Текст книги "Шизофрения с точки зрения онтопсихологии"

Глава вторая
Размышления по поводу многофакторной этиологии невроза и шизофрении[37]37
  Глава опубликована в книге Менегетти А. Клиническая онтопсихология. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2019.


[Закрыть]

На основании моих многочисленных наблюдений родители играют преобладающую роль в детской душевной жизни всех позднейших психоневротиков.

З. Фрейд «Толкование сновидений»

В данной главе приведен обобщенный материал цикла индивидуальной и групповой психотерапии (4 раза в неделю в течение месяца). Работа проводилась в двух группах: а) 16 человек с невротической фиксацией; б) 5 человек с диагнозом шизофрения (в основном все вылечены от невротической фиксации).

В одной недавно опубликованной научной монографии подчеркивается, что любая предрасположенность к психосоматике, неврозу или шизофрении связана со страхом разлуки с родителями – страхом реальным или пережитым как реальный в раннем детстве. Чтобы проверить это предположение, я решил обсудить его с вами. Наша дискуссия подвела меня к гипотезе, согласно которой страх разлуки общее явление и необходим для рождения «Я»[39]39
  См. Bowlbi J. La separazione dalla madre. – Torino: Boringhieri, 1975. См. также Менегетти А. «Жизнь как индивидуация и тематический отбор». Онтопсихологическая философия. – М.: БФ «Онтопсихология», 2007.


[Закрыть]. У невротиков и психически неуравновешенных людей он проявляется как механизм фиксации, иными словами, первичный страх разлуки используется в качестве основной тактики, приводящей порой к возникновению навязчивого состояния. Клинические проявления могут быть самыми разнообразными и в некотором смысле неопределенными. То, что объединяет всех вас, – это не столько страх перед разлукой, сколько странная «чувствительность». Словно все вы, по той или иной причине, безусловно наделены большей чувствительностью по сравнению с остальными членами ваших семей.

Сегодня вы реагируете и действуете согласно остаточным явлениям внутри вас, но что именно вы впитали в самом раннем детстве? Ваши ответы здесь не соответствуют разъяснениям, полученным во время индивидуальных сеансов психотерапии.

Обнаружился феномен цензуры, скрытности, забывчивости и приспособления. Почти никто не смог быть откровенным до конца.

В настоящее время психология исследует факторы даже внутриутробного развития. Мои наблюдения подтверждают, что плод в возрасте нескольких месяцев непрерывно воспринимает окружающую его социальную среду. Мне неоднократно приходилось анализировать пренатальный период моих пациентов для объяснения некоторых их сновидений. Если мне никак не удавалось расшифровать сновидение, я просил пациента вспомнить, не перенесла ли его мать на третьем или четвертом месяце беременности какую-нибудь операцию, не испытала ли она сильного испуга. Во всех случаях мое предположение подтверждалось, и непонятное прежде сновидение объяснялось какими-либо факторами, связывающими клиента с матерью.

Я не имею в виду наследственность, которая, хоть и оказывает влияние на чувствительность, темперамент, но отнюдь не приводит к тому типу патологии, о котором мы сейчас ведем речь.

Темперамент человека действительно формируется на основании биологического влияния обоих родителей, и происходит это в период внутриутробного развития. Кроме того, на темперамент оказывает влияние физическая среда и астрологические факторы. Любая медсестра в родильном доме скажет вам, что у всех рожениц схватки приходятся приблизительно на одно и то же время – как правило, поздней ночью или ранним утром. Почему в определенные дни на свет появляется особенно много младенцев, словно человеческие эмбрионы заранее договариваются об этом своеобразном свидании на основе каких-то своих предпочтений?[40]40
  Gauquelin M. Il dossier sulle influenze cosmiche. – Roma: Ubaldini, 1975.


[Закрыть]

А теперь представьте себе ребенка, который рос при недостатке кислорода, или ребенка, лишенного возможности видеть кроме матери и отца новые лица своих сверстников. Что с ним будет? Что будет отличать ребенка, живущего со счастливой, сексуально и эмоционально удовлетворенной матерью, от ребенка, мать которого в силу определенных обстоятельств стала фригидной? Какая чувствительность сформируется у этих детей? Все ваши матери, с которыми мне довелось встречаться, были однотипными: мнительными, с навязчивыми идеями и потребностью в компенсации.

