Текст книги "Воровка чар. Нечисть, нежить, нелюдь"

Глава 3
Долг

Девчушка бежала через утренний лес. Ветки и репей цеплялись за одежду, путались в волосах, ноги промокли от росы. Но это ее не печалило. Звонкий чистый смех летел над верхушками деревьев.

Она остановилась на поросшей клевером поляне, украшенной розовыми соцветиями, так похожими на маленькие клубки ниток. Трудно сказать, чем эта поляна отличалась от десятка таких же, через которые девочка пробежала, даже не оглянувшись, но эта отличалась. Может, поваленным деревом? А может, раскидистым, усеянным черными ягодами, кустом с резными листьями?

Малышка остановилась и нахмурилась. Того, кого она ожидала увидеть, еще не было. Грусть, как облачко, на мгновение заслонившее солнце, развеялась. Надо просто подождать.

Девчушка влезла на поваленное дерево и достала из-за пазухи два яблока. Одно, подумав, убрала обратно, а во второе вонзила зубки и принялась болтать тощими ногами.

На вид девочке было лет шесть. Худенькая, с большими светлыми глазами и белесыми волосами, заплетенными в уже успевшую растрепаться косицу.

Бабушка уехала еще затемно. Иногда она так делала, оставляла внучку одну на день или даже на ночь. В первый раз было страшно, казалось, во всех углах избы копошатся мыши или еще кто-то похуже. Но потом девчушка привыкла. Она уже большая и справится. А бабушкина отлучка ей даже на руку: можно поиграть с подружкой, не придумывая никаких отговорок. Раньше девочка играла одна. Всегда. Другим детям запрещали водиться с ней. Взрослые говорили, что она неправильная.

Девочка хихикнула. Какое смешное слово – неправильная. А вот Майка так не считает.

Они познакомились случайно. Девочка собирала травы для бабушки, а Майку послали за грибами. Встретились возле старого оврага, зашли немного дальше, чем разрешали взрослые. У Майки тоже не было друзей. Ее семья жила на заимке ниже по реке, а в деревню каждый день ради игр не набегаешься. А еще у Майки было пятеро младших братьев, за которыми, по словам подружки, нужен глаз да глаз.

У того оврага встретились две одинокие души. Встретились и подружились. С тех самых пор, когда удавалось оторваться от домашних дел, девчушки играли в лесу, не заходя, впрочем, слишком далеко – и та, и другая знали, как опасна чаща.

Сегодняшний день обещал стать особенным. Семейство Майки отправилось на ярмарку в Алафу. Девочка смогла убедить родителей оставить ее дома, якобы помогать старой тетке. На деле же старушка со всем справлялась сама и отпускала племянницу гулять.

Сегодня Майка обещала показать что-то особенное. Обещала, обещала, обещала! Девочка продолжала раскачиваться на высохшем стволе, с нетерпением ожидая подругу.

Майка пришла. Не успела первая девочка доесть яблоко, как из-за деревьев вышла другая – постарше, повыше и пошире в кости, с длинной черной косой и синими глазами.

В отличие от первой, одетой в рубаху и штаны, на старшей был сарафан, на голове платок, а в руках холщевая котомка.

– Айка, слезай, – с напускной строгостью сказала старшая. – Не ровен час, свалишься.

Айка легко спрыгнула на землю, рассмеялась, подбежала к подруге и, подергав за мешок, спросила:

– Чего там?

Аккуратно высвободив котомку, Майка поправила платок.

– Хлеб, сыр, лук, орехи. Мы же на целый день уходим. А ты, я вижу, об обеде не подумала.

Младшая озорно хихикнула.

– А вот и подумала, – с торжествующим видом достала из-за пазухи второе яблоко и протянула подруге.

Майка вздохнула, но присоединила дар к своим припасам. Взявшись за руки, девочки пошли в лес. Через несколько минут кроны деревьев вздрогнули, в небо устремилась стайка пичуг, напуганная громким смехом. Похоже, младшей все же удалось расшевелить подругу.

– Старое поймище, – сказала Майка, когда девочки вышли к ручью. – Так его называют. Осталось недалеко.

