Текст книги "Неизвестный фронт Гражданской войны: конфликт между властью большевиков и крестьянской массой в Пермской губернии"

¹⁷⁹ Там же. Л. 96.

¹⁸⁰ Там же. Л. 159.

¹⁸¹ Там же. Д. 946. Л. 225.

¹⁸² Там же. Д. 895. Л. 264.

¹⁸³ Там же. Д. 860. Л. 95об.

¹⁸⁴ Там же. Д. 946. Л. 225.

¹⁸⁵ Реввоенсовет Республики: Протоколы, 1918–1919: Сборник документов. М„1997. С. 155–158.

¹⁸⁶ ПГАСПИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 882. Л. 16

¹⁸⁷ Гражданская война в Прикамье: май 1918 – январь

1920 гг.: Сборник документов. Пермь, 2008. С. 65.

¹⁸⁸ ГАПК. Ф. Р-418. Оп. 1. Д. 60. Л. 4.

¹⁸⁹ ПГАСПИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 860. Л. 96об.

¹⁹⁰ ГАПК. Ф. Р-358. Оп. 1. Д. 157. Л. 98.

¹⁹¹ Там же. Д. 158. Л. 146, 146об.

¹⁹² ПГАСПИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 882. Л. Иоб.

¹⁹³ Там же. Д. 858. Л. 24.

¹⁹⁴ ГАПК. Ф. Р-382. Оп. 1. Д. 63. Л. 213.

¹⁹⁵ Там же.

¹⁹⁶ Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 130. Оп. 3. Д. 198. Л. 61об.

¹⁹⁷ Там же.

¹⁹⁸ Там же. Л. 62.

¹⁹⁹ Там же.

²⁰⁰ Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. 1137. Оп. 1. Д. 1. Л. 7об.

²⁰¹ ГА РФ. Ф. 130. Оп. 3. Д. 198. Л. 62об.

²⁰² ГАПК. Ф. Р-358. Оп. 1. Д. 536. Л.32.

²⁰³ ГА РФ. Ф. 130. Оп. 3. Д. 579. Л.1.

²⁰⁴ Там же.

²⁰⁵ Там же.

²⁰⁶ Там же. Л. 1об.

²⁰⁷ Там же. Д. 198. Л. 3.

²⁰⁸ Бакулин В.И. Соликамский (Усольский) уезд в 1917–1919 годах. Соликамск, 1995; Капцугович И.С. Прикамье в огне Гражданской войны. Пермь, 1969.

Часть II
Уклонение от призыва и дезертирство крестьян в Пермской губернии во время решающих боев на Восточном фронте (1919 г.)

«Многие разбежались по лесам и прятаются»: социально-экономические, военно-политические и другие факторы уклонения от призыва и дезертирства крестьян в первой половине 1919 г.

С января 1919 г. на пермском участке Восточного фронта шли упорные, кровопролитные бои между советской 3-й армией М.М. Лашевича (позже, с марта по август, армией командовал С.А. Меженинов) и Сибирской армией генерала Р. Гайды. От исхода этих боев в стратегическом плане, в общероссийском масштабе, зависела судьба «Совдепии», в региональном масштабе – судьба Советской власти на территории Пермской губернии, равно как и успешность проведения мобилизаций в Красную армию на той части губернии, которую не заняли колчаковцы и которая превратилась, по сути, в ближний тыл 3-й армии. Потери сторон были значительными, и от притока пополнений часто зависел исход конкретного боя и конкретной операции.

6 января в связи с успешным наступлением 1-й и 5-й армий Восточного фронта в районе Уфы Колчак приказал Сибирской армии перейти к обороне и переброске сил в район Уфы¹.

К лету 1919 г. ситуация на фронте решительно поменялась в пользу красных. Войска Колчака отступили к Уралу. В середине июня части 3-й и 2-й армии начали наступление и 30 июня вышли к Каме. В июне 249-й стрелковый полк взял Сарапул, атаковал противника в районе с. Бабки и с. Елпачихи Осинского уезда, потеряв 860 человек, и захватил 3000 пленных².