Приведу показательный пример. Одна мать настойчиво просила меня о встрече. Наконец мы встретились, и я поинтересовался ее делами в аффективной сфере, в браке, в сексуальной жизни, на что она мне ответила: «Но, Профессор, разве я могу думать о подобных вещах? Я должна думать о детях, которые доставляют мне много хлопот и неприятностей. Могу ли я позволить себе быть счастливой?». Я понял, что продолжать не имеет смысла. Когда я впоследствии беседовал в ее присутствии с мужем – очень чувствительным и измученным такой жизнью человеком, то он сказал: «Наконец-то я могу сказать об этом, не боясь показаться эгоистом. До рождения детей мы с женой жили в полном согласии. После появления детей она все больше и больше отдалялась от меня, растворялась в детях и отдавала все им». Жена при этом добавила: «Да, Профессор, я живу исключительно ради детей».

Зачастую ребенок без его ведома может быть вовлечен в качестве партнера или союзника в поле одного из родителей. Когда моей старшей дочери был всего один год, я заметил, что в любой момент я могу заставить ее перестать плакать или внушить ей какое-нибудь чувство. Естественно, что я воздействовал только тогда, когда это шло ей на пользу. Все люди, появляясь на свет, подвергаются начальному влиянию, но во имя чего осуществляется это влияние?

Всех вас обучали тысяче правил: учили сидеть на горшке, вести себя за столом, ложиться спать, бояться темноты и т. д. Вас приучили к ласке определенного типа, к определенному тону голоса. Как-то один певец рассказал, что его четырехлетняя дочь в тот момент, когда он репетировал, спросила: «Папа, почему ты всегда споришь, когда поешь?». Как правило, ребенок восприимчив к окружающему его миру. На него влияет любая форма гиперактивности среды: биологическая, химическая, физическая, гиперактивность движения, душевного состояния окружающих людей и т. д. Так, например, счастливая мать всякий раз после встречи с любимым человеком воспринимается своими детьми особым образом и дает им определенный ориентир. Иначе воспринимается грустная и печальная мать.

Следовательно, гиперактивность среды преобразуется в индивидуальном организме ребенка в некую отличную, иную реальность. Более сильные интересы и стремления родителей захватывают или направляют организмическую энергию ребенка. Среда предварительно формирует ребенка. Это особенно касается детей, которые в семейных ситуациях или во внешних взаимоотношениях проявляют высокий уровень «чувствительности» (но не разумности, которая предполагает зрелость).

Чувствительность означает также «более высокий уровень потребности». Человек наделен чувствительностью, если он испытывает большую потребностью в реальности какого-либо типа. И если вы поставите в один ряд такие понятия, как:

а) тип бессознательного родителей;

б) окружающая среда согласно тому, как она представлена системой родственных отношений;

в) чувствительность субъекта, то обнаружите, что на ваше становление в большей степени повлияла среда, в которой прошло ваше раннее детство, нежели все остальное.

В первые годы жизни (до пяти лет) уровень «чувствительности» к обучению необычайно высок. В раннем детстве человек открыт для восприятия малейшего проявления реальности. Так, раковина способна придать своей жемчужине любую заранее непредсказуемую форму, пока песчинка не проникла внутрь. Но как только это происходит, раковина формирует жемчужину на основе конкретной реальности, исключая любую другую. Так же и наш первый жизненный опыт, преграждая путь другим возможностям, как бы предопределяет нашу направленность. Действительно, на основе, заложенной в детстве, начинает формироваться саморегулирующаяся структура, способная осуществлять отбор. Иными словами, как только организм индивида приобретает определенную направленность, он, в свою очередь, становится способным к отбору среды. Индивид избирает среду на основании тематической связи, которой он теперь обладает на организмическом уровне.

Итак, сначала среда обуславливает индивида, а затем они меняются ролями. Если человеку в самом раннем детстве уделяли особое внимание и дарили ласку только во время болезни, то во взрослом состоянии, столкнувшись с так называемой «причиной, вызывающей срыв», он автоматически использует известный ему прием. У того, кто неспособен адаптироваться в новой ситуации, неожиданное изменение среды вызывает психический срыв.

