Текст книги "Мир образов"

Первое революционное открытие онтопсихологии в интерпретации сновидений состоит в том, что при толковании сновидений необходимо исходить из действенного биологического значения для функциональности субъекта, видящего сон, а не из мифического, культурного или стереотипного значений, которые чужды природному действию. Например, некоей женщине снится, что она оказалась в церкви. Это великолепная, роскошно убранная и чистая церковь, в которой нет окон и повсюду горят свечи. С онтопсихологической точки зрения этот сон означает, что женщина находится в опасности, поскольку в церкви тело не питается, не живет. Базовым критерием неизменно остается биологический и функциональный утилитаризм субъекта, видящего сон.

Функциональный утилитаризм в рамках онейрической интерпретации достаточно часто входит в противоречие с сознательными моральными установками субъекта. Предположим, что некоей женщине (замужней, имеющей четверых-пятерых детей, соблюдающей все нормы социальной этики) снится, что она пьет капучино со священником своей церкви. Той же женщине, когда она вступает в интимные отношения со своим мужем, снится, что она без передышки моет посуду, которую тот ей подает. Что это означает? Природный закон, присущий данной личности, сообщает ей о том, что она охотно вступила бы в связь со священником, потому что от этого могла бы получить удовольствие и удовлетворение (кофе с молоком – это вкусно и питательно), тогда как со своим мужем она занимается механическим сексом, бесполезными физическими упражнениями. Это реальность, сообщаемая сновидением, исходя из природной сущности этой женщины. Однако решать, что делать в этой ситуации, должна она сама.

Соблюдение законов социальной морали не освобождает от следования законам жизни; четкое исполнение обязанностей жены и матери не может служить оправданием перед требованиями жизни. Жизни нет дела до человеческой морали, она заботится о структуре своего вечного разума. Сновидение просто иллюстрирует мораль жизни.

3) Семантический критерий.

а) Когда образ связан с импульсом и эмоциональным взаимодействием.

б) Когда новость, или вербализация сновидения, приводит в действие семантическое поле (сновидца или того, кто его слушает).

Руководствуясь семантическим критерием, следует ответить на вопрос: «В каком направлении движется символ и кого он касается?» Где находятся мыши и куда они направляются, ко мне или к другому? В чьих руках кукла, в моих или бабушкиных? Где мы видим символ, туда направлено действие. Недостаточно увидеть причину как таковую и функциональный аспект, нужно разглядеть также направление и получателя. Направление определяет квант вложения сновидцем себя в ситуацию, разыгранную во сне.

Это означает следующее. Клиентка рассказывает такой сон: «Я на море. Вижу человека, который продает мороженое, и покупаю у него крем-брюле». В момент ее рассказа я, благодаря открытости прочтению семантического поля, чувствую сигнал на уровне пениса. Это означает, что клиентка простодушно повествует о своем сновидении, а я в ходе повествования чувствую напряжение пениса. В случае, когда дело касается третьего лица, – оставаясь в рамках разговора о сексе, – я чувствую возбуждение одной лишь женщины, вызванное другим человеком. Семантическое поле проявляется в присутствии лица, рассказывающего сон. Оно указывает на направление агрессивности, на того, «кому адресовано» – мне ли, читающему это послание, или другому. Сон указывает направление.

Когда клиент рассказывает так называемый фальшивый сон, за ним нет никакой семантики: человек вещает за рамками собственной реальности. В случае реального сновидения присутствует конкретная активная мотивация и направление. Реальный онейрический символ сочетается с биологической информацией, идущей от субъекта, и информирует о том, «кому предназначено» послание.

И здесь мужчин и женщин подстерегает ошибка. Почувствовав позитивный сексуальный импульс, они путают направление, например: «Я чувствую сексуальное желание, займусь любовью с моим супругом/супругой…» То же верно в отношении матери и сына, двух сестер или двух женщин, одна из которых ненавидит другую за то, что та якобы заигрывает с ее мужем или сыном, а на поверку между ними двумя выявляется сексуальная связь. Сновидение выдает психический слепок материальности семантической отсылки.

