Электронная библиотека » Анья Портин » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Радио Попова"


  • Текст добавлен: 31 июля 2023, 09:21


Автор книги: Анья Портин


Жанр: Детская проза, Детские книги


Возрастные ограничения: +6

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Коробка

– Ну вот и всё. – Аманда открыла дверь, ведущую с веранды в дом. – Пошли спать. И ты, Харламовский, ты тоже!

Харламовский каркнул, спикировал с полки почти мне на голову, прихватив меня за волосы когтями, и растаял в темноте дома – внутри виднелись только блики садового фонаря, отраженные в большом окне. Аманда прошла вглубь и зажгла торшер. В стенной нише стояла черная железная кровать, на полу валялись деревянные ящики и матерчатые сумки. Кровать была завалена подушками и застелена темно-синим вязаным покрывалом, смятым посередине. Рядом с кроватью устроился на боку еще один деревянный ящик – на нем лежала стопка книг и стоял стакан с водой. На обложке верхней книги было написано: «Дневник садовода». На стене висели две картины в рамах. На одной были яблоневые ветки, на другой – тонкая веточка, примотанная шпагатом к другой, потолще.

– Так деревья прививают, – объяснила Аманда, поймав мой взгляд. – А Мельба опять валялась на моей кровати! – Она расправила смятое покрывало.

Я попытался погладить крутившуюся в ногах Мельбу, но та шмыгнула под кровать. Аманда зажгла люстру, открыла стоявший у входной двери массивный шкаф и закопалась в него с головой. Я оглядел просторную комнату – похоже, она служила одновременно и кухней, и столовой, и спальней, и мастерской. Перед окном в сад стоял рабочий стол с кастрюлями, стаканами, едой и инструментами. На одной половине стола лежали на разделочной доске лук, несколько морковок и полкочана капусты. На другой – обрезки досок, тиски, молоток и банка с гвоздями. В самом дальнем углу была раковина, а над ней голубой посудный шкафчик с полуоткрытой дверкой – видно, петли разболтались. Посреди комнаты темнела дровяная печь с длинной серой трубой. Пространство от трубы до входной двери занимал обеденный стол из широких досок, окруженный разномастными стульями и табуретками. На стульях лежали картонные коробки, на столе стояли большая корзина яблок и пустые стеклянные банки.

Аманда, ворча, вытащила из шкафа серый матерчатый тюк с толстыми шнурками. С тюком в обнимку она подошла к лестнице в углу комнаты, ведущей на антресоль, забросила наверх тюк, залезла сама и прицепила шнурки к крючкам на стене и перилах антресоли.

– Будешь спать здесь. – Аманда встряхнула тюк. – Этим гамаком не пользовались лет сто. Надеюсь, не порвется.

Да уж, я тоже на это надеялся. Обидно было бы свернуть себе шею, едва выбравшись с Керамической улицы. Но вообще даже интересно. Бессонными ночами я перепробовал много разных мест для сна, от широкого подоконника в зале до коврика под дверью, но в гамаке спать еще не приходилось.

– Скоро утро. – Аманда расправила гамак. – Давай укладываться. Завтра у нас будет много дел.

Тут только я осознал, как устал. Как будто от слов Аманды, особенно многообещающего «у нас», внутри меня щелкнул какой-то замочек, на который была заперта моя усталость. Я так широко зевнул, что качнулся и наступил на хвост путавшейся под ногами Мельбы. Кошка испуганно вскочила на стол и спряталась за корзиной с яблоками. Аманда слезла с антресоли, достала из ящика под кроватью круглую подушку и цветастое сине-зеленое одеяло и сунула их мне.

– Ну всё, спокойной ночи. – Она кивнула в сторону лестницы.

– Спокойной ночи, – ответил я, хотя было уже почти утро.

Неся под мышкой подушку и одеяло, я вскарабкался на темную антресоль, тоже забитую вещами: сломанные стулья, свернутые матрасы, лампы, картонные коробки, корзинки и тюки. Все было покрыто слоем пыли. Похоже, сюда никто не поднимался годами. Я положил подушку и одеяло в гамак и посмотрел из-за перил вниз. Аманда погасила люстру и легла в кровать, вскоре свет погас и в нише. Я полез в гамак, но в темноте не разобрал, где у него край, и рухнул через него на груду вещей. Груда угрожающе накренилась, и, прежде чем я успел увернуться, с вершины ее прямо на меня с грохотом свалилась картонная коробка. Я только чудом ее поймал.

