хвойными лапами, встречая давнюю любимицу.

Услышав шаги, Иван выглянул из палатки. Проводив удаляющуюся спину молодой женщины внимательным взглядом, нырнул обратно. Только проснувшийся, он ещё не оделся.

Умывшись и приведя себя в порядок, снова достал листок со схемой. Вчерашняя задумка посетить дальнюю горку и её окрестности за ночь только укрепилась. По некоторым признакам там вполне возможны интересные находки. И даже если бывшие хозяева прииска там ковырялись, то территория залежи тут, скорей всего, гораздо шире той, которую они успели изучить.

«В общем, завтракать, и вперёд, на поиски алмазов, – подняв крышку котелка, он втянул волшебный запах перловки. И сам себе удивился. – Это ж надо, в городе да чтобы я перловку ел? Да не в жизнь. А здесь за милую душу. Ещё и слюнки глотаю заранее. – Не опуская крышку, он покрутил головой. – Интересно, а куда Тоня намылилась? И надолго? Ждать, не ждать её? А, ладно, время дорого. Поем пока. Вернётся, присоединится. А может, она и позавтракала уже».

Неподалеку застучал топор. Иван, накладывавший кашу в миску, на секунду замер. «Ну, хорошо, недалеко. Значит, скоро вернётся». Присаживаясь на бревно, он снова скосил глаза на листок. Какая-то мысль бродила совсем рядом, но хвост её всё время ускользал от попыток схватить за кончик. Погрузившись в раздумья, он и не заметил, как опустела миска. А когда понял, что ложка черпает пустоту, усмехнулся: «Пора выходить, может, на месте осенит».

Пока он собирался, вернулась Тоня, нагруженная сухими жердями. Свалив их около отдельной сосны, нашла Ивана взглядом. Он как раз подвязывался верёвкой.

– Готов, пошли?

– Ага. Ты тоже пойдёшь? А ты уже позавтракала?

– Да, тебя ждать, что ли, соню.

– Ничего не соню, – невозмутимо отозвался Иван. – Я уже давно проснулся. Ну уж точно раньше, чем вчера. – Он глянул на наручные часы. – Сейчас начало десятого, а вчера я в это время только умывался.

– Ну да. Ещё несколько дней – и ты в это время будешь уже на маршруте.

– Буду. И это предельно ясно. Ладно, – оборвал он бессмысленные словопрения. – Пошли уже. Где моя лопата?

– Пошли. Сейчас, котелок уберу куда-нибудь. Хотя куда его убрать? – Она осмотрелась. – Если мишка появится, он его где угодно достанет. Повешу-ка я его на сосну. Хоть мыши не доберутся.

Через минуту они шагали по направлению к возвышающейся над деревьями далёкой горе.

Гора и верно оказалась далёкой в самом прямом смысле. Добирались туда почти четыре часа. Конечно, двигайся они по тротуару, выложенному плиткой, да даже по пыльной тропке, дорога вряд ли заняла больше часа. А вот по заваленной буреломом тайге шибко не разбежишься. В общем, добрались почти к обеду. Иван, уткнувшись носом в нагромождения камней под ногами, сразу же закружил-закружил, будто гончая, потерявшая след, а Тоня решила не торопясь осмотреться. По дороге следов косолапых так и не попалось. Может, просто не повезло? Хотя, скорей всего, повезло, что не попалось. Тут дело такое, неоднозначное.

Поправив карабин за плечом, она предупредила увлечённо переворачивавшего валуны Ивана. Тот что-то промычал, рассеянно кивая.

Тайга окружала лиственничная. Завалы встречались чуть ли не на каждом шагу. Если человек тут и работал когда-то, то или это было очень давно, или… Или он работал точечно, не прокладывая сюда троп и не пробивая вырубки. Что вообще-то странно. Либо Иван ошибается в компетентности тех, предшественников, либо ошибается сам и тут алмазов не больше, чем у них на главной улице посёлка.

Ладно, пусть ищет. Может, что и найдёт. У меня свои дела имеются. И первое – осмотреться.

Глава 15

Шагавший впереди Малахай неожиданно замер, и Тюня чуть не врезался в каменной твёрдости спину. В последний момент он успел затормозить только потому, что как раз поглядывал на твёрдые лопатки напарника совсем не с дружескими намерениями. Впрочем, тому знать о его мыслях ни к чему. Последние дни вымотали Тюню настолько, что он начинал отставать, едва они выдвигались с места последнего привала. А привалы приходилось делать чуть ли не каждые пару часов. Малахай прокладывал путь через нагромождения подгнивающих стволов, каменные осыпи, овраги с глинистыми скользкими склонами, вокруг скал-шпилей и лесистых сопок. Далеко не везде получалось приблизиться к берегу, и вор нервничал всё больше, опасаясь пропустить моторку. К тому же этот щенок постоянно притворялся чуть ли не умирающим лебедем, и поднять его на ноги с каждым разом становилось всё сложней.

Малахай, и сам уставший почти до предела, тем не менее держался значительно лучше напарника, на коего злости скопил уже столько, что хватило бы на троих-четверых. Давно бы прибил этого Тюню, если бы находились при других не таких тяжёлых обстоятельствах, в которых оба нуждались друг в друге, хоть и по разным причинам.