Почему внешне благополучного человека вдруг охватывает бессилие? В чем причина срыва? Мы начинаем искать запускающую причину, но в действительности она заложена в базовой структуре индивида, оказавшейся неприспособленной к определенному типу социума и вызывающей регресс. Внешние изменения порождают внутренний кризис личности, когда социальная среда меняет свои требования к субъекту, застрявшему в ограничивающей его структуре поведения и неспособному адаптироваться к соответствующим запросам общества. Причиной дезадаптации может послужить также и изменение потребностей, запросов самого субъекта. Ведь и органические заболевания обладают определенным влиянием и вынуждают изменять социальные отношения. Если индивид не способен с этим справиться, у него возникает невротический кризис. Несоответствие, несостоятельность влекут за собой дезадаптацию, а значит, и состояние фрустрации, беспокойство, для облегчения которого требуется заместитель, выполняющий функцию матери. Поощряемая инфантильность становится для неспособного к адаптации субъекта неким оправданием и компенсацией перед лицом зрелых запросов общества.

Компенсация через ребенка (наиболее распространенный и заметный способ) происходит следующим образом. Например, в семье произошли какие-то конфликты, размолвки или возникла взаимная неприязнь супругов, и жена нуждается в признании и оправдании. Представим себе ситуацию: муж приходит с работы, и внешне все выглядит нормально. Но затем, во время ужина или каких-либо других обычных семейных занятий, жена с подчеркнутой готовностью реагирует на любые, даже самые незначительные просьбы ребенка, уделяя мужу лишь необходимый минимум внимания. Иногда мать сама провоцирует ребенка на чрезмерную требовательность и благосклонно воспринимает ее на глазах у отца, который вынужден молчать, так как не может ставить свои запросы выше запросов ребенка. Мать, между тем, балует ребенка для того, чтобы превратить его в союзника и вызвать у мужа чувство вины или злобы. Последствия могут быть самыми разнообразными. Однако одно несомненно – чрезмерно избалованный ребенок, которого использовали в качестве союзника, в дальнейшем продолжит тактику инфантильных претензий на немедленное получение всего самого лучшего, а в случае отказа ответит взрывом разной степени агрессивности, вплоть до преступления или шизофрении.

Действительно, субъекту, не привыкшему к отказам в любой ситуации, отнюдь не просто смириться с необходимостью добиваться всего в жизни самостоятельно. Следовательно, корень зла – не столько в аффективной семейной избалованности (ласка и подарки сверх меры), сколько во внушении ребенку чувства абсолютного превосходства. Ребенок отождествляет себя с этой значимой ролью, которая является лишь инструментом. Иными словами, внешне проявляющееся у ребенка чувство превосходства мать использует как инструмент или возможность получить выгоду для себя. Ребенок же, не понимая того, что его использовали, будет считать себя единственным достойным внимания.

Каждого из нас «лепили» другие люди, особенно матери. А что представляет собой материнская фигура? В большинстве случаев речь идет о биологической матери, однако иногда ее роль может выполнять сестра, монахиня, священник и т. д. В любом случае, мать – это тот человек или ситуация, которая обеспечивает безопасность и с помощью которой ребенок вырабатывает в себе чувство уверенности. Задача родителей состоит в том, чтобы ориентироваться на ребенка, а не воспитывать его, как это, к сожалению, случается, в соответствии с собственным видением. Подобная ситуация встречается часто, причем как на сознательном, так и на бессознательном уровне, когда один из родителей испытывает фрустрацию в аффективном плане (включая и сексуальную сферу).

В подобных случаях мать стремится привязать ребенка к себе, чтобы обеспечить себе полную защиту. Она стремится поддерживать эту связь постоянно, на уровне симбиоза.

Мать настолько переполняется любовью, что порой даже сознательно стремится вырастить из ребенка союзника, тайного партнер[41]41
  Lidz T. Famiglia ed origine della schizofrenia. – Firenze: Sansoni, 1975.


