Текст книги "Северная формула счастья. Как жить, чтобы вам завидовал весь мир"

Ану Партанен
Северная формула счастья. Как жить, чтобы вам завидовал весь мир

© Богданов А.С., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Отзывы о книге

«Дотошное исследование. [Партанен] дает внятный, информативный и проиллюстрированный многочисленными фактами обзор различий между Америкой и Северной Европой в организации детских дошкольных учреждений, здравоохранения, образования, ухода за престарелыми и налогообложения. Возможно, эта книга переломит ход общенациональной дискуссии о роли государства в жизни граждан»

Seattle Times.

«Партанен удачно перемежает рассказы о личном опыте ее знакомых с простыми и однозначными цифрами государственной статистики… Партанен пишет обстоятельно и создает обстоятельную доказательную базу»

New York Times Book Review.

«Занятное сочетание репортажа и воспоминаний»

O, The Oprah Magazine.

«В этот выборный год рассудительная книга Партанен должна стать обязательным чтением для тех, кто удивлен чувством обиды и отчуждения столь многих американцев»

Foreign Affairs.

«Смелую и обаятельную книгу Партанен пронизывают чувство гордости за свою родную страну и искренняя озабоченность проблемами американского среднего класса, а ее восприятие американской проблематики выглядит очень точным»

Booklist.

«Неравнодушное и осмысленное высказывание»

Publishers Weekly.

«Эта интересная книга появилась очень своевременно, поскольку темы неравенства и роли социального обеспечения никогда не были столь же актуальны, как сейчас»

Library Journal.

«Эта серьезная, хорошо написанная работа достойна внимания именно в нынешней токсичной политической обстановке»

Kirkus.

«Если бы американцы действительно понимали, насколько у нас все плохо в части несправедливого и бестолкового устройства детских дошкольных учреждений, образования и здравоохранения, мы бы вышли на улицы. Ану Партанен вдребезги разбивает затасканные стереотипы о североевропейских социальных государствах и показывает, чего мы лишены в самых разных сферах человеческого благополучия. Это опасная книга. Она не должна попадать не в те руки»

Джудит Шулевиц, автор книги «Мир Шабата».

«Это чудесная, обнадеживающая книга о том, каким могло бы стать американское общество, причем не путем принятия североевропейской «социалистической» модели, а придерживаясь ценностей, которые позволяют гражданам стран Северной Европы наслаждаться большей степенью свободы и равенства, чем существующие в Америке наших дней. Некогда американской мечтой вдохновлялся весь мир. Ану Партанен показывает, как обрести ее вновь»

– Роберт Райх, почетный профессор кафедры государственного управления Калифорнийского университета в Беркли.

Пролог

Билл Клинтон откинулся на спинку кресла, глядя перед собой в пространство поверх оправы очков. В одной руке он держал микрофон, а другую поднял перед собой ладонью вперед. На какое-то мгновение в битком набитом людьми банкетном зале воцарилась полная тишина.

Заговорив, Клинтон обратился к сидящей рядом с ним на сцене женщине с ярко-рыжими волосами.

– Сейчас в Америке очень много спорят, – сказал он.

Шел сентябрь 2010 года, с начала финансового кризиса минуло почти два года. Клинтон вновь сделал паузу и опустил руку.

– Спорят о том, что нужно в XXI веке для того, чтобы страна была успешной. Такие же споры идут и во многих других странах по всему миру. – Клинтон окинул взглядом аудиторию. – Налицо огромное недоверие.

На другом краю сцены Клинтона слушала группа знаменитостей из высших кругов американского общества. Тут был председатель совета директоров Google Эрик Шмидт. Тут была Мелинда Гейтс – соосновательница многомиллиардного благотворительного Фонда Билла и Мелинды Гейтс. А еще тут был Боб Макдональд – на тот момент главный исполнительный директор транснациональной корпорации Procter&Gamble. Но Клинтон как будто не замечал их присутствия. Говоря, он полностью сосредоточил свое внимание на сидящей рядом огненно-рыжеволосой женщине.

