Текст книги "По пути в вечность"

Глава 10. Кукла

– Кукла?! Ты серьезно?

Таня пыталась вспомнить, когда в последний раз держала в руках настоящую куклу. Её руки неуклюже вертели в руках небольшую, очень миленькую французскую куколку в бледно-розовом платье в полоску, на кокетке которого шелковыми нитками было вышито имя этой маленькой красавицы – Мари Королли. Маленькую головку куклы обрамляли светлые локоны, большая часть которых была аккуратно собрана на макушке под сеточкой, а на ножках были обуты самые настоящие башмачки со шнуровкой, из-под которых выглядывали белоснежные носочки. Таня держала её своими длинными пальцами за крохотные ручки и не знала, что с ней дальше делать? Она подняла глаза на Александра. Он увидел в её взгляде такую растерянность и что-то похожее на разочарование, что уже начинал жалеть о своем подарке. Не такой реакции он ожидал от неё. А ведь он с самого начала знал, что именно должен ей подарить. Всем маленьким девочкам дарят кукол – это так естественно! Только почему-то Таня не прыгала сейчас от радости, а смотрела на него с легкой обидой через упавшую на лоб челку и, тщетно силясь улыбнуться, слабым голосом вымолвила:

– Прикольная. А чем это она так вкусно пахнет?

Девушка поднесла куклу вплотную к своему лицу и уткнулась в её волосы своим вздернутым носиком.

– Это просто духи. Я сам её ими побрызгал, – ответил Александр, вполне довольный своей задумкой.

Он не стал говорить ей, что «Шанель №5», которыми он так щедро спрыснул куклу, были куплены им для сестры Маши, в том же магазине на Елисейских полях в Париже, что и маленькая Мари Королли. А Таня, аккуратно уложив свой подарок обратно в коробку, поместила его к себе в рюкзак, с которым практически никогда не расставалась. Только успела она закинуть свою ношу за плечи, как к остановке, на которой они с Сашей находились, подошел их автобус. Табло на лобовом стекло гласило, что автобус следует до Петергофа. Александр уговорил девушку поехать с ним к его друзьям. Дело в том, что у его однокурсника сегодня был день рожденья. Таня согласилась. «Почему бы и не поехать? – решила она, – все равно у меня сейчас каникулы.» Ни за что на свете она не призналась бы даже самой себе, что просто не смогла бы отказаться от возможности побыть с Сашей лишних несколько часов!

Александр не был похож на тех молодых людей, про которых обычно говорят, что у них хорошо подвешен язык. Говорил он не много, больше слушал собеседника, отвечая лишь тогда, когда это уместно, зато ни одно его слово нельзя было назвать лишним. Он был абсолютно лишен какой-либо закомплексованности, от него исходила такая уверенность в каждом своей действии, что Таня чувствовала себя с ним, как за каменной стеной и знала, что с таким спутником без страха могла бы пуститься пешком хоть через заснеженную пустыню, хоть через бушующий океан на дряхлой лодочке.

Молодой человек посвятил её в то, что теперь он ходит в дальние рейсы в другое полушарие – в Таиланд. Так же Таня узнала, что такие рейсы обычно длятся по полгода, а то и дольше. Ей стала понятна причина, по которой он столь долго не давал о себе знать. Еще Александр похвастался, что теперь он дядя, потому что у его сестренки родилась дочка. Узнав, что у него действительно есть сестра, Таня вздохнула с облегчением. Ей даже стало немного приятно на душе, что он сравнил её тогда на набережной с человеком, который, по всей видимости, был очень и очень ему дорог. Невозможно было не заметить, какие теплые нотки появлялись в его голосе, когда он говорил о сестре Маше! И это, вобщем-то, всё, что Таня знала о нем теперь. Не много, но ведь и он не особо расспрашивал её о семье. Они в этот вопросе были похожи, боясь неделикатно нарушить черту личного пространства друг друга.

– А вот и Саня пришел! – воскликнул молодой парень, открывший им дверь.-Привет, друг. Рад тебя видеть. Молодец, что пришел. И Вы проходите, девушка, не стесняйтесь!

