Текст книги "Северная формула счастья. Как жить, чтобы вам завидовал весь мир"

Судя по всему, американцы считают, что предоставление таких отпусков – чистый альтруизм, однако это не так. Ряд других международных организаций, такие как Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Европейский союз (ЕС) и Всемирный экономический форум, призывают гарантировать работникам оплачиваемые отпуска по уходу за ребенком и субсидировать детские дошкольные учреждения. Это делается по понятной причине – совершенно очевидно, что подобные вещи идут на пользу экономическому росту. Данные научных исследований свидетельствуют, что меры социальной поддержки, отвечающие требованиям сегодняшнего дня, помогают развитию экономики страны. Наличие оплачиваемых отпусков по уходу за ребенком и доступных детских дошкольных учреждений способствуют росту занятости женщин, помогают работодателям удерживать персонал и улучшают состояние здоровья женщин и детей.

Страны, вводившие подобные меры социальной политики, не нанесли никакого ущерба бизнесу и экономике. Более того, долгосрочные перспективы их экономического роста улучшились за счет повышения рождаемости. Сегодня ОЭСР, ЕС и Всемирный экономический форум пропагандируют такие меры среди политиков и бизнесменов не как благотворительность, а как способ заработать деньги. И они правы. Единые для всей страны социальные льготы, частично обеспеченные государственным финансированием, ставят все компании в равные условия. Поэтому любому руководителю бизнеса, стремящемуся улучшить состояние здоровья своих работников и повысить их удовлетворенность и продуктивность, стоило бы лоббировать в высших эшелонах власти обязательные для всех меры социальной защиты. В противном случае конкурентная среда обесценит его усилия.

Мои финские друзья имеют возможность планировать обзаведение детьми, зная, что в их распоряжении будут продолжительные родительские отпуска, качественные и дешевые детские дошкольные учреждения и общедоступная государственная система здравоохранения. Конечно, устроить семейную жизнь непросто, и многие из них все равно полагаются на помощь бабушек, дедушек и других родственников. Но в странах Северной Европы желание иметь детей просто воплощается в жизнь. И когда это происходит, время и силы людей уходят в основном на проявления любви к своему ребенку и его воспитание, а не на упорную работу с целью обеспечить его содержание.

На жизнь жалуются все и всегда, даже в Финляндии. Но в основном это касается ее отдельных несовершенств, а не фундаментальных принципов, на которых она строится. Мне становится смешно, когда подруги, радовавшиеся моему роману с Тревором и переезду в Нью-Йорк, сейчас советуют мне не думать о деньгах, если мы хотим ребенка. Ну да, ну да, думаю я. А вы сами-то попробуйте приехать в Америку, завести детей и не думать о деньгах!

Страны Северной Европы не только повысили долю женщин в составе занятого населения, но и смогли воплотить северную теорию любви в жизнь. Попутно с достижением главной цели, которой является содействие развитию личности, решаются задачи укрепления здоровья трудящихся, улучшения соотношения между работой и частной жизнью и повышения уровня благополучия детей и родителей. Делая людей сильнее, общества стран Северной Европы дают им возможность создавать еще более прочные семейные ячейки. Нет никаких оснований считать, что Соединенные Штаты не в состоянии сделать то же.

Но есть и еще один способ делать людей сильнее. Он подразумевает участие наиболее ценного ресурса любой нации – ее детей.

4. Школьная успеваемость: секреты отличных оценок

Явление педагогической сверхдержавы

Переехав в Америку и выйдя замуж за Тревора, я приобрела замечательных новых родственников. Среди моих первых близко знакомых американцев были двоюродная сестра Тревора Холли и ее муж Джон, которые живут в небольшом городке на юго-западе Штатов. Эта пара быстро вошла в число моих любимых друзей. Холли внимательна, умна и всегда рада поделиться собственным опытом и узнать об опыте других людей. Джон мил, остроумен и с невероятной благожелательностью принимает новых людей, вроде меня – иностранки. Холли занимается научной деятельностью, а Джон работает в частном секторе. У этих высокообразованных и трудолюбивых людей двое детей школьного возраста.