[Закрыть]. Ребенок в таких случаях предпочитает следовать поведенческой модели привязанности к матери в отношениях полного доверия к ней. При этом ребенок, воспитанный матерью как ее «внешнее проявление», психологически ориентирован на две точки отсчета: одну – в нем самом, а другую – в матери. В силу симбиотической психологии (ведь он был создан зависимым от другого) такой человек требует повышенного внимания и защиты, ибо он может выжить только так, шантажируя других. Ему постоянно необходима внешняя точка опоры, к которой он привык с той поры, когда каждая его просьба, казалось, вызывала «материнскую» радость. Однако дезадаптированный человек не знает, что был воспитан лишь для жизни в симбиозе с другим, и стремится противостоять этому с двойственным чувством.

Сопротивление определенного типа, споры, шизофренические приступы, случаи отказа от чего-либо, некоторые органические заболевания – все это формы выражения протеста субъекта против личности матери. И не имеет значения, кто выполняет «материнскую» функцию – психоаналитик, любовник, муж и т. д. Субъект стремится к тому, чтобы «мать» не ушла, а подменила бы его собой, была бы с ним рядом. Он предрасположен к восприятию жизни только при условии, что рядом есть кто-то еще, что он с кем-то вдвоем. Порывы гнева, свойственные многим шизофреникам, выражают определенную жизненную потребность, поэтому в таких случаях взывать к благоразумию бесполезно: они не могут жить «самостоятельно», их психика уже изначально сконструирована раздвоенной. Это относится и к случаям негативной, или вампирической, психологии.

Разница между невротиком и зрелым человеком состоит в следующем: зрелый индивид ведет сражение самостоятельно, в то время как невротик ощущает перед сражением неуверенность, поскольку зависит от двух «генералов» – от себя и партнера в своем бессознательном. Невротик словно задает себе вопрос: «А тот, другой, пойдет в атаку?». Невротик в основном детерминирован бессознательным матери, которая сделалась его неотступным партнером.

Мать одной из присутствующих здесь девушек сказала мне, что была бы рада, если бы ее дочь вновь стала пятилетней девочкой. Сколько искренней наивности в таких высказываниях! В них нет злонамеренности, так как сами эти матери были, в свою очередь, разрушены средой, в которой они росли и воспитывались. Ребенок нужен им для того, чтобы выживать. Если они лишаются предмета «любви», то их крушение неизбежно, и ребенок удерживается в этой ситуации в качестве союзника. Но следует помнить, что даже в том случае, когда в подобных действиях у матери нет злого умысла, она несет с собой разрушение, отнимая у ребенка то, в чем нуждается сама.

Такого ребенка, такого человека может спасти только контрпартнер (по отношению к первому партнеру): в этом и состоит функция психотерапевта. Психотерапевт знает, как избавить пациента от зависимости, и постепенно, осторожно, с любовью перерезает пуповину, крепко связывающую пациента с потребностью постоянно быть «в сцепке» с личностью матери. Вы, наверное, уже заметили, что иногда вам не рекомендуется встречаться с тем или иным человеком. Это необходимо, чтобы у вас не появилось желания вновь искать внешнюю точку уверенности, опоры. Как онтотерапевт, я подталкиваю вас к тому, чтобы вы апеллировали к самим себе. Вы выстроены неким человеком, некой средой вне вас самих. Через другого, более сильного человека, вы вновь выстраиваете себя, обучаетесь опираться лишь на одну исходную точку отсчета, на собственный единственный ориентир, чтобы перестать действовать раздвоенным образом. Одновременно вы вовлекаетесь во взаимоотношения с другими людьми в совершенно другой среде в личностной автономии, то есть становитесь специфическим действием позитивной индивидуации в реальности.

Наибольшей трудностью в случае психологической дезадаптации является неумение отказаться от соблазна немедленного поощрения, порождающего инфантильность.

Часто индивид, которого в психологическом и социальном плане устраивает инфантильная роль, вырабатывает сопротивление, защищая приобретенную жизненную модель. Как следствие, он перестает принимать необходимое личное участие в дальнейшем развитии окружающей среды и воспринимать это развитие.

Кто-то другой всегда принимал за него решения, кто-то другой всегда давал ему больше, чем он просил, поэтому, вследствие подобной мнимой любви, вместо дальнейшего самостоятельного свободного развития личности происходит ее «затвердевание» на основе инфантильных поступков. Если в какой-то ситуации от такого индивида ожидают поведения взрослого человека, он притворяется больным, подражая ребенку: болезнь спасает его от реальности, с которой он не хочет сталкиваться.