Через полвара ручей изогнулся, расширился и сильно обмелел. Младшая замерла и ахнула. Старшая довольно улыбнулась. Не зря она привела подругу сюда. Этот выдох и расширенные от изумления глаза Айки того стоили.

На месте убывшей воды росли кристаллы. Разной формы и размера, группами и поодиночке. Солнце отражалось в их гладкой поверхности, щедро даря округе бессчетное количество цветных искр. Ничего красивее девочкам видеть не доводилось.

– Наше волшебное королевство! – Старшая, довольная произведенным эффектом, весело рассмеялась.

Айка запомнила этот день навсегда, столько всего в нем было, столько радости и смеха! В тот момент она ощущала себя абсолютно счастливой.

До вечера девочки играли в свои, одним им понятные игры, воображая себя то прекрасными принцессами, то лесными нимфами, то могучими чаровницами. Их веселые голоса разносились далеко вокруг, вторя ласковому журчанию ручья.

Напоследок каждая отломила себе по кристаллу – в качестве талисмана. Не удержавшись, младшая лизнула свой и скривилась.

– Фу, соль, – потом задумчиво добавила: – А к нам соль из Алафы возят.

Старшая пожала плечами, дела взрослых ее не очень интересовали.

Обратный путь занял больше времени, слишком уставшими и довольными были девочки. На поляне с поваленным стволом они попрощались, договорились встретиться через четыре дня и снова пойти к ручью.

Старшая уже скатала пустую котомку и стала убирать ее за пазуху, когда обнаружила пропажу.

– Мой кристалл! – запричитала Майка, лихорадочно осматривая одежду. – Его нет! Я потеряла.

С выступившими на глазах слезами девочка бросилась обшаривать кусты и землю. Младшая растерянно семенила следом. Они прошли, наверное, треть пути и остановились у кучи валежника, когда стало ясно, что пропажу не вернуть. Поймище далеко, сходить за новым кристаллом до темноты девочки уже не успевали. Старшая разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Майка, ну что ты! Ну не плачь!

– Тебе легко говорить, – сквозь всхлипывания ответила девочка. – Твой волшебный кристалл на месте.

Айка достала прозрачный камешек, и тот заиграл на солнце. Все правильно, она свой не потеряла. А вдруг из-за этого Майка не захочет с ней больше дружить? Ведь друзья все делают вместе – играют, гуляют, находят и теряют. Мгновение поколебавшись, младшая протянула кристалл подруге:

– Возьми.

Майка все еще всхлипывала, но голубые глаза уже загорелись надеждой.

– Ты отдашь его мне? Тебе не жалко?

– Жалко, – призналась младшая. – Но я из-за него не буду плакать. А ты плачешь. Значит, тебе нужнее.

Слезы исчезли, и старшая, робко улыбаясь, осторожно взяла подарок.

– Тогда за мной долг, Айка, – совсем по-взрослому пообещала Майя. – В следующий раз мы найдем тебе новый, самый красивый на свете. – Подруга улыбалась, еще не зная, что у них не будет следующего раза. Ничего не будет. И Айка навсегда запомнит ее такой: все еще заплаканной, но уже улыбающейся.

В этот день девочки успели прийти домой вовремя, никто из взрослых ничего не узнал.

А еще через четыре дня младшая напрасно весь день ждала подругу на поляне возле поваленного ствола. Сначала девочка не беспокоилась. У взрослых всегда найдутся причины не отпустить ребенка играть. Но время шло, а подруги все не было.

Айка пришла на поляну на следующий день, и на следующий. Как только выдавалось свободное время, она бежала на заветную полянку в надежде увидеть Майку.

Раньше подруга никогда не пропадала надолго. Младшая даже хотела сходить к ручью, но, к счастью, остановила себя. Это их место, и пойти туда они должны вместе.

А потом по деревне поползли слухи, один страшнее другого. Нечисть напала на Белохорову заимку. Ночью, когда никто не ждал. Выживших не осталось. Выпотрошили всех, от новорожденного младенца до старенькой тетушки.

И Айка, вытирая соленые слезы грязным рукавом, поняла, что подруга больше не придет. Никогда.