Поженившись, мы с Тревором всерьез задумались о детях. К тому моменту я уже смирилась с тем, что в США забота о младенце будет сопряжена с немалыми финансовыми и бытовыми трудностями. Но что будет дальше, когда ребенок достигнет школьного возраста? Чтобы разобраться с тем, что меня может ожидать, я обратилась к матери, мнению которой могла доверять, – к Холли. Как они с Джоном организовали школьное обучение своих детей?

Рассказ Холли напоминал отчет о работе частного сыщика. Она беседовала с бесчисленным множеством людей, удостоверялась в справедливости услышанного и тратила многие часы на анализ и конкретизацию собранных мнений и советов. Она лично посетила все детские дошкольные учреждения в своей округе, какие только могла. По ее словам, все это в точности напоминало, как она искала подходящие ясли за несколько лет до этого.

Определившись с кругом подходящих детских дошкольных учреждений, Холли продолжила свои изыскания и личные визиты, чтобы обеспечить своим детям следующую ступень образования: хороший детский сад и начальную школу. «Я побывала в самых разных школах. Можно сказать, была целиком поглощена вопросом».

Надо было учесть и плюсы, и минусы. Государственная школа их района в последнее время показывала неважные экзаменационные результаты. С другой стороны, посетив ее и понаблюдав за уроками, Холли познакомилась с директором, который произвел впечатление яркого и активного человека. Родители учащихся, с которыми она поговорила, были довольны школой, но Холли все же не нравилось то, что она назвала «самой обстановкой государственной школы». По ее словам, классы были слишком большие, слишком многое в учебном процессе подразумевало зубрежку и механическое запоминание материала, а возможности для игр или занятий физкультурой на воздухе были крайне невелики. Будучи научным работником, она понимала, чем все это вызвано. Ученики американских государственных школ обязаны сдавать целую уйму типовых экзаменов, от результатов которых так или иначе зависит будущее школы. Холли опасалась, что учеников будут постоянно натаскивать на успешное прохождение экзаменационных тестов вместо того, чтобы прививать интерес к знаниям и творческие подходы к учебе. Учитывая, что учителя в первую очередь заинтересованы в улучшении экзаменационных результатов своих учеников, эти опасения имели под собой основания.

Холли и Джон не рассматривали частные школы, поскольку не могли позволить себе оплачивать учебу двоих детей. Ситуация изменилась, когда знакомые рассказали им о частной школе неподалеку, где существовали финансовые льготы даже для детей представителей среднего класса. После осмотра школы и ознакомления с ее учебными программами у Холли, как она выразилась, «слюнки потекли». Учебные планы были продуманными, креативными и не предусматривали типовых экзаменов. Перемены и занятия физкультурой проходили на свежем воздухе вне зависимости от погоды. В отличие от уже знакомых Холли государственных школ, все ученики занимались музыкой, искусствами, театром и иностранными языками. В общем, семья решила отправить своих детей именно в эту школу, хотя даже с учетом предложенной финансовой помощи оплата обучения была непростой задачей. Холли говорит об этом с легким юмором: «Я отправила их туда не для того, чтобы они отучились и поступили в Гарвард. Они ходят в частную школу прежде всего из-за переменок на воздухе и уроков искусств».

Хотя я уже знала, что обеспечить детям качественное и разностороннее школьное образование в Америке может оказаться нелегким делом, но разговор с Холли поверг меня едва ли в шок. Сложное переплетение множества разнообразных факторов и потенциальные расходы производили обескураживающее впечатление.

Вскоре после этого я болтала с моей финской подругой Ноорой – очень заботливой, внимательной и увлеченной мамой двоих детей. Они с мужем живут в небольшом городке на юге Финляндии, а их дочка вот-вот должна была пойти в школу. Я спросила Ноору, смотрела ли она разные школы для дочери. Оказывается, нет. Семья получила письмо из муниципалитета о зачислении дочки в школу. Несмотря на то что близкий друг семьи был директором расположенной неподалеку другой школы и предложил перевести девочку к нему, Ноора с мужем не увидели смысла усложнять ситуацию. «В конце концов, и одна, и другая – школы хоть куда!» – без малейших раздумий сказала Ноора.

