Текст книги "Скриба"

2

Ближе к полудню голоса молодых работников вернули Горгиаса к жизни. До этого он сидел молча, с поникшей головой и отрешенным взглядом, не слыша ни советов Корне, ни ласковых слов Терезы. Однако постепенно выражение его лица становилось все более осмысленным, и вскоре он поднял глаза в поисках Корне. Мастер был доволен, что тот немного оправился, но стоило Горгиасу спросить, кто на него напал, тут же замкнулся и заявил, что ничего не знает.

– Когда мы подоспели, твой обидчик уже убежал, кто бы он ни был.

Горгиас тихо выругался и тут же скривился от боли, затем встал и начал бродить по мастерской, как загнанный зверь, пытаясь вспомнить лицо нападавшего, но ничего не получалось – утренняя полутьма и неожиданность атаки обеспечили ему анонимность. Тогда Горгиас решил пойти в скрипторий и там спокойно обдумать случившееся.

Вскоре после ухода Горгиаса, при котором работники старались вести себя тихо, мастерская вновь наполнилась привычным шумом. Самым молодым велели засыпать землей следы крови и вымыть стол, а подмастерья, ворча, приводили в порядок все остальное. Тереза коротко помолилась за здравие отца и старательно принялась за работу. Прежде всего она убрала мусор, накопившийся за вчерашний день, затем отобрала наиболее поврежденные остатки кожи и отнесла их в специальную бочку, где они должны гнить, пока бочка не наполнится. К сожалению, это уже произошло, так что пришлось перетаскивать содержимое в большие глиняные кувшины для вымачивания. Из вымоченных, размятых и прокипяченных кожаных обрезков делают клей, которым подмастерья пользуются во время работы. Закончив, она набросила на себя мешок, чтобы уберечься от дождя, и направилась к водоемам, расположенным в убогом внутреннем дворе.

Там она остановилась и внимательно все осмотрела.

Семь квадратных водоемов располагались вокруг центрального колодца таким образом, чтобы шкуры можно было без труда перекладывать из одного в другой в соответствии с процессом их обработки, который состоял из разрезания, очистки и выскабливания. Девушка окинула взглядом уже обработанные белесые кожи, плававшие в воде как грязные тела. Она терпеть не могла проникавшую повсюду кислую вонь этого места.

Однажды, когда вдруг сильно похолодало, она попросила Корне на несколько дней освободить ее от работы, поскольку сырость в сочетании с едкими испарениями были очень вредны для ее легких, но в ответ получила лишь оплеуху и издевательские шуточки. С тех пор она никогда ни о чем не просила. Подоткнув юбку, вздохнув так глубоко, как только могла, и задержав дыхание, она спустилась в водоем и начала передвигать клейкие морщинистые полотнища, пока хватало сил.

Вдруг девушка почувствовала, что кто-то подошел сзади.

– По-прежнему нос воротишь? Считаешь, он таких запахов недостоин? Ну еще бы, нос мастерицы по пергаментам – это вам не шутка!

Тереза обернулась и наткнулась на язвительную ухмылку Корне. Дождь струился по его лицу, беззубые десны влажно поблескивали. От него, как всегда, пахло ладаном, который он использовал, чтобы заглушить собственный запах немытого тела и грязного белья. При других обстоятельствах она бы с удовольствием сказала, что о нем думает, но сейчас прикусила язык и молча склонила голову. После стольких жертв она не имеет права обращать внимание на его издевки. И если он намерен под любым предлогом не допустить ее до испытания, то ему придется сильно потрудиться, чтобы такой предлог найти.

– Представляю, – продолжал мастер, – как ты себя чувствуешь: отец ранен… ты напугана и взволнованна, это понятно… Мне кажется, сейчас не самый подходящий момент для столь важного испытания, поэтому, учитывая уважение, которое я питаю к твоему отцу, я готов отложить его на какое-то разумное время.

