Текст книги "Джули и я"

Ноябрь

После кофе я ушла в ванную и застряла там на добрый час, а потом спустилась вниз. Джули сидела на диване с книгой. Я взяла с полки Фицджеральда и села рядом. Словно опять лето, ничего не отличалось, лишь осенний дождь шумел за окном. Мы часто так сидели вдвоем в тишине.

Через какое-то время она поднялась.

– Спать? – я подняла взгляд на нее.

– Ты не хочешь?

– Не знаю, но, наверное, пойду, – и мы разошлись по комнатам. Я засыпала, смотря на свои мексиканские гирлянды на стене напротив.

Сон ушел, развеявшись от от звона стекла. Была еще ночь, и неожиданный звук ударил по ушам. Дверь в комнату я на ночь не закрыла, так как в доме было очень натоплено, а спать в душных помещениях я не привыкла. Что это делает Джули?

Внизу был включен свет. Я начала спускаться и уже на середине лестницы замерла. Мне открылся вид на кухню. Джули сидела на полу у кухонного гарнитура, прижав ноги к груди. Рядом лежали осколки. Стакан? Ее руки сдавливали виски, голова лежала на коленях. Мое дыхание перехватило.

– Джули!

Я сбежала вниз и присела рядом, положила ладонь ей на плечо. Ее трясло, на мой голос она не реагировала. «Это не она, нет! Не Джули, я ее такой не видела!», – сознание разрывалось. Страх распустил свои щупальца в моей грудной клетке.

– Что с тобой? – я придвинулась еще ближе. – Джули, что происходит?

Она молчала и все еще не смотрела на меня. Я чувствовала, что еще чуть-чуть и начну дрожать сама. Я окинула взглядом комнату и заметила на столе пачку каких-то таблеток.

– Тебе больно? – стараясь придать голосу одновременно уверенности и мягкости, я не сводила с нее глаз.

– Да, – наконец-то хоть какой-то ответ. Сдавленный полушепот.

– Что болит? – я неосознанно начала поглаживать ее по спине.

– Голова.

– Джули, посмотри на меня, пожалуйста. Сильно?

– Да.

Она подняла голову. И если до этого я знала красивую, уверенную и эксцентричную Джули, то сейчас она была полной ее противоположностью. Я увидела совсем бледное лицо, искаженное болью, что проникла даже в синеву ее всегда спокойных глаз. Она смотрела на меня растерянно, будто бы даже испуганно, ничего не ожидая.

– Как часто такое происходит? – я все еще водила рукой по ее спине.

– Почти каждую ночь. Но не всегда все настолько плохо, – надломленный голос говорил сам за себя. Я постаралась откинуть собственный испуг и обратиться полностью к ней.

– Таблетки от этой боли? Ты выпила их?

– Не выпила, выронила стакан.

Я встала, взяла другой стакан и наполнила его водой. Сердце клокотало. Я мало что понимала и уж точно меньше того умела, но мне нужно было сделать хоть что-то, чтобы помочь Джули, снова в бессилии уронившей голову на колени.

– Сколько нужно таблеток?

– Две, – так тихо, что я еле услышала ответ.

Я снова села рядом, поднеся ладонь с таблетками к ее губам, дала запить. Она казалась безжизненной куклой, падшим ангелом, теряющим связь с небом. Нужно отвести ее в спальню.

– Можешь встать? Пойдем наверх, тебе надо лечь.

Она поднялась, держась за мои руки, и, морщась, покачнулась.

Когда мы добрались до спальни, она буквально упала на кровать, сразу же съежившись. Я легла рядом, и растерянность возникла снова. Так близко я не была к ней никогда. Мы обнялись-то всего лишь единожды перед моим отъездом. Что я еще могу сделать для нее, чем могу помочь? Никаких соображений. А она тем временем дрожала и прерывисто дышала. Боль, симптом злосчастной опухоли, раскрыла себя, проявилась. Уйти я точно не могла. Я увидела все, что она не хотела показывать.

И тогда я просто прижала Джули к себе, ее голова оказалась на моей груди. Я стала гладить ее по волосам так нежно, как только могла. Неужели человеку, прошедшему столько ступеней эволюции, в нужный момент по итогу могут быть даны только эти простые прикосновения? Так ничтожно мало, но другого я не могла.