Невротическое или шизофреническое поведение представляет собой фиксацию беспокойной инфантильной привязанности или инфантильного поведения и провоцирование «взрослых» на оказание помощи.

Любая ложь становится попыткой выживания, когда человек неспособен применить аутентичную силу как инструмент. Когда индивида изобличают, сбрасывая с него маску, им овладевает страх, ему становится плохо. Иногда шизофренический синдром приобретает свою окончательную внешнюю форму в соответствии с культурой окружающей среды. Так называемые «наваждения» или одержимость дьяволом являются не чем иным, как психическими комплексами, которые проявляются у индивида, разучившегося адаптироваться к реальности.

Это компенсаторное поведение в неадекватной ситуации или в состоянии тревоги, тоски. Мы имеем дело с фантазией или народным поверьем, в которые заложены либо компенсация какой-то неполноценности, либо инстинктивный заряд. В этом случае миф становится предметом поощрения. Я считаю, что одержимость дьяволом является наиболее инфантильной формой, известной психиатрии. Однако, окрашенные народными предрассудками, эти формы приобретают ужасный характер. В некотором смысле индивид становится возбудителем подавленного бессознательного других. Это означает, что индивид в данной ситуации подобен запалу, отчетливо выражающему и усиливающему то, что сокрыто средой и ближайшим окружением.

В нашем обществе и при нашей религии рассуждения о колдунах и дьяволе привлекают «теневую» часть каждого человека. Они позволяют индивиду проявлять то, что тот вынужденно исключил из своей личности, из сферы «Я», так как то, что он вынужденно исключил, есть неустранимая часть инстинктивной органической области и биологической индивидуальности человеческого существа. Эта вытесненность индивида, не имея возможности социального воплощения и неспособная к социальной сублимации требует выхода и находит его в антиобщественных проявлениях. В некотором смысле эту ситуацию можно сравнить с «оккультным» поклонением потусторонним силам мрачной духовности. Действительно, мы знаем, что общество без колебаний избавилось бы от индивида, взявшего на себя роль «убогого дурочка», однако, если он предстает в «дьяволоподобном» облике, это вызывает у всех людей почтительный страх. В таком облике субъект получает оправдание, инфантильное утешение, становится центром внимания общества, которое находит в нем отдушину и для себя. Правда, при таком положении дел индивид одновременно становится козлом отпущения, так как позволяет обществу сбросить, исторгнуть всю энергию «теневой» зоны.

Любое общество нуждается в «предохранительных клапанах» для разрядки инстинктов, подавляемых особого рода умственным воспитанием. Чаще всего для этой цели оно находит точку, выражающую его полную противоположность, то есть вершину мстительности, возмездия ради компенсации. Тем самым индивид получает оптимум, возможный в рамках принятого воспитания, и одновременно обеспечивает разрядку инстинкта, но без его дифференцированного позитивного развития. Точное улавливание невидимой наблюдателю точки в данной ситуации – высшее проявление реакции и мести. Это также прекрасная тактическая уловка: индивид, освободившийся от одержимости, расценивается с позиций переживания религиозного опыта, так как являет собой живое свидетельство участия чего-то иного, отличного от него самого, что позволяет ему проживать свои инстинкты, не расплачиваясь за их последствия. Более того, ему удается разрядиться, в той или иной форме вновь запустить в действие определенные нетронутые инстинктивные ситуации и благодаря некой «зловещей» набожности добиться признания всего общества.

Тот факт, что в настоящее время одержимость дьяволом встречается реже, объясняется снижением уровня набожности определенного типа. На смену наваждению пришли обычные неврозы, параноидальные и шизофренические проявления. Однако стиль остался прежним: ради того чтобы не меняться, ради обеспечения своей первичной и вторичной выгоды, ради выживания в регрессивной инфантильности, индивид прибегает к тактике душевной болезни. В случае, когда навязчивое состояние одержимости дьяволом вызвано семантикой сильной негативной психологии, к нему требуется иной подход[43]43
  См. Менегетти А. «Негативная или вампирическая психология»// Клиническая онтопсихология. Глава восьмая. Указ. соч.


[Закрыть].