Припомнив рассказанное Холли, я спросила Ноору, уверена ли она, что дочке будет хорошо в этой школе. Такой вопрос слегка удивил ее. «Ну конечно ей будет хорошо. Я как-то даже и не думала про это. А ты почему спрашиваешь?» – сказала Ноора.

Современным финнам трудно взять в толк, почему тема школьного образования приобретает настолько серьезное и жизненно важное значение в других странах. Наверное, им трудно понять и причины повышенного интереса, который вызывает финская система школьного образования во всем мире. Сначала я думала, что мои новые американские знакомые задают вопросы о финской школе из вежливости, чтобы продемонстрировать интерес к моей стране. Однако очень скоро я поняла, что моим американским друзьям школьное образование представляется запутанным лабиринтом, в котором родителям нужно постоянно ориентироваться и избегать опасностей, подстерегающих на каждом шагу. Школьное образование – постоянная тема разговоров американских родителей и постоянный источник их тревог.

Сегодня очень многие американцы согласны в том, что система образования страны нуждается в серьезном реформировании. Многие государственные школы не справляются со своими задачами, частные школы ожесточенно конкурируют друг с другом и непомерно дороги, а доступные не всем чартерные школы (которые финансируются государством, но управляются частными лицами) наряду со своей успешностью рождают также и новые проблемы. Сегодня дети из богатых американских семей обгоняют своих сверстников по показателям успеваемости в невиданных за многие десятилетия масштабах. Семьи сражаются за места в хороших школах для своих детей и идут на любые трудности ради жизни в районе с хорошей государственной школой или оплаты учебы ребенка в частной школе. Разумеется, быстро растет и стоимость университетского образования. В международных сравнительных исследованиях успеваемости учеников результаты США выглядят в целом бледно. Похоже, что единственными бенефициарами существующей системы являются коммерческие фирмы, предоставляющие репетиторов для подготовки к экзаменам и, все чаще, образовательные услуги как таковые. На уме у каждого вопрос: что нужно сделать, чтобы школы стали лучше?

Насколько я помню, моя учеба в финской государственной школе не представляла собой ничего особенного (что характерно, и вспомнить мне особенно нечего). Учителя были добрыми, но, как правило, скучными. Как и многие нынешние ученики американских государственных школ, мои одноклассники и я учились путем механического запоминания. Припоминаю, что в средних классах многие ученики ужасно грубили учителям. Кошмарные уроки физкультуры многие из моих сверстников до сих пор сравнивают с армейской службой. Нам задавали огромное количество домашних заданий, и экзаменов нам тоже хватало. По международным меркам, финское образование того времени не отличалось ничем выдающимся. Но с тех пор все изменилось, и изменилось радикально. За пару десятилетий Финляндии удалось коренным образом модернизировать свои школы и создать одну из лучших в мире государственных систем образования.

Мир узнал об этом педагогическом чуде в первую очередь благодаря данным одного исследования. Речь идет о Международной программе оценки образовательных достижений учащихся (PISA), раз в три года проводящейся в странах ОЭСР, к числу которых принадлежат ведущие индустриальные державы мира. В исследовании сравниваются результаты, показанные пятнадцатилетними школьниками разных стран при выполнении тестов по чтению, математике и естественным наукам. Начиная с 2000 года финские школьники занимают первые места по всем трем предметам или входят в тройку лидеров наряду с корейскими и сингапурскими. Единственная осечка произошла в 2012 году, когда основной упор делался на математические знания. Лучший результат показал Шанхай, которому немного уступили его азиатские соседи Сингапур, Гонконг и Тайвань. А среди европейских стран Финляндию обошли Лихтенштейн, Швейцария, Нидерланды и Эстония. На фоне постоянно возрастающей конкуренции между странами Финляндия практически неизменно остается в числе лучших. Что же касается результатов 2012 года, то в общем зачете Финляндия была третьей после Кореи и Японии, а по математике заняла шестое место.

А как обстоят в этом плане дела у Соединенных Штатов? На протяжении того же периода американские школьники показывали себя в PISA в лучшем случае середнячками. В 2012 году США заняли двадцать первое место в общем зачете (из тридцати четырех стран-участниц), а по математике не дотянули и до среднего уровня, заняв двадцать седьмое.