– Как убедить людей не оглядываться назад и не проклинать прошлое, а просто разобраться – вот прямо встать завтра с утра и разобраться – с тем, что, черт возьми, мы будем делать прямо сейчас? – спросил он ее.

Клинтон заговорил с еще большим напором и повернул свое кресло боком к аудитории. Теперь он обращался уже непосредственно к своей соседке, разрезая ладонью руки воздух, как каратист.

– Как нам решить, что должны делать власти? Что должен делать частный сектор? Как построить систему налогообложения? – Продолжая говорить, он вновь повернулся лицом к публике. – Как нам выстраивать отношения с остальным миром? Как определиться с нашими обязательствами перед беднейшими странами? Как человеку вести свой бизнес? И как вы убедите всех этих людей начать все заново?

Клинтон положил микрофон, скрестил руки и посмотрел поверх очков на рыжеволосую даму.

– Спасибо, – сказала она, взглянув на Клинтона. – Это же элементарные вопросы.

Дав публике отсмеяться, женщина начала говорить, искренне стараясь откликнуться и на ошеломляющую тираду Клинтона, и на невысказанные заботы и страхи всех присутствующих в зале.

Дело было в Нью-Йорке, где этим утром вторника в отеле Times Square Sheraton шла конференция Глобальной инициативы Клинтона[1]1
   «Глобальная инициатива Клинтона» (Clinton Global Initiative, CGI) – одна из программ благотворительного Фонда Клинтона. – Прим. пер.


[Закрыть]. Более тысячи участников из девяноста стран мира собрались, чтобы обсудить, что нужно сделать, чтобы в XXI веке жизнь людей всей планеты стала лучше. Среди них были бывшие главы государств, первые лица крупнейших компаний и руководители неправительственных организаций.

За час до этого Клинтон вышел на сцену поприветствовать собравшихся и открыть мероприятие. Выглядел он неплохо. Хотя экс-президент Соединенных Штатов явно постарел, но зато стал намного стройнее, чем в бытность свою главой государства. Его щеголеватый наряд был выдержан в патриотических цветах – синий костюм, белая рубашка и красный галстук. В спокойной и уверенной манере Клинтон представил аудитории сидящих на сцене экспертов, в том числе рыжеволосую женщину. Сообщив, что по роду занятий она, как и он, президент страны, и перечислив несколько других областей ее деятельности, он перешел к тому, что явно занимало его больше всего остального.

– И страна этой женщины неизменно входит в пятерку лучших в мире по качеству образования, состоянию экономики, справедливости распределения материальных благ и равенству возможностей, – сказал Клинтон.

Еще не так давно подобные дифирамбы могли ассоциироваться с наиболее видными и могучими мировыми державами – например, с Соединенными Штатами, или Японией, или Германией. Но женщину в простом бежевом брючном костюме, которую экс-лидер свободного мира пригласил на сцену вместе с наиболее влиятельными лицами планеты, звали Тарья Халонен, и она была президентом Финляндии – куда более скромной страны, запрятанной в северо-восточном уголке Европы неподалеку от Северного полярного круга.

К тому времени Финляндия уже с десяток лет была предметом восхищения всего мира, и внимание к ней стремительно возрастало. Все началось с восторгов по поводу школьной успеваемости финских детей. По данным международных опросов, начиная с 2000 года финские подростки неизменно были первыми или входили в тройку лучших по чтению, математике и естественно-научным предметам. Чтобы посмотреть на местные школы и поговорить со специалистами в области образования, в Финляндию одна за другой устремились делегации из других стран. И очень скоро в мире уже говорили о финском педагогическом чуде.