– Черт…

Она еле терпела, трясти не переставало. Я готова была умереть на месте, лишь бы всего этого не было.

– Может, вызвать врачей? – я предложила единственный разумный вариант.

– Они не помогут, – мне показалось, что она всхлипнула. – Алекса… – Джули запнулась.

– Что?

– Просто посиди со мной, – она выдохнула, прижимаясь ко мне еще сильнее.

– Я не уйду, Джули. Все скоро пройдёт, – если бы только я могла хоть как-то все исправить.

Я чувствовала ее дыхание на своей коже, чувствовала все, чего никогда не чувствовала. Джули мне доверяла. И теперь я ясно понимала, почему я приехала. Чтобы просто быть здесь, быть с ней. Она бы никогда не признала, но ей важно, чтобы я была рядом. Посторонняя девчонка из другой страны стала единственным человеком, который ей сейчас нужен.

Со временем ее перестало трясти, и дыхание выровнялось. Видимо, таблетки подействовали. Однако она все еще лежала в моих объятьях, не двигаясь. Завтра нужно будет заставить ее рассказать обо всем. А пока я просто оставалась в ее спальне, отдавая все тепло, что у меня есть.

– Спасибо, – вдруг промолвила она.

Июль

Я гуляла по Эстонии, пила кофе со льдом и мятным сиропом и совершенно забыла о своей жизни в Москве, единственным напоминанием о которой были сообщения от друзей, на которые я отвечала только по ночам. Я хотела, чтобы так было всегда: море, немного холоднее привычной температуры воды, улочки, где чувствовалась атмосфера Европы, замедленный ритм жизни, книги из домашней библиотеки Джули, стрекотание кузнечиков в розовых кустах.

В меня вдохнули жизнь, меня стало интересовать все подряд: эстонский язык, который я иногда учила по вечерам, их культура и их кухня. Я даже попробовала пельмени с мясом лося. Даже совсем не хотелось собирать волосы, и ветер играл в моих освобожденных от причесок кудряшках. Мне хотелось что-то делать, вдохновение раздирало изнутри. Но что я могла? Только рисовать ручкой в блокноте. Я ведь так давно не брала в руки ни красок, ни карандашей, хотя раньше любила это дело. Но это состояние возвышенности радовало меня уже само по себе. Прежняя, настоящая и живая Алекса вовзвращалась. Я не думала о будущем, и у меня не было проблем в настоящем.

С Джули мы практически не пересекались и едва ли говорили. Но она все равно успевала меня удивлять своими образами: шелк, кружева, кожа, ленты в волосах, корсеты – ее шкаф, наверное, трещал по швам. Никогда не угадаешь, в чем она явится завтра. Складывалось впечатление, будто она совсем не ест и неизвестно чем занимается.

Все изменилось в одно солнечное утро, когда я пыталась сообразить на сковороде что-то вроде омлета. Джули возникла за спиной как всегда неожиданно. Я убеждала себя, что когда-нибудь привыкну к таким ее появлениям.

– Что ты делаешь сегодня? – она вертела в руках секатор.

– Пока готовлю омлет, – я с сомнением посмотрела на яйца в сковороде. У меня часто все либо получалось недоготовленным, либо, наоборот, пригорало.

– Поможешь мне с розами?

Явление Христа народу! Чего не ждали, того не ждали. Я опешила.

– Да, но только я не умею, – в делах, связанных с садоводством, овощеводством и всем подобным я не соображала ничего. Надо мной часто подшучивали, что я белоручка, а я и не отрицала.

– Я тебе все покажу, заканчивай с омлетом и выходи на улицу.

Я сменила пижаму на джинсовые шорты и простую белую футболку и вышла на улицу. Солнце слепило глаза. Джули сидела у своих розовых кустов и возилась с какими-то пакетиками.

– Так, что изволите мне приказать? – я подошла, с недоумением смотря на все, что она тут развела.

– Вот это надо подкопать в землю, – она указала на пакетики. Кажется, с удобрениями, – а этим опрыскать сами кусты, – кивнула в сторону бутылки с какой-то желтой жидкостью.

