Текст книги "Сказки ПРО Пушкина"

Сон Пушкина

Инна Баскакова

Вот уже которую ночь ему снился один и тот же сон.

Стояла поздняя осень. На промёрзлую землю, сбитую в комья, выпал первый тонкий слой снега. Вечерело. Кибитка, влекомая ладной тройкой лошадей, на хорошем ходу приближалась к Арзамасу. Позади три месяца Болдинского затворничества, а впереди – любимая Натали… Вдруг кони резко остановились. Кибитку наклонило по инерции и сильно толкнуло. Александр Сергеевич, задремавший было под монотонное покачивание, резко завалился вперёд, и на него посыпались приготовленные заботливыми руками дворовых узелки с дорожной снедью, которые едва успел поймать дядька Никита, примостившийся рядом с барином.

Раздался недовольный густой бас ямщика: «Тпру! Стой, не балуй! А ну, пошла отсюда!» В ответ послышался странный смех.

– Что там ещё? – пробормотал не совсем проснувшийся Александр Сергеевич. – Никита, поди разберись, отчего стоим?

Вернувшийся через минуту дядька развёл руками:

– Барин Ляксандр Сергеич, не взыщите, Вас требуют! Пытались сами справиться – нет мощи никакой.

Да что же такое?! Выбравшись из-под полога кибитки, Пушкин увидел такую картину: кони в упряжке стояли как вкопанные. Они перебирали копытами, роняли розовую пену изо рта, вздували на могучих шеях жилы, выворачивали глаза – и… не двигались с места! Поэт обошёл упряжь и узрел причину остановки. Прямо посреди дороги расположилась пожилая цыганка. Живописно завернутая в цветные тряпки и платки, припахнутая сверху ветхим зипуном, она, посмеиваясь, держала перед собой маленькую смуглую руку ладонью вперёд. На ладони красовалась татуировка в виде глаза. Цыганка лукаво щурилась, скалила прокуренные зубы и тараторила скороговоркой:

– Ай, барин, позолоти ручку, всю правду расскажу, яхонтовый мой! Всё вижу, всё знаю, всё ведаю! Вижу, под венец идёшь ты, соколик мой, идёшь и сам не ведаешь, что творишь! – Цыганка многозначительно замолчала.

– Никита, – позвал поэт, – дай гадалке рубль и поехали!

– Рубль! – ахнул дядька. – Да за какие же это заслуги? Целый рубль серебряный!

– Делай, что велено, не рассуждай!

Сокрушаясь, дядька Никита достал рубль и засеменил к гадалке, но та отказалась принять деньги из рук слуги.

– Нет, только сам, сам, соколик мой, подай мне монету! Или останетесь здесь, кони дальше не пойдут!

Не споря с полусумасшедшей старухой, Пушкин протянул ей рубль. Она жадно вцепилась в деньги и подняла на него свои странные, казавшиеся прозрачными, глаза с тонким чёрным хищным зрачком. Нос у неё вытянулся, морщины проступили явственнее, и каким-то очень знакомым, скрипучим голосом она произнесла: «Смерть свою ты примешь от белого человека, белой лошади, на белом снегу. И невеста твоя в белом совсем не та, к которой ты так рвёшься сегодня!»

Поэт вспомнил, как давным-давно, весёлым беззаботным юношей он со своими лицейскими друзьями отправился в Петербурге к прорицательнице госпоже Кирхгоф узнать будущее, подразнить судьбу. После гадания на кофейной гуще именно таким скрипучим голосом она предрекла поэту, кроме всего прочего, принять смерть «от белой головы»… И вот здесь, вдали от блистательного Петербурга, в забытом богом медвежьем углу – в Арзамасе, через столько лет – опять, почти те же слова! И тот же голос!

– Но горю твоему можно помочь, – доверительно заскрипела старуха. – Вот кольцо заговорённое, в древних водах омытое, у восточных магов взятое – оно развеет злые чары, как только ты наденешь его на безымянный палец левой руки своей возлюбленной!

И цыганка ловко натянула поэту на мизинец чёрное, матово поблёскивавшее агатовое кольцо.

Пушкин открыл глаза. Приснится же такое!

Опочивальня была залита светом. Сквозь белоснежную кисею занавесок солнце чертило квадраты на наборном паркетном полу. Он повернул голову. Рядом на кружевных взбитых подушках Пушкин увидел прелестный профиль прекрасной, нежной, обожаемой Натали. Нагнувшись, он поцеловал тёплый завиток на щеке любимой, она улыбнулась во сне. Пушкин вспомнил – его свадьба была вчера, он был счастлив!