Тереза с облегчением вздохнула. Корне прав: окровавленный отец до сих пор стоит у нее перед глазами, руки дрожат, и хотя она ощущает в себе достаточно сил, перенос испытания был бы очень кстати, ей действительно нужно успокоиться

– Конечно, не хотелось бы нарушать наши планы, но я благодарна вам за предложение, несколько спокойных дней мне не помешают, – сказала она.

– Несколько дней? Нет, нет, – улыбнулся он, – если мы перенесем испытание, то только на будущий год. Таковы правила, и ты прекрасно это знаешь. Да ты посмотри на себя – на тебе лица нет… На мой взгляд, такое решение – самое правильное.

К сожалению, возразить тут нечего. Если кандидат отказывается от испытания, следующего он должен ждать ровно год. Тем не менее она надеялась, что в связи со сложившимися обстоятельствами Корне сделает для нее исключение.

– Ну так как? – поторопил мастер.

Тереза не знала, что ответить. Ладони у нее вспотели, сердце колотилось. Предложение Корне казалось разумным, но кто знает, что может произойти за эти двенадцать месяцев! В то же время, если она сейчас провалится, вторую попытку ей уже никогда не предоставят. Во всяком случае, пока Корне стоит во главе мастерской, поскольку он наверняка использует ее провал как доказательство своего любимого изречения: женщины и животные нужны только для того, чтобы рожать детей и возить грузы.

Время шло, оба молчали. Мастер в нетерпении стал барабанить пальцами по пустому бочонку. Тереза уже собиралась отказаться, но в последний момент все-таки решила доказать Корне, что она искуснее любого из его сыновей. Кроме того, если она действительно хочет стать подмастерьем, то должна уметь преодолевать трудности. Даже по какой-то причине не пройдя испытание сейчас, она через несколько лет попытается сделать это снова. В конце концов, Корне уже в летах и к тому времени может умереть или заболеть, хотя в глубине души она понимала – во главе мастерской в Вюрцбурге будет стоять только он, и никто другой; это так же очевидно, как то, что снег всегда заметает следы. И все-таки она вскинула голову и решительно сказала, что готова к сегодняшнему испытанию и примет любой его результат. Лицо Корне осталось бесстрастным.

– Хорошо. Если ты так хочешь, начнем представление.

Тереза кивнула и направилась в мастерскую, однако уже у входа снова услышала голос мастера.

– Можно узнать, куда ты направляешься? – спросил он таким тоном, что девушка вздрогнула.

Ноздри его раздувались и трепетали, как у лошади. Тереза в растерянности смотрела на него. Она шла к своему рабочему столу проверить инструменты, необходимые во время испытания.

– Я собиралась наточить ножи, пока не пришел граф, приготовить…

– Граф? А при чем тут граф? – прервал ее мастер, якобы удивленный.

Тереза онемела от неожиданности. Отец заверил ее, что Уилфред обязательно будет присутствовать.

– Ах да! – Корне сделал очередную гримасу. – Горгиас говорил мне, но вчера я побывал у графа, и он был так занят, что я счел излишним отвлекать его по столь ничтожному поводу. К тому же я рассудил, и надеюсь, справедливо, что, коль скоро ты готова к любым неожиданностям, отсутствие графа нисколько тебе не помешает. Или помешает?

Вдруг Тереза поняла, что Корне помог отцу, а ей предложил перенести испытание не из милосердия или уважения к нему. Он сделал это, поскольку будущее мастерской, да и его собственное, тесно связано со скрипторием. Надо же быть такой наивной, чтобы пусть ненадолго, но поверить в его добрую волю! Теперь придется расплачиваться за эту глупость, а в такой ситуации она не дала бы за все свои знания и вязанки сырых дров. Потеряв всякую надежду, девушка поникла головой и приготовилась к неизбежному, но в этот момент в голову ей пришла счастливая мысль.

– Наверное, вы не знаете, – доверительно произнесла она, – а вот отцу точно известно, что граф, будучи в курсе моих успехов, пожелал не только присутствовать на испытании, но и приобрести мой первый пергамент, на котором я, согласно общепринятым правилам, должна поставить свой знак.