7 июня красными был взят Ижевск, 11 июня – Воткинск, 13 июня – Глазов, 20 июня – Оса, 29 июня – Оханск, Нытва. 1 июля была освобождена Пермь. Руководил операцией начальник 29-й дивизии В.Ф. Грушецкий. Тогда же В.И. Ленин направил частям РВСР Восточного фронта поздравительную телеграмму, в которой указал и на необходимость мобилизации рабочих в связи с дальнейшим освобождением Урала³.

В первых числах июля Красной армией были освобождены Кунгур, Чердынь, Чусовой, Губаха, затем 10 июля – Лысьва, 13 июля – Златоуст, 14 июля – Екатеринбург, 24 июля – Челябинск. В результате Златоустовской, Екатеринбургской и Челябинской операций к началу августа весь Урал был освобожден от колчаковских войск.

* * *

Тем временем по всей территории Советской России проходили мобилизации в Красную армию. Проблема дезертирства и его причины рассматривались на уровне высшего партийного руководства. В марте 1919 г. Л.Д. Троцкий на VIII съезде РКП(б) подтвердил решимость большевиков строить массовую регулярную армию путем принудительных мобилизаций: «Первоначально мы создавали армию на основе добровольчества, введя далее обязательное военное обучение для рабочих и крестьян, не эксплуатирующих чужого труда. Мы одновременно приступили к принудительному набору ряда возрастов трудящихся классов. Эти противоречия вытекали из обстановки и представляли собой совершенно неизбежные переходные формы в деле создания армии в тех конкретных условиях, какие нам завещала империалистическая война и буржуазная (Февральская) революция»⁴.

На том же VIII съезде делегат Г.И. Сафаров отмечал: «Основной вопрос не о военных специалистах, а об овладении той громадной массой среднего крестьянства, которая составляет главную массу нашей Красной армии… Борьба с такими противниками очень легка, но это борьба с ветряными мельницами»⁵. По словам А.Ф. Мясникова, «декреты не дают определенных указаний, кого считать трудящимся. Мы говорим: все служащие советских учреждений. А между ними больше половины – белогвардейцы и теперь»⁶.

На съезде Александров отметил: «Дезертирство разлагает нашу армию. В этом громадную роль играет раскладка чрезвычайного налога. Это одно обстоятельство. Нужно сейчас же обратить внимание, чтобы очистить нашу армию от кулацких элементов. Иначе всякие разговоры о классовой армии будут одними разговорами. Второе. Сколько мы ни боремся против дезертирства этими революционными трибуналами, – ничего не выходит. Дезертирство все время увеличивается, иногда падает. Там, где стоят во главе полка подходящие люди, там дезертирство уменьшается. Там, где комиссары не на своем месте, оно увеличивается. Я думаю, что причины заключаются в основах комплектования нашей армии»⁷.

Мобилизации с неизбежностью множили число уклонившихся и дезертиров среди крестьян.

Несмотря на занятие части территории Пермской губернии белыми, попытки провести мобилизации предпринимались с помощью агитаторов.

Так, агитатор Пермяков докладывал в Осинский уездвоенкомат о результатах мобилизации по Сайгатской волости за период с 5 по 9 января 1919 г.: «Военный комиссариат беспартийный, военного руководства нет, секретарь мальчик 14 лет. Работает очень слабо». Агитатором были заданы следующие вопросы сотрудникам Сайгатского волостного военкомата: «Если неработоспособны, что сделано вами для устранения неработоспособности? – Ничего не сделано. – Как поставлена вербовка добровольцев в Красную армию (есть ли вербовочные пункты). – Вербовки добровольцев совсем нет. – Организованы ли комитеты бедноты, в каких деревнях и когда? – Организованы сословия советов во всех деревнях и селах? – Ваше впечатление об отношении населения к текущим событиям, к Советской власти, настроение его и познания идей социализма?». Вывод Пермякова был следующим: «Совершенно нерозбираютца, не могут разобратца что такое призыв в войска… но ввиду того что белые напугали крестьян красными, то они сейчас все ище дрожат, боятся красных»⁸.