Успех Финляндии особенно примечателен еще одним. Дело не в отличных результатах отдельных школ – их показывают все до единой. Ни в одной стране мира нет настолько же несущественных колебаний результатов разных школ на протяжении столь же длительного периода времени. Более того, в каждой отдельно взятой школе разница в успеваемости лучших и худших учеников крайне невелика, а это значит, что практически все финские школьники учатся на хорошо и отлично. И, наконец, Финляндия достигла этих результатов с удивительной беззаботностью. Финским школьникам очень мало задают на дом, их учебный день длится недолго, и большинство детей ходит в школы, расположенные по соседству. Не только моя подруга Ноора – любой житель Финляндии был бы крайне удивлен, узнав, какие усилия прикладывают американские родители, чтобы обеспечить приличное образование своим детям.

Необычный успех Финляндии привлек в школы страны неиссякаемый поток иностранных делегаций, а мировые СМИ одно за другим опубликовали восхищенные репортажи о финском педагогическом чуде. Отклики американцев были в основном восторженными, но были и те, кто посчитал финский опыт не заслуживающим внимания. Мне стало любопытно, действительно ли есть что-то, в чем Финляндия может служить примером для США. Начав изучать историю финского образования, я выяснила, что несколько десятилетий назад положение Финляндии в этой области было примерно таким же бедственным, как нынешнее американское. И из подхода к решению этих проблем на основе северной теории любви, который применила тогда Финляндия, следует ряд глубоких (и глубоко удивительных) выводов для Америки наших дней.

После окончания войны с Советским Союзом во второй половине 1940-х Финляндия стала на новый путь. Это была бедная страна, практически лишенная природных ресурсов за исключением леса и никогда не имевшая заморских колоний, которые обогатили некоторых из ее европейских соседей. Такое затруднительное положение привело руководство страны к выводу, что в достижении успеха финны могут рассчитывать только на собственный ум. Отдельно взятые финны также посчитали развитие интеллекта своих детей лучшим способом обеспечить прогресс будущих поколений. Образование стало главным механизмом подготовки населения Финляндии к новой экономике, основу которой составляют не промышленность или сельское хозяйство, а знания. И хотя до наступления высокотехнологичного будущего оставалось несколько десятилетий, изначально невыгодное положение страны заставило ее сделать рывок к созданию образовательной системы, достойной XXI века.

Однако для этого потребовалось преодолеть целый ряд серьезных проблем. Финское общество характеризовалось ярко выраженным неравенством, а неравноправие граждан в области получения образования было еще более серьезным, чем то, которое можно наблюдать в современных Соединенных Штатах. Все финские дети были вынуждены выбирать между двумя способами получения среднего школьного образования – общедоступными «народными школами» и более академическими частными гимназиями. Учеба в гимназии была более-менее похожа на учебу в старших классах современной школы. Кроме того, наличие гимназического образования было необходимым условием поступления в университет. Однако обучение в гимназиях было платным, а в небольших городках их, как правило, не было. В итоге рассчитывать на университетский диплом могли только дети из зажиточных городских семей.

Одной из жертв этой системы была моя собственная бабушка. Она росла в небольшой сельской общине и с детства отличалась блестящим умом. Учителя государственной средней школы советовали ей продолжить образование в гимназии, что позволило бы впоследствии поступить в университет. Но для ее матери-одиночки оплата гимназии была непозволительной роскошью. Несмотря на все свои таланты, в оплате своего образования бабушка целиком зависела от родных, и все закончилось шестью классами школы. Немного проучившись на курсах трудового обучения, она очень быстро стала домохозяйкой, воспитавшей отца, его брата, а затем и нас, своих внуков.

К моменту, когда школьного возраста достигли мои родители, система несколько улучшилась. Школ стало больше, а правительство приступило к субсидированию частных гимназий, взамен потребовав от них бесплатно обучать талантливых детей из неимущих семей. Но тем не менее большинство юных финнов заканчивали лишь среднюю школу-шестилетку. В гимназии поступали не более четверти из них.