Очевидно, что для практики данного метода необходима метанойя⁴, то есть освобождение от всех тех стереотипов и комплексов, на которых зиждется сознание «Я», но которые не обеспечивают обратимости. Метанойя означает достижение такого состояния сознания, которое отражает органическую, биологическую, физическую, психическую реальность субъекта. И не означает выход в трансцендентальность или достижение вершин бытия: это полноценное, здоровое природное основание. Поскольку у людей сформировалось ошибочное сознание, необходимо изменить принятый способ мышления так, чтобы он отражал их собственную реальность. Никто не понимает сновидения, и это доказывает отклонение человеческого сознания от реальной информации о состоянии органически-биологической природы субъекта.

Необходимо всегда помнить и о том, что интерпретация сновидений в лучшем случае строится на стереотипах, в худшем – на комплексах. Стереотип представляет собой более или менее нейтральную поведенческую привычку, которую можно определить как функциональную, даже если она не точна на сто процентов, при условии, что она не ведет к патологическим результатам. Стереотип может быть просто следствием отчужденности субъекта от глубинной самобытности жизни. Когда же я говорю о «комплексе», речь идет о таком сознательном или бессознательном поведении человека, которое всегда и при любых обстоятельствах ведет к болезни[13]13
  Подробнее см. Менегетти А. Учебник по онтопсихологии. Гл. 4. Ч. I. Онтопсихологическая теория личности. Указ. соч.


[Закрыть].

На основании семантического критерия возможно отличить истинный сон от фальшивого, то есть отличить сновидение, дающее реальные значения, от вымышленного сновидения, в котором отсутствуют динамики бессознательного и которое, таким образом, является следствием вмешательства монитора отклонения. Если сновидение или ассоциация не создают семантического поля, это означает, что данная проблема является надуманной или уже осталась в прошлом. Семантическая поддержка определяет окончательное значение слова. Отсутствие семантики при непосредственной вербализации сна или имагогики свидетельствует либо об их полной фальшивости, либо о том, что в точном рациональном изложении отсутствует эмоциональное вложение со стороны организмического Ин-се. Символ, не несущий эмоционально-организмической нагрузки, фальшив.

Онтопсихологическая школа раскрыла структуру монитора отклонения в рамках психоэмоциональных действий человеческого индивида. Этот монитор способен работать внутри индивида в автономном режиме, выдавая себя за отражение реального факта. Он умеет автономно управлять информацией, не позволяя индивиду отличить реальную информацию от порожденной монитором отклонения. Информация, поступающая по организмическим афферентным путям, – результат синтеза информации нашего тела, совокупность впечатлений, полученных из среды и организма, – проходит сквозь фильтр решетки монитора отклонения, вследствие чего на отражающем зеркале сознания появляется информация, прошедшая дополнительную обработку.

Фильтрующий механизм может включиться в действие не только вследствие поступления реальной информации, но и самостоятельно в автономном режиме посылать информацию, не имеющую под собой никакой реальной основы внутри личности. Он может начать автономно действовать в любом человеке, регистрируя четкие мысли, суждения, категории в мозге субъекта таким образом, что последний будет воспринимать их как единственную истину. Это нередко происходит в повседневной человеческой жизни и особенно часто встречается при шизофрении.

Семантический критерий позволяет выявить эмоциональный энергетический заряд образа, то есть понять, вызывает ли сновидение биологический отклик (тогда оно истинно), либо оно является для меня чем-то выдуманным и нереальным.

Прежде чем приступить к онейрическому анализу, очень важно точно определить, является ли сон естественной проекцией индивидуальной органики, или же это информация, посылаемая искажающим механизмом и не имеющая под собой реальной основы.

Сновидение, формализованное монитором отклонения, не имеет семантического поля и связи с эмоциональной сферой.

Монитор отклонения приспосабливается и усиливает свое влияние, ориентируясь на рациональные знания субъекта. Он может использовать в сновидении любой образ – матери, отца, святых, так же как и образ самого психотерапевта или другого человека, которого высоко ценит субъект, видящий сон. Он способен использовать любой образ для завоевания доверия субъекта и затем разрушить его. Вот почему крайне важно в процессе анализа сновидения постоянно проверять его подлинность на основании вызванных им эффектов.