Затем, всего за месяц до организованной Клинтоном конференции, журнал Newsweek опубликовал результаты своего всемирного опроса. Журналисты задались целью получить ответ на вопрос, который, по их же словам, был «одновременно и очень простым, и невероятно сложным: какая из стран предоставляет рождающимся сегодня самые лучшие возможности для здоровой, спокойной и разумно состоятельной жизни, уровень которой постоянно повышается?» Они определили пять показателей благополучия страны – образование, здравоохранение, уровень жизни, конкурентоспособность экономики и политическая обстановка – и сравнили по этим критериям около сотни стран. Результат стал своеобразным неприятным сюрпризом для Соединенных Штатов и прочих великих держав, скорее всего, рассчитывавших возглавить рейтинг. Newsweek объявил, что лучшей страной для человека, начинающего свою жизнь в первом десятилетии XXI века, является Финляндия. Соединенные Штаты не попали даже в первую десятку, удовольствовавшись одиннадцатым местом.

В последующие месяцы и годы Финляндия продолжала пожинать лавры. Международный глянцевый журнал о стиле жизни Monocle провозгласил столицу страны Хельсинки самым подходящим для жизни городом мира, а в «Отчете о глобальной конкурентоспособности» Всемирного экономического форума за 2011 год Финляндия была четвертой – при этом на следующий год она переместилась на третье место. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) объявила Финляндию четвертой страной мира по лучшему соотношению работы и личной жизни. Согласно «Системе оценки инноваций» Евросоюза Финляндия стала одной из четырех стран – лидеров инновационной деятельности.

Что касается ООН, то там вознамерились измерить нечто, казалось бы, не поддающееся измерению – счастье. В вышедшем в свет весной 2012 года «Докладе о счастье народов мира» Финляндия достигла почти самой вершины рейтинга, став второй счастливейшей страной планеты. Вдобавок к этому, на пьедестале почета она оказалась в компании своих ближайших соседей по Северной Европе – Дании и Норвегии.

На фоне тотального пессимизма, охватившего юг Европы в связи с кризисом евро, газета Financial Times опубликовала специальный репортаж о Финляндии под заголовком «Богатые, счастливые и умеющие экономить». В то же время, был один глобальный рейтинг, в котором Финляндия заняла твердое последнее место: Индекс недееспособных государств. Разработавший его американский Фонд мира посчитал Финляндию наименее нестабильной страной из всех. В том, что касалось международной репутации Финляндии, была и вишенка на торте: замысел Angry Birds – вероятно, самой популярной в мире игры для мобильных телефонов, – родился в головах финских программистов.

Но, пожалуй, самое сногсшибательное событие имело место в мае 2012 года, когда британский политик, то есть представитель старейшей и ближайшей союзницы Америки в Старом Свете, изрек нечто, что невозможно было представить себе в минувшие сто лет. Лидер лейбористов Эд Миллибэнд присутствовал на конференции по вопросам социальной мобильности. Эксперты ломали головы над вопросом о том, смогут ли будущие поколения жителей планеты жить лучше по сравнению со своими родителями. На протяжении многих десятилетий, если не веков, Соединенные Штаты считались страной, предоставляющей человеку максимум возможностей повысить свой социальный статус. Отныне это не так, заявил Миллибэнд: «Хотите воплотить американскую мечту – отправляйтесь в Финляндию».

На верхних позициях множества разных рейтингов конкурентоспособности и качества жизни Финляндия оказывалась в хорошей компании, как и в случае с «Докладом о счастье народов мира». Судя по ним, в Северной Европе действительно было очень неплохо. Помимо Финляндии, на верхние строчки обычно попадал кто-то из ее соседей – Дания, Норвегия, Швеция, а иногда и Исландия. Эту группу стран часто называют Скандинавией, но более корректным обобщенным наименованием всех пяти является Североевропейский регион[2]2
   Под Скандинавией в странах Северной Европы обычно понимается только Дания, Норвегия и Швеция, поскольку их языки близки северогерманским. Одним из ответвлений этой языковой семьи является и исландский. Напротив, финский язык с ними никак не связан и ведет свое происхождение от племен, населявших некогда Урал. В этих странах используется понятие «североевропейские», подчеркивающее политическое и культурное единство региона. Однако в Соединенных Штатах все эти пять стран обычно называют скандинавскими.