Тереза молилась, чтобы Корне поверил в эту ложь, тогда не все будет потеряно.

Похоже, так и произошло, поскольку глупая ухмылка тут же исчезла с его лица. Конечно, он сомневался, но если желание Уилфреда действительно таково, идти ему наперекор рискованно. Хотя, что бы там граф ни говорил и ни думал, это не имеет никакого значения, поскольку девица испытание не выдержит. Во всяком случае, пока он тут мастер.

Тереза ждала, когда Корне созовет работников. Ученики и подмастерья тут же побросали свои дела, и вскоре двор превратился в сцену. Самые молодые, отпихивая друг друга, старались усесться впереди всех. Один парень толкнул другого, и тот ко всеобщему удовольствию свалился в водоем, вызвав страшный гвалт. Подмастерья устроились в углах под навесами, прячась от дождя, а молодежи все было нипочем. Кто-то притащил корзину яблок и раздал самым нетерпеливым, чтобы немного успокоить их. Похоже, всем, кроме Терезы, результат предстоящего испытания был известен. Наконец Корне несколько раз хлопнул в ладоши и обратился к импровизированной публике:

– Вы, конечно, знаете, что сия юная девица попросила принять ее в наш цех. – При этих словах раздался хохот. – Так вот, она, – Корне указал на Терезу, одновременно почесывая мошонку, – считает себя умнее всех вас, и моих сыновей, и даже меня. Пусть от простого собачьего лая она сразу наложит в штаны и побежит прятаться под кровать, но у нее хватает дерзости претендовать на работу, которую по природе своей способны выполнять только мужчины.

Теперь уже хохотали все без исключения. Какой-то особенно наглый парень швырнул огрызок яблока, и тот угодил Терезе прямо в лицо. Другой кривлялся, изображая испуганную девушку, а остальные радостно аплодировали. Наконец Корне прекратил всеобщее зубоскальство и продолжил свою поучительную речь.

– Итак, женщина желает выполнять мужскую работу… Кто-нибудь может мне объяснить, как при этом она собирается заботиться о муже, готовить, стирать, заниматься детьми? Или она приведет всю эту свору сюда? – Парни снова захохотали. – А летом, когда настанет жара, когда ее тело будет обливаться пóтом и рубашка прилипнет к груди, что прикажете нам делать? Отводить глаза и сдерживать желания, или в награду за наши усилия она все-таки разрешит нам полакомиться?

Новый взрыв смеха был ему ответом. Парни перемигивались, подталкивали друг друга локтями и от души хлопали в ладоши. И тут Тереза вышла вперед. До сих пор она молчала, но терпение ее наконец кончилось, и она не желала больше терпеть насмешки.

– Как я буду ухаживать за своим мужем, это моя забота. Что же касается моей груди, которая не дает вам покоя, то я непременно попрошу вашу жену уделять вам больше внимания, поскольку вам явно его не хватает. А теперь, если вы не против, я хотела бы начать испытание.

Корне задохнулся от ярости. Он не ожидал такого отпора, а тем более – того, что слова Терезы вызовут благосклонные улыбки парней. Тогда он выбрал в корзине с яблоками самое гнилое, подошел вплотную к девушке, медленно откусил, разжевал и поднес слюнявую кашицу к ее губам.

– Нравится?

Тереза скривилась от отвращения, и Корне, довольный, улыбнулся. Тут он заметил внутри гусеницу и, по-прежнему улыбаясь, откусил испорченный кусок, а остаток бросил как можно дальше. Сосредоточенно жуя, он собрал свои космы в неряшливый хвост и подошел к водоему, куда угодило яблоко.

– Вот твое задание, – сказал он, отодвигая деревянную решетку, которая закрывала часть водоема. – Представишь мне готовую кожу и станешь тем, кем ты так мечтаешь быть.