Необходимо научиться опознавать состояния наваждения, фантазии, сновидения, которые возникают исключительно под воздействием монитора отклонения и не имеют никакого отношения к организмической реальности. Впрочем, если анализируемый субъект болен или совершает серьезную ошибку, у него не бывает фальшивых сновидений. Техническая причина этого заключается в следующем: если субъект болен, значит, монитор отклонения уже синхронизировал свое действие с организмическим и за счет этого питается реальной энергией. После включения монитор отклонения вовлекает в свою деятельность практически все ему доступное, вступая в симбиоз на нейронном уровне. Фальшивый сон бывает лишь у здорового человека. В этом случае монитор отклонения работает вхолостую, пытаясь посредством стереотипов поймать субъекта на крючок и включить его обратно в свой механизм.

Отличить реальный сон от фальшивого можно двумя способами:

а) путем тщательного рационального анализа субъекта (этот анализ может занять более пяти-восьми месяцев);

б) посредством семантического поля.

Второй способ дает возможность мгновенно распознать природу сновидения, так как при передаче реального сна или фантазии субъект излучает эмоциональные волны и особые энергетические переменные[14]14
  Подробнее см. Структура и восприятие семантического поля в книге Менегетти А. Семантическое поле. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2014.


[Закрыть]. Если к объяснению сновидения подключается семантическое поле, то на психотерапевта обрушивается поток особых информационных сигналов, поэтому он должен внимательно следить не только за вербальной формализацией, но и за эмоциональными изменениями, происходящими в его организме. Таким образом, именно наличие или отсутствие семантической информации свидетельствует о реальности или фальшивости сновидения, то есть об актуальности данной ситуации для субъекта.

Без учета семантического поля точный анализ невозможен. Используя данный критерий, мы получаем информацию двух видов – энергетическую и формальную. При проведении анализа сновидения одновременно используются символика вербализованного (то есть то, что пациент говорит, те образы, которые он использует, те воспоминания, к которым он обращается) и информация – энергия и ее формализация, присутствующая в эмоциональном внутреннем мире психотерапевта. Разумеется, психотерапевт должен всегда быть точным, то есть владеть естественностью собственной природы. Именно от психотерапевта зависит точность или ошибочность анализа.

Если у онтопсихолога возникают малейшие сомнения при определении семантики («Действие, которое я воспринимаю, мое, оно синхронно моему комплексу, или я действительно являюсь эффектом сети, констеллирующей силы его семантики?»), то ему следует обратиться за помощью к теории – пособию по имагогике «Мир образов».

Критерий причинности – что.

Функциональный критерий – для кого.

Семантический критерий – это конкретная реальность или же меметика, то есть образ, за которым не стоит действие оригинала?

12.

Комплекс Эдипа, или эдипова психология, в действительности создает референтную направленность, предопределяющую зависимое положение субъекта, которое приводит к патологии или по крайней мере требует отцеубийства ради становления.

Жизнь по своей природе допускает и предусматривает устранение низшего как средство вложения высшего, точно так же, как допускает и предусматривает зависимость для всех индивидуации, находящейся в процессе становления. Если моя зависимость больше способствует моему развитию, нежели внешняя самостоятельность, то в целях увеличения собственной внутренней самостоятельности и роста я могу и должен пойти на отношения, в которых оказываюсь низшим полюсом. В то же время я должен решительно разорвать подобные отношения, если они приводят к моей фиксации или способствуют моему развитию в отчуждении от самого себя. Все индивидуации задуманы жизнью во взаимозависимости: на первой стадии это выражается как эгоизм роста, а на второй – как генитальное отцовство, то есть порождение и выращивание другого субъекта, который должен идти по пути самостановления. Такое отцовство соответствует интенциональности жизни, но горе тому инфантильному взрослому, который награждает себя этим званием, не достигнув всесторонней зрелости собственного организмического: он будет несчастлив в собственной жизни и сможет стать лишь паразитирующим над людьми придатком компьютера.