– Это Танюшка. Знакомься – Витёк. Мой лучший друг! – с гордостью произнес Александр, и уже обращаясь к нему, – ну, здорово, именинник!

Крепкое мужское рукопожатие завершило сцену приветствия, после чего хозяин принял из Таниных рук её курточку и жестом пригласил гостей пройти на кухню. Там вовсю хозяйничала девушка неброской внешности, с зачесанными на затылок и собранными там в хвостик волосами. Зато улыбка у неё была просто очаровательная и искренняя, а глаза излучали доброту и радушие. Она первая протянула Тане свою маленькую ладонь:

– Я – Люда, супруга Виктора. Очень приятно, Танюш, что пришли и вытащили к нам Шурика. Никакими пирогами не могу его заманить!

Про пироги она не шутила, потому что на столе красовалась плетеная вазочка до верху наполненная блестящими пышками, аромат которых Таня почуяла ещё в подъезде. Люда почти по-родственному обнялась с Сашей, не переставая улыбаться.

– Пирожки! Ура! С капустой, надеюсь?

Он бросился к столу, потирая ладошки, но едва протянул руку к вазочке, что бы схватить самый большой из них, как получил шлепок по пальцам от Люды.

– Куда? Потерпи, сейчас горячее подавать буду. А то нахватаешься покусошно, как обычно.

Но вторая рука у Саши не зевала и уже тащила в рот горячую свежую выпечку. Девушек это развеселило.

– Ну, всё, давайте уже за стол, есть хочется жутко. Люська с утра меня голодом морит. Садистка! Развела тут умопомрачительных запахов, аж живот сводит, – сказал Виктор, подталкивая гостей к накрытому столу.

В целом, Тане очень понравилась эта семейная пара. Такие милые, забавные оба. Сразу видно, что поженились по взаимной любви. Она не знала еще в тот момент, что когда-то Люда работала поваром в Морской Академии, где учились друзья, и что она была сильно влюблена в Сашу, но никакой прикорм из ватрушек и пирожков не помог ей проложить путь к его сердцу. Не став тешить себя напрасными надеждами, девушка стала женой Вити, и не видно было, что бы она об этом жалела – только детишек пока у них не было. Но они старались. Виталик мечтал о сыне. Всё это Таня узнала несколько лет спустя. Такие подробности из прошлого Александра сейчас её вряд ли бы обрадовали. А пока она весело проводила время в кругу людей, которых, казалось, знала целую вечность.

– Ой, ты же наверное не знаешь, Шур – Света с Майклом улетела в Америку?! Уломал он её все-таки. Она уже фотки скинула оттуда. Сейчас покажу, – и Лена потянулась за планшетом, лежавшим на подоконнике. А Виталик с набитым ртом пробубнил:

– Конечно, чего бы ей не полететь с ним, когда он ей там свой Фитнес-Клуб пообещал открыть! – Но тут же получил легкий подзатыльник от жены.

– Фу, какой ты циник, однако. Никакой романтики в тебе нет. Может это любовь? – и она бросила короткий косой взгляд на Сашу.

Таня взглянула на экран планшета. Да, так и есть, она не ошиблась. Это та самая высокая блондинка, которая до сих пор не шла у неё из головы. На фотографии она стояла, облокотившись о капот американского Форда с открытым верхом и улыбалась. Что-то мокрое и липкое скатилось из Таниного сердца в левую пятку и совсем там пропало. Она сдержалась, что бы не выдохнуть полной грудью. День преподносил ей один сюрприз за другим. И пока все приятные. Только вот… кукла. Этот подарок её откровенно смущал, как бы намекая на то, что она для Александра ещё маленькая, с чем девушка никак не могла согласиться. Пожалуй, случись это с ней ещё полгода назад, так она бы по-детски обрадовалась, но не сейчас, когда за ней ухаживает взрослый мужчина, который дарит ей, в отличие от Саши, далеко не детские подарки! Она снова посмотрела на Александра. Тот оживленно обсуждал Светины снимки с друзьями, и Таня перевела свое внимание на экран телевизора. Там шел фильм «Обыкновенное чудо». Она помнила, что еще в детстве после просмотра этой кинокартины у неё в голове не осталось ничего, кроме песен, ставших со временем хитами, а сюжет ей так и остался непонятен. Сказка для взрослых. И она решила, что обязательно его еще раз пересмотрит дома.