Тот же агитатор докладывал о Сайгатской волости за период с 11 по 14 марта 1919 г.: «Вербовки добровольцев нет, ввиду того что все ушли с белыми»⁹.

Агитатор Шавкунов докладывал об обстановке в Бабкинском волостном военкомате: «Исполкома не существует. Есть ВРК из трех человек. Членов исполкома нет и военного комиссариата тоже нет. В комитетах бедноты есть только председатели, удовлетворяют продуктами население на равные пайки, беднейшее население наравне с кулаками и семьями белогвардейских бандитов ушедших в банду»¹⁰.

Тот же агитатор докладывал о Рождественском волостном военкомате Оханского уезда за период с 19 декабря по 22 января 1919 г.: «Военный комиссар не знал своих обязанностей. Так как волость была в белогвардейских руках более двух месяцев, то их агитация слишком пагубно врезалась в население волости, и граждане – большая часть – ушла в белую банду. Благодаря ихней агитации ушло и беднейшее население»¹¹.

Агитатор А. Латош по Сайгатской волости за период с 21 февраля по 10 марта 1919 г.: «Отношение населения к текущим событиям, к Советской власти очень печальное, то есть даже беднота часто настроена против советов, так как очень запугана и находится под сильным давлением кулачества. Много местного населения находится в белой банде, каковую и ждут. А что касается познания идей социализма, не приходится и говорить. Еще очень много нужно сил агитации для внушения и разъяснения идей социализма. Дальше хочу осветить и разочаровать ту клевету, возведенную на меня, а в частности, на мою честную работу лицами, которым чужды интересы проводимые Советской властью»¹².

Фактором роста уклонения и дезертирства стало введение в январе продразверстки. В условиях усиления экономической разрухи и роста расходов на содержание воюющей армии правительство Ленина искало решение всех хозяйственных проблем на пути ликвидации частной собственности, сужения сферы товарно-денежного обращения и усиления государственного управления экономикой, рассчитывая окончательно лишить экономической базы сопротивляющиеся группы населения и сосредоточить максимум хозяйственных средств на удовлетворении нужд фронта. Самой острой проблемой оставалась продовольственная. Поскольку выпуск в обращение свежеотпечатанных бумажных рублей вел к ускорению роста цен, а Наркомпроду и органам снабжения Красной армии постоянно не хватало денег для закупки у крестьян нужного количества зерна, проддиктатура в форме государственной монополии на торговлю хлебом уже не могла дать его в количестве, достаточном для войск и городского населения. Поэтому в январе 1919 г. была введена продразверстка: необходимое государству количество продовольственного и фуражного (для лошадей) зерна разверстывалось (раскладывалось) между зернопроизводящими губерниями (внутри них – между уездами, волостями, селами и хозяйствами) и принудительно забиралось у крестьян. Формально зерно забиралось за плату по низким ценам, но фактически – большей частью без всякой оплаты, когда вместо денег крестьянам выписывали и отдавали квитанции.

Введение продразверстки протекало с большими трудностями. Местным органам Наркомпрода приходилось прибегать к принуждению при учете и сборе хлеба по продразверстке, когда у крестьян без оплаты или за обесценившиеся деньги отбирались не только «излишки», которые могли быть проданы, а еще и часть зерна, необходимого крестьянам для собственного пропитания и посева. Иногда в обмен на хлеб органы Наркомпрода давали крестьянам некоторое количество остро необходимых им промтоваров (сельхозорудия, ткани, обувь, керосин, спички и т. д. – крестьяне нуждались буквально во всем), однако из-за скудости государственных запасов обмен на промтовары был редкостью. Помимо зерна деревня обязана была отдавать по разверстке и другие виды сельскохозяйственной продукции. Продразверстка дополнялась реквизициями в пользу Красной армии¹³.