С точки зрения истинности человеческого Ин-се отец и, прежде всего, мать представляют собой блага метаболизации и посредников развития. Настоящая, то есть хорошая, мать – это взрослый человек, который следит за тем, чтобы ребенок был сыт, ухожен, защищен. Она с самого рождения является связующим звеном между ребенком и окружающим миром. Принимая необходимость автономной жизни будущего взрослого, она по инициативе «ребенка» или вследствие влияния окружения отходит в сторону и дает возможность заменить себя.

Несмотря на истинность восприятия его человеческим Ин-се, треугольник «отец – мать – ребенок» превратился уже в запрограммированную ячейку, которая ведет к возникновению компьютерной диалектики и ограничению развития. В слове «отец» и в слове «мать» Ин-се видит только рождение новой индивидуальной жизни, которая начнет свой путь в этом мире. Любовь к ним является отзвуком любви человеческого Ин-се к Ин-се жизни. К тому же материнство или отцовство являются одним из образов жизни, и каждый волен выбирать его для себя.

С первых наших самостоятельных шагов, как только законы общества предоставляют нам определенную физическую свободу, лишь собственное Ин-се становится подлинным отцом и матерью для исторического «Я». Действительно, ядро эдиповой психологии передается матерью, а отец выступает в роли ее диалектического сообщника. Мать, неспособная испытать собственную радость, надевает маску, чем заключает собственных детей в механическую ловушку. Она, невинная от природы, вынуждена изгнать их из рая, оторвать от Ин-се по вине змея-искусителя, то есть фаллической цепи, симбиоти-зировавшейся с организмом. Дочь отдается во власть психического пениса матери в ненависти к отцу-мужчине, который в подобной ситуации выступает лишь как стимул, усиливающий подкрепляющий механический захват. Сын желает обладать матерью, чему препятствует присутствие отца (стимул усиления). Змей предшествует существованию отца, матери, а значит, и сына. Змей-компьютер лежит у истоков зарождения любой формы эдиповой психологии.

Мать становится лишь первой жертвой в этой ужасной игре: выбор пал на нее, поскольку она представляет собой наиболее жизнетворное опосредование жизни.

Если в своих ранних онтопсихологических исследованиях я и считал необходимым обвинить мать, то только потому, что она является инструментом, который вносит матрицу или устанавливает оперативный терминал монитора отклонения. Кроме того, это та маска, которую предпочитает использовать чужеродный механизм. Именно матери человек обязан своей раздвоенностью, возникающей в нем с самого начала его земной истории, что вынуждает его к навязчивому повторению импринтинга[15]15
  Импринтинг – запечатление в памяти раздражителей, ключевых для инстинктивного поведения некоторых видов. Прим. пер.


[Закрыть].

На самом деле мать, настоящая женщина и дочь, является самой гармоничной благодатью человечества. Дабы удостовериться в этом и суметь насладиться ею согласно земному потенциалу, следует, прежде всего, научиться отличать ее от механизма и ментального обладания, свойственного «старухе». Это нелегко, особенно если женщина считает себя умственно и психически выше мужчины.

В клинической практике исследования психической феноменологии именно личность матери становится центральной фигурой в семье, попеременно сталкивая друг с другом детей и отца (нередко причиной ненависти отца к жене и дочери становится то, что они «сговорились между собой», либо же отец не любит дочь, боясь оказаться «свиньей» в глазах собственной жены). Если вы хотите понять, о чем я говорю, вам нужно лишь вспомнить о тех детях, которые живут с матерями-вдовами или матерями-одиночками, когда мать, которой не хватает чего-то конкретного, использует трансцендентные ссылки «Сверх-Я», то есть заменяет недостающее звено механизмом. В таких случаях в материнской фрустрации психология обвиняет девиации сына. Когда же в семье есть отец, этот «ужасный эгоист», тогда считается, что фрустрация сына является причиной его агрессивности. Сын уверен, что мать принадлежит ему, но не может использовать ее. Отец же использует мать, так и не находя отклика в ее душе. Мать притворяется и с тем, и с другим, оказываясь в конечном итоге наиболее фрустрированной. Дочь, подражая матери, выставляет себя напоказ, внутренне оставаясь заблокированной.