Но на этом её день ещё не заканчивался, потому что потом была долгая дорога домой на автобусе, затем в метро и, после пешей прогулки через Питерские подворотни и сквозные дворы, они с Сашей долго сидели в парадной на широком низком подоконнике, пока их там не застукала тетя Оля. Она возвращалась домой с работы, и буквально загнала молодых людей в квартиру, что бы «не обтирали пыль по подъездам», как она выразилась.

Перед сном тетя заглянула в комнату к племяшке:

– Что это? Кукла? Он подарил?

Таня кивнула. Она успела уже пристроить её на тумбочке в изголовье кровати. Тетя повертела игрушку в руках и, усадив её на место произнесла:

– Странная игрушка для восемнадцатилетней девушки, не находишь? Как будто намек на то, что тебе пора уже своих кукол заводить… – и вышла.

Таню задело такое предположение тетки. Как она могла так дурно подумать об Александре? Девушка взяла куклу в руки, аккуратно, что бы не помять её нарядное платьице, уложила её рядом с собой на подушку и уснула самым своим сладким сном.

Глава 11. Лера. Разбитое сердце

Белая полоса в жизни Тани Серебряковой закончилась так же неожиданно, как и началась. Сначала это была Лера. С ней случилось не просто несчастье, а трагедия. И главное, совсем не вовремя – в канун экзаменов. Ещё совсем недавно она была так счастлива со своим художником Андреем, что не раздумывая приняла его предложение стать его женой. И это независимая Лера?! Девушка с характером, которому мог позавидовать любой мужчина: самодостаточным и уравновешенным. Но любовь, оказалось, и такие скалы умеет крошить в пыль…

Как-то, застав у Андрея в квартире юную натурщицу, которая позировала для его картины почти в чем мать родила, Лера не сдержалась и дала волю своим чувствам. Кровь закипела в её жилах так, что девушка бросилась к своему возлюбленному с кулаками. Не сразу, конечно. Сначала её стали душить слезы, от того, что любимый не чувствовал никаких угрызений совести под потоком обрушившихся на него ругательств; он спокойно улыбался и продолжал затачивать свой карандаш острым резаком. Этого Лера уже не могла стерпеть! Она бросилась к нему, высоко замахнулась правой рукой и… в глазах её потемнело от острой боли, пронзившим её тело. Кровь, стекая ручьем с её ладони на старинный паркет, отрезвила девушку.

Придя в себя в больничной палате после небольшой операции на сухожильях, которые девушка умудрилась перерезать на своей ладони, наткнувшись на острое лезвие в руке обидчика, ей пришлось ещё услышать от врача и свой приговор: на скрипке ей больше не играть. Во всяком случае, пока об этом и речи быть не могло.

– Пустите меня к ней! Я её жених! – требовал под дверью палаты Андрей у лечащего врача, пытаясь протиснуться мимо него в белую больничную дверь. Но врач был непреклонен:

– Она не хочет вас видеть, молодой человек. Ну, сколько Вам повторять? А потом, сейчас ей дали успокоительное и она спит. Мой вам совет: подождите какое-то время, пока ей станет легче. Рука – это что? Она на месте. Там душевная травма – на карьере скрипачки придется крест ставить. Эх, молодёжь, молодёжь… не умеете вы ценить жизнь.

И доктор, покачав головой, направился по коридору в сторону лифта.

Таня была согласна с доктором. С трудом ей удалось уговорить расстроенного парня пойти домой, сама же она осталась сидеть на кушетке в коридоре, ожидая когда проснется подруга. Как-то надо было возвращать её к жизни, потому что взгляд у Леры потух, она совсем перестала быть похожа на ту оптимистку, какой была по жизни. Конечно, будь сейчас рядом Александр, то эту задачу он бы решил легко и непринужденно. Вот уж кто однозначно не знал, что в мире есть какие-то проблемы! У него их никогда не было, как он сам выражался. Но, увы, от него в последние месяцы совсем никаких известий. Он как в воду канул.