Тереза стиснула зубы. В обязанности учеников входило лишь счищать с кож мясо и готовить их к дальнейшей обработке, но если Корне хочет, чтобы она сделала все от начала до конца, что ж, пусть так и будет. Она подошла к краю и посмотрела на толстый слой крови и жира, покрывавший воду. Затем в поисках предназначенной ей кожи стала палкой раздвигать ошметки, отделяющиеся под воздействием извести, однако ничего не нашла и вопросительно взглянула на Корне.

– Она внутри, – с ухмылкой заявил тот.

Тереза снова повернулась к водоему, самому глубокому из всех. Сюда складывали кожи сразу после живодерни. Она аккуратно сняла сапоги и поставила их рядом, потом подобрала юбку и ступила в воду, одновременно задержав дыхание. В воде плавали куски кожи и свернувшаяся кровь вперемешку с разной грязью, без которой при вымачивании не обойтись. Под пристальными взглядами сгрудившихся вокруг парней она погрузилась в воду до пояса и от холода невольно застонала.

Подождав несколько секунд, она набрала побольше воздуха и погрузилась под воду, а когда вынырнула, голова ее была покрыта жиром. Тереза что-то выплюнула, обтерла грязь с лица и стала продвигаться дальше, отводя в стороны плававшую вокруг мерзость. От извести тело под одеждой жгло, она промерзла до костей, но продолжала сосредоточенно продвигаться вперед, хотя вода доходила ей уже до подбородка. Дождь бил по лицу, и она, словно слепая, дрожащими руками нащупывала под водой, за что бы ухватиться, босые ноги утопали в иле и сгнивших кожах. Вдруг она на что-то наткнулась и остановилась как вкопанная. Сердце колотилось, но она заставила себя успокоиться и ощупала предмет ногой, однако что это такое, не поняла. Поддавшись минутной слабости, она даже решила отказаться от испытания, но вспомнила об отце и тех людях, которые верили в нее, сделала глубокий вдох и снова погрузилась в воду. От холода заломило виски, но она все-таки дотронулась до этой непонятной вещи. Поверхность была тошнотворно скользкой, однако Тереза подавила спазм и продолжала ощупывать клейкую массу, пока не наткнулась на ряд выпуклостей, похожих на мелкую гальку. Она несколько раз провела по ним рукой и наконец поняла, что это ряд зубов. От ужаса она чуть было не открыла глаза, но вовремя сдержалась, иначе известь выела бы их. Она выпустила челюсть и вынырнула, хватая ртом воздух, с красным от натуги лицом. Пока она кашляла и отплевывалась, перед ней возникли остатки огромной сгнившей коровьей головы.

Тем временем зрители, не удовлетворенные мучениями девушки, подошли к водоему с намерением еще поиздеваться над ней. Один протянул руку, якобы помогая вылезти, однако стоило Терезе ухватиться за нее, как она получила сильный толчок и снова оказалась в воде. Тут во дворе появилась жена Корне, которая наблюдала всю эту сцену и теперь спешила к девушке с сухой одеждой. Отстранив парней, она вытащила ее, дрожавшую, словно собачонка, укутала одеялом и повела в дом, однако на пороге их остановил голос мастера.

– Пусть переоденется и возвращается в мастерскую.

Когда Тереза вернулась, то обнаружила на скамье, служившей ей рабочим местом, скомканную коровью кожу. Она разгладила ее с помощью деревянной лопатки, удалила остатки воды, внимательно осмотрела и поняла, что кожу поместили в известковый раствор только на этой неделе, так как на внутренней стороне частично остались мясо и жир, а на внешней кое-где шерсть. Видимо, корова погибла от волчьих зубов, поскольку на коже были видны многочисленные укусы. Кроме того, она обнаружила следы гнойников, какие часто бывают у старых животных. На такую кожу и крысы не польстятся, подумала она.

– Разве не ты хотела стать подмастерьем? Сделай из этого пергамент, который ты так мечтала показать Уилфреду, и станешь, – ухмыльнулся Корне.