Через несколько лет бабушка, обучая внучку, рассказала ей, что у каждого вида нечисти есть свое священное место для сбора – капище. А в качестве примера привела ту старую историю. Она предположила, что кто-то случайно или намеренно унес что-то с ящерова капища на старом поймище. А ящерлики[13]13
  Нечисть с телами больших ящериц и головами, похожими на человеческие.


[Закрыть] выследили вора и разорили заимку.

Вот тогда девочка поняла, почему соль привозят из другого селения и что значил кристалл, подаренный подруге. А еще – на ком из них на самом-то деле долг.

– Айка, Айка, проснись, – меня трясли за плечо.

Ну что такое! Едва глаза закрыла.

– Ты плачешь, – сказал Вит. – Плачешь и зовешь какую-то Майку.

Я села и потерла лицо – щеки были мокрыми от слез. Повозка покачивалась, запряженный жеребец фыркнул и махнул хвостом, недовольно косясь на парней. Облачко послушно шла рядом с мерином Михея, зато лошадка Вита то и дело всхрапывала. Возница, седовласый крестьянин, отвернулся от уходящей в утренний туман дороги и бросил на нас обеспокоенный взгляд. Думаю, он и сам был не рад, что поддался порыву и согласился подвести трех едва не падающих из седел мужчин и почти лежащую на шее кобылы девку средней помятости.

Проклятый скит мы покинули сразу же, не дожидаясь утра. Оседлали лошадей, вытащили из лачуги Риона и забыли все еще пребывающего в религиозном экстазе Теира. Тот нисколько не возражал. Мало того, не возражал никто из парней, ни в ком внезапно не проснулось человеколюбие. К добру ли, к худу, но служитель капища остался в скиту.

– Ты не спал? – спросила я вирийца, вытирая лицо грязным рукавом.

Рион лежал с закрытыми глазами на краю повозки и лениво перекатывал во рту соломинку. Михей, сгорбившись, сидел рядом с возницей, по-прежнему сжимая в руках арбалет.

– Нет, – кратко ответил чернокнижник. – Не до того было.

– А до чего?

Михей спросил мужика об урожае, и тот с готовностью пустился в объяснения, изредка причмокивая и легонько понукая массивного тяжеловоза вожжами.

Вит отвернулся и стал задумчиво смотреть на дорогу.

– До того, что произошло на капище, – ответила я за него. – Все еще гадаешь, почему я не сбежала?

– Нет, гадаю, что ты такое сотворила, если нечистое капище вдруг омыл свет?

Соломинка во рту Риона замерла.

– Я просто кинула камень, как ты велел.

– И все? – Вириец повернулся и посмотрел мне в глаза.

Почему-то врать ему не хотелось, но и рассказать о том, как дружелюбно злыдня заглядывала мне в лицо, я не могла. Не сейчас, возможно, потом, когда сама пойму, чего стоит ждать от жизни.

– Не все, – нехотя призналась я. – Еще была тьма, она светилась, и все эти развалины светились, и даже осколок…

– Отстань ты от нее. – Рион выплюнул соломинку и сел. – Сомневаюсь, что это она очистила капище.

– Тогда кто? – раздраженно спросил чернокнижник. – Ни ты, ни я этого не делали. Я не знаю, как вас учат в Тарии, а у нас в Вирите твердо вбивают в голову, что вопросы без ответа – самый верный путь к Рэгу на тот свет. А я еще не готов к такой встрече.

– Нас учат исключать лишнее. – К удивлению чаровник не полез на рожон, а спокойно продолжил: – Нас там было пятеро. Я этого не делал, ты тоже, – Вит кивнул, – у того блаженного ни сил, ни способностей, но, даже если мы проглядели в нем великого колдуна, – чернокнижник хмыкнул, – он все время был с нами, так что это точно не он. Можно предположить, что это Айка…

– Можно, – согласился Вит.

– Можно-то можно, но вряд ли это она. – Парень виновато шмыгнул носом. – Несмотря на все ее странности и магию, которую никто никогда не видел и которая вроде бы исчезла навсегда вместе с резервом… Это не она.