Поэт протянул руку к хрустальному стакану с водой, стоявшему на прикроватном столике, и что-то звякнуло о стекло. Он поднёс руку к глазам – на мизинце чернело кольцо из агата. Так это был не сон?! Пушкин брезгливо сорвал подарок цыганки и швырнул его на пол. Ударившись об пол, кольцо рассыпалось на мириады чёрных осколков в пыль… Жизнь продолжалась…

О пользе нежити и сказках Пушкина

Марина Вострикова

Мельчает народишко. Никакого уважения к нам, жителям потустороннего мира, не стало. Раньше у нас дел было невпроворот. Чуть что у кого не заладилось – к нечистому за помощью обращались: чёрт, возьми. Если кто-то что-то не понял, возмущались: чёрт знает что, чёрт ногу сломит, чёрт разберёт… Коли с собеседником поссорился, его же, болезного, на исправление посылали по известному адресу – к дьяволу. А сегодня подорожную только «на» или «в» детородные органы выписывают. И всё мимо нас.

Скучно

Раньше-то у людей был целый свод правил общения с нами. Пока зеваешь сладко – открытый рот перекрести, вход шишу крестом перекрой. Чихнёт кто или сам чихнёшь – здоровья пожелай. Чтобы гости непрошеные не сглазили, над дверью пучок чертополоха повесь, под порогом семена льна рассыпь. Если придётся мимо болота, чащобы или заброшенной церкви пробираться, так в кармане кукиш держи – так и быть, тебя уж не тронем. А пуще всего жители Нави матерной брани терпеть не могли, потому как она нами к молитве святой приравнивалась и полное презрение к нам выказывала.

Обидно

А ведь всего лет двести назад, я тогда ещё бесёнком был, переживала наша братия золотые времена. Полное уважение к колдунам, чародеям, чертям, ведьмам, домовым, оборотням, русалкам, мертвецам сам Александр Сергеевич Пушкин выказывал! Сколько он стихов, поэм, повестей, романов и драм о нас написал!

Что значит: «я вру»?! А вот «Бесы»! Читай:

 
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
 

Ну точно, как на наших свадьбах: жёлтый свет, запах серы, метель, визги…

Весело

А вот это. Что за прелесть! «Утопленника» узнаёте?

 
Из-за туч луна катится —
Что же? голый перед ним:
С бороды вода струится,
Взор открыт и недвижим,
Все в нем страшно онемело,
Опустились руки вниз,
И в распухнувшее тело
Раки черные впились…
 

«Русалка», конечно, выглядит поприятнее:

 
…легка, как тень ночная,
Бела, как ранний снег холмов,
Выходит женщина нагая
И молча села у брегов.
 

Забавно

А сколько нашего брата «живёт» в «Руслане и Людмиле»! Волшебник Черномор, кудесник Финн, колдунья Наина, ко всему прочему, говорящая голова витязя, живая и мёртвая вода… Не обходится без чертовщинки и в «Сказке о золотом петушке». Кто же может устоять против чар Шамаханской царицы? Мудрый звездочёт-скопец – и тот попал в её магические сети.

Занятно

Но «в своей тарелке» я себя чувствую только в «Сказке о попе и работнике его Балде». С удовольствием вспоминаю дни своего детства. Ах, каким же я был наивным сто девяносто лет назад! Где и когда могла родиться эта история? Только в Большом Болдине, в дни эпидемии холеры, 13 сентября 1830 года. После ссоры с будущей тёщей прошло чуть больше двух недель. Кто знает, может, Александр Сергеевич отчасти наделил попадью повадками Натальи Ивановны Гончаровой (Загряжской). Дед мой, Чёрт старый, тоже хорош! Бросил меня, как в топку, в сраженье с хитроумным Балдой. Я и море вокруг обеги, и лошадь на плечах снеси, и камень за тучку забрось. Понял я тогда, насколько коварны бывают русские мужики. А деду за мою немощь пришлось-таки расплатиться – отдал оброк попу. Впрочем, тот по жадности и воспользоваться им не успел, потому как с чертями связался.

Поучительно

Нет, зря людишки не берут нас в расчёт. Мы, как гвоздь в ботинке, как хлебные крошки на простыне, как комар в палатке, как кофейное пятно на белой блузке, не даём расслабиться и учим предвидеть последствия любых деяний на три шага вперёд. Так что не торопитесь, граждане, списывать нежить с баланса жизни.

Еда давно минувших дней, застолья старины глубокой, а также хитин, лигнин и целлюлоза в произведениях А. С. Пушкина

Еда давно минувших дней, застолья старины глубокой, а также хитин, лигнин и целлюлоза в произведениях А. С. Пушкина

Виктория Травкина

Саранча летела, летела

И села.