В последний раз Таня видела его на своем концерте в Капелле. Тогда она не знала, что он в зале, хотя сама давала ему пригласительный билет, и увидела его только в перерыве между отделениями, когда зал был почти пуст. Он стоял, прислонившись к колонне и делал ей знаки рукой, что бы она подошла. Она поспешила к нему через сцену, спустилась в партер и, придерживая свое новое длинное черное платье, стала пробираться по проходу между рядами. Они просто поздоровались, он протянул ей длинную белую розу – безо всякой там обертки и прочей мишуры в виде ленточек и бантиков.

– Ух, ты! Какая ты сегодня… прямо Примадонна, – сказал Александр, окидывая Таню восхищенным взглядом с ног до головы.

Она зарделась и хотела что-то ответить, но тут за её спиной раздался голос Вознесенского, заставивший девушку передернуть плечами от неожиданности:

– Татьяна! Ты почему здесь? Скоро антракт заканчивается, а ты до сих пор не разыгралась.

Потом перевел взгляд на Сашу и продолжал:

– Здравствуйте. Как Вам концерт?

Таня все поняла: пришло время их познакомить. Она представила их друг другу, мужчины обменялись рукопожатием. После чего педагог велел Тане возвращаться за кулисы и готовиться к выходу во втором отделении, а сам остался ещё немного поговорить с её приятелем. Глядя на обоих мужчин из-за сцены, девушка не знала, добрый ли это знак, однако в душе её пели райские птицы, и когда она вышла на сцену, пальцы запорхали над клавишами, словно маленькие бабочки. Там, где они касались поверхности рояля, раздавались чудесные звуки и уносились к высокому потолку Капеллы. Со своего дирижерского возвышения Вознесенский поглядывал на солистку с тревогой. Она играла на грани фола, и ему казалось, что ещё чуть-чуть, и музыка оборвется. Но больше всего его беспокоил легкий лихорадочный румянец, покрывавший щеки девушки. Сейчас он, пожалуй, смог бы простить ей даже сорванный концерт, но только не этот румянец. Его мужское самолюбие явно было уязвлено…

А после концерта она уже нигде не смогла найти своего друга, как не пыталась. Было обидно, что они так и не поговорили. Она злилась на себя, на профессора, даже на розочку, которую держала в руке. В сердцах она хотела выбросить цветок в урну у входа, но в последний момент передумала, и забрала домой.

И вот теперь, сидя у палаты несчастной Леры, она чувствовала, что сама нуждается в помощи и поддержке крепкого плеча, не меньше, чем подруга. В эту минуту дверь открылась, и оттуда показалась знакомая пушистая шевелюра. Убедившись, что нежелательных гостей здесь нет, Лера вышла в коридор и присела рядом с Таней. Подруги посмотрели друг другу в лицо и сделали жалкую попытку улыбнуться. Лера заговорила первой:

– Я все решила, Тань. Возьму академический отпуск и поеду до дому. Посижу годик там. По маме соскучилась уже.

– Лера… – жалобно протянула Таня, – может, не стоит вот так, с плеча?

Она умоляюще посмотрела на собеседницу.

– Нет, Танюш, это будет правильно. Ну, какой из меня музыкант, ты только глянь? Мне впору только гопака отплясывать на чужих свадьбах!

– А…с Андреем поговоришь хоть? – робко спросила Таня.

– Та о чем? О той девице может, что сидела у него в кресле в костюме Евы? Тю! Оно мне надо?!

Таня знала, что уговаривать подругу не имеет смысла; хоть сейчас её сильная натура и была надломлена, но в словах было достаточно желания жить дальше. Она успокоилась и пожалела, что ей самой не дана такая сила воли перебороть судьбу. Обычно Таня легко поддавалась течению, уносившему её вдаль.

Глава 12. Между двух огней

Вот уж и вправду говорят, что беда одна не приходит. Не успела Таня пережить одну разлуку с любимой подругой, как из дома пришло известие, которое огорчило девушку не меньше. Её отчим Сергей получил шикарное предложение от одной Германской Клиники поработать у них в штате. Это был шанс, от которого бы не отказался ни один уважающий себя хирург, и семья согласилась переехать в Берлин. Естественно, без Тани, которая не могла бросить учебу, а переводиться с третьего курса в иностранный институт, не зная языка – об этом не могло быть и речи. Девушку сильно опечалила такая новость, хотя она и была рада за маму и Алёшеньку. Она почувствовала, как тяжело, со скрипом разрываются узы, связывающие её с семьей, и как она, словно мотылек, с трудом выбирается из тесного кокона на свободный простор, который одновременно манил её и пугал.