Большевистская пропаганда убеждала крестьян в том, что их обязанность – дать хлеб в долг пролетарскому государству, которое защищает их от возвращения помещиков, а после победы над белыми восстановит промышленность и вернет им долг промтоварами. Но эта пропаганда действовала на крестьян слабо: введение продразверстки повсеместно вызывало недовольство. Его усиливали реквизиции и принуждения, произвол со стороны военных и гражданских властей при их проведении. Поэтому на почве продразверстки, реквизиций и произвола властей часто происходили вспышки массового недовольства и восстания. Крестьяне никак не хотели мириться с изъятием у них «излишков» хлеба без всякой оплаты и запретом продавать его на рынке по «вольной» цене, считая продразверстку «бессовестной грабиловкой»¹⁴.

В первой половине 1919 г. большая часть территории Пермской губернии находилась под властью верховного правителя адмирала А.В. Колчака. То обстоятельство, что губернию рассекал фронт, на котором между красными и белыми велись тяжелые кровопролитные бои, что эта линия фронта постоянно колебалась и перемещалась, оказалось фактором, очень серьезно повлиявшим на уклонение и дезертирство крестьян из Красной армии.

Когда в конце весны – начале лета колчаковские войска стали терпеть поражение и отступать с территории Пермской губернии, в них неизбежно началось разложение, вызванное, помимо прочего, еще и плохим снабжением, что вынуждало войска грабить местное население. Это разложение прежде всего проявилось в росте дезертирства и перебежках или к «зеленым», или к красным, что было характерно и для других фронтов, например, Южного¹⁵. В первую очередь дезертировали местные крестьяне, принудительно мобилизованные в белую армию. «Белые» дезертиры примешивались к «красным», и это становилось дополнительным фактором роста уклонения от службы в Красной армии и дезертирства из нее. В итоге проблема дезертирства обострялась, как и борьба с ним.

* * *

В пермских архивах почти не сохранилось документов о периоде правления Колчака. Но более поздние архивные документы – сводки Пермской губЧК – свидетельствуют, что авторитет адмирала среди населения был достаточно высок. Этим отчасти и объясняется враждебное отношение некоторых групп населения к большевикам, выразившееся сначала в отказе от мобилизаций, а затем и борьбе против Советской власти.

Согласно данным бюллетеней Пермской губЧК, отсылавшихся в Особый отдел ВЧК, за период с 12 августа по 31 декабря 1919 г. при отступлении колчаковских войск с ними ушло более 60 000 человек, преимущественно из состоятельных групп, из среды городского мещанства¹⁶. Зажиточные крестьяне, которые восприняли приход колчаковских войск как «избавление» от большевистской власти, красного террора и проддиктатуры, либо вступили добровольцами к белым, либо остались в родных краях и продолжили борьбу против Советской власти уже на положении дезертиров или как повстанцы.

Информация из бюллетеней далеко не полная. По признанию самих пермских чекистов, «работы было очень много». В результате не удалось собрать статистические данные, характеризующие деятельность военных и гражданских властей Колчака на территории Пермской губернии, а также установить точное число арестованных, подвергшихся порке, расстрелянных, потерпевших материально¹⁷.

Вместе с тем, как уже говорилось, документы содержат сведения о поддержке, которой пользовались большевики со стороны беднейшей части крестьянского населения в уездах, сохранившихся под контролем Красной армии. Именно в них мобилизации в Красную армию проходили успешно.

Этому способствовал и другой фактор – белый террор на той части губернии, которую контролировали колчаковские войска. По данным тех же бюллетеней Пермской губЧК, за первую половину 1919 г. белыми было расстреляно 2558 человек, подвергнуто публичной порке 1677, арестовано 5471, пострадали материально 7258 человек¹⁸.

Известно, что контрразведывательные органы, созданные и действовавшие на территории, подвластной адмиралу А.В. Колчаку, отличались хорошей организацией и умелым контролем за политическими настроениями населения, что позволяло им успешно бороться с подпольными большевистскими организациями и теми элементами населения, которые сочувствовали большевикам¹⁹. Несомненно, почти все выпоротые, арестованные и расстрелянные подверглись насилию и репрессиям за сочувствие большевикам и Советской власти.