Этого было недостаточно, чтобы обеспечивать кадрами растущее число технологически развитых финских компаний. Для того чтобы конкурировать на мировом рынке и развивать инновации, финскому бизнесу нужны были хорошо образованные работники, и этим он походил на современный американский. И, как и современные американцы, тогдашние финны резко расходились во взглядах на способы реформирования системы образования. На протяжении двух десятилетий в стране яростно спорили, нужно или не нужно вводить единую систему государственных школ. Противники этой меры задавались вопросом, насколько разумно учить всех подряд на уровне элитарных гимназий. Действительно ли страна нуждается в таком высоком уровне образованности всех молодых людей, или это разбазаривание скудных ресурсов на фоне других проблем, настоятельно требующих решения? И насколько правильно, если вообще необходимо, заставлять всю молодежь знать не только официальные финский и шведский языки, но и еще один иностранный, как требуется в гимназиях?

В конце концов специально созданная комиссия опубликовала свою рекомендацию: Финляндии нужно создавать единую систему государственных школ. Реакция на это была далеко не однозначной. Если школьные учителя считали, что все ученики способны одинаково хорошо успевать, то университетские профессора испытывали в этом отношении серьезные сомнения. Мнения политиков разделились. Один из финских экспертов в области образования описывает ужасные предсказания того периода так: «Кое-кто предсказывал, что в случае принятия решения о введении всеобщего государственного среднего образования Финляндию ждет мрачное будущее – падение уровня знаний, пустая растрата существующих талантов и страна, далеко отставшая в международном экономическом соревновании».

Однако пессимисты не замечали преимуществ предлагаемых реформ в том, что касается северной теории любви. Хорошие общедоступные государственные школы дают возможность получить качественное образование каждому человеку, вне зависимости от его социальной принадлежности и финансовых возможностей его семьи. Дети больше не зависят от непредсказуемых перемен в работе и доходах своих родителей. И обществу в целом, и отдельным его членам выгодно, чтобы школьное образование было общедоступным, а успеваемость служила отражением исключительно трудолюбия и таланта каждого ученика. Качественное образование для всех, а не только для немногих избранных – критически важная составляющая построения общества независимых самодостаточных людей. А члены общества независимых самодостаточных людей менее склонны к отношениям зависимости друг от друга и, заметим, от государства. Финляндия извлечет из этого выгоду в виде ускорения экономического роста и накопления человеческого капитала, а полное раскрытие своего потенциала будет способствовать более высокому уровню удовлетворенности жизнью каждого отдельно взятого человека.

В итоге сторонники всеобщего образования одержали победу, и в начале 1970-х Финляндия приступила к реализации первой, основополагающей фазы школьной реформы. Первоочередная задача состояла в неторопливом и осторожном сведении параллельных друг другу народных школ и гимназий в единую общеобразовательную систему. Предполагалось, что такой подход позволит обучать всех школьников по более строгим академическим программам. К концу десятилетия новая система была внедрена во всех муниципалитетах страны.

Но с завершением создания новой структуры Финляндия оказалась перед лицом необходимости взять на себя еще более серьезные обязательства перед своими детьми. И здесь началось самое интересное.

Откуда берутся успехи в учебе

Паси Салберг – худощавый светловолосый мужчина в возрасте за пятьдесят, одетый в модный костюм по фигуре. С виду он похож на инженера из компании сектора высоких технологий. На самом же деле, Салберг – один из ведущих финских экспертов в области образовательных реформ. Он преподает и занимается научной работой, а в прошлом был директором Центра международной мобильности при Министерстве образования Финляндии. Последние несколько лет Салберг работает профессором-консультантом Высшей педагогической школы Гарвардского университета. До своего переезда в Штаты Салберг в том числе занимался приемом делегаций работников образования, приезжающих в Хельсинки со всех концов света, чтобы поближе познакомиться с финским педагогическим чудом. К тому же и сам Салберг объездил полмира с докладами о финском подходе к образованию.