[Закрыть].

На протяжении веков образцом качества жизни и наличия социальных лифтов в мире считали США. Но сегодня Америка уже не слишком вдохновляет не только английских лейбористов. В поисках способов повышения благосостояния, увеличения числа работающих женщин, развития потенциала детей и благополучия страны в целом британский премьер-консерватор Дэвид Кэмерон не стал искать модели для заимствования в Соединенных Штатах, а обратил свой взгляд в другую сторону – на страны Северной Европы. Вслед за ним аналогичное настроение овладело и британским рупором свободного рынка – журналом The Economist, где был опубликован специальный репортаж о Северной Европе под названием «Супермодель будущего». В нем подробно исследовался вопрос, каким образом североевропейским странам удается достигать таких успехов в экономике и социальном обеспечении.

Повысился интерес и к культуре стран Северной Европы, причем даже внутри США. Швеция произвела на свет безумно популярную группу ABBА, детективные бестселлеры Стига Ларсона, сети бюджетных модных магазинов H&M и революционных мебельных IKEA, не говоря уже о классических автомобилях Volvo. Давно известная своими пластмассовыми конструкторами LEGO Дания теперь еще и производит первоклассные детективные телесериалы вроде «Убийства», а копенгагенский ресторан Noma считается одним из лучших в мире. В августе 2012 года глянцевый журнал Vanity Fair официально возвестил о том, что было очевидно и так – мир переживает «увлечение всем скандинавским».

Лично для меня во всем этом был какой-то привкус горькой иронии. В 2000 году, когда Тарья Халонен впервые стала президентом Финляндии, я была неопытной финской журналисткой двадцати пяти лет от роду, которую приняли на работу в крупнейшую газету страны Helsingin Sanomat. Я была самой настоящей финкой – родилась и выросла в небольшой тихой северной стране, которая совершенно неожиданно сделалась центром восхищенного внимания всего мира.

Но на фоне поголовного увлечения Финляндией я поступила ровно наоборот. Для меня это был момент увлечения всем американским. Незадолго до того, как Newsweek объявил мою родную страну лучшей в мире, я решила бросить все и начать новую жизнь – финской иммигранткой в Штатах.

Теперь я смотрела на свой былой североевропейский дом уже из-за океана. Подобно верной болельщице, я гордилась успехами Финляндии в международных соцопросах и рейтингах. В то же время, я постоянно отвлекалась на проблемы, возникающие в моей новой американской жизни. Вдобавок, американцам вокруг меня, казалось, не было особого дела до Финляндии или ее стран-соседок, расположившихся неподалеку от Северного полярного круга. Они были слишком озабочены собственными делами и проблемами. Возможно, большим политикам вроде Билла Клинтона или журналистам из The Economist и хватало сил и времени на восторги по поводу Финляндии, но, если честно, то что́ может предложить многоликим и динамичным Соединенным Штатам кучка маленьких, холодных стран, где все выглядят одинаково, ведут себя одинаково и одинаково радуются тарелке селедки на своем столе?

США уже давно были мировым светочем свободы, независимости, индивидуализма и возможностей. В сравнении с раскованной и свободолюбивой Америкой жизнь в странах Северной Европы может показаться не только старомодной, но и попросту ужасной. Немало американцев видят в североевропейских странах жалкие «государства-няньки», пичкающие своих граждан социальными пособиями и программами, которые не приносят счастья, а, напротив, порождают зависимость, апатию и уныние. Американские критики так называемой «северной супермодели» по большей части говорят о высокой распространенности депрессии, алкоголизма и самоубийств в моей родной стране и в странах по соседству.