Согласно сводкам Пермской губЧК за 8 июля 1919 г., при Колчаке для борьбы с большевиками были организованы волостные и уездные следственные комиссии, которые производили следствие о коммунистах и сочувствующих Советской власти, а затем выносили постановления, приговаривая людей к расстрелу, штрафу или принудительным общественным работам. Состав комиссий был выборный, но в результате выборов туда, естественно, попадали сочувствующие Колчаку. После освобождения Перми большинство членов комиссий уехали с белыми. Всего волостных комиссий было около 200, при каждой из них имелись военный отряд и милиция, которые приводили в исполнение приговоры: пороли, конфисковали имущество, расстреливали. Отряды состояли из 10 человек, а комиссии – из 5–7 членов в каждой. Была налажена осведомительная сеть, на 10 человек приходился один осведомитель²⁰.

В уездных городах были созданы уездные следственные комиссии и военно-полевые контрольные пункты с тайными агентами по образцу охранного отделения, которые носили вымышленные фамилии. В Перми существовал общекорпусной суд Сибирской армии, который рассматривал дела о коммунистах и выносил постановления о смертной казни через повешение. Каждый офицер, прапорщик роты или отряда принимал участие в терроризировании населения, выносил постановления о порках, конфискациях имущества у лиц, сочувствующих Советской власти, и у семей красноармейцев. При отступлении белая разведка оставила в населенных пунктах Пермской губернии своих тайных агентов для организации партизанских отрядов в тылу в целях поднятия восстаний против большевиков²¹.

О выдаче местными жителями колчаковцам коммунистов и сочувствующих Советской власти и их расстреле свидетельствуют данные информационных сводок Пермской губЧК и другие сохранившиеся документы.

Документы юридического отдела Пермской губЧК содержат следующие сведения за 1919 г.: «Всего дел за полугодие зарегистрировано 3080. Из них по 204 делам обвиняется 435 в контрреволюционных действиях, в шпионаже 113 человек по 71 делу, в выдаче коммунистов и советских работников по 658 делам 1128 человек, в избиении и расстреле коммунистов 122 человека по 71 делу, в службе у белых 949 человек по 532 делам, в агитации 343 человека по 223 делам, в спекуляции 165 человек по 109 делам, в саботаже 86 человек по 68 делам, в преступлениях по должности 322 человека по 214 делам, в пьянстве и картежной игре 131 человек по 75 делам, в дезертирстве 112 человек по 62 делам, выяснение личности 109 человек по 89 делам, уголовных 236 чел. по 182 делам, в хранении оружия 54 человека по 41 делу, в измене революции 23 человека по 17 делам»²².

24 июня 1919 г. Перевозинский волостной ревком сообщал Сарапульскому горисполкому (Сарапульский уезд вошел в состав Пермской губернии в 1920 г.) о том, что в период власти Колчака было арестовано много советских работников. Аресты сопровождались конфискацией имущества. Двенадцать проживавших в волости человек были расстреляны. После прихода красных с белыми ушли около 2000 человек²³. В Юринской волости обстановка так же была сложной: в период господства здесь белых было расстреляно 20 советских работников. 4 апреля служащие волисполкома вместе с делами и имуществом были эвакуированы и не вернулись. 30 июня был сформирован местный ревком²⁴.

В свидетельских показаниях, в частности, говорилось: «Гражданка с. Масленый Мыс Пименова Евдокия, недовольная Советской властью, отправила всех своих сыновей, мужа и других родственников в ряды Белой гвардии, а сама начала составлять списки советских работников и сочувствующих. При первом удобном случае, как только белогвардейские банды заняли деревню, на сходке, перед лицом всех присутствующих, дала список офицеру, который арестовал всех записанных и тут же расстрелял»²⁵.

Крестьянин деревни Струбянки Очерской волости Оханского уезда Пермской губернии Епифан Петрович Серебров при белых был старостой Пахомовского общества и доносил на советских работников, которые служили в комбедах. Они были арестованы комендантом и отданы под суд. По показанию Сереброва были расстреляны Колчанов Артемий Яковлевич и Пономарев Алексей Афанасьевич²⁶.