Тереза понимала, что это невозможно, но промолчала. Потребуется несколько дней, чтобы с помощью едких растворов и воды отчистить кожу, но она не собиралась сдаваться. Засучив рукава, она принялась щетинистым скребком удалять остатки мяса, которые не успели съесть насекомые. Затем перевернула кожу на другую сторону и начала энергично соскребать шерсть, постоянно промывая кожу водой, после чего отжала ее и разложила на скамье – посмотреть, где еще требуется чистка. После этого она собралась достать из специальной шкатулки кислоту, но с удивлением обнаружила, что шкатулка исчезла. Корне, поминутно улыбаясь, следил за ее работой. Иногда он отходил, будто вспоминал о каких-то более важных делах, однако вскоре возвращался. Тереза старалась не обращать на него внимания. Она понимала, что исчезновение шкатулки не случайно, но решила не тратить время на поиски. Вместо этого она взяла немного золы, смешала ее с навозом, оставленным мулами прямо у входа, и втерла полученную смесь в кожу, а потом специальным кривым ножом полностью отчистила ее от шерсти, что, правда, потребовало немало усилий.

После этого она наконец позволила себе перевести дух. Теперь нужно натянуть кожу на раму, чтобы получился своего рода гигантский бубен, а это сложная задача, поскольку в наиболее поврежденных местах она может порваться. Девушка приспособила к краям будущего пергамента небольшие камешки, обернутые кожей и похожие на толстые коровьи соски, и привязала к каждому веревку. Затем укрепила кожу на раме и начала растягивать, пользуясь идущими от «сосков» веревками, а убедившись, что слабые места выдержали, вздохнула с облегчением. Теперь нужно высушить кожу у огня и подождать, пока она окончательно растянется, после чего можно обрабатывать ее ножом. Она подвинула раму к очагу, горевшему в центре мастерской, где было не только самое теплое, но и самое светлое место, поэтому вокруг на скамьях лежали наиболее ценные кодексы, нуждавшиеся в восстановлении.

Сидя возле огня в ожидании, Тереза размышляла, откуда могла взяться эта кожа. Крупного рогатого скота почти не осталось, только у Уилфреда было несколько голов. Возможно, Корне приобрел корову у одного из графских управляющих с единственной, судя по состоянию кожи, целью – устроить ей испытание, которое невозможно выдержать.

В этот момент мастер подошел к очагу. Он провел пальцем по сочащейся влагой коже и недовольно взглянул на Терезу.

– Вижу, ты стараешься. Может, чему-нибудь и научишься, – сказал он, указывая на растянутую кожу.

– Я делаю все, что могу, господин, – ответила девушка.

– И эта дрянь – лучшее, на что ты способна? – с ухмылкой спросил Корне, доставая из чехла нож и поднося его к коже. – Видишь эти отметины? Тут обязательно порвется.

Тереза знала, что этого не произойдет: она внимательно все изучила и натянула так, чтобы избежать разрывов.

– Ничего не случится, – с вызовом сказала она.

И тут же почти физически ощутила ярость Корне. Очень медленно он стал водить кончиком ножа по натянутой коже, как разбойник кинжалом – по горлу жертвы. Наконец острие проткнуло кожу, оставив на ней тончайший разрез. Тереза со страхом наблюдала, как оно остановилось возле одной из опасных точек и начало давить на поверхность. В отблесках огня глаза Корне сверкали, рот приоткрылся, обнажив беззубые десны.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Тереза.

В этот момент Корне вонзил нож в кожу, и она разорвалась на мелкие кусочки, которые, словно сухие листья, посыпались им на головы и спланировали прямо на очаг.

– Ох, какая жалость! – запричитал Корне. – Похоже, ты неправильно натянула кожу, а значит, придется тебе оставаться ученицей.

Тереза сжала кулаки, лицо ее исказила злобная гримаса. Она претерпела холод и унижение, она нянчилась с этой никуда не годной кожей, чтобы ее потом можно было хоть как-то использовать, она душу вложила в это испытание, и вот теперь Корне обрекает ее вечно выполнять работу для недоумков только потому, что она женщина.