Телегу тряхнуло на кочке, и я едва не прикусила себе язык. Так и тянуло выругаться.

– Поясни, – потребовал чернокнижник.

Рыжеватая лошадка Риона вдруг вытянула шею и заржала. Запряженный в телегу тяжеловоз недоуменно покосился на нее.

– Ты наверняка сталкивался раньше с капищами, – сказал Рион и признался: – А я только читал, но хорошо запомнил, что нужно для того, чтобы очистить проклятое место. Помимо сил и умения магу нужны…

– Чистые помыслы, – тут же ответил Вит, с сомнением глядя на меня. Еще бы – я бы и сама на себя с сомнением посмотрела. – Чтобы смыть грязь, нужен маг, чистый мыслями, силой и совестью.

– Вот-вот, а это – точно не Айка. – Чаровник снова виновато глянул на меня.

Надо сказать, прозвучало обидно, хоть и правдиво, словно кто-то заставил посмотреть на себя со стороны. А ведь картинка-то выходила неприглядная!

– Хорошо, – согласился чернокнижник. – Не ты, не я, не смирт, не Айка, тогда остается…

Мы посмотрели на разговаривающего с мужчиной стрелка. Рион тряхнул головой, словно не понимая, откуда в ней взялась мысль о Михее. О нашем Михее с арбалетом, который очень мечтал стать магом, но по капризу Эола им не являлся.

Возница обернулся и громко спросил:

– Господа хорошие, вы со мной до Волотков? Али уже оклемалися и своим ходом сподобитесь?

– А Волотки – это?.. – нахмурился Вит.

– Волотки – это Волотки, – исчерпывающе ответил мужчина.

– Казум говорит, у них магам завсегда рады, – бесхитростно заявил стрелок, и возница с готовностью закивал, стало быть, «чистый помыслами» парень сдал нас давно.

– Завсегда, – подтвердил Казум. – Сам я за старшего, а еще я и мельник до кучи, так что можете у меня остановиться. А можете и у Пелагеи вдовой, кровати найдем, тарелку каши тоже…

– Каши? – поинтересовался Вит. – А ты не боишься тащить к себе в дом незнамо кого? Мало ли как мы назвались, а на деле, может, тати какие, идущие непонятно куда и откуда. Или притворы. Шкуру снимем да и сдадим за три череня на рынке?

– С самих едва не сняли, а туда же, грозятся, – попенял чернокнижнику совсем не испугавшийся мельник. – Знамо дело, с черного капища бежите. Сладили с нечистью-то?

Рион выплюнул травинку и повернулся к вознице, Вит продолжал хмуриться, Михей провел по лежащему на коленях арбалету…

– Нет, – ответила за всех я. – Не сладили, а откуда вы…

– Знаю? Так дорога там одна, и по ней давненько живые не хаживали.

– Заклинание «единого пути», – выплюнул сквозь зубы чернокнижник.

– Не сладили… – нисколько не огорченный Казум кивнул. – Но раз ноги унесли, значит, не последние чаровники среди вас имеются, я так и сказал Михею. – Стрелок снова погладил приклад. – А чаровникам мы завсегда рады, – повторил возница. – И каши не жалко.

– Тогда пусть будут Волотки, – согласился чернокнижник и тут же спросил: – И часто у вас маги по лесным тропам пробегают?

– Вы на моей памяти вторые, – возница отвернулся к дороге. – Тела находят, но тоже редко, чаще тряпье да оружие.

– А первые давно были? – спросила я, только магов нам здесь и не хватало! Спрятались, называется.

– У-у-у, вспомнила, девонька. Давненько, дюжина годков точно минула, а может, и больше.

– Что, и они с капищем не сладили? – насмешливо поинтересовался Рион.

– Куда там. Сам еле выжил. Один он был, чаровник, подранком подобрали да в дом к Орьке-прачке на постой определили, травницы у нас тогда не было. Ходила баба за ним как за родным сыном, а он, как оклемался, отплатил ей за доброту. – Казум покачал головой. – Видно, совсем гнилой чаровник был.

– Чем отплатил? Неужели куриную хворь не изжил или мышиное поголовье не извел? – На этот раз насмешничал чернокнижник, но мельник только головой покачал.