Крестьянин села Дубровы Оханского уезда Николай Яковлевич Бурдин во время занятия местности белыми доносил на коммунистические семьи и на сочувствующих Советской власти, агитировал против нее, говоря беднейшему населению: «Ишь, пролетария собралась, как Христова дня ждете красных»²⁷.

Крестьянин Пермской губернии Усольского уезда Белоевской волости деревни Климовой Д.Я. Конюхов еще во время пребывания в деревне красных перебежал на сторону белых. Когда красные стали отступать, Конюхов пришел с белыми и начал указывать на семьи коммунистов. Тотчас же был увезен на своей лошади и расстрелян М.К. Ярков, сыновья которого были коммунистами²⁸.

Крестьяне Пермской губернии Оханского уезда Дубровской волости деревни Горской Колчанов Николай Евдокимович и Дружинин Иван Емельянович при белых указывали семьи коммунистов и говорили им, что «если ваши мужья придут домой, то мы их вилами заколем», а после занятия Перми красными агитировали, наводили панику и говорили, что «уже белые недалеко»²⁹.

Крестьяне деревни Гарей Дубровской волости Оханского уезда Пермской губернии Василий Федосов Бояршинов и Пелагея Павловна Ширинкина при белых выдавали семьи красноармейцев, говоря при этом: «Ваша власть садила нас в тюрьмы, изрежем всех на куски, вытянем жилы и заморим голодом»³⁰.

Весьма показательны в этом отношении материалы милиции 6-го района. Крестьянка села Ильинского Пермского уезда А.Н. Шилоносова рассказывала: «Мой муж А.Н. Шилоносов был коммунист. За последнее время он служил в 10-м Кавалерийском полку комиссаром в 4-м эскадроне. Когда сделалось восстание, т. е. 23 декабря 1918 г., моего мужа арестовали, который сидел в подвале у гражданина В.Н. Черноусова сутки. Затем его перевели под арест к Е.Ф. Поносову в склад, где он сидел вторые сутки. Я, жена Шилоносова, пошла к офицерам белых банд и попросила их, чтобы выпустили. Три знакомых офицера взяли его на поруки, сказали, что „в полку у нас он служил правдой“ и предупредили, чтобы он никуда не ходил, не казался, а то могут арестовать снова. Прошло немного времени, гражданин М.Г. Кузнецов пошел в штаб белых банд и сказал, чтобы Шилоносова расстреляли, а также и говорила его дочь П.М. Кузнецова… После этого моего мужа арестовали опять, он еще просидел 5 суток. Была следственная комиссия, состоявшаяся единственно из белых банд, не допрашивая, моего мужа расстреляли 28 декабря 1918 г. Но я пошла и стала просить, чтобы мне дали похоронить моего мужа на кладбище, меня прогнали в шею… Но все-таки пошла, попросила бывшего офицера белых банд, и он мне разрешил похоронить»³¹.

Крестьянка Т.Л. Соловьева показала следующее: «Когда сделалось восстание в с. Ильинском, то стали расстреливать коммунистов, и один был в партии М. Куликов, которого убили… После этого я слышала, что гражданка О.П. Кузнецова и еще другие граждане взяли убитого Куликова и поставили на ноги, а в бока подперли палками и дали в зубы кость, говоря, что «ел раньше мясо, а в настоящее время кушай кость»»³².

* * *

По мере очищения Пермской губернии от колчаковских войск губернская ЧК налаживала организационную и оперативно-следственную работу на всей территории. Постепенно в губЧК стала поступать информация о положении на местах и пребывании в лесах бандитов и дезертиров. В первые месяцы после освобождения Перми было задержано до 500 дезертиров. Как говорили чекисты, «перебежчики от Колчака поступали в таком количестве, что не было сил почти их регистрировать»³³. Иногда в один день приходило до 300 человек³⁴.

Со слов задержанных, они были насильно мобилизованы. Списки в табличной форме, составленные чекистами и членами комиссий по борьбе с дезертирством, позволяют выяснить, как внесенные в них лица попали на службу в белую армию и как долго в ней служили. Особенно важно то, что списки позволяют судить о мотивах и причинах, по которым некоторые из этих лиц дезертировали из Красной армии во второй половине 1918 – первой половине 1919 г.