Злость еще кипела в ней, когда Корне схватил ее за руку и со смехом произнес прямо в ухо:

– Ты всегда сможешь заработать на жизнь, разминая кожу какому-нибудь пьянчужке.

Этого Тереза уже не могла вынести. Она резко вырвала руку и собиралась уйти, но Корне преградил ей дорогу.

– Ни одна шлюха себе такого не позволяла, – прошипел он и ударил ее по лицу.

Тереза хотела защититься, но Корне опять крепко схватил ее, а когда она стала вырываться, толкнул, она поскользнулась, упала и ударилась о раму, возле которой еще недавно работала. Громоздкая конструкция зашаталась и с грохотом свалилась на горящий очаг. Раскаленные угли разлетелись повсюду, превратив мастерскую в подобие кузницы, – искры роились в воздухе и падали на ближайшие к очагу скамьи. Несколько угольков угодили на кодексы, и в мгновение ока огонь охватил все полки.

Корне попытался предотвратить пожар, но было уже поздно, потому что какой-то умник поспешил распахнуть двери и свежий воздух быстро раздул пламя. Огненные языки уже начали лизать крышу, сделанную из ветвей и дерева, а сухие листья заставили их взвиться до небес. Корне только успел убрать несколько тюков с готовыми пергаментами, как большая горящая ветвь упала туда, где стояла ошеломленная Тереза. Не обращая на нее внимания, он крикнул работникам, чтобы те брали все самое ценное, что попадется под руку, и бежали на улицу. Парни с радостью повиновались и, сталкиваясь друг с другом и хватая первые попавшиеся инструменты, устремились к выходу – так уносится в преисподнюю похищенная дьяволом душа. Один из них подбежал к девушке и хотел оттащить ее от огня, но, когда понял, что та уже пришла в себя, махнул на нее рукой.

Когда Терезе удалось подняться, мастерская напоминала ад; пламя пожирало все на своем пути и уже подбиралось к ней. Вдруг наверху раздался треск, и она подумала, что крыша сейчас обвалится, однако, приглядевшись, заметила, что огонь будто остановился: видимо, сырость и снег мешали его распространению. Девушка огляделась и поняла, что единственная возможность спастись – попасть во внутренний двор, так как выход на улицу был отрезан. Слева под полкой она увидела груду кодексов и, не раздумывая, схватила столько, сколько могла унести, накинула на голову еще влажную после купания в водоеме одежду, выскочила во двор и стала соображать, как оттуда выбраться. Вскоре она заметила в одном из углов вьющийся по стене виноград, по которому можно забраться на крышу, а оттуда перебраться на навесы возле собора. Сняв плащ, она завязала в него кодексы и уже собралась карабкаться наверх, как в мастерской раздался крик.

Тереза кинула тюк и бросилась внутрь. Дым слепил глаза, раскаленный воздух не давал дышать. За огненной стеной она различила съежившуюся от страха и отчаянно кричащую жену Корне. Наверное, огонь застал ее на чердаке, и она оказалась в ловушке. Приблизившись к девушке, насколько это было возможно, несчастная завизжала, словно свинья под ножом; одежда ее уже загорелась. Тереза попробовала подойти поближе, но в этот момент крыша над очагом затрещала и толстые ветки, составлявшие ее основу, начали ломаться. Тут она заметила, что на них лежит огромный слой снега. Схватив валявшуюся поблизости деревянную лопату, девушка стала с силой бить по ветвям. Снова раздался треск, но она, задыхаясь, не останавливалась до тех пор, пока часть крыши не обвалилась. Обрушившаяся в проем снежная лавина частично погасила пламя, и жена Корне могла теперь выйти из огненного плена.

– Пойдем же, ради Бога, скорее! – закричала Тереза.

Женщина открыла глаза, перестала визжать, подошла к Терезе, поцеловала ей руку и неуклюже, переваливаясь на толстых ногах, побежала к водоемам.