– Спасите! – заорал я.

– Поосторожнее там, – сонно пробормотала Аманда. Конечно, откуда ей знать, что эта коробка чуть не раздавила меня в лепешку.

Зато Харламовский не спал. Он взлетел на перила антресоли и внимательно уставился на меня черными глазками.

– И нечего таращиться, – буркнул я, опуская коробку на пол.

Харламовский надменно задрал клюв и улетел по своим делам. Я сел рядом с коробкой и заглянул внутрь. Там оказался какой-то странный прибор и еще что-то, в темноте было не разобрать. Я достал из кармана пижамы фонарик и посветил. И разглядел сбоку на коробке записку с обтрепавшимися краями: «Вещи Попова. Не выбрасывать».

Друг тетки Ольги

– Доброе утро! Похоже, кому-то сладко спится, – донесся до меня голос Аманды.

Я открыл глаза, зевнул и потянулся. Было светло: видно, день уже был в разгаре. Снизу прилетел легкий ветерок – Аманда только что вошла. Потом послышался стук – водрузила на стол что-то тяжелое: наверное, корзину яблок. Я свесил ноги из гамака и снова увидел вчерашнюю коробку.

– Харламовский, ты туда или сюда? – поинтересовалась Аманда. Ворона летала через открытую дверь то на веранду, то с веранды.

В конце концов Харламовский взлетел ко мне на антресоль и уселся на перила – точно хотел припомнить поднятый мной ночью шум. Я уже попривык к его пристальному взгляду и даже скорчил гримасу в ответ. Харламовский перелетел прямо перед моим носом на коробку и с явным интересом уставился на толстый коричневый конверт, видневшийся из-под крышки.

– Даже не надейся, – сказал я, но ворона оказалась проворнее меня. Она выхватила конверт клювом и улетела.

Я вылез из гамака и спустился вниз. В комнате было тепло. В печи потрескивали дрова, на плите стояла кастрюля с горячей кашей. На столе были свежий хлеб и банка яблочного пюре. Аманда у рабочего стола возилась с треснутым ящиком: приладив дощечку, взялась за молоток.

– Клади себе кашу, бери яблочное пюре, – скомандовала она и застучала молотком по гвоздю. – Там в основном коричное полосатое, но затесалось и несколько тобиасов. По цвету заметно, с краснинкой. Тарелки должны быть… в общем, найдешь. – Аманда невнятно махнула рукой.

Я огляделся и пошел к настенному шкафу с высокими застекленными дверями. В нем чего только не было: веревочки, изолента, коричневые резиновые пробки, ручки, свечи, обрезки ткани. Тарелок я не нашел, но заметил несколько фаянсовых кружек. Я выбрал две кружки побольше и наполнил одну кашей, а другую соком из антоновки. Про сок – это Аманда прокричала мне между делом. Присел за стол и принялся за кашу. Какая она оказалась вкусная! Какое тепло разлилось от нее в животе!

Харламовский сидел на столе и держал в лапке конверт. Я протянул руку к конверту – надо же узнать, что в нем. Харламовский моментально разгадал мои намерения, цапнул конверт клювом и с важным видом отвернулся. Аманда как раз дочинила ящик и подошла к нам.

– Что это? – Она быстро изъяла у вороны добычу, и на сей раз возражений не последовало.

– Это вчера свалилось на меня из кучи хлама, – объяснил я, вытирая рот рукавом.

– Хлама, говоришь, – хмыкнула Аманда. – «А. С. Попов», – прочитала она на конверте.

– Кто это? – Я намазал на хлеб яблочное пюре.

– Неужели это… хотя вряд ли… – пробормотала Аманда, раскрывая конверт.

Из конверта она достала пачку пожелтелых от времени листков. Развернула их, разложила на столе и принялась внимательно рассматривать. Из-за своей кружки с кашей я разглядел только, что это какие-то чертежи с чернильными надписями. Почерк был ровный и мелкий, а буквы странные – с завитушками и непонятные. Аманда налила себе кофе и снова вернулась к бумагам.