Приведем несколько списков, которые были составлены Осинской уездной комиссией по борьбе с дезертирством в период с 18 сентября по 13 ноября 1919 г.

В данный список включены бывшие военнослужащие белой армии, задержанные Осинской уездной комиссией по борьбе с дезертирством в период с 18 сентября по 13 ноября 1919 г.³⁵.

В следующий список включены бывшие красноармейцы, служившие затем у белых³⁶.

Среди дезертиров и добровольно явившихся попадались бывшие красноармейцы, находившиеся в плену у колчаковцев³⁷.

Среди различных списков есть и такие, в которых указаны те, кто был мобилизован белыми, дезертировал и задержан после восстановления Советской власти. Приводимый ниже включает тех, кого задержали на территории Осинского уезда³⁸.

В следующий список были внесены бывшие красноармейцы, находившиеся в плену у белых и задержанные в Осинском уезде³⁹.

Далее приводим список задержанных комдезертиром на территории Осинского уезда дезертиров, признанных «не злостными»⁴⁰.

В указанный ниже список внесены задержанные на территории Осинского уезда лица, которые служили в белой армии по мобилизации⁴¹.

Имелся и список злостных дезертиров, задержанных Осинской комдезертир⁴²:

Анализ данных списков показывает, что колчаковские власти проводили мобилизацию в армию на той или иной территории тотчас после ее занятия. Так, мобилизация в Осинском уезде была проведена сразу после оставления красными уездного центра.

Подавляющее большинство лиц, задержанных советскими учреждениями, утверждали, будто они были мобилизованы белыми, однако весьма вероятно, что часть из них поступила к белогвардейцам добровольно.

«Потерял все свое здоровье от тяжких германских побоев»: способы уклонения крестьян от призыва в Красную армию и масштабы дезертирства во второй половине 1919 г.

После освобождения территории Пермской губернии восстановленные советские учреждения вместе с военными властями, дабы скорее восполнить потери боевых частей армий Восточного фронта, приступили к выявлению и мобилизации тех, кто должен был быть призван в Красную армию еще в 1918 г. На деле это означало решительную и масштабную борьбу с дезертирством, поскольку подлежавшие мобилизации и уклонившиеся от нее уже долгое время успешно прятались в лесах. При этом к лету 1919 г., в отличие от предыдущего года, возросли масштабы дезертирства и разнообразнее стали способы уклонения от мобилизации.

28 июля 1919 г. заведующий Военным отделом Брюховского волостного военкомата Осинского уезда сообщал в мобилизационную комиссию 2-й армии Восточного фронта, что «лиц, подлежащих мобилизации согласно приказам № 3 и № 4 в здешней волости нет»⁴³.

25 августа мобилизация была распространена исключительно на рабочих, родившихся с 1884 по 1900 г. и проживающих в Устиновской, Комаровской, Крыловской, Чермодинской волостях Осинского уезда⁴⁴. 26 августа мобилизация коснулась и других волостей того же уезда: Беляевской, Рождественской, Аннинской, Крюковской, Еловской, Плишкаринской, Брюховской, Маркетовской, Дубровской, Бизярской, Бармовской, Пазевской, Юго-Осокинской, Мазунинской, Ашапской, Карьевской, Мало-Ашапской, Уинской, Елпачихинской, Шермеитской, Бардымской, Чайкинской⁴⁵. 27 августа она была распространена на следующие волости: Сарашевскую, Печминскую, Бедряжскую, Рябковскую, Таушинскую, Аряжскую, Верх-Буевскую, Больше-Усинскую, Альняшинскую, Зипуновскую, Богородскую, Сайгатскую, Заводо-Михайловскую, Ершовскую, Камбарскую, Ошьинскую, Савинскую, Больше-Гондырскую, Аспинскую, Ново-Артауловскую⁴⁶.