– Хуже, у Орьки-то дочка была на выданье, Аська-хитруха, вот он и того… ее, значится, оприходовал. – Мельник задумался и добавил: – Оно бы и на здоровье, мы новой крови завсегда рады, да только девка-то с ним и сбегла. Проснулась баба Орька поутру: ни дочки, ни мага, ни кувшина с медяками, на корову скопленными. Так тужила, так печалилась, что, не прошло и полгода, померла, хотя бабы болтали… – Возница замолчал.

– Что? – с любопытством спросил Михей.

– Что девка-то не простая была, печатью Эола отмеченная[14]14
  Отмеченный печатью Эола – награжденный магическим даром.


[Закрыть]. Говорили, что с колдованцем своим мать извела, мол, оставила в доме сглаз али порчу, вот прачка и того…

– Занимательная история. Я бы после этого поостерегся подранков на лесных дорогах подбирать, – заметил Вит. – Вы куда ехали-то?

– Теир не к вам поутру собирался? Говорил, телегу пришлют, отпевать кого-то надобно, – вспомнил Рион. – Вы и есть та самая телега?

– Агась, – подтвердил мужчина.

– Так почему его не забрали? – прищурился вириец. – У вас же там покойник дожидается?

– Вот пусть и дожидается, ему не к спеху. В Волотках живым маги нужнее. – Видимо вспомнив про живых, возница повеселел и снова стал понукать конягу. Тот пошел куда бодрее, словно разделяя радость хозяина от того, что странные, встреченные на лесной тропинке то ли чаровники, то ли тати, решили завалиться к нему домой и съесть всю кашу. – В Волотках-то тоже не все ладно, господа чаровники, вы хоть одним глазом гляньте, а мы заплатим, даже не сумневайтесь.

– Расскажите о капище, – прервал мельника Рион.

– А чего о нем сказывать? – удивился Казум. – Оно далеко, мы с Волотков туды не лазим. А о погани не рассказывать надо, а давить.

– Чего ж не давите? – выпрямился чернокнижник.

– Дык не по чину нам чудища-то всякие, а как задерет какой страхолюд пастуха, дите осиротит, бабы вой на все Волотки поднимут… – Веселье сменилось грустью. – Мы уж и в Велиж писали, и в Вышград. Гонца отправляли, даже верховному смирту челобитную подавали.

– И как? Дошла челобитная? – Рион повалился обратно на сено, словно разговор стал ему неинтересен.

– Только она и дошла, – признался мельник. – Теира прислали, уж как я радовался, как на Эола уповал! Говорил, враз смирт от погани нас избавит. А вышло что?

– Что? – с интересом спросил Михей, отвлекаясь от арбалета.

– А то, – сплюнул возница. – Теир живет там, твари как шатались, так и шатаются, словно стол у них туточки накрытый, а молитвы аппетиту прибавляют. Эх…

Облачко тоже, словно сочувствуя, вздохнула.

– Значит, в Волотках знают о капище? – спросил чернокнижник, по примеру Риона заваливаясь на сено.

– А как не знать, чай, не слепые.

– Вы удивитесь, если узнаете, как часто люди теряют зрение, слух и разум, когда что-то пугает их до судорог. – Вит закрыл глаза.

Возница продолжал говорить, но уже не так громко, больше для себя и снова повернувшегося к дороге Михея.

– Странное капище, – проговорил, не открывая глаз, чернокнижник.

– Можно подумать, ты много их видел, – поддел вирийца Рион.

– Да поболее твоего, ученик. А странное оно тем, что…

– Их там было много, – сказала я, упав на телегу между парнями и, по примеру чаровника, взяв в рот соломинку.

– Айка, – попенял Рион, – на капище нечисти всегда много.

– Даже монна[15]15
  Вежливое обращение к девушке в Вирийском княжестве.


[Закрыть] поняла, а ты – нет, – шевельнулся Вит. – Мне страшно за будущее Тарии.

– За себя бойся, кудесник. За свой болтливый язык.