Ах, как ей сейчас не хватало папы! Она очень хорошо помнила его доброе лицо, помнила как он крепко прижимал её к своему плечу, когда она забиралась к нему на колени; в такие минуты ей было так спокойно и надежно, что она крепко зажмуривала глаза от счастья… Но теперь папы не было. Теперь не было никого, с кем она могла бы почувствовать себя в такой же безопасности. Не было ни Леры, ни самой банальной жилетки, в которую можно было поплакаться.

Тане очень хотелось проводить маму с братиком по-семейному, потому что неизвестно было, когда они вновь увидятся. Хотя мама и не настаивала на личном присутствии дочери в аэропорту, Таня знала, как для них обоих это важно. Она шла по длинному коридору Консерватории в кабинет профессора Вознесенского, что бы отпроситься у него съездить в Москву. Студентка тихо постучалась и приоткрыла дверь. Профессор сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову:

– Это ты, лапушка? Заходи. Я как раз составляю анонс Заключительного концерта. Думаю, что пяти произведений с оркестром будет достаточно… Что это с тобой, дорогуша?

– Андрей Петрович! Я… не смогу… играть на этом концерте, – пролепетала Танюша.

Педагог отодвинул от себя бумаги, которыми был усыпан его стол и очень внимательно посмотрел на девушку.

– Что случилось?.. – его голос дрогнул.

– Мне надо ехать домой, в Москву. Видите ли, мама с отчимом уезжают на постоянное место жительство в Германию – я должна их проводить! – В последних словах Тани было столько отчаяния и горя, что у Андрея Петровича невольно сжалось сердце.

– О, Господи. Только этого не хватало. Подожди, Танюш, не расстраивайся, я сейчас что-нибудь попытаюсь придумать, – и он потянулся к своему мобильному телефону, – сейчас попробую кем-нибудь тебя заменить…

И вот он уже разговаривал по телефону с концертмейстером Быстрицкой, щедро посыпая слух женщины комплиментами и благодарностями. Затем, отложив трубку, снова посмотрел Тане прямо в глаза:

– Ну, что ты? Так сильно расстроилась? А ты как хотела – все время оставаться маминой дочкой? Увы, пришло время взрослеть, дорогая. Конечно, сначала будешь скучать… О-о-ооо! Так дело не пойдет. У тебя же глаза на мокром месте!

Он подошел вплотную в девушке, вложил в девичьи дрожащие руки свой белоснежный батистовый платок и, обхватив её одной рукой за плечи, крепко прижал к своей груди. Его рубашка пахла дорогими духами, и запах этот сильно напоминал девушке о доме, где и папа и отчим всегда были требовательны к выбору туалетной воды. Таня дала бы волю слезам, не разучись она этого делать. Наверное оттого ей и было так больно в груди. Она даже не всхлипывала, только её маленькие плечики вздрагивали, под тяжестью свалившихся на них бед. Другой рукой Вознесенский провел по её голове, и девушка почувствовала себя совсем маленьким и несчастным ребёнком. Он нежно гладил её по волосам, приговаривая:

– Ну, полно… Не стоит… Ты же не одна, правда?.. Знаешь, женские слезы – это мое самое слабое место. Это единственное явление, которое я не могу спокойно переносить.. Ну, не мучай меня, пожалуйста…

В какой-то момент она поверила, что все хорошо и почувствовала, как воздуха вокруг стало больше. Это Вознесенский медленно отрывал её от своей груди. Расстояние между ними стало настолько большим, что она смогла увидеть его лицо. Он все ещё держал её за предплечья обеими руками, а в глазах его было столько боли и муки, что Тане вдруг самой захотелось его пожалеть. Мужчина отпустил её и, сделав несколько шагов назад срывающимся голосом произнес:

– Ну, иди уже.. А то я не сдержусь… и поцелую тебя… Иди же, не играй с огнем, девочка.