– Что там написано? – поинтересовался я.

– Хотела бы я знать. – Аманда нацепила на нос круглые очки. – Это по-русски.

– А ты понимаешь?

– Моя бабушка была из России. В детстве она говорила со мной по-русски, но после ее смерти я, конечно, все забыла. Если не с кем говорить, язык быстро забывается.

Харламовский ухватил клювом один листок и решительно засеменил вместе с ним по столу.

– С тобой, что ли, разговаривать? Кыш, кыш! – Аманда махнула на ворону рукой и отняла листок. – Харламовский получил свое имя в честь старинного сорта яблок: харламовский налив, если полностью, или, по-другому, боровинка. Вот он и важничает: уверен, что уж он-то владеет русским. Дурачок!

Аманда снова углубилась в бумаги и начала водить пальцем по строчкам. Вдруг она наклонилась вперед и протянула мне свою кружку.

– Принеси кофе, – велела она, не отрывая взгляда от листка. – Там на плите. Без молока!

Я налил Аманде кофе, а себе положил еще каши. Наелся, встал из-за стола. Сидеть и смотреть, как Аманда исследует старинные бумаги и отхлебывает кофе, словно он помогает ей думать, было скучно. Я взял из корзины яблоко и стал вертеть его перед носом Мельбы, развалившейся на коврике. Кошка загнала яблоко под кровать, а сама запрыгнула на покрывало. Наконец Аманда оторвала взгляд от бумаг.

– Радио, – проговорила она с отсутствующим видом, снимая очки. – Конечно, какая же я бестолковая. Попов изобрел радио!

Аманда вскочила со стула, сгребла в сторону все, что валялось на столе, и принялась раскладывать листки, одновременно рассказывая мне, что в конверте оказались очень старые чертежи радиоприемника и инструкции к ним. Все это чертил друг тетки Амандиной бабушки – русский физик Александр Степанович Попов, один из первых изобретателей радио. Тетка Ольга и Попов встретились в 1900 году, когда Попов был в Финляндии по какой-то важной работе. Так бабушка рассказывала Аманде в детстве. Ольга училась на часовщика и уже в молодости открыла часовую лавку. Попов принес ей в починку свои карманные часы, так они и познакомились. Он гостил у Ольги в этом самом доме брусничного цвета, который унаследовала десятилетия спустя бабушка Аманды, а потом сама Аманда. Друзья пили чай и до ночи обсуждали новейшие изобретения: электричество, рентгеновские лучи, кино, новые модели фотоаппаратов – всё на свете! За несколько лет до этого Попов представил на собрании Русского физико-химического общества свои исследования по радиотехнике. Хотя движения радиоволн уже исследовали до него, он был первым, кто изобрел прибор для использования радиосвязи.

– Видимо, эти чертежи как-то связаны с его исследованиями, – заключила Аманда.

– Почему тогда они здесь? Почему Попов не забрал их с собой?

– Попов доверял Ольге как самому себе. Наверное, он оставил чертежи ей на хранение, но не успел забрать. Он же умер несколькими годами позже, в 1906-м. В том самом году, когда мир услышал по радио первую речь и первую музыку.

Аманда взглянула на яблоневый сад за окном, будто надеясь обнаружить среди ветвей какую-то ускользающую мысль. И вспомнила, как когда-то, разбирая шкафы, наткнулась на одну газетную заметку. В заметке говорилось, что, если бы все изобретатели фиксировали на бумаге свои идеи и изобретения, история науки была бы иной. В той заметке упоминался и Попов. Он никогда не поднимал шума вокруг своей работы. В отличие от итальянца Гульельмо Маркони, который первым стал продавать радиоприемники, Попов думал только об исследованиях. Поэтому многие считают, что радио изобрел Маркони. А Попов еще и не очень любил вести записи, так что, может, даже не все свои открытия сохранил на бумаге.

– Возможно, про какие-то идеи Попова так никто и не узнал. – Аманда снова нацепила очки на нос и углубилась в бумаги. – Бабушка упоминала, что Попов оставлял вещи Ольге на хранение, но я никогда не думала, что среди них могут оказаться чертежи. И подумать только, все это время они были здесь, в моем доме!