Да и в самих североевропейских странах очень многие не понимали, чем объясняется вся эта шумиха. Мои финские соотечественники знамениты своей заниженной самооценкой. Чуть ли не все население страны сочло объявление Финляндии лучшей страной на свете журналом Newsweek ужасной и крайне постыдной ошибкой. А мысль о том, что финны могут быть второй счастливейшей нацией мира, показалась многим из них просто смехотворной. Долгие, темные и морозные финские зимы действительно делают многих жителей страны несчастными, а алкоголизм – реальная проблема этой страны. Хотя с чувством собственного достоинства жителей Швеции, Дании и Норвегии дела обстоят несколько лучше, чем в Финляндии и Исландии, но ни одну из этих стран нельзя назвать идеальной для жизни. В то же время источником вдохновения для многих обитателей Северной Европы служат США, особенно их поп-культура, предпринимательский дух и всемирно известные города вроде Нью-Йорка, Сан-Франциско или Лос-Анджелеса.

Когда я обустраивала свою новую жизнь в Соединенных Штатах, американская экономика начала оправляться после тяжелейшего финансового кризиса. А дома в Финляндии все как-то помрачнело. Глобальная рецессия и кризис еврозоны оказали болезненное влияние на страну, и прославленный экономический рост замедлился. Финские школьники уже не попадали на первые места всевозможных рейтингов, хотя и продолжали учиться очень хорошо. В общем, на вопрос о том, действительно ли его страна является «суперпримером» для остального мира, встреченный на улице обычный житель Финляндии с большой долей вероятности ответил бы вам сердитым «нет» (особенно в холодную и хмурую погоду).

Однако чем дольше я жила в Америке, тем больше мне становилось ясно одно. Независимо от того, «лучшая на свете страна» Финляндия или нет, подавляющему большинству американцев, равно как и остающихся на родине моих соотечественников, и в голову не приходит, что переехать из любой североевропейской страны жить в Америку начала XXI века означает своего рода возврат в прошлое – и возврат очень резкий.

Я заметила и кое-что еще. Американцам, как и многим другим жителям планеты, просто невдомек, насколько можно улучшить окружающую действительность.

1. На земле свободных: превращение в американку

Возможности

Невеста смотрела в окно. Мне помнилось, что она была в белом, но сейчас, рассматривая сделанные в тот день фотографии, я понимаю, что на самом деле она была в черном и выглядела встревоженной. Про ее тревогу я помнила, поскольку телеведущие без устали комментировали любые изменения на ее прекрасном лице. Собственно, говорить им было особенно не о чем. Было известно лишь, что бракосочетание состоится в одном из итальянских замков в присутствии 150 гостей. Дежурившим снаружи папарацци и журналистам оставалось лишь сообщать о прибытии гостей и о том, кто из них как одет.

Я наблюдала за этим по телевизору, находясь за несколько тысяч миль, в Бостоне, куда приехала на конференцию. Полистала телеканалы. Помимо свадьбы Тома Круза и Кэти Холмс, в новостях сообщали о том, что судьи Верховного суда США получили бандероли с отравленным печеньем. Отправительница заботливо приложила к каждой отправке по сопроводительному письму, уточняющему ее намерения: «Я убью вас. Это отравлено». Тем же вечером на ужине один из участников конференции, стоявший за мной в очереди к фуршетной стойке, с улыбкой спросил меня, не смогу ли я продегустировать для него еду. Ему было интересно, насколько она съедобна. Я решила, что он таким образом шутит по поводу печенья, отправленного в Верховный суд, и сказала, что обязательно дам ему знать, если еда отравлена. Он удивленно воззрился на меня. Я стала было объяснять, что имела в виду напуганных судей, и он удивился еще больше. Скоро смущенно хихикали мы оба. Оказалось, что он не смотрел новости и не знал про Верховный суд и печенье. Сидя рядом за ужином, мы начали понимать друг друга намного лучше. Спустя еще два часа мы уже целовались под большим деревом. А на следующий день я села в самолет, чтобы совершить десятичасовое путешествие на родину, в Финляндию.