– Бабка говорила, у каждой нечисти свое капище, – прервала я начинающуюся перепалку. – У ящерликов, у базыг, у злыдней. У всех свои святыни, а здесь… – Я поерзала, устраиваясь поудобнее. – Кого только не было. Словно на бал в королевский дворец явились хлебопашцы и стали в лаптях котильон отплясывать.

– Каждой нечисти свое, – подтвердил Вит. – Хотя хлебопашцы во дворце – это не так страшно.

– Случалось пахать в поле? – поинтересовался Рион.

– Нет, случалось бывать во дворцах.

Волотки встретили нас ливнем и колокольным звоном. Дождь начал накрапывать еще на подходе, а стоило телеге миновать околицу, зарядил по полной. Я натянула куртку, Вит, чертыхаясь, укрылся плащом, Михей поежился и, осенив себя знаком Эола, проводил взглядом часовню, на которой бил колокол.

Вопреки уверениям Казум привез нас отнюдь не к мельнице. Повозка остановилась у приземистого сруба, который видал на своем веку не одно поколение владельцев. Бревна быстро темнели от влаги, усыпанные ягодами кусты в такт дождю качали поникшими листьями, дверь на просевшем крыльце не закрывалась.

– К Пелагее вас определю, – попытался перекричать шум дождя Казум и указал на сарай: – Коней там оставьте.

Михей кивнул и принялся отвязывать лошадей. Рион начал помогать, мы с Витом последовали за возницей в дом, где вопреки ожиданиям и явно нуждающейся в починке двери приятно пахло картошкой и хлебом.

– Теир? – В сени выскочила худенькая невысокая женщина с полотенцем в руках. – Теи… А я подумала… – Она испуганно посмотрела на меня, да так и не договорила, осталась стоять с раскрытым ртом. Я даже ухватилась за капельку маскировочного амулета, испугавшись, что потеряла его во время чехарды на капище, но нет, камень привычно холодил ладонь. Хозяйка перевела непонимающий взгляд с меня на вирийца, с него на Казума.

– Вот, Гея, встречай гостей. Чаровники, почитай, из самого Велижа.

– Да? – с сомнением переспросила хозяйка и, словно спохватившись, всплеснула руками. – Конечно, проходите к огню. – Она развернулась и, торопливо вытирая красные натруженные ладони, скрылась в комнате.

– Вы не думайте, Пелагея – хорошая хозяйка, – пробурчал под нос мельник.

– Только ждала она явно не нас. – Чернокнижник встряхнулся, словно мокрый пес. – А одного знакомого мне служителя.

– А разве смиртам не положено хранить целомудрие? – громко спросил вошедший в дом Рион. Вода текла с темных волос, следом громко топал стрелок.

– Не дается Теиру целомудрие, – крякнул Казум, впрочем, без особого осуждения, и последовал за хозяйкой.

– Как и молоток? – Михей задумчиво покачал скрипучую дверь. Порог заливала дождевая вода.

– Не торопился бы ты с ремонтом. – Я стащила мокрую куртку. – Неизвестно еще, зачем нас сюда привезли и чего хотят.

– Да брось, – ухмыльнулся Рион. – У селян известные беды: либо скисшее молоко, либо мыши в подполе, в самом запущенном случае – лиса в курятнике.

– Вынужден согласиться с неучем, – кивнул Вит и тут же спросил: – Что тебе не нравится?

А я едва подавила желание сказать: «Все». После капища я чувствовала себя странно. Настороженно, словно дикая кошка, учуявшая запах степного тура, который имеет привычку разорять птичьи гнезда. Гнезд было не жалко, злило присутствие чужака, которого я никак не могла рассмотреть сквозь заросли камыша. Злила неизвестность.

– Не знаю, – ответила, направляясь в комнату, где слышался тихий голос Пелагеи. – Например, то, что крысой в подполе может оказаться базыга, учитывая, что до капища меньше дня пути.

Парни ничего не ответили. Михей наконец-то оставил в покое перекошенную дверь.

Дождь лил до середины ночи, и напуганные его силой базыги, селяне и лисы не высовывали на улицу носа до следующего утра, дав нам время выспаться. Рион и Вит успели пару раз поругаться, а Михей почистить и отладить арбалет.