– Там в коробке было еще что-то, – вспомнил я.

– В какой коробке?

– Которая на меня свалилась и из которой и взялся конверт, – объяснил я. – Какой-то прибор.

– Что ж ты молчал? – воскликнула Аманда, бросаясь к лестнице.

Аманда залезла на антресоль и довольно захихикала оттуда, обнаружив искомое. Вскоре ее голова показалась над лестницей. Аманда попросила меня принять коробку. Я привстал на цыпочках на табуретке, обхватил коробку и даже не наступил, слезая, на Мельбу, которая крутилась вокруг лестницы, – в последний момент успел перескочить через кошку и плюхнул ящик на стол.

– Поосторожнее там, – донеслось с антресоли.

Спустившись, Аманда открыла коробку и стала вынимать из нее на стол вещи Александра Степановича Попова. Порыжелая заплечная сумка, длинный черный зонт с деревянной ручкой, коньки с причудливо изогнутыми носами. Наконец она извлекла прибор на деревянной подставке, который я мельком видел ночью. К дереву были прикреплены две катушки, только вместо ниток на них была намотана медная проволока. Сбоку торчала какая-то блямба, похожая на микрофон, а сзади толстая металлическая проволока – когда ящик упал, она погнулась.



– Может, это модель радиоприемника? – Аманда осторожно распрямила проволоку. – Наверное, какая-то неудачная модель, вот Попов и спрятал ее с глаз долой.

– Почему ты раньше не открывала коробку? – спросил я. – Она же была на самом видном месте.

– Коробка и коробка. – Аманда пожала плечами. – У меня тут кругом коробки – вон, и вон, и на чердаке еще! Можно подумать, мне делать больше нечего, кроме как открывать все коробки мира и ронять их себе на голову.

Я сердито посмотрел на Аманду: а если б кого-нибудь придавило коробкой насмерть? Например, меня. Но она так увлеченно суетилась вокруг этого прибора, что я передумал дуться и тоже наклонился к нему. Из-под одной катушки выскользнул пожелтевший кусочек картона. Я поймал его и перевернул. Там было напечатано: «Александр Попов, профессор. Санкт-Петербург». Я протянул его Аманде.

– Ну надо же, и визитку оставил, – рассмеялась Аманда. – Как знал, что когда-то его творение еще попадет кому-нибудь в руки.

– И что нам с этим делать? – спросил я.

– М-м… в каком смысле?

– Ну… что ты собираешься делать с этим устройством? – Мне вдруг стало неловко, что я так смело сказал «нам». Я ведь все еще не знаю, какое место в будущем Аманды мне уготовано. Что, если «мы» исчезнет из моей жизни так же внезапно, как и появилось?

– Да ничего, – отрезала Аманда, пожав плечами. – Полюбуюсь, поудивляюсь и упакую обратно в коробку. Это же просто хлам, верно?

Радио работает

Радиоприемник так и остался стоять на столе среди пустых стеклянных банок. Аманда резала в кастрюлю яблоки и время от времени с любопытством на него поглядывала. Поразбираться с ним мы так и не успели, потому что весь день у нас было полно дел. Да, именно у нас! Мы резали яблоки. Мы кипятили яблочные ломтики в кастрюле до мягкости и потом разминали в пюре. Мы раскладывали пюре по банкам и подписывали банки: какого числа сварено и из какого сорта яблок. Мы пробовали готовое пюре и приходили к заключению: годится! Мы делали всё это вместе – я и садовница Аманда Шелест, которая по ночам разносит газеты и помогает забытым детям.

Я был счастлив и от того, что у меня есть с кем поговорить, и от того, что в любой момент я могу отрезать себе толстый кусок испеченного Амандой хлеба и намазать его теплым пюре. И мне не хотелось думать о том, что будет дальше. Всякий раз, когда мне вспоминался мой мрачный дом или вспоминалось лицо отца – оно было то сонное, то кривилось от раздражения, – я начинал крутить перед носом Мельбы яблоко. Глядя на кошачью возню, я забывал обо всем, что оставил позади и что только и ждало, как бы подстеречь меня из-за угла. Я старался сосредоточиться на том, что окружало меня у Аманды: вот пышный сад, вот овраг за ним, кривоватые яблони, на ветках покачиваются фонари, вот на столе выстроились бутылки с соком и банки с пюре, вот на заваленной всякой всячиной антресоли висит гамак, в котором мне спалось лучше, чем дома, вот Амандино семейство – Мельба и Харламовский, получившие свои имена от яблочных сортов (так рассказала Аманда).