Судя по всему, власти ясно осознавали, что подлежащие мобилизации крестьяне и уклонившиеся от нее или позднее дезертировавшие не явятся и что все они – злостные дезертиры. При объявлении мобилизации начнут прятаться, и их придется разыскивать. Поэтому все надежды возлагались властями на рабочих, как более «сознательных».

Тем временем в некоторых уездах Пермской губернии потенциальных бойцов Красной армии – прежде всего рабочих – оставалось не так много. Многие из них уже воевали, погибли или дезертировали. Надежды на «рабочую» мобилизацию не оправдались – она не принесла ожидаемых результатов.

Мобилизованные рабочие должны были отправляться в мобилизационную комиссию Осинского уездного военкомата. После выхода приказа в указанный военкомат стали поступать с мест сообщения волостных военных комиссаров о невозможности проведения мобилизаций ввиду отсутствия рабочих. Военкомы почти всех волостей писали: «нет», «не имеется», «рабочих в пределах волости нет», «таковых не оказалось»⁴⁷.

Некоторые пытались объяснить причину отсутствия рабочих. Так, председатель Печменского волостного исполкома сообщал: «Рабочих с фабрик и заводов в нашей волости не проживает»⁴⁸. Председатель Ершовского волисполкома был более обстоятелен: «Таковых в пределах Ершовской волости нет, и если находились да проживали в пределах волости, то они мобилизованы 17 июля 1919 г. как крестьяне в Сарапульском уездвоенкоме»⁴⁹. Свое объяснение было у председателя Аряжского волисполкома: «лиц таких в пределах волости нет, за неимением фабрик и заводов. Только имеются в пределах волости два кожевенных завода, на которых к настоящей мобилизации не подлежат»⁵⁰.

29 июля 1919 г. военный комиссар Карьевской волости сообщал в Осинский военкомат: «При сем препровождается список граждан, подлежащих мобилизации и сообщается, что принятые уже на военную службу, несмотря на никакие приказы, просьбы, не уезжают. Таких около 150 человек. Есть лица, которые совсем не явились на мобилизацию, но пока не уедут уже принятые, их учесть нет возможности. Мобилизованные заявляют, что режьте, убейте – не уедем, у нас есть винтовки. Многие разбежались по лесам и прятаются»⁵¹.

Несмотря на то, что губернский военный руководитель в телеграмме от 28 августа 1919 г. предписывал осинскому военкому немедленно произвести мобилизацию рабочих⁵², с мест продолжали поступать сообщения об их отсутствии: «нет»⁵³, «не имеется»⁵⁴. Военный комиссар Карьевской волости докладывал осинскому военкому: «В пределах волости рабочих фабрик и заводов не имеются, а граждане, подлежащие мобилизации от 19 до 35 лет укрываются по лесам все вооруженные, ни в коем случае нельзя с ними бороться»⁵⁵.

Согласно данным о населении Осинского уезда, рабочие здесь имелись в весьма незначительном количестве – не более 35 человек на волость либо вообще отсутствовали. Исключение – завод «Камбарка», при котором был отдел производства и сапожная мастерская. Завод работал на военные нужды. Количество рабочих составляло там 396 человек⁵⁶.

Красная армия остро нуждалась не только в людских ресурсах. Ей не хватало продовольствия, фуража и многого другого. 16 июля 1919 г. возобновил работу Пермский губернский продовольственный комитет.

Ничто так тяжело не отражалось на хозяйстве крестьян, как продразверстка и реквизиции. Помимо «излишков» зерна у крестьян забирали лошадей, без которых трудно было производить пахотные работы.

Несмотря на принудительный характер мобилизации, всеобщее нежелание служить и «грабительскую» продразверстку, добровольцы все же находились. Правда, жители села противились службе в армии в большей степени, чем жители города, где преобладал рабочий класс. Успешным мобилизациям в губернии способствовали решения некоторых советских учреждений в отношении крестьян – им предоставлялась возможность сначала завершить полевые работы и уже потом идти служить в Красную армию. Так было, например, в Осинском уезде в августе 1918 г.: «Лучше, если бы призыв начался позднее недели на 2—З»⁵⁷.