Текст книги "Хозяин «Логова»"

– То есть я буду здесь, а он с этой своей… в моем… В моем особняке?

– Все как вы хотели! – вместо меня ответила тростиночка и позвала охрану.

Эонка удалилась так же, как и вошла, окруженная воинами и вопящая о справедливости. За ее отбытием я проследила с улыбкой, Аргаш – с тяжелым вздохом и не менее тяжелым взглядом.

– Вы пошли мне навстречу, потому что я не воевал во Вдовии?

– Разве я задала вам хоть один вопрос касательно этой темы? – туже затянула поясок на халате, сложила руки на груди. – Нет. Свое решение я приняла, основываясь на другом. Но… раз уж вы коснулись данного момента, то объясните почему?

– Адо не терпит бойни. – Я не поняла, при чем здесь тарийский бог, и воин пояснил: – Священен бой с заведомо более сильным противником. Вдовия никогда не была таковой.

Он поклонился, прижав руку к груди, и ушел, оставив меня с хранителем рода и чувством странной неправильности.

– Один – один, – сообщила радостная тростиночка, выписывая что-то на листке. – Один друг и один враг. Не уверен, что к концу дня первых будет больше, чем вторых. Поэтому, думаю, нужно сразу сказать тебе, сколько в усадьбе свободных гостевых камер… то есть комнат. Или подождать?

Я не поддержала его настрой, обернувшись, спросила:

– Хран, все ли тарийцы знают, что Адо против бойни?

– Все, – ответила тростиночка чуть погодя.

– Тогда почему они пошли на нас войной? Почему поддержали неуемную жадность короля?

– Потому что право отказа имелось у немногих. Генералы, полковники и пара десятков майоров вычеркнули себя из списков призыва. Остальные были вынуждены.

– Поэтому Оргес IV раскошелился на магов, перестраховался… – предположила я. – Жаль, не проиграл.

– Еще нет. Но дождь средь зимы мы все уже видели. – Черноглазая красавица улыбнулась и напомнила: – Тора, тебя все еще ждут наши жалобщики.

– Как? Неужели после криков Эонки никто не захотел уйти?

– Очередь увеличилась вдвое. Теперь им есть что обсудить. И тебе следует поторопиться.

– Если срочных просьб нет, пусть ждут. Так хоть запомнят, что врываться ко мне с утра – не лучшая идея.

Я с удовольствием приняла ванну, попросила Храна принести из «Логова» дорогие мне иглы и клинок. На резонный вопрос, нужны ли жилет и штаны ответила отрицательно, сковывать себя тканью мне расхотелось. Вопреки волнениям последних дней и жутчайшей охоте со Златом, моя уверенность в личной безопасности многократно возросла. Я бы и от оружия отказалась, если бы не дань уважения Торопу и его присказке – лишней защиты не бывает. Получив желанное, я облачилась в голубой наряд прибрежного стиля и отправилась завтракать в компании улыбающейся свекровушки и ее подозрительно молчаливых дочерей. Долго и со вкусом ела, не переставая нахваливать старания Пышки Суфи, и только через два часа отправилась к ожидающим.

Глава 7

Мой путь лежал через коридоры славы, сплошь увешанные трофеями побед, стертым в боях оружием, шлемами поверженных врагов. Среди них встречались пряди волос, большие коренные зубы и клыки. От возникших перед глазами картин захотелось на свежий воздух. К счастью, сопровождавшая меня Эванжелина вовремя пояснила, что в мирное время тарийцы охотились на диких зверей и, поймав особо крупные экземпляры хищников, очень этим гордились.

– Отрадно знать, что они находили, где сбросить свою агрессивность, – заметила я, ступая в следующий коридор, сделала несколько шагов и остановилась, в смятении разглядывая висящие на стенах портреты.

– Галерея предков, полное собрание глав рода, – с благоговением пояснила свекровушка и потянула меня вперед. – Идем, я покажу тебе своего супруга и его отца. Они прекрасно получились.

А вот с этим я бы поспорила, потому что вокруг были лишь тяжелые деревянные рамы, темные краски, мрачные лица, и все как одно с боевой «изюминкой». Сломанные, скошенные носы, порванные уши, рваные шрамы, ожоги как от огня, так и от кислоты, стеклянные глаза взамен выбитых или вовсе повязки.