Мои подружки в Хельсинки были в восторге. Ты познакомилась с американским писателем! На конференции! Как это романтично! А когда они узнали, что вскоре после первой встречи Тревор позвонил и сказал, что собирается навестить меня в Финляндии, их восторг перерос чуть ли не в экстаз – надо же, прямо реальная love story! Тревор действительно приехал, и его визит удался. Наши межконтинентальные отношения продолжились, а поскольку после каждого свидания наступало неизбежное расставание, подружки принимались вздыхать: «Ты же, наверное, сильно скучаешь по нему?», «Тебе же, наверное, очень грустно, да?»

Он мне очень нравился. Но я все еще не была уверена в том, что он мне нравится настолько сильно, насколько в это верили мои подруги. Тревор только что переехал из Вашингтона в Нью-Йорк, и когда им стало понятно, что я буду регулярно навещать его в Бруклине, подруги отнеслись к этому как к телесериалу. Вы же будете прямо как Дерек и Мередит из «Анатомии страсти»! Ты же будешь, как Кэрри из «Секса в большом городе»! (Оба этих сериала были очень популярны в Финляндии.)

Была только одна проблема – я совершенно не собиралась переезжать в Америку. Да, Тревор был похож на «мужчину мечты», но не собираюсь же я бросать все на свете только потому, что влюбилась? К тому моменту я повидала мир. Два года училась за рубежом – год в Австралии, в Аделаиде, и еще один – в Париже. Будучи журналисткой, побывала на всех континентах, кроме Антарктиды, и даже в легендарном Нью-Йорке. И к какому же выводу я пришла? Что хочу жить в Финляндии.

Работая, читая и набираясь опыта, я решила также, что смысл жизни женщины не только в том, чтобы ухаживать за мужем и детьми. У нее должна быть собственная жизненная цель, свобода выбора и собственная работа, подразумевающая источник дохода. Как сказала как-то британская актриса Хелен Миррен, «лучший подарок любой девушке – экономическая независимость». Я хотела быть сильной, умной и творческой женщиной, а не девочкой, бросающей все ради парня.

Чем дольше продолжались наши с Тревором отношения, тем сложнее мне становилось. За два года нашего межконтинентального романа мы насчитали четырнадцать перелетов из страны в страну ради того, чтобы побыть вместе. Тревор стал моей любовью, лучшим другом и светом в окошке. И разве можно от всего этого отказаться?

Становилось понятно, что если мы хотим вывести свои отношения на новый этап, кому-то придется оставить прежнюю жизнь, и налицо был список причин, по которым этим кем-то должна была стать я. В принципе Тревор мог переехать в Финляндию. Но, похоже, он не собирался этого делать, и, надо сказать, я понимала, что это было бы не очень разумно. Он не говорил по-фински, зато я говорила по-английски. Нью-Йорк – город интернациональный, и у меня больше шансов найти себе там работу, чем у Тревора в Хельсинки.

А кроме того, некоторые стороны финской жизни вряд ли понравились бы Тревору, даже если он и захотел бы переехать.

Я всегда очень любила Финляндию. Не говоря уже о том, что в ней живут мои обожаемые родные и друзья, в этой стране очаровательное лето и замечательная природа. Из нее удобно добираться до других частей Европы, так что даже самые обычные граждане могут выбраться на выходные в Париж или Рим. В то же время по сравнению с любой частью США Финляндия может показаться местностью холодной, мрачной и часто довольно скучной. Финны давно известны своей неприхотливостью, но это не то, что давало бы возможность сравнивать жизнь в Хельсинки с жизнью в таком городе, как Нью-Йорк.

Разумеется, Финляндии есть чем гордиться, даже несмотря на то, что многие считали марку Nokia – самую знаменитую марку финских мобильных телефонов – японской. Более отчетливо финскими звучат фамилии наших знаменитых дизайнеров и архитекторов – создателя знаменитых кресел Алвара Аалто и Ээро Сааринена, по проектам которого построены вашингтонский аэропорт и один из терминалов нью-йоркского. Любителям классической музыки наверняка знакомы симфонии нашего Яна Сибелиуса. А тем, кто смотрел телешоу «Late Night with Conan O’Brien», могли запомниться регулярные шуточки ведущего относительно его пугающего сходства с нашей рыжеволосой дамой-президентом. Когда ты – житель небольшой страны, соглашаться нужно на любую славу.