– Хватит на сегодня, – решила Аманда, когда мы разложили содержимое очередной кастрюли пюре по банкам. – Надо еще подготовиться к ночным испытаниям.

– К каким еще испытаниям? Что будет ночью?

– Угадай, – усмехнулась Аманда, унося кастрюлю в раковину. – Короткая же у тебя память, Альфред Забытый! Думаешь, раз ты сам здесь, так другим Забытым помощь уже не нужна? Или, может, захотел обратно домой? Могу тебя проводить.

– Не надо! – испугался я и добавил потише: – И вообще это больше не мой дом.

– Ах вот как. Ну что же. Ладно. – Как ни странно, продолжать спор Аманда не стала.

Она собрала банки с пюре в большую сумку и позвала Харламовского, но того было не видно. Я нахохлился на своем стуле. Что, если Аманде просто нужна была моя помощь со всеми этими яблоками? Воспользовалась моей добротой и теперь, когда все дела сделаны, отправит меня домой.

– Альфред, сходи посмотри, нет ли Харламовского во дворе, – велела Аманда. – Если он там, свистни дважды. Ты ведь умеешь свистеть?

– Умею, конечно. – И я свистнул для примера.

– Именно так. – Аманда похлопала меня по плечу, словно хотела стряхнуть с меня тревожные мысли.

На улице уже темнело. Теплый свет фонарей отражался в гладких боках яблок. В голове моей крутились вопросы. Можно ли Аманде доверять? Или она, выпроводив меня на улицу, тотчас позвонит в полицию? А что, если все разговоры про Забытых – просто для отвода глаз, а на самом деле Аманда секретный агент по поиску сбежавших из дому детей (ну, или готовящихся сбежать)? Я завернул за угол дома и, дойдя до окна, ухватился обеими руками за подоконник. Сунул ногу в трещину в каменном цоколе, подтянулся и заглянул внутрь.

Аманда хлопотала вокруг банок с пюре и совсем непохожа была на человека, с минуты на минуту ожидающего полицию. Я облегченно вздохнул и вспомнил про свое задание: найти ворону. Я соскочил с цоколя и вдруг почувствовал, как кто-то крепко ухватил меня за плечо – будто ногти впились в кожу сквозь пижаму. Что, вот и всё? Меня уже возвращают домой влачить мое жалкое существование? Я упал на спину в траву и ощутил на щеке легкое прикосновение. Я зажмурился и решил ждать – пусть сами поднимают меня и тащат в полицейский участок. Ничего не происходило, и тогда я открыл глаза. На краю тележки, прислоненной к дому, сидел, уставившись на меня, Харламовский.

– Так это был ты! – Я ощутил, как силы ко мне возвращаются. – А предупредить нельзя было? Зачем так пугать людей? Что, скажешь, ты не нарочно?

Харламовский принялся чистить перышки, не обращая на меня внимания. Тут я вспомнил, за чем шел, и дважды свистнул. Харламовский окинул меня подозрительным взглядом и продолжил прихорашиваться. Я снова свистнул, тогда ворона наконец поднялась в воздух и исчезла за углом. Я побежал следом и, обогнув дом, обнаружил Харламовского на перилах крыльца. Открыл дверь и впустил его внутрь. Аманда вышла к нам на веранду, волоча за собой большую сумку.

– Ага, вот и вы. Двойной свист означает, что нужна помощь, – пояснила мне Аманда, вручая Харламовскому фонарь. – Давай, дружок, подсвети дорогу. А ты, Альфред, берись за вторую ручку.

Сумка с банками была ужасно тяжелая. Мы с Амандой вынесли ее на улицу, Харламовский с фонарем летел впереди. Мы прошли между яблонями к погребу в саду – выложенному камнями холмику у края еловой изгороди. Холмик так зарос малиной и шиповником, что дверь едва различалась. В погребе было темно, но Харламовский привычно влетел внутрь и уселся на верхнюю полку, так что фонарь осветил весь погреб. Я стал подавать Аманде банки, а она устанавливала их на полки.