– Все кусты? – я окинула взглядом сад. Работы было достаточно.

– Все.

И она начала показывать мне, как возиться с удобрениями с лопаткой, похожей на ту, с какими играют дети в песочнице. Я слушала и пыталась повторять. В нашем загородном доме я прикасалась к кустам только чтобы нарвать ягод и сразу же их съесть, а теперь сидела со сосредоточенным лицом, как будто не розами занималась, а разработкой военного плана. И все думала о Джули. Особа, несомненно, странная. Ничего о ней не знаю, но с цветами ее сижу, и не просто сижу, а делаю это как будто бы даже с удовольствием. Приятная у нее аура: тягучая, как патока, и мерцающая. Еще и мускусно-кофейный аромат ее духов – так и подмывало спросить, где она их нашла. Этакая ядерная смесь, но я любила смелые парфюмерные решения.

– Твои расплавленные мозги сейчас полезут из ушей, – голос, такой же тягучий, как шлейф ее духов, прорезал тишину.

Я поняла, что все это время хмурила брови и дула губы. Выглядела я, наверно, крайне забавно – Джули улыбалась краешком губ.

– О чем ты думаешь, Алекса? – она откинула светлую прядь со лба.

– О вас, – придумывать других ответов я не стала.

– И что же во мне заставляет тебя хмуриться? И не выкай мне уже, я не старая.

– Расскажите… – я запнулась. – Расскажи мне что-нибудь о себе, – чувствовала я себе нелепо, но любопытство было сильнее. – Чем ты занимаешься? Откуда ты? Ну и всё прочее. Я даже фамилии твоей не знаю, хоть и живу у тебя неделю.

– Бергманн, – она словила мой недоумевающий взгляд. – Моя фамилия – Бергманн. Чем я занимаюсь? Если ты про профессию, то я редактор текстов в книжных изданиях, иногда переводчик. В прошлом сама писала, потом – надоело. Я из Эстонии, но не без русских корней.

Она отвечала, будто заполняя графы в созданном в моей голове списке. Редактор, значит? Вопросы, которые я хотела бы задать Джули, вертелись в моей голове, но в четкий ряд не выстраивались.

– Прекрати думать, просто спрашивай, – она словно читала мои мысли и при этом все еще сохраняла свою загадочную улыбку.

– Ты всегда жила здесь одна?

– Нет. Мама умерла. Отчим тоже, царствие ему Люциферово, – опять увидела вопрос в моих глазах: – Отца не знаю, братьев и сестер нет.

– А муж или… Партнер?

Джули только хмыкнула. Получается, тоже нет. Хотя к ее ногам могла бы лечь хоть тысяча мужчин. Но я разделяла ее реакцию на мой вопрос. Мне отчего-то никогда не хотелось, чтобы мои интрижки перерастали в совместную жизнь. Моя квартира – храм.

– Твои мозги все еще на грани выползания из ушей, – Джули смотрела с веселыми чертиками во взгляде, но не насмешливо.

– Твои духи… Что это за аромат? Удивительный, – я засыпала удобрение в землю и поелозила в ней лопатой.

– А какой запах ты ощущаешь?

– Мускус, кофе, что-то пряное.

– Да у тебя тонкий нюх. Многие говорят, что от меня просто пахнет жженым сахарам.

Я улыбнулась. Ароматы я любила и часто экспериментировала с ними.

– Я отдам флакон, раз уж тебе так нравится. У меня есть второй, – она махнула рукой.

– Спасибо, – я удивилась такой щедрости, но виду не подала. Не слишком ли много я беру – и живу бесплатно, и принимаю в подарок духи?

Оказывается, так просто было с ней заговорить. А мне-то все время она представлялась какой-то чужой, неуловимой. И хоть ощущение ее космичности оставалось, стало казаться, что я поднялась ближе к звездам, но они меня вовсе не слепят.

– А ты сама, Алекса? Кто ты? – она спрашивала так естественно, глядя при этом только на розы. Мне бы пора переставать выпадать из реальности, слыша ее томный голос.

– Я? А что ты во мне видишь? – захотелось поиграть во что-то вроде угадайки. Интересно узнать, как я выгляжу со стороны.