Именно с этой целью в декабре 2011 года Салберг посещал одну из нью-йоркских частных школ. Ученики, учителя и гости школы Дуайт, расположенной прямо напротив Центрального парка в Верхнем Вест-Сайде, не скрывали перед Салбергом своего явного восхищения финским образованием. Сидя в одной из классных комнат в окружении учеников, он непринужденно беседовал с ними о различиях между финской и американской образовательными системами. Насколько престижна профессия учителя? Как строится учебный день в каждой из стран? В чем состоят сходства и различия между американским академическим оценочным тестом SAT и финскими экзаменами на аттестат зрелости? Вместе с тем одна из самых примечательных реплик Салберга осталась практически незамеченной. «А еще в Финляндии нет частных школ», – заметил он в какой-то момент.

Значение сказанного Салбергом трудно переоценить. В принципе в Финляндии существует небольшое количество независимых школ. Некоторые из них – вальдорфские, в которых обучение ведется на основе одноименной педагогики, впервые разработанной в Германии в начале ХХ века. В некоторых преподают на иностранных языках. Некоторые – религиозные. Однако все они лицензируются и обязаны следовать базовой государственной учебной программе. Но самое главное – то, что практически все эти независимые школы должны финансироваться государством за счет налоговых поступлений. Лишь очень немногим из них разрешено взимать небольшую плату за обучение в размере нескольких сотен долларов. Таким образом, эти независимые школы несопоставимы с частными американскими, которые создают собственные учебные планы и финансируют свою деятельность за счет платы за обучение. В Финляндии есть несколько частных профессиональных школ и несколько международных колледжей, выдающих иностранные дипломы, но частных высших учебных заведений с дипломами государственного образца не существует[21]21
   Единственным исключением является International School of Helsinki, которой Министерство образования разрешает взимать плату за обучение в размере примерно десяти тысяч долларов в год. В основном в ней учатся дети иностранцев, временно проживающих в Финляндии.


[Закрыть]. Все это влечет за собой серьезные последствия. Несмотря на наличие других вариантов, практически все финны оканчивают государственные учебные заведения, будь то детский сад или аспирантура.

Как это стало возможным? В каком-то смысле ответ крайне прост: Финляндия закрепила право каждого гражданина на высококачественное бесплатное образование и неукоснительно придерживается этого обязательства перед обществом. Северная теория любви привела финскую нацию к осознанию того, что общедоступность хорошего образования – одно из основополагающих прав ребенка современной эпохи, ничуть не менее важное, чем достойные родительские отпуска и недорогие детские дошкольные учреждения. То, насколько ребенку повезло родиться в семье, способной оплачивать его учебу в частной школе, не имеет никакого значения. В итоге финским родителям не приходится тратить время на изучение частных школ и ломать голову над тем, как их оплачивать. Необходимость доплачивать за жилье поблизости от особенно хорошей государственной школы у них также отсутствует.

Сын четы педагогов, Салберг в буквальном смысле вырос в финской школе. Он преподавал математику и физику в одной из средних школ Хельсинки, затем работал на разных должностях в Министерстве образования Финляндии и на протяжении многих лет являлся экспертом ОЭСР, Всемирного банка и ряда других международных организаций. В какой-то мере он попытался ответить на вопросы, которые ему постоянно задают, в своей книге «Финские уроки: чему остальной мир может научиться на примере финских образовательных реформ», опубликованной в 2011 году.

С точки зрения Салберга, американские реформаторы образования постоянно зацикливаются на серии одних и тех же вопросов. Как отслеживать успеваемость учеников в отсутствие регулярных тестов? Как повысить уровень преподавания, если не призывать к ответственности плохих учителей и не премировать хороших? Как воспитывать состязательность и привлекать частные организации? Как предоставить право выбора образовательного учреждения?

Салберг считает, что это по большей части к делу не относится. После своего визита в школу Дуайт он выступал с лекцией на педагогическом факультете Колумбийского университета. Салберг обратил внимание аудитории на то, что в США выбор образовательного учреждения сводится к выбору между государственными и частными школами. «Люди считают школы чем-то вроде магазинов детских товаров – можно пойти в один, а можно и в другой, в зависимости от того, что хотят купить родители своему ребенку», – сказал Салберг. Ну а если бы все школы Соединенных Штатов были на одинаково блестящем уровне, примерно как в Финляндии?

За этим последовал настоящий сюрприз. По ходу выступления Салберга стала понятна основная идея, которую он хотел донести до своей американской аудитории. Несколько десятилетий назад главной целью реформ отчаянно нуждавшейся в переменах финской образовательной системы была не превосходная успеваемость, которой удалось достичь в качестве одного из ее результатов.