– Поосторожнее, поосторожнее, – пробормотала Аманда, поворачивая поданную мной банку. – Вот так, этикеткой наружу, не то мы потом ничего не найдем.

Во мне снова затеплилась надежда. Мы не найдем! Может, Аманда меня не выгонит. Может, я еще докажу, что от меня есть польза. Но тревога сидела во мне крепко. Ее трудно было скрывать, и внезапно она прорвалась наружу вздохом, таким мощным, что на полках зазвенели стеклянные банки. Харламовский испугался звона и слетел вместе с фонарем Аманде на голову, залив ее ярким светом.

– Не свети! – вскрикнула Аманда и согнала ворону с головы, как будто боялась, что фонарь выхватит из темноты что-то, не предназначенное для посторонних глаз.

И он действительно выхватил! Прежде чем Аманда успела отступить в тень, произошло нечто очень странное. Уши Аманды высунулись из-под волос и задвигались туда-сюда, точно маленькие антенны. А потом они, эти уши, задрожали как холодец. Выглядело это, как будто они вот-вот оторвутся или рассыплются на кусочки. Аманда быстро прижала руки к ушам и выбежала из погреба, что-то бормоча на ходу.

– Твои уши! – пролепетал я и бросился за Амандой.

– Ну, есть они у меня, – буркнула Аманда, прислоняясь к крыльцу.

– Я видел, как они дрожали!

– И что дальше?

– С ними что-то не так? Они не отвалятся?

– Все с ними так, работают как часы, – отрезала Аманда, входя внутрь. – Хотя, прямо скажем, временами было бы легче, если б они были как у обычных людей.

Я с опаской покосился на Амандины уши. Они уже перестали дрожать и снова спрятались под волосами. Аманда начала сердито рыться в шкафу, но ничего оттуда не доставала.

– А что это было? – спросил я шепотом.

Аманда захлопнула дверцу и осталась стоять спиной ко мне.

– Наверное, надо тебе рассказать, – решила она наконец и повернулась. – Я – из Чуткоухих. Это значит, что у меня необычные уши. Они ощущают присутствие одиноких, всеми забытых детей и начинают вибрировать, когда кто-то из них вздыхает.

– Кажется, я как раз…

– Вот именно, – усмехнулась Аманда. – Ты так часто вздыхаешь, что все равно бы рано или поздно заметил. Чем глубже вздох, тем сильнее они реагируют, верные мои помощники. Без них я не могла бы отыскивать Забытых в ночи.

– И когда я лежал в прихожей, они так… вибрировали?

– А ты как думал. Такой вибрации я давненько не ощущала. Наверное, это оттого, что ты прижимался к двери. Или в эту ночь тебе особенно несладко пришлось.

– У меня закончилась еда, – тихо ответил я. – А почему они такие?

– А этого никто не знает. По какой-то причине барабанные перепонки у Чуткоухих реагируют особым образом на воздушную волну, которую запускает вздох такого вот ребенка. Это не только звук, это ощущение во всем теле, примерно как басовый гул.

– А это не больно? – Я инстинктивно потрогал свои уши.

– Да нет, хотя иногда раздражает. Я еще слышала, что вибрация может сделаться нестерпимой, если Чуткоухий не идет на помощь тем, кто в ней нуждается. От наших ушей так легко не отделаешься.

Я растерянно посмотрел на Аманду. Она снова говорила о нас, но на этот раз точно имела в виду не меня, а своих собратьев по ушам. Я украдкой на нее покосился: уши чуть виднелись из-под волос. Они были большие, оттопыренные, как и всегда, но о вибрации ничего не напоминало. Мне захотелось их потрогать, и я уже протянул руку, но в этот момент Аманда поднялась со стула. Я подумал, что уши снова покажутся, если вздохнуть. Я набрал побольше воздуха в легкие и выдохнул – но ничего не произошло. Попробовал еще раз, еще усерднее – и снова ничего.

– Можешь не стараться: я отличаю истинные вздохи от поддельных. – Аманда наклонилась и достала из ящика комода рулон светло-зеленой оберточной бумаги. – Так что по ложной тревоге не вскакиваю.