Андрей Петрович впервые назвал её девочкой. До этого момента он всегда старался подчеркнуть её взрослость, давая ей в полной мере ощутить себя молодой красивой женщиной. Кого же сейчас он пытался осадить: себя или её, умышленно делая акцент на возрастной разнице между ними? Между тем, взглядом полным надежды, он как будто силился задержать её. Таня пришла себя, как после дурного сна, и пулей вылетела из кабинета.

Вечером того же дня скорый поезд уносил её прочь от Северной Столицы, и вместе со стуком колес в голове стучало: «Всё плохо… плохо… плохо…». Она решила взять себя в руки и хорошенько проанализировать все, что с ней произошло за последнее время. А долгая укачивающая дорога к этому прекрасно располагала…

Итак, за всё то время, которое она живет и учится в Санкт-Петербурге она почувствовала, что стала частью этого города – Культурной Столицы России. Она, как истинная петербурженка, научилась переходить улицу только по «зебре», и только на зеленый сигнал светофора, даже если дорога была совершенно пустынна. Она привыкла к тому, что подъезды остались в Москве, а здесь парадные. Она оценила всю прелесть той глубины, на которой был проложен петербургский метрополитен, когда на некоторых станциях спуск эскалатора занимает до нескольких минут, и за эти минуты можно отдохнуть от городского шума, оставшегося наверху, и звуков метро, поджидающих внизу. Здесь, в Консерватории, она поняла, что сделала правильный выбор, поступив учиться в стены, где еще сосем недавно – каких-то сто пятьдесят лет назад, творили такие великие музыканты, как Чайковский и Римский-Корсаков; она стала чувствовать себя частью этой славной культурной истории своей страны. Она всё больше начинала любить свою будущую профессию, и с благодарностью вспоминала тот день, когда папа привел её учиться в музыкальную школу. Она приобрела здесь подругу, какой у неё ещё никогда не было. Игра в оркестре подарила ей дружный коллектив и замечательного педагога, который вывел её на большую сцену. Питерская белая ночь преподнесла ей самую главную встречу в её жизни с человеком, перевернувшим её жизнь…

Так почему же сейчас она так несчастна? Неприятности сыпались на неё, как из рога изобилия. Подруга Лера улетела к своей маме – в Киев. Александр вроде бы и присутствовал в её жизни, но в то же время был так далёк от неё – во всех смыслах. И эта неопределенность в их отношениях омрачала её и печалила. Этот человек приносил с собой в её жизнь особый свет и умиротворение – рядом с ним всё казалось таким простым и понятным. А когда он исчезал, как сейчас, в её душе переставала звучать музыка. Внутри становилось пусто. Жизнь, конечно, на этом не кончалась, но она приобретала серую будничную обыденность, а в голове злые мысли жестоко злорадствовали над тем, что счастье – это химера и выдумка для романтичных глупых девочек, вроде неё.

И наконец, даже учеба в Консерватории была омрачена этой историей с Андреем Петровичем. Неужели она сама дала ему повод влюбиться в неё? Это было так некстати… Он гениальный музыкант, и на языке музыки они понимали друг друга без слов. Это был безупречный тандем двух, влюбленных в искусство душ. Но когда дело касалось личностных, не рабочих отношений, то его мужественность однозначно доминировала над её женской неопытностью и незрелостью, парализуя её волю к сопротивлению и самозащите от его ухаживаний.

Тане вдруг стало так ясно и понятно, что же с ней произошло. Это пора первой любви накрыла её с головой – отрицать этого больше не имело смысла. Только тот, кого она мысленно видела рядом с собой, не давал ей никаких поводов даже думать о том, что она ему небезразлична как девушка, а тот, который хоть сейчас готов был положить к её ногам весь мир пугал девушку своими серьёзными намерениями.

«Нет, надо что-то с этим делать, – решила Таня, – так не может больше продолжаться. Пора поставить все точки над „i“. Нельзя давать никаких ложных надежд взрослому человеку. И себя надо прекратить обманывать.» Она приняла решение, что обязательно при первой же возможности поведет разговор в нужном русле – и с Вознесенским, и с Александром.