Сидела, сидела – всё съела

И вновь улетела.

Коллежский секретарь А. С. Пушкин

(из отчёта М. С. Воронцову)

В моём литературно-гастрономическом эссе речь пойдёт о еде, приготовленной на «литературной кухне» величайшего мастера слова – Александра Сергеевича Пушкина. Да простит мне читающий мир вольное переложение известной фразы из поэмы «Руслан и Людмила», написанной, как известно, юношей двадцати лет отроду, но это как ни крути – хит, а судьба хитов – ремейки.

Касаемо настолько лаконично описанных, а на деле совсем не лаконичных движений саранчи, вызвавшей в 1824—1825 годах голод в Малороссии, Крыму и Херсонской области, так, по всей видимости, двадцатипятилетнего Александра сия ситуация не особо волновала, хоть и был он государственным чиновником. Либо он, по некоторым сведениям, там вообще не был, либо был настолько прозорлив в понимании того, что любая людская борьба с «летающими челюстями» будет проиграна. Но уж точно вряд ли он мог представить, что по истечении двухсот лет насекомые будут возведены в ранг супер-фуда или еды будущего. Хотя, если мы посмотрим в библейские тексты, то увидим, что употреблять саранчу и кузнечиков в пищу Библия разрешает, но, по всей видимости, голодающим российским крестьянам начала XIX века такое в голову не приходило. Времена, однако, меняются.

Но самое интересное, что с тех самых пор насекомые всегда присутствуют в сочинениях писателя и, можно сказать, идут рука об руку с его творчеством и личностью. Не так давно, а именно в 2020 году, нашествие саранчи вызвало на родине чернокожего предка Александра Сергеевича – Абрама Петровича Ганнибала, в Эфиопии, ужасающий голод миллионов людей. Что же касается России, то с появлением у граждан обилия экзотических питомцев появилась потребность в натуральном корме. Любые рекламные газеты пестрят объявлениями о продаже живой, мороженой, сушёной и вакуумированной перелётной саранчи. Однако налёт этого крупного кузнечика не перестаёт считаться стихийным бедствием и в нашем XXI веке.

Во времена Александра Сергеевича, конечно, никто о таком использовании саранчи и не подозревал, и даже не помышлял, по крайней мере, в пределах России-матушки. А если уважаемый читатель сего опуса подзабыл, в чем сходство саранчи и, к примеру, маринованных опяточек или масляток, так любимых нами «на закусочку, да под водочку», так это не беда, нужно просто открыть учебник биологии для пятого класса. Именно там мы и найдём, что оболочки клеток грибов состоят из хитина, прямо как крылья и панцирь саранчи. А деревья и всякая растительность состоят из лигнина и целлюлозы и успешно потребляются в пищу этими самыми грибами и насекомыми. Биологический ликбез на этом позволю себе закончить и перейду к результатам исследования творчества Александра Сергеевича.

Стоит отметить, что, например, в той же сказке А. С. Пушкина «О царе Салтане…» насекомые, панцирь которых состоит из хитина, упоминаются несколько раз. Аналогично этому в сказке столько же отсылок к застольям или пирам. Начиная практически с первых строк, автор отсылает нас к мечтам о пире «на весь крещёный мир», что впоследствии свяжет мечтательницу с профессией поварихи. Что же касается остальных застольных упоминаний, то гостей (то есть купцов определённой гильдии) кормят, поят и развлекают рассказами. Причём эти застолья происходят регулярно по прибытии на места торговли. Что же касается упоминаний хитинсодержащих насекомых, то их три: это комар, впившийся в правый глаз мечтательницы-поварихи; муха, севшая на левый глаз мечтательницы-ткачихи и шмель, ужаливший в нос Бабариху (тут видны познания автора в биологии, потому что шмель после укуса не теряет жало, поэтому насекомое не умирает, как если бы это была пчела или оса).

И все изрядно поевшие и выпившие гости, конечно, не в состоянии поймать летающих насекомых, что говорит об обильности застолий и возлияний.