– Я не хотел, – пробормотал я.

Аманда положила оберточную бумагу на стол и резко сменила тему – словно о Чуткоухих ей больше рассказать было нечего:

– Сегодня упакуем всё красиво. Выбери из корзины шесть маленьких, но аппетитных яблок и заверни каждое в бумагу. А я пока приготовлю бутерброды.

Аманда намазывала на хлеб арахисовую пасту, укладывала поверх нее нарезанные помидоры и петрушку, заворачивала бутерброды в бумагу и перехватывала разноцветными резинками. Я заворачивал яблоки. Когда все было готово, Аманда сложила гостинцы в свою сумку и бросила сверху несколько запасных яблок – сказала, что всегда так делает.

– А газеты? – спросил я. – Ты разве не в газеты прячешь еду?

– Молодец, быстро учишься, – усмехнулась Аманда. – Газеты я забираю с пункта выдачи ночью. Отхожу с тележкой подальше, вкладываю еду в газеты и засовываю все обратно в сумку. Но сначала мне надо поспать.

– А можно мне с тобой разносить газеты и остальное?

– Нельзя.

– Я могу всю дорогу катить тележку!

– Нет. Негоже детям слоняться ночами по темным улицам.

– Ну разочек! Я обещаю, что…

– Альфред! – Аманда смерила меня сердитым взглядом. – На этот раз ты останешься здесь. Составишь компанию Мельбе и Харламовскому, чтобы они опять не передрались.

Харламовский, услышав свое имя, перелетел через комнату и уселся на изобретение Попова. Сначала он разглядывал странное устройство, наклонив голову, а потом начал крутить медные проволочки и постукивать по прибору клювом. И вдруг радио затрещало! Харламовский каркнул, и точно такое же карканье эхом донеслось от подоконника – там валялась Мельба и лежало старое карманное радио. Кошка подскочила от неожиданного звука и сбросила радио на пол. Харламовский снова каркнул, и теперь карканье донеслось с пола – все из того же карманного радио.

– Работает, – прошептал я.

– Похоже на то, – выдохнула Аманда. – Харламовский, выходит, подкрутил все как надо, а потом достучался до этого агрегата своим клювом.

Аманда как зачарованная смотрела на радиоприемник. Она постояла так, погрузившись в свои мысли, а потом встрепенулась, будто внутри нее тоже что-то вдруг включилось. Разгребла место на столе и придвинула приемник поближе, покрутила его и постучала по микрофону. Такой же стук тотчас раздался от окна. Аманда бросилась к карманному радио и стала разглядывать уже его. Оно было маленькое и плоское – одним словом, карманное, – со шнурком, чтобы цеплять к рюкзаку или надевать на запястье.

– Какое оно крошечное, – радостно заметила Аманда. – Идеальный размер, чтобы просунуть…

– В щель для писем, – закончил я.

– Именно! – Аманда воодушевлялась на глазах. – Я всю голову сломала, как же передать Забытым еще что-нибудь, кроме еды и носков. Что-нибудь, чему они бы порадовались, например, когда…

– …Когда лежат ночью без сна и за день ни с кем и словом не перебросились.

– Именно! – Глаза у Аманды блестели. – И тут решение само падает нам в руки!

– Мне в руки, – поправил я. – А могло бы и насмерть пристукнуть.

– Да брось ты. Сидишь вон целый-невредимый, уминаешь яблочное пюре. – Аманда посмотрела на часы. – Мне надо поспать, а ты можешь пока заняться делом. Начинай планировать первый выпуск.

– Какой еще выпуск?

– Радиопередачи. Альфред, мы сделаем радиопередачу для одиноких детей!

Аманда явно соображала быстрее меня. Я ничего не мог понять, но сделал вид, что понял, – ведь Аманда снова произнесла волшебное слово, за которое я ухватился, как утопающий за соломинку. Мы. Мы с Амандой будем делать что-то вместе, и какая разница, что именно? Поэтому легкие наполняются кислородом, а сердце качает кровь, а у меня есть причина думать, что я еще жив и, пожалуй, проживу и следующий день.

– Радио Одиноких детей… Или просто Детское радио… Нет, нет, это все старье… – бормотала Аманда, расхаживая туда-сюда. – Альфред, ну придумай же какое-нибудь название для нашей программы!