После той страшной ночи под ледяным дождём, проведённой в обнимку под пихтовыми ветками, они чуть живые добрались до домика, в котором накануне повезло переночевать тому мужику и его бабе. Два дня они приходили в себя, отлёживаясь в протопленной избушке и уничтожая невеликие запасы продуктов. К счастью, домик стоял недалеко от реки, и они, частенько спускаясь к берегу, вряд ли могли пропустить людей в лодке, вздумавших бы отправиться назад. В общем и целом, Малахай небезосновательно надеялся, что парочка, задумавшая такой рискованный выход под осень, наверняка имела к тому очень уважительную причину и, не выполнив всё запланированное, вряд ли развернёт моторку так быстро. Что бы они ни задумали, продуктов и снаряжения в лодке лежало немало. Уж точно, не на пару дней. Не стоили такие тщательные сборы короткого туда-обратно путешествия. Нет, они собирались провести на неведомом пока участке берега, а может, и не на берегу, но явно не так уж далеко от него, пару недель как минимум. И потому Малахай сильно рассчитывал в один прекрасный момент свалиться к путешественникам как шишка на голову.

Обсохнув и убедившись, что никто не заболел серьёзно, сопли и чихание не в счёт, они рискнули двинуться дальше. А риск был несомненный, поскольку ни оружия, ни какого-то приличного запаса продуктов раздобыть так и не удалось. Малахай поставил на эту лодку всё, жизнь напарника уж точно. Если не найдут, придётся возвращаться в последнюю избушку и готовиться к зимовке, ничего хорошего Тюне не обещавшей. К счастью, тот пока ни о чём не догадывался. А когда и поглядывал на Малахая злыми глазками, то это уж он как-нибудь переживёт. Лишь бы в открытую не посмел взбрыкнуть, тогда придётся принимать решение: кончать его сразу или же попробовать вернуться в домик. В любом случае могло пострадать самое на этот момент важное дело – преследование моторки.

Шагали по-прежнему налегке, очень сильно надеясь на запасы в лодке. В первый же день они доели гречневую кашу, захваченную из избушки, а затем перешли на подножий корм. К счастью, грибы под ногами не переводились, а сковородку и другую посуду Тюня тащил исправно. Помогала кое-как заглушить голод и спелая ягода, которой в глуши встречалось изрядно. Тут и брусника, и черника, и кустики клюквы в низинках. Конечно, не наешься, но чуток забить голод помогали.

На второй день они долго лежали на вершине крутого откоса, сползавшего к ручейку, что впадал в Таимбу. Ветерок дул и в их сторону, и беглецы, сглатывая слюну, наблюдали за мамашей-медведицей в окружении двух мешающихся пестунов, ворочавшей тушу лося. Медвежата лезли помогать. Вцепляясь зубами в клоки шерсти, тянули сохатого, но почему-то всегда не в ту сторону, куда задумала мамаша. Потерпев пару минут выходки детишек, она, наконец, отогнала обоих от туши, и дело пошло веселей. Ухватив зубами за шею, медведица потащила сохатого на откос, лишь немного в стороне о того места, где прятались люди. А вот для чего косолапая волокла тяжёлую тушу наверх, наблюдатели так и не сообразили. Могла бы и на месте съесть. Решив, что ветер – понятие переменчивое, они поспешили оставить край овражка, сначала на четвереньках, а уже после и быстрым шагом убравшись подальше от опасного соседства.

В тот же день, ближе к вечеру Малахай умудрился сбить с ветки молодого, ещё не пуганного рябчика, и они устроили настоящий пир, сварив из него похлёбку. Соль пока оставалась.

Третий день продержались на ягодах и грибах, вечерком натощак напившись горячего отвара из трав. Спалось плохо и утром, ощущая, как сводит пустые животы, пришлось выходить не емши. Они очень надеялись, что не сегодня завтра повезёт. Пару дней-то и голодом можно продержаться.

И вот такой неприятный сюрприз! Тюня, какое-то время сомневавшийся: то ли упасть прямо где стоишь, или же проявить заинтересованность, всё-таки причина остановки наверняка касалась и его, коли уж они в одной лодке, образно говоря. Решившись, он выглянул из-за спины замершего напарника. Реку, сузившуюся в этом месте до трёх-четырёх метров, перегораживал крупный залом. Деревья, замшелые от времени, медленно обволакивались тихой волной.

Малахай выразительно выругался, красиво и продолжительно, Тюня бы так не смог. Постоял, о чём-то размышляя. Наконец, плюнув под ноги, обернулся:

– Где-то мы их пропустили.

Тюня, к тому моменту уже присевший на ближайший бугорок, вставать не спешил:

– И что делать будем?

– Что делать? Искать будем. Не могли они тут проскочить, значит, где-то раньше или свернули куда, или лодку на берег затащили. Причём, скорей всего, не на наш берег, – он снова повернулся к залому. – Здесь перейдём. Тот берег надо прошмонать.

Не дожидаясь напарника, он спустился под откос, к воде.

Слежавшиеся стволы, издалека выглядевшие прочными и основательными, на деле оказались тонкими и хрупкими. Малахай долго примерялся, прежде чем рискнуть взобраться на залом. Наконец, решившись, полез на карачках, придерживаясь двумя руками и нещадно матерясь. Деревца хрустели, стволики потоньше прогибались, казалось, он вот-вот рухнет в воду, но Малахай умудрился доползти до противоположного берега, так и не свалившись.

Тюня, подрагивая от возбуждения, тоже присел на корточки. Страшно! Вроде и близко, а боязно! Первые шаги дались сложно, но он продвинулся на пару метров. Ещё полшажка, ещё… брёвнышко, показавшееся ему достаточно прочным, треснуло пополам, и Тюня бултыхнулся в холодную августовскую воду.

Когда он вынырнул, хватая ртом воздух и брызги, с берега донеслись отборные матерки.