Подобная схема приводит к возникновению бесконечной социальной цепи, которая из века в век периодически выливается в очередную бойню (войны, эпидемии, неврозы, массовую агрессивность и т. п.).

Конечно же, такую проблему нельзя решить, упразднив семью: механизм, уже зафиксировавший структуру человеческого «Сверх-Я», будет продолжать действовать и в детских садах, школах, при усыновлении или удочерении. Данный механизм монополизировал главные человеческие чувства, поэтому, где бы ни возникла любовь, способная породить новую жизнь, «Сверх-Я» тотчас запускает программу отчуждения.

Спасение заключается в восстановлении изначального человеческого Ин-се: это пособие приближает нас к пониманию его языка в соответствии с нашей культурой, насчитывающей не одно столетие. Так как в человеке существует отклонение, то Ин-се, декодировав его язык, указывает на это отклонение, прибегая к определенным символам. Если данная культура исчезнет (а это будет означать возникновение нового кода, созданного решетчатым механизмом), то и наше Ин-се изобретет свой новый код, свой новый язык.

Когда я говорю «данная культура», я имею в виду и западную, и восточную, из которых наиболее извращенной и, соответственно, наиболее негативной культурой является восточная.

13.

Покуда существует сознание, или логико-историческое «Я», оторванное от языка собственной экзистенциальной индивидуации, для прочтения и обретения взаимообратимости между объективным и субъективным, между отображаемым образом и органической ситуацией, человеку нужен код интерпретации (онтопсихологическая парадигма). Для начала необходимо полностью восстановить семиологическую (онейрическую) функцию как отражение факта, чтобы задействовать способность принимать решения, формализующую реальность в соответствии с критерием функционального утилитаризма природной и исторической идентичности личности. После чего человек неизбежно проникает в невыразимость Ин-се, составляющее чистую очевидность в себе самом, и тогда каждая вещь есть то, что она есть. Бытие исчерпывает каждое слово и проявляет свое присутствие. Важно всегда помнить о том, что не столько сам объект, сколько его функция в совокупности имагогического действия определяет позитивность или негативность. Поэтому ни в коем случае не стоит абсолютизировать фиксированный символ. Нужно всегда улавливать степень его влияния на векторность с точки зрения организмического эгоизма субъекта вообще или в данный момент.

14.

И последнее. Сновидения и образы ясновидения и предвидения являются реальными, исходя из их прямого, буквального значения, то есть их можно интерпретировать с помощью этого же рационального кода. Их можно узнать по непосредственности семантической очевидности.

Когда сновидение не отражает
Организмическую или реальную ситуацию

Ночь в жизни человека предстает как переживание его незащищенности и, таким образом, как раскрытие его слабых сторон. В течение НОЧИ, понимаемой как сон, человек, будучи беззащитным и безоружным физически, оказывается таковым и психически во всем, что связано с разумом и волей.

При заболевании любого типа сновидение дает точную картину недомогания или отклонения субъекта, поскольку позволяет нам исследовать последнего в момент потери им самого себя и, следовательно, постичь болезнь в ее проявлении и причинной деятельности.

Сон, открывающий путь во внутренний мир человека, может быть проанализирован всеми доступными инструментами зрелого научно-рационального познания. Механизм анализа сновидения представляет собой наиболее надежную систему постановки точного диагноза, тогда как, будучи установленным на основании уже проявившихся симптомов, он может опоздать.

Существуют области исследования, прикрываемые гипотезой или проекцией, порождаемой здравым смыслом, соотнесенным с фактами нашей повседневной действительности. Для понимания определенных нарушений мы пытаемся связать их с нашими предположениями и догадками, что, по сути своей, с точки зрения логики и научной последовательности бездоказательно. Наука исследует феноменологии, но упускает из виду причины симптома.

В сущности, она связывает между собой факты, которые вовсе не обязательно могут быть доказаны как целеполагающие. Во сне же дело обстоит иначе: нам открывается возможность аналитически проследить весь процесс в его химически-физиологической последовательности и, прежде всего, установить точную связь причинности с порождаемым ею следствием или феноменом. Сон указывает на то, болен ли человек, в чем кроется его болезнь, каков тип его заболевания и чем оно вызвано.