Однако, как со всей очевидностью показано в романе Стига Ларссона «Девушка с татуировкой дракона», у стран Северной Европы есть и темные стороны, причем темные даже в самом прямом смысле. После своего первого приезда ко мне Тревор рассказывал своим американским друзьям, что за проведенную в Хельсинки неделю видел солнце всего лишь три часа. Из-за этой тьмы многие жители Северной Европы считают необходимым условием сохранения своего душевного здоровья поездку в Таиланд среди зимы – по крайней мере, те, кто может себе это позволить. А для финнов вообще характерно видеть жизнь как бесконечную череду препятствий и огорчений, в которой пустые разговоры и утонченность манер неуместны. В результате со стороны они могут показаться мрачными и даже грубыми. Мне легко было представить себе, в какую депрессию может погрузиться Тревор, переехав из веселого и солнечного Нью-Йорка на мою необщительную родину.

Чем больше я размышляла о меланхоличной финской душе, тем больше мне казалось, что именно гражданам США с их оптимизмом, уверенностью в себе, смекалкой и умением мгновенно превращать затруднения в выгодные возможности стоит считать свою страну лучшей на свете. И мне было едва ли не стыдно рассказать Тревору о том, как я сама проявила качество, которое финны больше всего ценят в себе и других. По-фински оно называется sisu, что, наверное, лучше всего перевести как «упорство».

Когда мне было десять лет, наша семья жила в лесной глубинке. Как и подавляющее большинство финских детей, мы с братом проделывали полуторакилометровый путь до школы и обратно совершенно самостоятельно. Иногда мы проезжали его на великах, иногда шли пешком, но зимой, когда сугробы были слишком высокими, нас отправляли в школу на лыжах. Лыжи я терпеть не могла и поэтому часто настаивала, что все равно пойду пешком. Как-то вечером мама невзначай поинтересовалась, как я добиралась до школы.

Я объяснила, что сперва было нелегко, поскольку я то и дело проваливалась по пояс в снег. Но потом я обнаружила, что если ползу на четвереньках, то почти не проваливаюсь. Так что после этого все пошло проще, и оставшийся путь до школы я проделала на четвереньках.

Для моих гордых родителей это послужило знаком того, что их дочь обладает sisu. Могу представить себе, какую историю рассказал бы гордый американский родитель: ребенок выбирается из снега, тут же останавливает проезжающую мимо машину и со свойственным ему обаянием уговаривает водителя довезти его до школы. А по дороге еще и предлагает ему вложиться в бизнес по уборке снега. В результате к шестнадцати годам ребенок руководит многомиллионным бизнесом, а его фото красуется на обложке журнала Fortune. Ну и что такого выдающегося в Финляндии по сравнению с Америкой? Есть ли хоть что-то, что мешает из нее уехать?

Я составила список хороших и плохих сторон своего переезда в Америку.

Сначала – плохие.

В Финляндии я уже больше десяти лет работаю журналистом и редактором, и, как и все мои знакомые, веду вполне комфортабельную жизнь представительницы среднего класса. Поле уплаты налогов у меня всегда остаются деньги не только на путешествия, рестораны и прочие удовольствия, но и на то, чтобы ежегодно направлять приличную сумму в сбережения. Мне не приходится переплачивать за медицинское страхование, а любые виды медицинской помощи в случае необходимости будут стоить мне очень немного. Если в Финляндии мне случится серьезно заболеть, то расходы на лечение не будут значительными. А кроме того, я получу до двенадцати месяцев отпуска по болезни с сохранением зарплаты и места работы, а также дополнительную помощь впоследствии, если она понадобится.