Прямой отсылки к меню сказочных пиров автор не даёт, поэтому сказочный «пир на весь крещёный мир» каждый может себе представлять по-разному, но необходимо понимать, что практически каждый второй день крещёного мира являлся постным. Мяса и птицы на столе быть не могло, а вот рыбы, икры, грибов, пирогов, различных каш, квасов, солений, мочений и всякой другой всячины было в изобилии. Кстати, если мы посмотрим мультфильмы советского периода, созданные по сказкам А. С. Пушкина, то увидим простые на вид яства, но в красивой праздничной посуде. Например, по сказке «О царе Салтане…» снято два мультфильма: первый 1943 года – черно-белый, а второй 1983 года – цветной. Причём один и тот же авторский текст в мультфильмах подаётся совершенно по-разному, что просто замечательно, и нужно обязательно посмотреть оба мультфильма, чтобы почувствовать разницу в сорок лет. При просмотре мультфильмов желательно запастись сушёными кузнечиками, чтобы и ваш организм мог насладиться новой супер-едой.

Вообще, тема еды нередко поднимается Александром Сергеевичем, который, как свидетельствуют многочисленные современники, хотя привередлив в еде не был, но в удовольствии покушать и попить кваску или шампанского себе не отказывал. Например, в славном городке Торжок в гостинице Пожарских он любил перекусить пожарскими котлетами. А в «Евгении Онегине» герой как раз спешит откушать хитина, содержащегося в грибах, причём не в абы каких, а в трюфелях, которые и сейчас являются дорогостоящим деликатесом. Мало кто заметит, что и Лимбургский живой сыр без определённого рода плесневых грибов не приготовишь. Да и ни вина, ни хлеба, ни кваса без грибов не сделаешь. А уж ананас золотой так и вообще – многолетнее травянистое растение семейства Бромелиевых, а это прямой отсыл к целлюлозе и лигнину, входящим в состав клеток растений.

Вот и добралась я в своём небольшом эссе до растений. Не буду присваивать себе строчки чужих монографий на тему «Растения в творчестве А. С. Пушкина», но позволю себе углубиться под землю рядом с деревьями, кустами и травой. Есть у меня догадки, что, гуляя и смотря на «дуб уединенный» или на «в багрец и золото одетые леса», Александр Сергеевич не мог не заметить, к примеру, белых грибов, груздей или мухомора красного, и прочих других хитинсодержащих микоидов, образующих микоризу с корнями дубов, берёз и прочих деревьев и очень помогающих их надземному существованию. Не в ущерб, конечно, своим грибным потребностям.

Конечно, явление микоризы было описано на полвека позже, но видеть-то и собирать грибы Пушкин мог и очень любил жёлтую осеннюю целлюлозу, опадающую с берёз, которая впоследствии прекрасно разлагается и служит питанием для множества хитинсодержащих организмов. А, к примеру, летний зной с его комарами да мухами поэт явно недолюбливал, о чём и писал совершенно открыто. И скорее всего, поэт мог присутствовать при засолке грибов на зиму, то есть заготовке хитина впрок он не был чужд.

Тут можно упомянуть ещё и разновидность пшеницы под названием полба, которой просил себя кормить Балда из сказки «О попе и работнике его Балде». Что касается этой самой полбы, так и она сейчас, в XXI веке, возводится в ранг супер-пищи. Всего лишь двести лет прошло, и нутрициологи рекомендуют полбу употреблять чуть ли не ежедневно. И если принять к сведению ситуацию с голодающими на исторической родине предков Александра Сергеевича, посылают им туда исключительно пшеницу, но, к сожалению, не полбу. Да и ананасы у непросвещённых ещё в почёте – ешь, сколько можешь, для сжигания жира, пока губы не разъест. А приверженцам «кремлёвской диеты» никак без Пожарских котлет и «ростбифа окровавленного». Тактично промолчу о стоимости порошка чёрного трюфеля в грибных интернет-аптеках, ещё тактичней промолчу о стоимости блюд с чёрными трюфелями.

Тут, пожалуй, сделаю некоторое отступление насчёт чёрных и белых трюфелей. Не нашла никаких доступных исследований по этой теме, но с учётом того, что рекламную кампанию белого трюфеля провели уже в XX веке, считаю, что Пушкин писал именно о чёрных трюфелях. И, что самое интересное, эти самые чёрные трюфели образуют микоризу с возрастными дубами и, вообще-то, растут и у нас в России. И, пожалуй, тут не обойтись и без нашей Нижегородской ярмарки, о которой написал поэт, с её поддельными винами и блюдами с якобы черными трюфелями, вместо которых господам демонстрировались «грибы похожие на…». Хотя это достоверно не известно. Если у вас, дорогие мои читатели, имеются какие-нибудь документальные сведения по данному вопросу, уж будьте так любезны – поделитесь, пожалуйста. А если у вас имеется собачка, на трюфеля натасканная, так пойдёмте скорее эти самые «трюфли» искать, пока дубы все на дрова не попилили. Не найдём «трюфлей» под дубами, так найдём «златую цепь» из трутовика серно-жёлтого на самих дубах. Заодно и пробу на ней поставим.