Для всего, что касается болезни, независимо от ее формы (физической или психической), сон остается превосходным тестом, способствующим проведению точного анализа и установлению диагноза. Это доказано онтопсихологическим подходом к анализу, который на протяжении десятилетий своего становления ни разу не был опровергнут.

В первых двух-трех сценах сон лаконично и точно отражает: а) текущую ситуацию; б) причину возникновения ситуации; в)решение.

Наиболее важным является первый приснившийся сон, затем его содержание мало-помалу становится более расплывчатым.

Три ключевых аспекта последовательно воспроизводятся несколько раз как в одном сновидении, так и в последующих; важно суметь по крайней мере проследить эту последовательность целиком.

С позиций топологической определенности процесс формирования сновидения можно подразделить на следующие составляющие, которые участвуют в нем в той или иной степени и в различных модальностях:

1) память – момент фиксации образов. Сознание запоминает лишь то, что фиксирует модуль памяти;

2) идеальное «Я» – самоопределение индивида: индивидуалистические надежды и устремления, идеальные ориентиры, сформировавшиеся под давлением социума;

3) организм – момент органических или функциональных потребностей, в первую очередь, стремление к их удовлетворению в соответствии с импульсами биологического проекта;

4) монитор отклонения имеет преимущество, поскольку является модулем, встроенным непосредственно в память и достигающим сознания «Я» исключительно через память. Обрабатывает и синхронизирует образы. Сны, индуцированные монитором отклонения, являются наиболее четкими и точными, обладают почти математической ясностью, поскольку им необходимо убедить «Я» вести себя в соответствии с распоряжениями социального психопреступления.

5) Ин-се – точка зрения Жизни относительно общей картины индивида, которая оценивает весь его экзистенциальный путь. Оно представляет собой вечную субъективность любой объективной модели собственного свершения.

Связующим для всех инстанций служит психологическое «Я», или сознание «Я».

Монитор отклонения и Ин-се актуализируются в зависимости от того, насколько им удается проникнуть в сознательное историческое «Я».

Возвращаясь к первоначальным размышлениям, мы можем сказать, что, проявляя физическую слабость, отдавая себя воле сна, человек точно так же реагирует на все составляющие внутренней и внешней стороны его психики. Именно эта крайняя слабость, незащищенность в момент сна позволяет выявить предвестников как возможной патологии, так и уже действующей реальности.

Продвинутое в научном смысле сознание стремится к познанию себя со всех сторон, в том числе к познанию собственных пробелов. Незнание – это двойной недостаток.

Если днем человек попадает в тяжелую ситуацию, онейрический образ внутренне проясняет то, как действует эта ситуация в субъекте и как она воспринимается сознанием.

Сознание представляет собой естественный монитор отражения, в коем энергетические векторные переменные преобразуются в знаковые проекции, отражающие общую картину действия, которое охватывает поле целиком. Сознание – это точный монитор, раскрывающий синергетическую ситуацию индивидуального экзистенциального[16]16
  См. также Спекулярность и организмическое в книге Менегетти А. Монитор отклонения в человеческой психике. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2014. Прим. ред.


[Закрыть]. Посредством сознания (если его действие совпадает с природной интенцией) можно узнать позицию и направление целостного живого кванта; одновременно, в соответствии с полученной информацией, можно согласовать и упорядочить взаимодействие всех элементов внутри констелляции. Следовательно, сознание – это эйдетическая ситуация, которая обеспечивает любым способом интерактивную обратимость из внешнего во внутреннее и обратно, из сознательного «Я» в бессознательное и обратно.

Монитор отклонения легко узнаваем, так как он предъявляет информативные образы, не встречающиеся в реальности, окружающей субъекта. Указывая на монитор отклонения, я обращаюсь также к многообразному опыту ночных инкубаций, вызванных вмешательством чуждых присутствий, производящих точные операции внутри церебральных процессов человека. Эйдетические впечатления, возникающие посредством контакта глаз, затрагивают определенные области синаптических связей, что порождает психоэмоциональные реакции.