Невольно задала вопрос:

– Это что? Это следы борьбы за реликвию, трофеи с поля боя, последствия какого-то ритуала, пыток, специально нанесенные ранения для устрашения прочих членов рода? Или это и есть та самая подправленная Златогривым внешность? – покосилась я на семенящую рядом тростиночку, но ответила мне Эванжелина.

– Как говорил мой дорогой свекор, это не к месту проявленная глупость. – Мы преодолели еще тридцать шагов, прежде чем свекровушка остановилась и, развернув меня к стене, сказала: – Вот они, мои славные! Свекор Оданас Дори и супруг Гайвен Дори.

Их портреты разительно отличались от остальных. Рамы легкие, из серебра, краски светлые, взгляды открытые, лица без ранений. Вернее, у свекра Эванжелины они отсутствовали, а у супруга был небольшой шрам, пересекающий правую бровь и висок.

– Та самая глупость? – поняла я, разглядывая Гайвена Дори, чьи черты легко угадывались и в Инваго. Та же вздернутая бровь, легкая полуулыбка, упрямая линия подбородка и разрез глаз.

– На самом деле не та самая, а моя, – с улыбкой ответила свекровушка. – Я неудачно обняла его, когда брился. Крику было на два часа, а извинений – на две недели. – И стало ясно, что извинялся тоже раненый.

– Чего не сделаешь, чтоб пустили на порог, – хмыкнула тростиночка.

– На порог спальни? – уточнила я.

– Дома, – ответила Эванжелина. – В первые месяцы брака я была мнительной, импульсивной и не знала, что освобождение от гнева может быть обоюдно приятным, а не односторонне трудовым.

– Поэтому в те две недели Гайвен пахал как буйвол и в сторону жестокосердной супруги не смотрел.

– Неправда! Я сжалилась над ним на десятый день. Поцеловала…

– В щечку, – ехидно хмыкнула черноглазая красавица, поглаживая косу. – А потом долго ругалась, что от мужика несет потом, силосом и конем. И ведь прекрасно знала, что спит он в конюшне.

– Ничего не смогла с собой поделать. Я уже была беременна вот этим удальцом, – указала она пальчиком на небольшую миниатюру, висевшую с краю, – поэтому и реагировала особо остро.

– А это?.. – Я не поверила собственным глазам.

– Мой дорогой Талл до войны… еще такой мальчишка. – Эванжелина с щемящей нежностью погладила по щекам красавца парня, широко улыбающегося на портрете, вздохнула и, словно выпав из сна, спохватилась. – Ох, только не говори Таллику, что я его первым именем называю! Он грозился страшной расправой…

– Собственной матери? – Мое изумление было понятным. Все еще помнились слова воина, произнесенные в «Логове», казалось, вечность назад: «Маму. Ты встретишь маму как родную». – Эванжелина, поверьте, вам, девочкам и све… кре… то есть крестной Гаммире он и слова не скажет.

– Спасибо, родная. Я знаю, что он нас любит, просто не всегда прямо это выражает.

– Да уж, – шепнула я, бросив последний взгляд на улыбающегося молодого тарийца. Темноволосый, светлоглазый, озорной, даже жаль, что мы не встретились раньше. – Идемте дальше?

– Идите, а я здесь еще постою, – ответила свекровушка, и мы с хранителем рода степенно ушли.

– Плакать будет… – поняла я со вздохом.

– Не угадала. Она расскажет пару-тройку анекдотов, пожалуется на слуг и на отсутствие внуков. Упрекнет в том, что он слишком много потратил на конюшню и поэтому вряд ли получит премию в этом году…

– Кто?! Портрет?!

– Какой портрет? – не поняла тростиночка и демоническим голосом пояснила: – Я об управляющем усадьбой говорил, он завернул в галерею, когда мы собрались уходить.

– А… поняла, – протянула я. – Но кое-что мне невдомек. Почему у всех глав рода жуткие шрамы, а Оданас и Гайвен Дори, как младенцы, чисты? Зверь не всех защитил в подземных чертогах или же вы с Вивьен об охоте никого не предупреждали толком?

– Как это не предупреждали?! – возмутилась красавица. – Мы говорили всем то же самое, что и тебе, слово в слово.

– Так в чем дело? Они становились приманками – как я и думала – или на них кто-то нападал?

– Кто?! – искренне удивилась тростиночка. – Тора, Бузя у нас за крота, змей прибрежный сродни местному червю, а человек, пусть и воин, – это даже не божья коровка, а самый мелкий короед.

– И откуда шрамы?

– От глупости. Наши доблестные тарийцы сами на местную растительность и живность нападали! – Не к месту вспомнился папоротник и как я хотела его схватить. – Тупицы трофеесобиратели… – продолжил бушевать скрытый девичьим образом демоняка. – Мы отправляли их с оружием, в броне, но не проходило минуты, как эти идиоты лежали в луже собственной крови. Тут Златогривый, хочешь не хочешь, выбирался из засады, пугая всех вокруг… спешил назад, спасал и, как ты сама понимаешь, оставался голодным, злым. В назидание он некоторые ранения «забывал».

– То есть шрамы – это проявление глупости. А как же первый абсолютно чистый Оданас Дори? Он в драку не полез, или полез и остался невредим, или зверь его, как и меня, забрал без оружия и брони?

– Нет. Ты первая безоружная. А он попросту был умный мужик. Как твой Тороп, – демонически ухмыльнулась тростиночка. – Пока Златогривый безрезультатно сидел в засаде, Оданас осмотрел лес, подружился с червем… то есть с прибрежным змеем, и поставил удачный эксперимент под названием «Ловля на живца».

И после этих слов меня завели в залу приемов, где я в очередной раз ощутила себя тем самым живцом. Огромное помещение, в котором целиком могло разместиться все мое «Логово», было высоким и двухуровневым. Внизу стояли ряды стульев и сидели родственники Дори, ожидающие аудиенции, около сотни высокородных тарийцев, дружно скрипнувших зубами при моем появлении. Вверху располагалась огромная каменная скульптура, отчасти похожая на застывшего в засаде Златогривого. В ее ногах уютно устроился массивный стол из черного дерева, пара стульев для посетителей и почти королевское кресло для главы рода, в котором вольготно расположилась неприятная персона.

Меня не особо смутило, что в этот раз он явился без личного помощника – любителя закрытых клубов, не смутило и то, что Вильгем Дори занял мое временное место, однако он приступил к обязанностям главы рода, а это не шло ни в какие ворота.

– А дядюшка имеет право давать консультации? – шепнула я черноглазой красавице, не забывая про осанку, гордый наклон головы и необходимость придерживать платье, чтобы на него не наступить.

– Нет.

– Тогда что он там делает?

– Провоцирует тебя на скандал, – широко улыбнулась она. – Жду не дождусь вашей стычки!

– С чего вдруг? Я не собираюсь с ним за кресло спорить. Откажу в аудиенции, и все на том.

– Спорить не придется, он вряд ли тебе уступит и от аудиенции не откажется сам. – Не самая радостная новость, но, как оказалось, и не самая плохая, потому как хранитель рода продолжила: – Скорее всего, Вильгем во всеуслышание укажет на узость твоих знаний вообще и незнание тарийских законов в частности, одичалость твоего вновь сбежавшего мужа и, как вариант, его неверность роду.

Последние слова тростиночка прошептала, когда я уже преодолела лестницу и шагнула к столу и «доброму» дядюшке. При моем приближении он даже не соизволил подняться, смерил пренебрежительным взглядом и сообщил, что я могу посидеть в уголке. На банкетке, как неразумное дитя, или, хуже того, одолеваемая маразмом пожилая дама.

– Благодарю за совет, Вильгем Дори. День ожидается действительно нелегкий, однако я не настолько устала, чтобы обременять вас своими обязанностями. Как известно, в отсутствие главы рода бразды правления переходят к его супруге. А так как подле Инваго просыпаюсь только я… – договаривать не стала.

– Ты, – согласился дядюшка, позволив себе фамильярность. И отчеканил: – Коренная вдовийка, жительница города, стертого нами с лица земли, бывшая раба и убийца! – Его голос разносился по зале, вышибая воздух из притихших ожидающих и тихий смех из меня.

– С первым спорить не буду, со вторым и третьим тоже, но вот с четвертым… – Я широко улыбнулась. – Даруш Темный лорд Урос действительно мне досаждал. Но, как я ни старалась, он так и не издох. И совсем недавно почтил своим присутствием обряд моего отречения или, правильнее сказать, отлучения от рода. К слову, я не знала, что вы склонны приглашать недругов на семейные торжества. Или он теперь друг, а все ваши обещания – пустой звук?

Лишь Эванжелина могла простить Вильгему стенания по покойной Соне, недоневесты Инваго и недожены Уроса, того самого Уроса, коего уважаемый дядюшка обещался убить и запамятовал. Мне подобное прощать не свойственно, о чем я и сообщила самопровозглашенному «мстителю».

Помрачневший Вильгем поднялся, консультируемый им родственник тоже на месте не остался, а я четко и громко произнесла для всех присутствующих в зале:

– Пусть обычаи Тарии мне чужды, я почитаю своего супруга и сделаю все, чтобы его род процветал.

– Ты мало знаешь! Каждый свод законов несет в себе десятки допущений и сотни примечаний. Ты и за десять лет с ними не управишься, – не сдержался дядюшка.

– Уложусь в пару месяцев, – допустила капельку сарказма в голос, улыбнулась шире: – В созданных вами условиях взаимопонимания, помощи и поддержки я очень быстро обучусь.

Тростиночка кивнула, подтверждая мои слова, и тихо предупредила, что вот сейчас по сценарию нападкам подвергнется Инваго. Интуиция демона не подвела. Вильгем фыркнул.

– Позволь узнать, кто же возьмется за твое обучение. Наш Талл, в очередной раз сбежавший?

– Вы хотели сказать, Инваго, временно отбывший по заданию его величества.

– И снова в горы Вдовии? – продолжил наступать добрый дядюшка.

– Я не знаю деталей. С этим вопросом вам стоит обратиться к королю. Можно прямо сейчас…

– Всенепременно, – отрезал он, сделал шаг от стола и остановился. – Вот только знаешь ли ты, где он пропадал все эти годы?

– Король? Думаю, просидел в столице.

– Я о твоем супруге!

Вот ведь гад! Намекает, что Дори был дезертиром.

– По его словам, в полной заднице. Аудиенция окончена, вы свободны.

Я проводила взглядом степенно удаляющихся Вильгема и, как ни странно, его собеседника. Дождалась, когда они покинут залу, и только после этого задала тростиночке вопрос:

– Кто второй? – Если не остался, значит, пришел не за советом.

– Сейчас узнаем.

Щелчок пальцев, и рядом с нами раздались шаги, а затем и приглушенные голоса.

«Ваш вердикт? – Дядюшка говорил сдержанно и в то же время довольно. – На ней иллюзия, как я и думал?»

«Нет, – ответил ему, вероятно, маг. – Перстень настоящий».

Следующую фразу Вильгема я не особо разобрала, но обороты нецензурных ругательств оценила.

– И что ему не понравилось?

– То, что перстень до сих пор у тебя и зверь этим фактом более чем доволен, – кивнула тростиночка на сверкающий камень и ласково вопросила: – Ну что, начнем?

На мое счастье родственники Дори пришли в основе своей поглазеть.

Удостовериться в том, что я не умерла на обряде, сохранила остатки разума, а также совести, на которую некоторые дамы пытались давить. Обвинения сыпались на мою голову как из рога изобилия или скорее из рога нелепостей. Глава рода был повинен во всем, от прыщей на лице чьей-то любимой дочери до двойки по неуставной дисциплине на воинской службе чьего-то сынка, от хромоты дорогого скакуна до ранних паводков, заливших поля и уничтоживших озимые, от трещины в фундаменте дома до потери каких-то бумаг. Спасибо, что с вопросами о неверных любовницах никто не пришел, зато с просьбой излечить от срамной болячки целых двое. Неизвестный мне парень и уже знакомый Аррит Дори с загипсованной ногой и на костыле. Тот самый скряга, что, сбежав от любовницы через окно, получил пару-тройку ранений, затем мозговправляющее лечение от Торопа и гипсовую «маску» от тандема Зои-Тим, а после этого неудачно упал в ванной.

Не совсем поняв суть проблемы молодых тарийцев, я попросила ее повторить и услышала невероятное:

– Мы требуем, чтобы она, – тычок в сторону удивленной тростиночки, – сняла с меня свою болячку! – прошипел Аррит.

– И с меня, – добавил его друг, худосочный блондин, крепко прижимающий к груди огромный талмуд с уникальным названием «Тайное» на древнем вдовийском.

– Простите, а вы кто? – обратилась я к нему.

– Салем Мик, – ответил молодой человек.

– И вы тоже подхватили эту… болячку, – произнесла я скорее для себя, чем для них. После трех часов непрестанных возмущений и обвинений меня клонило даже не в сон, а в спячку, как вариант – в пожизненную.

– Я не заразился сам, на меня ее наслали. Она! – очередной кивок на порозовевшую тростиночку и обвинительное: – После того как я прочел ее послание на основе пятикантовых пятен, они появились и у меня.

– Простите, каких пятен?

– Оспин! – воскликнул раздосадованный Аррит Дори.

И Салем Мик, бросив талмуд на стол передо мной, начал исступленно его листать. Нашел внушительную таблицу с точечными рисунками и пояснениями к ним, выудил из-за пазухи два листа со схожими, но более сложными схемами и предъявил их мне.

– Вот эта от Аррита, а это моя! Видите, что написано?!

– Нет.

– «Верни долг, жмотина», – произнес тариец, ткнув пальцем в первый лист, – и «Не лез бы ты, шустрик», – мах рукой на второй.

– И вы это прочитали на оспинах? Которые, судя по болезни, появились на… – я запнулась.

– На паховой области, – помог мне Мик-шустрик и повторил: – Виновата ваш дух-хранитель рода.

– С чего вы взяли?

– Она снизу подписалась. Видите вот этот значок? Это ребусное сокращение от слова «хранитель»!

– То есть Хран, – мрачно подвел черту молодой Дори-жмотина.

Я посмотрела на тростиночку, она на меня. В следующий миг раздался щелчок, парни замерли, и мне строго сообщили демоническим голосом:

– Извиняться не буду, снимать болячку – также. В настоящий момент Аррит проходит необходимый курс перевоспитания, а этого, – теперь уже черноглазая красавица мстительно ткнула пальцем в Мика, – я предупреждал. Он не послушался, пусть теперь пеняет на себя.

– Прекрасное обоснование. Но мне-то что прикажешь делать после твоих посланий и ребусов?

– Выкручиваться, – коварно улыбнулась хранитель рода. – Только этого Мика сильно не обижай, толковый малый, хоть, дурень, и не внял совету.

Щелчок пальцев, к молодым тарийцам вернулась подвижность, а ко мне чувство подставы. Парни ждали вердикта, Хран – моего решения. Ушлый демоняка!

– Итак, – подтолкнул меня Аррит Дори, – вы согласны принудить ее снять с меня художество из оспин?

– И с меня, – добавил его товарищ по несчастью, вновь притянув к себе и спрятав в кармане листки со схемами.

– Не совсем. – В ответ раздался слаженный стон парней, и я ехидно вопросила: – Скажите, раз уж у вас хватило ума прочитать эти оспины и поверить в послания, отчего не хватило смелости следовать им? Аррит Дори, вы долг вернули?

– Ну я… – Тут он оперся на больную ногу, а не на костыль и показательно поморщился от боли. На жалость решил надавить, недотепа.

– У него долгов свыше ста, – нетихо подсказала тростиночка. – Возвращать не спешит и даже не думал.

– А вы, Салем Мик, вы все-таки полезли куда вас не просили? – обратилась я ко второму.

– Так я же… – выдал молодой тариец сипло, – не хотел…

– Вижу, – указала я на талмуд. Так не хотел, что записался в платную секцию библиотеки, о чем гласили печати на книжном корешке. – Что ж, если вы верите в оспины, то я – в справедливость посланий. Аррит Дори, я запрещаю вам обращаться за лечением к Хран или кому-либо еще до тех пор, пока вы не вернете все, что задолжали.

– Но на это может уйти пять лет! – воскликнул Аррит, в то время как Мик лишь вздохнул.

– Постарайтесь справиться за год, иначе к оспинам, уже по моему велению, добавится еще один малоприятный симптом. – Я твердо посмотрела на его сотоварища по несчастью. – Салем Мик, в желании угодить другу вы поступили опрометчиво и обвинили во вредительстве хранителя рода. По законам Тарии, лжесвидетельство отрабатывается годом в разведывательных отрядах… – Я взяла паузу, с удовольствием проследила за тем, как побледнел и взмок несчастный парень. На войну он не хотел. Еще бы! В рядах пушечного мяса мало кто выживал. – На первый раз я вас прощаю. – Услышала вздох облегчения и предупредила: – Но с этих пор вы мой должник.

Тарийцы уходили на дрожащих ногах под печальное цоканье костыля, родственники Дори, что оставались в зале, проводили их изумленными взглядами, а затем в замешательстве воззрились на меня.

– Кто следующий? – спросила я у тростиночки.

– Судя по всему, никто из праздно ждущих. Ты только что сократила очередь раз в пять.

– Почему?

– Потому что Аррит был всеобщим любимцем и никогда нагоняя не получал. – Теперь ясно, откуда столько безнаказанной уверенности в тарийце. – Предлагаю отлучиться на обед, – продолжила хранитель рода, – за это время испуганные отсеются, а настойчивые пересмотрят собственные жалобы.

Спорить не стала и с удовольствием провела время с Эванжелиной и все еще молчаливыми девочками. На обед подали перепелов, мясной штрудель, вкусный салат со странными рваными листьями, нежное суфле со смородиной и еще пять блюд, на которые я посягнуть не смогла, а сестры Инваго не посмотрели. Грустные, они несколько напрягали меня.

– Что-то случилось?

– Все хорошо, – ответила свекровушка.

– Все замечательно, – поддержала ее хранитель рода.

– Король отменил все зимние балы! – в один расстроенный голос признались девочки и всхлипнули, кто тихо, кто нарочито громко, глядя при этом на тростиночку.

– Зимние торжества загублены навеки…

– Теперь можно спокойно хоронить!

– И это испортило ваш настрой? – не сдержала я удивления.

Живы, здоровы, едят вкусности, спят в тепле, тяжелой работы не знают, да и работы вообще. Ни с грубостью, ни с насилием не сталкивались, за жизнь не боролись. Мое искреннее недоумение и непонимание их расстройства, видимо, слишком сильно отразилось в голосе. Молодые тарийки вскинулись, посмотрели с осуждением.

– Я только-только прознала о любви лорда Форги к картам, три книги о них прочитала и брала уроки у бродячего из зеленого квартала! – поделилась своими проблемами Эмма, даже не заметив, как побледнела ее мать.

– А я заказала новые платья и шляпки у мадам Варнавы… – опечалилась Мили и надула губки, – потратила весь месячный запас!

– Весь? – Эванжелина, еще не пришедшая в себя от откровений старшей из дочерей, побледнела еще сильнее. – Миллиган, это же двадцать пять золотых.

Бешеные деньги! Тут даже я подавилась.

– Но, мама, на балах Его Величества я должна сверкать! – патетично ответила младшая и слезливо завершила: – Должна была, а теперь!..

Не найдя в нас благодарных слушателей, девушки слаженно поднялись из-за стола и немедленно удалились.

– Хран, – мертвым голосом позвала свекровушка, – это правда, что они…

Договорить она не смогла, вопрос повис в воздухе.

– Энжи, я ничего не смогла сделать, – пролепетала тростиночка, накручивая на пальчик локон, выбившийся из косы. – После исчезновения Та… Инваго ты просила их ни в чем не ограничивать, поддерживать в любом начинании и только следить, чтоб они были здоровы и целы.

– Поддерживать, да. Но не до такой же степени! Ходить в зеленый квартал к бродячему, тратить все средства на разовый выход в свет… Чего еще я о них не знаю?

– Ничего. Это единственное, что они позволили себе в наше отсутствие и о чем пожалеют, как только я отправлю их в «Логово».

– В «Логово»?! – Восклицание отразилось от стен, дрогнули стекла.

– Конечно. – Тростиночка широко улыбнулась. – Здесь им больше делать нечего, балы отменены, галереи и ярмарки вот-вот закроются, а там изнывает от скуки Гаммира.

– Изнывает? – переспросила Эванжелина. – Ты уверена?

– Почти воет. Тороп запретил ей третировать помощниц и гонять детей. Поэтому она отчаянно пытается сбежать.

Свекровушка восприняла все как шутку, я же взглянула на хранителя рода с вопросом.

– Все хорошо, – заверила тростиночка и, к моему неудовольствию, благодушно напомнила: – А тебя все еще ждут.

Количество жалобщиков после обеда действительно многократно уменьшилось, однако качественно жалобы не улучшило. Именно поэтому с наступлением ночи я из последних сил потребовала вернуть меня в «Логово». На что в ответ тростиночка кивнула и осталась на месте, прислушиваясь к чему-то с самым задумчивым лицом.

– Хран? – позвала я через минуту, уже основательно сердясь на Горного. – Ты меня слышал?

– Да-да…

– И?

– Погоди… Тут к тебе лезут по стене, – обрадовали меня и предложили погасить свет. Я подчинилась, после чего вернулась к черноглазой красавице и к вопросу:

– Кто лезет и почему я не могу быть отправлена домой?

– Лезет неизвестный. Он не принадлежит к нашему роду, а уйти ты не в силах, потому что он по твою душу.

После приема жалоб на меня вполне могло обозлиться около двадцати человек. Златогривого будить не хотелось, Хран отыгрывал роль слабого духа ведьмы, так что согласно сценарию мне оставалось звать на помощь стражей, что стоят в дальнем конце коридора, либо защищаться самой. Второе предпочтительнее, все же ночь на дворе, зачем будить всех криками.

– Значит, убийца, – вздохнула я и привычно потянулась за оружием.

– Судя по выражению крайней обеспокоенности на лице, это проситель, – обрадовал меня демон в девичьем образе и вопросил, наблюдая за моими действиями: – Торика, ты решила сразить парня своей красотой? Не стоит. Иначе Инваго ему голову оторвет за один лишь взгляд на твое белье.

– Я им не сверкала! – возмутилась я, опуская юбку. Спрятала иглы в рукаве и крепче перехватила кинжал. Выдохнула раз, другой. – Ну и где мой визитер?

– Ммм… – нахмурилась тростиночка и с усмешкой произнесла: – Он передумал! Спускается… то есть. А! Ой… бедолага… хм!

– Что?

– Он уже на лужайке, – ответили мне, передернувшись всем телом. – Поскользнулся на парапете, приземлился на забор и кое-что отбил.

– Нужно вызвать лекаря!

– Нет, пусть расплачивается за совершенные поступки. – Хранитель рода взяла меня за руку. – Идем. Ты же хотела домой. – Последнее слово было подчеркнуто ехидным демоническим гласом и легким пожатием моих пальцев.

Негодяй явно намекал на мое утреннее расставание с Инваго. Даже бровью не поведу!

– И все еще хочу, – ответила я надменно. – Но первым делом, может, спросим, зачем парень приходил? – Вопрос задала не вовремя, мы уже стояли в подземных чертогах на вершине огненного водопада.

– Не стоит, он завтра запишется на прием к главе рода.

– Что же он раньше не догадался это сделать? – покачала я головой.

– Потому что я его еще не предупредил, – ответил мне демон, став рогатым и каменным. – Стой здесь, я сейчас!

Я честно прождала его долгие три минуты, затем еще десять и еще. Постаралась отвлечься, не представлять ужасы, которые могли бы случиться на поверхности. Но с каждой минутой спокойствие мне давалось все трудней. Только подумала плюнуть на обиду, позвать Златогривого и узнать, куда запропастился Хран, как вдруг рядом со мной объявился Инваго. Обнял, крепко прижав к себе и чуть дрожащими руками начал поглаживать по плечам.

– Успел! – выдохнул он в мои волосы. – Ты цела?

– Да, – ответила, не понимая отчего в его голосе слышится обеспокоенность, даже страх. Секунду, может, больше, была в недоумении. Отстранилась от тарийца и с тревогой заглянула в синие бездонные глаза. – Что случилось?

– Ничего непоправимого… – произнес он, пытаясь улыбнуться. Вот только дергающийся уголок губ никак на улыбку не походил.

Холод предчувствия прошил кожу сотней иголок.

– Что?! Тим? Тороп? – Инваго молчал, и я громче продолжила: – Зои… – Хотя нет, демон Горный разнес бы весь наш континент, случись с племянницей хоть что-то. – Гаммира?

Кажется, это уже ближе к правде. С ней действительно проблемы. Стоит только вспомнить, как она в спальне билась о стену головой.

– Хран, – ответил воин, растирая мои плечи. И я в недоумении застыла. А вот это уже неожиданный поворот, невозможный. Да что там, невероятный!

– Ты опять шутишь, да? Инваго? Дори! – руками скользнула по его груди, сжала лацканы куртки. – Шутишь, как в тот раз про сон продолжительностью в четырнадцать лет и внуков… Я права?

В его глазах не отразилось веселой усмешки. И уголок губ более ни разу не дернулся.

– Он заточен с остальными хранителями. Во дворце. По указу короля.

– Демон? – невольно перебила я. – Хран Горный, сильнейший из демонов, обитающих на поверхности? Повелитель каких-то там земель, Вершитель судеб и Жнец?!

– Не волнуйся, через пару дней его выпустят. До тех пор за тобой присмотрит Асд, а с Зои и ее кротом оставим Гилта. У этих двоих есть масса нерастраченных лет жизни и толпа заместителей. Поверь, они справятся.

И все. Больше он ни слова не произнес. Посадил меня в лодку, медленно и очень плавно опустил нас на волны, что бились о скалы далеко внизу, без погружения в лаву преодолел все огненное море и помог мне выйти на берег острова из костей. Как внимательный и заботливый кавалер спросил, готова ли я к перемещению, и аккуратно поднял меня в родное «Логово». На поверхности уже давно было за полночь, и именно этим аргументом Инваго прикрывался, пытаясь раздеть супругу перед принятием ванны и последующим перемещением в постель. Он успел снять с меня жакет и расстегнуть десяток пуговок на рубашке, прежде чем я твердо решила, что лишняя сказка на ночь мне не повредит.

– Сказку, какую сказку? – И этот муж-ж, как ушлый тариец решил уйти от ответа.

– О демоне Горном, что в заточении сидит, – процедила я.

– А, так это только лежа можно рассказывать.

– А слушать?

– Тоже лежа, например, в ванной или в моих объятиях… – И взгляд прищуренный выжидающий: поведусь – не поведусь.

– Да чтоб тебя! – процедила сквозь зубы и как была залезла в воду. Скрутила волосы в узел на макушке, обернулась. – Ну что, доволен?

– Не совсем, – ответил этот бестолочь и тоже забрался в ванну. Сдвинул меня на середину, сел, вытянув ноги, а затем с самым невозмутимым видом притянул меня к себе. Устроил на груди, обнял и задумчиво заметил: – Н-да, не так я представлял себе наше первое купание… Хотя оно не совсем первое, если посчитать.

– Ин-ва-го, – по слогам позвала я, уже одной интонацией давая понять: продолжит в том же духе – утоплю.

– Да, моя дорогая?

– Ты задолжал мне рассказ про Горного. Я вся внимание.

– В таком случае откинься на меня, перестань сжимать рубашку и слушай. Жил-был…

Повествование воин начал чуть ли не с рождения дерзкого демоненка. К счастью, этап взросления и превращения проказливого чада в эксцентричного юношу уложился в пару точных фраз: «Оторви да выбрось» и «Прибить мало». Впрочем, этих эпитетов явно не хватало, чтоб отвратить меня от героя, перестать сочувствовать сорванцу и ждать. Ждать, когда же он вырвется от оберегающих его бабушки и дедушки и влезет в переделку с богом Адо.

– Ему было не больше пятнадцати, когда дед впервые за ним недоглядел. – Инваго кашлянул, прочищая севший голос. – А может, и просто отпустил на время, решив, что пара ссадин внуку не повредит. Поранит хвост, обточит рога, подпилит когти, в крайнем случае сломает нос… Но все получилось хуже.