Р.S. Написала я своё небольшое, но ёмкое эссе и задумалась. Ведь получается, что Александр Сергеевич Пушкин не только певец души человеческой, а ещё и эколог, и диетолог, и биолог, и – не побоюсь этого слова – провидец. Ох и тяжело же быть гением. От себя же хочу добавить – читайте Пушкина между строк. И пусть откроется Вам этот загадочный мир Междустрочья.

Список использованной литературы

– А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах.

– Материалы к конференциям Пушкинского заповедника «Михайловское».

– Учебник биологии для 5 класса.

Парафраз.
Перечитывая Пушкина

Евгений Стрелков

Из Пиндемонти

По прихоти своей скитаясь здесь и там,

Дивясь божественной природы красотам,

И перед замыслом иного саунд-арта

испытывать знакомый пыл азарта —

Вот счастье, вот права.

История права, когда набрасывает тьмы полог

на тех, чья участь лишь оспаривать налог

или мешать царям друг с другом воевать…

Друг милый, трафаретная печать,

пьянящий запах краски, пласт бумаги

не требуют особенной отваги,

но просят от тебя всей тонкости души,

туда спеши!

Плавание

Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге —

как росчерк на листе линованной бумаги.

Но чу! Матросы вдруг кидаются, ползут

Вверх, вниз – и паруса надулись, ветра полны,

Громада двинулась и рассекает волны.

Плывёт. Куда ж нам плыть?

Когда и там, и тут

жарою пышущего юга

красоты, спелые плоды,

и баснословные гряды —

забыта северная вьюга!

Тревожат выспренных небес

подкладку радужные птицы,

покинув небывалый лес.

Скорее заполняй страницы

Всем, что привиделось, поэт!

Ведь это всё твои мечты,

что сотканы из пустоты.

19 октября

Роняет лес багряный свой убор,

Синеет даль, редеет бор,

И инея узор

Сребрит. Ниц стелется трава.

И, подтащив дрова

К печи в моей пустынной келье,

Я возвратить пытаюся веселье

Тобой, вино – осенней стужи друг…

Оборотясь вокруг,

Я вижу рощу, пруд.

Свой летний труд

Земля окончила, и вместе с нею – я.

Туман, как сон, на дальние поля

Идёт, смыкая травам вежды.

Но запоздалые надежды

Ещё кружат вокруг порой,

Как мошек рой.

Гимн

О сколько нам открытий чудных

Готовят просвещенья дух

И опыт, сын ошибок трудных,

И Гений, парадоксов друг,

И Случай, бог – изобретатель.

Когда прибора облучатель

Нацелится на дальний мир,

Где небо, море – всё иное,

Где тверди нет, один эфир

Пульсирует с могучей дрожью.

Тогда к хрустальному подножью

Аллегорических фигур —

Науки в девичьем обличьи —

Я припаду, и о величьи

наук спою, как трубадур.

 
Прозерпина
 
 
Плещут волны Флегетона,
своды гулкие дрожат.
Словно щедрый дар Плутона,
порожденье гиротрона —
ослепительный разряд.
И мерцающие тени
падают на два лица.
Лаборантка в упоеньи,
сжав под юбкою колени,
поднимает напряженье
ручкой вправо до конца.
Лаборант, Адонис томный,
словно в мании любовной,
погружен в эксперимент,
где магнитный вихрь кружится,
и отсвечивают лица
пламенем разрядов лент…
 
 
Ночь на институт нисходит,
и счастливцев за собой
из Элизия выводит сторож верною тропой.
Меж разрядников ветвистых,
мимо вольтовой дуги,
вдоль дьюаров серебристых,
в облаках азота мглистых
под лучистые круги
ламп ночных – и открывает
дверь приветливой рукой,
доброй ночи им желает —
лаборантов ожидает
краткий утренний покой.
 
 
Имя
 
 
Что в имени тебе моём?
Оно, как камень в водоём,
в волну падёт, что в берег дальний
снесёт удара звук печальный,
расплещется, как пенный ком.
Оно на трепетном листке
растает, словно на песке
следы в прибое многоводном,
или – подобное в подобном —
исчезнет в новом языке.
Что в нём? Забытое давно,
как запылённое окно
в чулане дальнем иль кино
времён, роскошных и мятежных, —
как сон, развеется оно.
Но в день печали, в тишине
произнеси его, вовне
отправь сей звук небезупречный, —
и эхо, мой товарищ вечный,
тебе вернёт ответ сердечный.