Они принимаются и, вследствие их частого повторения, являются достаточными для определения собственных реакций субъекта с позиции эгоцептивного восприятия. Образ-послание может исходить как от экстероцептивного, так и от внутреннего источника.

Итак, необъяснимым образом в субъекте повторяются кадры давнего фильма детства. Этот фильм прокручивается с самого начала, с того места, где штамп, образец поведения еще сохраняет некоторую идентичность с исторической памятью, то есть монитор отклонения повторяет образы, из которых состоит «Я» субъекта, оторванное от своей организмической сущности, поскольку оно формируется под влиянием имеющейся паразитарной зависимости.

При просмотре фильма мы сами идентифицируем наши эмоции с образами кино. Сам по себе образ, запечатленный на пленке или проецируемый на экран, абсолютно индифферентен по отношению к зрителям. Действительно, большинство снов объясняется на основе проекции нашей ситуации. Если внимательно проанализировать значение любого сна, легко заметить отпечаток детства, след умерших людей и т. д.

При внимательном анализе можно заметить, что монитор отклонения использует образы строго определенного типа, снова и снова воспроизводя их. С помощью ограниченного набора знаков, полагаю, не более двадцати, он создает движение теней, образов, которые затем, благодаря его интерпретационной способности, подставляет в различные ситуации, наиболее волнующие нас сегодня. Поэтому монитор отклонения не знает нашей реальной внутренней ситуации и не может оперировать ею без нашей веры или позволения. Но поскольку мы уже обладаем логикой, базирующейся на его стереотипе, и наше «Я» прошло длительное обучение у монитора отклонения (часто «Я» более обусловлено директивами монитора отклонения, его манипуляциями, чем сознательным обращением к собственной организмической реальности), постольку мы признаем как свою собственную любую деталь, предложенную нам сновидением.

Если субъект болен, то есть налицо организмическое функциональное ограничение, монитор отклонения гораздо более очевиден по сравнению с организмической реальностью (при правильном применении онтопсихологического метода психотерапии первые данные всегда приходят из организмической реальности, уловить которую удается посредством семантического поля). Системная ситуация монитора отклонения раскрывает течение, модальность и цель патологии, причем последняя всегда носит принудительный характер, так как выходит за пределы толерантности нашего организмического и способна выступать в любом обличии (друга, отца, матери, партнера и т. п.). На самом деле вред приносит не данный конкретный человек (поскольку данная личность – лишь образ), но предрасположенность, автономный выбор, самоустановление, готовность субъекта воспринимать себя как действующее лицо в рамках предложенной схемы. Человека поражает его же характерный способ поведения. Другой есть я.

Если мы проанализируем с позиций прошедших лет иерархию наших детских чувств, то поймем, что они составляют часть вводимой системной информации, на основании которой мы систематизируем весь жизненный путь.

Рефлективная матрица – это цепь образов, диск с различными образами, и в любой момент этот диск способен вмешиваться в работу организмической проприоцептивности, формализуя «Я» таким образом, что нарушается функциональность всей организмической ситуации индивидуации.

Именно по причине такой сложившейся внутренней ситуации постоянно появляются сновидения определенного типа. Они могут содержать незначительные изменения, которые обусловлены, как правило, всплеском эмоций или непрерывностью дневных впечатлений (например, если вы целый день провели за рулем, то и ночью продолжаете вести машину). В случае непрерывности дневных впечатлений организм, испытывая постоянное возбуждение на определенной эмоциональной волне, настолько интенсивной, что не оставляет ему времени для эмоциональной разрядки, разряжается при первом удобном случае, которым нередко становится сон. В данном случае во сне происходит растворение на нейронном уровне того, что было заблокировано. Однако, если субъекту снятся одни и те же образы, прошедшие обработку с момента рождения, это является признаком искусственного ввода блока информации, замещающей организмическое сознание. В зависимости от конкретного момента эта запись прокручивается тем или иным способом, и индивид формообразуется согласно данному образу, который никогда не бывает новым и почти всегда чужд его миру жизни.