А что насчет одного-двух детишек? В Финляндии я буду иметь право на целых десять месяцев оплачиваемого отпуска на каждого ребенка, и беспокоиться о возможной утрате своего рабочего места мне не придется[3]3
   В Финляндии каждый гражданин страны имеет право на примерно годичный оплачиваемый отпуск по временной нетрудоспособности и на десять месяцев оплачиваемого отпуска по уходу за ребенком. Выплаты в период отпуска частично компенсируют зарплату (для отпуска по уходу за ребенком примерно на 70 %) и производятся за государственный счет. Некоторые работодатели предоставляют лучшие условия, как правило, в соответствии с коллективными договорами.


[Закрыть]. Затем мои дети пойдут в недорогое и качественное дошкольное детское учреждение. Они смогут бесплатно учиться в одних из лучших в мире школ и продолжить свое образование в университетах – тоже бесплатно.

Как и у подавляющего большинства финнов, у меня будет четыре-пять недель летнего отпуска. Хотя зимы у нас суровые и мрачные, но летом здесь очень хорошо, а общество и работодатели считают полноценный отдых важным фактором поддержания здоровья людей.

Я не вполне понимала, как такие вещи устроены в США, но складывалось впечатление, что с подобными возможностями там все намного сложнее. Более того, на роль богатого американского поклонника Тревор явно не годился. Его книги продавались неплохо, кое-какие сбережения у него были, но с его писательскими и преподавательскими заработками он не сможет позволить себе намного больше, чем обеспечивать самого себя.

И как раз, когда в 2008 году я обдумывала все эти вещи, крах инвестиционного банка Lehman Brothers положил начало финансовому кризису, погрузившему американскую экономику в состояние полной неопределенности.

Но были и хорошие стороны.

Тревор прекрасен. Нью-Йорк – чудесный город. Соединенные Штаты всегда были страной возможностей. Америка была полна позитивной энергии и творческого духа. Она была родиной культуры, во многом определяющей мою повседневную жизнь, – от произведений искусства и товаров и услуг до технологий. Я на собственном опыте позна́ю, что значит жить в самой могущественной стране мира, и открою новую главу своей жизни вдали от спокойствия и благодушия, присущих Северной Европе. Я стану одной из великого множества людей, которым не терпится вдохнуть воздуха свободы, еще одной участницей величайшего эксперимента на планете: построения действительно многонационального общества, члены которого живут и работают бок о бок, движимые своим свободолюбием и стремлением достичь большего. Американская мечта манила. А про финские зимы я уже говорила? И, что еще важнее, про любовь?

Я задала себе стандартный вопрос: что будет, если оставить все как есть – все то же самое еще лет на тридцать? О чем буду больше жалеть на смертном одре – что осталась или что уехала? Я не отличалась ни излишней романтичностью, ни излишним материализмом. Я считала себя реалисткой и, как реалистка, сочла, что на смертном одре не буду думать о проторенных путях и связанных с ними жизненных благах. Я буду думать о состоявшейся любви, проявлениях отваги и рисках, на которые шла.

В ноябре я уволилась с работы. Съехала с квартиры. Избавилась от своих пожитков. В день Рождества попрощалась с родными и друзьями, а следующим утром села на самолет в Америку.

Тревожность

Все произошло мгновенно. Меня охватила паника, внутренности как будто залило горячей волной, а голову сдавило обручем тупой боли. Я судорожно пыталась отдышаться, но, казалось, что воздух просто не поступает в легкие. С каждым вздохом я ощущала звон в ушах.

Такой приступ паники случился со мной второй раз в жизни. Впервые я испытала нечто подобное в походе по лесам Лапландии неподалеку от российской границы, который мы предприняли вместе с мамой. У нее родилась идея продраться сквозь заросли к лесной сторожке, которую она нашла на карте. Она сказала, что уже побывала в ней с группой друзей, но меня совершенно не порадовало ее беззаботное замечание о том, что для этого им пришлось поплутать по лесу несколько часов. Компаса у нас не было, но мы все равно пошли.