Главной целью, которую поставила перед собой Финляндия в полном соответствии с северной теорией любви, была справедливость.

Чтобы лучше понять, что было сделано Финляндией более четырех десятилетий назад, стоит заскочить немного вперед и рассмотреть некоторые свежие научные данные в области образования. Несколько лет назад вышла книга под названием «Экономика бедности: радикальное переосмысление борьбы с нищетой», которую написали экономисты из Массачусетского технологического института Абхиджит В. Банерджи и Эстер Дюфло. В своей книге они разбирают обычно рекомендуемые способы решения проблем беднейших стран с продуктами питания, здравоохранением, финансами и образованием. В частности, образование часто рассматривается в качестве чудодейственного средства разрешения всех проблем.

Банерджи и Дюфло выяснили, что эксперты обычно используют в решении проблем страны в области образования один из двух подходов. Первый – подход «с позиций спроса», рассматривающий образование как обычную инвестицию. Родители платят за школьное обучение детей, поскольку в будущем эта инвестиция окупится и принесет доход. И только когда им понятно, что такая инвестиция достаточно высокодоходна, родители либо платят за частные школы, либо требуют повышения качества обучения в государственных. При таком подходе ключевым фактором обеспечения нужного родителям качества обучения их детей является конкуренция. Перемены стимулирует спрос, а не предложение.

Такой взгляд на образование получил широкое распространение в мире и популярен в Соединенных Штатах. Несмотря на наличие в США развитой системы государственных школ, каждый десятый американский ученик посещает частную школу, а университетское образование является платным практически во всех случаях. При этом государственная образовательная система во многом опирается на услуги частного сектора, например, по управлению чартерными школами (которые все чаще превращаются в источник прибыли) или по разработке программ оценки качества знаний.

Подход с позиций спроса лежит в основе концепции «свободы выбора школы», которую следует понимать как дальнейшую приватизацию образования. Из него же вытекает и ряд принципиальных установок глобального движения за школьные реформы: больше типовых тестов как инструментов оценки эффективности учителя; больше ответственности учителя за результаты этих тестов; больше состязательности школ, учеников и учителей и больше учебных часов.

В определенной мере эти идеи поддержала одна из североевропейских стран: в Швеции частные предприниматели могут участвовать в системе школьного образования. В Великобритании используются типовые тесты. В Индии экспериментируют с ваучерами, которыми можно оплачивать обучение в частных школах. Во время президентской кампании 2012 года в США и Барак Обама, и Митт Ромни высказывались в поддержку свободы выбора школы. В первую очередь это касалось Ромни, демонстрировавшего непоколебимую веру в то, что образование станет лучше только в случае, когда у родителей будет выбор между государственной, частной и чартерной школами. Идея в том, что государство должно просто способствовать этому путем выдачи ваучеров на оплату любой школы.

Однако, как указывают Банерджи и Дюфло, у образования есть некая специфика, делающая проблематичным подход к нему как к обычной инвестиции. Проблема вот в чем: инвестиции в образование делают родители, а их бенефициарами являются дети, причем обычно отдача от таких инвестиций растягивается на годы, а то и на десятилетия. В результате образуется серьезный разрыв между стимулом и поощрением, на существование которого редко обращают внимание. Из-за отсутствия быстрой отдачи в традиционных или аграрных общинах родители обычно воздерживались от подобных инвестиций, предпочитая держать ребенка дома для помощи по хозяйству. Но этот разрыв может останавливать и современных родителей, особенно в условиях безудержного роста цен на обучение. К тому же подход с позиции спроса требует активного участия родителей в управлении образованием своих детей. Чтобы разобраться со множеством вариантов обучения, вступить в процесс конкурсного приема и обеспечить ребенку место в хорошей школе нужны не только деньги, но и умение, время и, очень часто, связи. Подход «с позиции спроса» ставит судьбу ребенка в почти полную зависимость от возможностей и желаний родителей. Это полностью противоречит целям общества, основой которому служит северная теория любви. (К теме Швеции я вернусь чуть позже.)