Программа для одиноких детей, таких же, как я. И я буду ее вести? Я лихорадочно пытался что-нибудь придумать, чтобы не выглядеть совсем бестолковым, но на ум ничего не приходило.

– Может, «Радио Альфреда»? – предложила Аманда. – Хорошее название.

– А почему меня? – возмутился я. – С таким же успехом можно назвать «Радио Мельбы» или «Радио Харламовского»! Или «Радио Попова». Радио кого угодно!

– «Радио Попова»… – задумчиво повторила Аманда. – «Радио Попова»! То что надо!

Имя программе мы придумали, но ни я, ни Аманда понятия не имели, как работает радиоприемник. Пришлось начать с этого. Весь следующий день мы изучали и тестировали устройство. Аманда нашла словарь и с его помощью перевела оставленные Поповым инструкции. Разобравшись наконец с прибором, мы начали тренировки. Я сел за стол, стал подкручивать настройки и покрикивать в микрофон. Харламовский прыгал по столу и постукивал по прибору клювом – считал, что моего покрикивания недостаточно. Аманда вертела регулятор карманного радио, чтобы найти нужную частоту. Сначала меня было едва слышно сквозь треск, но в какую-то секунду треск смолк, и мой голос зазвучал так ясно, что мне стало не по себе.

– 1895 FM! – торжественно провозгласила Аманда.

– Что это значит? – Я подошел к ней.

– Это частота, на которой мы вещаем. – Аманда, сверкая глазами, показала мне цифры на карманном радио. – Как красиво совпало, а? Как раз в 1895 году Попов представил миру свое изобретение, которое, судя по всему, было предшественником этого нашего агрегата.

Удивительное дело. Радио Попова, больше ста лет пролежавшее в Глуши, функционировало идеально. И оно было таким уже при своем появлении, когда никто еще и не помышлял о радиопередачах – одна только Ольга, может быть, знала об открытии Попова.

Найдя нужную частоту, мы стали проверять, как далеко разносится сигнал.

– Алло, это Альфред, слышно? – кричал я.

– Слышно! – отвечала Аманда.

И так далее, снова и снова. «Слышно? – Слышно!» Аманда вышла с Харламовским на веранду, на крыльцо и даже на улицу. «Слышно? – Слышно!» Но скоро ей пришлось вернуться: дальше крыльца сигнал не доходил – из карманного радио доносился только неразборчивый треск, а потом пропал и он.

Аманда снова углубилась в инструкции. Она водила пальцем по строчкам и тихонько повторяла русские слова. Мельба разгуливала по столу, пытаясь привлечь к себе внимание. Аманда отодвинула кошку в сторону и продолжила читать. Мельба прошествовала на другой конец стола и улеглась там. Я, облокотившись на стол, разглядывал чертежи. Я узнал на них все детали прибора, но внезапно мне на глаза попалось что-то, чего я раньше не замечал.

– Аманда, а почему здесь нарисована твоя сушилка? – Я показал на чертеж в углу.

Этот рисунок был отделен от остального листа тонкой черной линией. На нем изображалась сужающаяся книзу конусовидная конструкция, в точности такая же, как та, на которой Аманда сушила белье. Аманда, правда, перевернула ее широкой стороной вниз и вешала постиранное на косые проволочные перекладины, прикрепляя прищепками. А на картинке вся конструкция держалась на тонком длинном шесте. Аманда наклонилась над листком.

– Альфред, это антенна! – воскликнула она спустя секунду. – Подумать только, эта штуковина, на которой я всю жизнь сушу белье, – антенна, спроектированная Александром Степановичем Поповым! Это Попов оставил ее Ольге.

– А вот эта палка, к которой приделана сушилка…

– Надо же, антенна!

– Ну, в общем, то, к чему она прикручена… что это?

– Это мачта. С ее помощью радиосигналы можно посылать на такой высоте, что они не будут встречать никаких препятствий. Нужно придумать что-то подлиннее, чтобы поднять нашу антенну повыше. – Аманда задумалась. – У меня на крыльце есть лишняя собиралка для яблок с металлической ручкой. Можно, наверное, приделать к ней.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации