Текст книги "Пустынница Фотиния"

Архимандрит Иоаким (Специерис)
Пустынница Фотиния в пустыне Иорданской

Высокопреподобнейшему

архимандриту

господину ПАРФЕНИЮ,

игумену

Священного Монастыря

Святого Павла,

моему духовному отцу,

посвящаю настоящее издание.

Иеромонах Продром

Издательство Данилова ставропигиального мужского монастыря г. Москвы сердечно благодарит иеромонаха Продрома из Нового Скита Святой Горы Афон за любезно предоставленное нам исключительное разрешение на издание этой книги.

Выполняя волю о. Продрома, мы публикуем текст в его редакции и в оформлении издательства каливы свв. Бессребреников Нового Скита.

Книга выходила в Греции одиннадцать раз, и мы надеемся, что судьба ее в России будет не менее счастливой.

Издательство «Даниловский благовестит»

Архимандрит Иоаким (Специерис), старец Каливы «Собор Святых Бессребренников» Нового Скита и автор настоящей книги

Исполняя надлежащий долг, приступаю к изданию аскетического жития нечаянно встретившейся мне во время моего путешествия по Иорданской пустыне пустынницы Фотинии. Издание это представляет большой интерес для каждого христианина.

Архимандрит Иоаким (Специерис), доктор богословия и бывший государственный священнопроповедник

Предисловие Высокопреосвященнейшего митрополита Касторийского Серафима

Святитель Василий, архиепископ Кесарийский, которого потомки назвали Великим и небоявленным, сокровищницей догматов и золотым соловьем Церкви, замечает следующее о женском монашестве: «У Христа воинствует и женский пол»¹.

Рядом с монахами-воинами, вступающими ежедневно в бой «к началом и ко властем и к миродержателем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным»², стоят и женщины, которые не отвергаются «за телесную немощь», но, по причине отличающего их духовного мужества, также вписываются «в воинство».

У нас есть не только мужи-монахи, прославившиеся в «земле непроходне и безводне» (Пс. 62, 2) и ставшие земными ангелами и небесными человеками, подобно учителю пустыни Антонию Великому и множеству преподобных Отцов по всей земле, но и жены, которые подчас оказались выше мужей: «Есть и такие, что даже более прославились»³.

Одни относятся к лику девственниц, другие запечатлели свою жизнь исповеданием имени Христова и страшным мученичеством, иные достигли через подвиг и юродство ради Христа высокой меры добродетели.

Таким образом, «теми и другими совершалось служение Спасителю»⁴.

В это доброе воинство, как называет его Василий Великий, была сопричислена, в нем прославилась и достигла победы Фотиния, пустынница Иорданская, жизнь которой с таким старанием и нежностью представил нам блаженной памяти архимандрит Иоаким (Специерис) Святогорец. Читая книгу старца Иоакима, понимаешь, что эта жена, кроме стольких добродетелей и дарований – даров Всесвятого Духа, была наделена и дарованием духовного мужества.

Мужество есть доблесть души, дар Всесвятого Духа. Этим мужеством обладали жены-мироносицы, предпринявшие героический исход из себя, презирая все трудности ради своей любви ко Христу.

Именно так поступает и блаженная Фотиния. Она мужественно оставляет мир, «вменяя ни во что», по слову церковного песнопевца, богатство и славу и вселяется в пустыню Иорданскую, туда, где подвизалась Мария Египетская и множество других аскетов, имея в качестве крепкого оружия силу молитвы, чтобы от жизни по естеству прейти к жизни сверх естества, подчиняя плоть духу.

Для таких личностей подходят слова Иоанна Лествич-ника: «Никто по неразумию своему да не впадет в неверие, видя или слыша в монашеской жизни бывающее выше естества, ибо где Бог, превысший естества, являет свое присутствие, там много бывает вышеестественного»⁵.

На пустыннице исполнились слова песнопесца: «Спасеся еже по образу», как и на многих других святых женах, таких как преподобная Мария Египетская, ставшими победительницами в сражении за веру и в аскетическом подвиге. А сохранение «по образу» означает то, что при действии Божией благодати можно достичь и «по подобию». То есть через очищение, покаяние, соблюдение Божиихзаповедей, участие в Святых Таинствах нашей Церкви и особенно через участие в Таинстве Божественной Евхаристии человек достигает просвещения и обожения, и следовательно пребывает в состоянии «по подобию». Показательны в этом отношении слова аввы Дорофея: «Соделаем образ наш чистым»⁶.

Впрочем, в этом и состоит задача Церкви, а также цель жизни каждого христианина – посредством очищения достичь просвещения и обожения и стать гражданином Царствия Небесного.

Читая эту книгу, я думаю о том, что наша эпоха, отличающаяся духовной засухой, нуждается именно в таких личностях, в таких духовных людях, которые укажут каждому из нас дорогу к Царствию Небесному, которые будут заниматься очищением в молчании, самоукорении, смиренномудрии, в постоянной молитве за весь мир. Нам необходимы личности, которые будут нести покой и мир людям нашего времени, которые будут расточать бальзам утешения и надежды нашим утомленным братьям, как это делали, например, преподобная старица Клисуры София, преподобные старцы Иосиф Исихаст, Порфирий Кавсокаливит, Иаков игумен монастыря преподобного Давида, Ефрем Катунакский, Филофей Зервакос, Амфилохий Паросский и многие другие мужи и жены, просиявшие на тверди нашей церковной истории.

Эти образы не несут на себе этикетки святого, они не говорят ни о себе, ни о своих дарованиях, но лишь о своей греховности. Они не выставляют себя спасителями, но свидетельствуют делами, а не словами о едином Спасителе мира, которым является Христос.

Кроме того, эти святые подвижники примирились со всей тварью, поскольку достигли состояния до грехопадения и переживают даже эсхатологическую жизнь, то есть жизнь святых в Царстве Небесном. Вместе с душой освящается и тело, стяжает тишину, мир, становится «полным другой силы, другой мощи, другой крепости духа» по слову преподобного Никиты Стифата. Посему их замечательная жизнь становится предметом чтения и духовной пользы, как, например, труд святогорца иеромонаха Иоакима (Специериса) «Пустынница Фотиния», который многократно переиздавался и получил благосклонные отзывы от множества читателей.

Мне хочется также поздравить и похвалить моего возлюбленного во Христе брата иеромонаха Продрома Неоскитиота, старца каливы «Святых Бессребренников» за это новое издание, а также за образ жизни, которому он следует, и который есть образ жизни нашей Святой Церкви. Как истинный монах и преемник духовных отцов, а также, как естественный наследник автора этой книги, он передает своей благословенной братии и всякому стучащему в дверь его келлии паломнику этот богоданный образ жизни и метод лечения нашей Православной Церкви, ведя их таким образом к тихому пристанищу спасения, в Царствие Небесное.

Смиренно и от сердца желаю ему богатого просвещения Божиего, благодати и благословения Пресвятой Богородицы, Покровительницы святогорского монашества, а также покровительства святых Двадцати Бессребренников и, вместе с тем, – действенных молитв Иорданской пустынницы Фотинии о нем самом, о его братии и о каждом читателе этой книги.

Митрополит

† КАСТОРИЙСКИЙ СЕРАФИМ

Писал в Священном епископстве Священной Митрополии Касторийской 1 – го октября спасительного лета 2005 года, в праздник Собора чудотворной иконы Скоропослушницы.

Примечание Издателя к одиннадцатому греческому изданию

На нашем трудном жизненном поприще мы несомненно нуждаемся в светлых примерах, которые бы нас вдохновляли, укрепляли в нашем духовном подвиге и вели бы нас по пути спасения.

То, что это изящное жизнеописание пустынницы Фотинии выдержало многократные переиздания, свидетельствует о том, что оно имеет большую духовную ценность и подтверждает то, что эта изумительная духовная биография нашла отклик у подвизающихся с нами на одном поприще братии.

Для них выпускаем в свет очередное издание, горячо желая, чтобы эта книга содействовала им в их духовном возрождении и в их по Богу преуспеянии.

Горячо благодарим монахолюбивого и любящего Святую Гору Высокопреосвященнейшего митрополита Касторийского господина Серафима за почетное для нас предисловие к этому изданию и за его большую отеческую любовь к нашему маленькому братству.

Писал в Священном Новом Скиту, 8 ноября 2005 года, в праздник Собора Святых Архангелов.

Старец Святой Каливы

«СОБОР СВЯТЫХ БЕССРЕБРЕННИКОВ»

иеромонах Продром

Часть первая
Первый исход старца Иоакима в пустыню

Глава первая
По направлению к ближним местам Иордана[1]1
  Названия глав и параграфов были добавлены в 10-ом издании для удобства чтения, в то время, как в предыдущих изданиях текст был сплошной, в виде рассказа. Разделение на главы сделал Высокопреосвященнейший митрополит Берата, Авлона и Канины господин Игнатий (Триандис).


[Закрыть]

В Субботу Светлой седмицы, 7 апреля 1890 года, из монастыря святого Саввы по направлению к реке Иордан вышли: я – Иоаким, монах Корнилий родом с Пелопоннеса, монах Каллистрат, также с Пелопоннеса, и иеромонах Панкратий из Прусы, которые все были из той же обители. Мы взяли себе в спутники двух арабов из тех, что живут вокруг монастыря в палатках, вместе с их ослами, чтобы перевозить все необходимое для путешествия и пребывания подле Иордана, поскольку решили остаться на его берегах на несколько дней. Идя пешком на запад от Мертвого моря, после шести часов пути, мы достигли монастыря аввы Герасима, который отстоит примерно на восемь километров от Иордана и на десять от Мертвого моря. Первым ктитором этого монастыря был авва Герасим Иорданский, имя которого носит эта обитель, а память его празднуется 4 марта.

Впоследствии, в результате набегов варваров, монастырь был разрушен до основания. Восстановил его недавно ризничий Святого Гроба Евфимий, родом с Дарданелл. В1890 году, на который приходилось наше путешествие, игуменом монастыря был иеромонах Пахомий, происходивший из Лаконии с Пелопоннеса. Этот Пахомий принял нас очень радушно и братски облобызал. Он поспешил рассказать нам многое о Мертвом море и об Иордане и о том, что Иордан в начале марта того года был в большом разливе. Действительно Иордан наводняется в марте месяце, поскольку тогда тают снега гор Ливанских, из которых истекает река Иордан. Часто он так сильно наводняется, что воды его поднимаются на 8 метров и выше. Все вокруг в пределах часа ходьбы, особенно к западу, превращается в беспредельное море. Однако такой подъем уровня вод не затягивается более чем на десять дней.

Поскольку со стороны левого берега Иордана на протяжении часа ходьбы и более местность является равнинной и илистой, то Иордан каждый год меняет свое русло. Часто он разделяется на два рукава, так что образует остров с деревьями и камышами. Именно так случилось и в тот год. На расстоянии получаса ходьбы от того места, где ежегодно на Богоявление происходит Великое водоосвящение, по направлению к Мертвому морю Иордан разделился на два русла, которые через 1 500 метров вновь соединялись в одно, и так образовался небольшой остров, покрытый ивами и камышами. Пахомий пробрался на этот остров на маленьком челне, который соорудил из ив, растущих везде по Иордану, расчистил большую часть его от мусора, принесенного на него Иорданом, и насадил прекрасный огород, в котором выращивал дыни, арбузы, кукурузу и другие овощи, необходимые для монахов.

В Фомино воскресенье мы оставались в обители аввы Герасима. На следующий день ранним утром отправились на реку Иордан и на челне Пахомия переправились на остров, который отличался необыкновенной красотой. По всему краю острова возвышались ивы, которые Пахомий оставил нетронутыми, а на деревьях множество птиц пели каждая своим голосом, среди которых выделялся голос соловья. Множество горлиц летали с одного дерева на другое, над вершинами деревьев рассекали воздух направлявшиеся к Мертвому морю дикие гуси. Справа и слева было слышно тихое течение струй Иорданских, а огород Пахомия находился во всей своей красе, поскольку благодаря почве, состоящей из иорданского ила и освежаемой испарениями от реки, зелень была весьма оживленной. Мы сидели под тенью ив и слушали Пахомия, повествующего о чуде избавления от саранчи.

Пахомий рассказал следующее: «Когда за Иорданом появилась саранча и стала продвигаться к Иордану, я стал беспокоиться о своем огороде, поскольку насекомые опустошали всю местность. Придя в отчаяние от мысли, что саранча уничтожит мой огород, я прибег к Божественному промыслу. Что я сделал? Взяв бутылки, которые остались у меня в монастыре от лекарств, я тщательно промыл их и наполнил Великой Агиасмой⁷. Затем принес их на свой огород и, прочитав молитвы ко святому мученику Трифону, поставил их на четырех углах огорода. И, о чудо! Ни одна саранча не вошла внутрь огорода, а вне его поела до основания все колючки и листья ив.

Этот удивительный человек, иеромонах Пахомий, был первым, кто своей чудотворной силой получил от турецкого правительства привилегию иметь на Иордане свой пароход. Причина такой привилегии была следующей. Одна из жен палестинского Рауп-паши занемогла тяжкой болезнью. По совету врачей паша отправил свою супругу на отдых в Иерихон. А поскольку эта ханша была одной из любимых Раупа-паши, то в Иерихон она прибыла в сопровождении многих служанок и служителей.

Пахомий, услышав о ней, надел монашескую скуфью и, взяв свой походный посох и маленькую иконку Предтечи, отправился в Иерихон. Придя в гостиницу, в которой остановилась ханша, он попросил ее служанку известить госпожу о том, что пришел некий монах-пустынник, который желает с ней поговорить. Ханша с большим уважением приняла Пахомия, который дал ей выпить иорданской воды и, показав ей икону Иоанна Предтечи, указал поместить ее в изголовии, пообещав, что через несколько дней она совершенно исцелится. Действительно, по прошествии нескольких дней она исцелилась и возвратилась в полном здравии в Иерусалим.

Там она рассказала супругу, что исцелил ее монах Пахомий. Паша захотел вознаградить Пахомия и призвав его, спросил, что он хочет за исцеление ханши. Пахомий испросил разрешения иметь монопольную привилегию владения пароходом на Иордане. Паша походатайствовал в Константинополе, и ему удалось получить фирман у Султана, по которому Пахомию предоставлялась исключительная привилегия иметь на реке Иордане и на Мертвом море пароход «Господин Пахомий».

В краткий срок по заказу Пахомия плотники соорудили ему из деревьев, растущих по берегам Иордана, корпус парохода. Затем он купил в Берите⁸ пароходный двигатель, механик установил его на судне, и вот пароход Пахомия плавает по Иордану и Мертвому морю. Однако это предприятие вовлекло Пахомия в долг, составляющий три тысячи турецких лир, и он вынужден был продать свою привилегию Иерусалимской Патриархии с тем, чтобы Патриархия уплатила его долг.

Но оставим пароход Пахомия рассекать воды Мертвого моря и вернемся к нашему рассказу.

Глава вторая
На другом берегу. Встреча с таинственной личностью

Жы сидели на острове под сенью ив, шел 11-й час дня. Накрыв стол поверх травы, мы пообедали. После обеда Корнилий и иеромонах Панкратий прилегли отдохнуть на траве, а Каллистрат ходил по острову в поисках места подходящего для рыбалки. Я стоял и разглядывал местность за Иорданом, а Пахомий отправился в монастырь, поскольку ожидал паломников. С нами был и послушник Герасим. Я сказал Герасиму:

– Отец Герасим, можешь перевести меня на челне на ту сторону Иордана и приплыть за мной, когда я тебя позову?

– Как благословите, – ответил Герасим, и через несколько минут мы были на противоположном берегу.

– Ступай, – сказал я ему, – и когда будет нужно, я тебя позову, чтобы ты приплыл за мной.

Так Герасим вернулся на челне на остров, а я остался за Иорданом. Пройдя около пятидесяти шагов, я оказался в непролазной чаще! Кусты и тростник образовывали непроходимую стену, достигавшую двух и даже трех метров. Будучи не в силах продвинуться вперед, я решил вернуться назад и позвать Герасима, чтобы он приплыл забрать меня, поскольку боялся нападения какого-нибудь зверя из тех, что обитают по берегам Иордана. В то время как я пытался выбраться назад, из кустов выпрыгнул заяц, за которым гнались два шакала. Свернув к Иордану, я продвигался с большой осторожностью, поскольку, как уже говорил, меня охватил страх. Слева был Иордан, а справа – непроходимая стена из тростника и колючего кустарника.

Пройдя немного вперед, я увидел возвышавшийся над кустами и тростником холмик, отстоявший от Иордана примерно на пятьдесят шагов. Я решил подняться на холмик и оттуда позвать Герасима, поскольку, заплутав в лесу из колючего кустарника и тростника, уже не знал, как вернуться в то место, на котором я высадился на берег. Пройдя с большими усилиями около двадцати шагов, я устал от этой битвы, – мои руки и ноги были истыканы колючками и кровоточили, а одежда во многих местах была разорвана. Утружденный этой напряженной борьбой, я присел под холмом, чтобы передохнуть, но какой там отдых? Ведь я знал, что местность полна диких зверей!

Спустя несколько минут я вновь начал подъем на холм. Взбираясь, я стал петь, но, пожалуй, не от вдохновения, а от страха. Продвигаясь с трудом и со страхом по причине кустов и колючек, с пением «Во Иордане крещающуся тебе Господи…», я услышал голос:

– Кто ты, человече, что нарушаешь мой покой?

Я так испугался, что чуть не упал ниц, но тут же в моей голове промелькнула мысль, что это может быть какой-нибудь пустынник, живущий в этой непроходимой чаще, и ответил:

– Я грешный человек, ища Бога, вышел в эту пустыню, но кто есть ты и что делаешь здесь?

– И я человек и ушел от мира, чтобы Бога обрести. Но поскольку понимаю, что Бог послал мне тебя для беседы, поверни немного вправо – там есть тропинка – и иди сюда. Я буду ждать тебя, провожу в свое жилище, чтобы побеседовать и потом опять отведу на Иордан, чтоб ты вернулся к своим друзьям.

Услышав это, я весьма обрадовался и, найдя тропинку, подобно жаждущему оленю стал прыгать по ней вверх.

Когда я достиг вершины холма, таинственный человек сказал мне:

– Не двигайся дальше, стой на месте.

Я встал, не двигаясь, на расстоянии всего лишь пяти шагов от него.

Приглядевшись, над одним из камней я увидел лицо, тощее и выжженное солнцем совсем без бороды. На голове были черные волосы, отброшенные на спину и скрепленные веточкой дрока⁹. Встав, человек сказал: «Следуй за мной». Тогда я увидел его фигуру: он был среднего роста, одет в монашескую одежду – старую и оборванную, доходящую до колен. Во многих местах она была зашита нитями дрока, ноги были голы и на них были видны следы от заживших ран.

В то время как мы молча продвигались вглубь, меня охватывала буря помыслов, я спрашивал себя: «Кто этот незнакомец? Мужчина или женщина? Добрый человек или злодей, убегающий от правосудия?» Пройдя между колючек и кустов по дорожке, проделанной таинственным человеком, минут через двадцать мы оказались в скалистом месте. Переместив связку из ветвей кустарника, он сказал мне: «Проходи». Наклонив голову, я прошел через какой-то проход, как через дверь, устроенную между кустарником, терном и другими колючками. Он, закрыв проход связкой кустарника, подошел ко мне и сказал: «Иди к скале, которая напротив, в ней мое жилище».

Пройдя несколько шагов, я оказался перед пещеркой, примерно шесть метров глубиной и пять шириной.

Перед входом в пещеру в землю были вбиты столбы из стволов деревьев, вершины которых раздваивались в верхней части. Поверх раздваивающихся столбов были положены балки, простиравшиеся в длину до скалы и острием вонзавшиеся в нее, другие балки лежали сверху поперек, поверх были положены ветви кустарника, так что на три метра от входа в пещеру была прекрасная тень. Справа и слева находились камни, заменявшие место для сидения, на которых можно было с удобством расположиться. Пока я разглядывал внешнее убранство пещеры, незнакомец сказал мне:

– Это мое жилище, в котором я проживаю уже шесть лет и надеюсь жить здесь и далее, если Бог благоволит. Давай пройдем внутрь пещеры, чтобы тебе увидеть изнутри мое жилище. Там, в прохладе, я расскажу тебе как оставил мир и иже в мире, и пришел в эту пустыню».

Глава третья
Описание жилища и продолжение диалога

Войдя в пещеру, я заметил висевшую у стены монашескую рясу, маленький кувшин для воды, один глиняный сосуд для приготовления пищи, и другой крашенный металлический, деревянный таз, деревянную миску и другие предметы, среди которых был изогнутый нож. Слева и справа в пещере были расположены два камня, служившие сидениями, в углу пещеры подстилка из сена, а в восточной ее части Крест, рядом с которым находились монашеские четки и маленькая иконка Божией Матери.

Пока я разглядывал внутреннее убранство пещеры, он сказал:

– Присядь на этот камень, чтобы нам поговорить, ведь с того момента, как я пришел в это место, я не говорил с человеком. Я хочу дать тебе и некоторые записки с описанием моей жизни, если ты дашь мне обещание, что пока находишься в Палестине…

В этот момент я перебил его и сказал:

– До конца своей жизни я пребуду на Святой земле.

– О! Ты ошибаешься. Совсем скоро ты уедешь из Палестины, поскольку у тебя другое предназначение. Ты нужен свободной Греции, чтобы насладиться тем, чего ты искал. (В тот момент я пристально посмотрел в глаза незнакомцу, поскольку понял, что он знал тайны моего сердца). Никому обо мне не рассказывай, ни о том, что ты меня встретил, ни о том, что услышишь из моих уст, мои записи, которые я тебе дам после нашей беседы и твоего обещания, никому не доверяй.

Я пообещал, что исполню его повеление:

– Рабе Божий, доколе я нахожусь в Палестине, я никому не расскажу то, что ты мне доверишь.

– Называй меня не раб, а раба, поскольку я женщина многострадальная и странница, как говорит Гомер через Одиссея.

Я был потрясен, услышав, что это женщина, и стал всматриваться в нее с изумлением. Себе я говорил: «Женщина! Но как же она так преобразилась?»

– Почему ты удивлен, что я женщина? – спросила она. – Что ты хочешь? Чтобы я тебя обманула? Да, в мирской жизни я это скрывала. Но в том положении и на том месте, на котором я нахожусь теперь, мне не позволительно обманывать. К тому же, с первой минуты встречи я поняла, что ты священник и решила исповедаться пред тобой и рассказать тебе мои приключения.