Текст книги "Несвятые святые женщины"

Едва лишь были брошены вожжи, кобыла встала как вкопанная. К ней подбежали жеребенок и Шулпа, который завилял хвостом и облизал ручонку Георгия. Тот вспомнил, что в лесу осталась его рукавица.

– Вернемся назад, тетя Ирина, я забыл в лесу мою рукавицу, – заплакал мальчик.

Но лесничиха, вытерев глаза, произнесла:

– Данчук!

Порубщик не отозвался. Он сначала засопел, как загнанная лошадь, потом уткнулся лицом в сено, что лежало в санях. Глядя через оголенный кустарник лесной опушки куда-то вдаль, она повторила:

– Данчук!

Мужик вместо ответа только дернулся всем туловищем.

– Слушай, Данчук! – заговорила Ирина, сходя с саней.

Она помолчала в какой-то смутной нерешительности и, дотронувшись рукой до порубщика, тихо добавила:

– Отдай мне Георгия!

Данчук перевернулся и посмотрел на нее. Не поднимая головы, он буркнул:

– Чего придумала!

Ирина быстро, без передышки, заговорила:

– Я знаю, что должна везти тебя в полицию, где ты расскажешь все твои злодейства против моего Антона, потому что мне противно вспоминать о них… Знаю также, что после твоего признания тебя посадят в тюрьму. Все это совсем не праздничное веселье, не так ли? Но слушай еще, Данчук: у меня нет детей, а у тебя их шестеро! Мы с мужем любим твоего мальчика… Отдай нам его! Отдай, Данчук, и тебе будет лучше! Я буду холить его, как барчука… О, я буду ему лучше всякой матери! Послушайся меня: отдай мальчонку мне, тебе же меньше ртов кормить придется…

Ирина любовно погладила мальчугана, который продрог от холода и чувствовал, что Медведица затевает что-то для него и отца. Лесничиха сняла с себя платок и укутала в него ребенка. Он принялся всхлипывать, сам не зная отчего.

– Чего ты плачешь? Дурачок, я же о тебе хлопочу! – снова приласкала его Ирина. – Увидите, какой он будет у меня пригожий и сытый, станет круглый, как наш старшина!

– Так! – уронил Данчук.

– Вот и все, что я хотела сказать. Ему незачем будет тогда таскаться за тобой в казенный лес, учиться воровству и голодать…

– Так! – повторил мужик.

– А ты будешь получать от меня каждый праздник воз дров и меру картошки. Теперь же, если ты согласен на это, можешь взять свои елки и ехать куда тебе вздумается… К этому я дам тебе еще денег, вместо того, чтобы везти тебя в полицию. Ведь это очень хорошо, не правда ли?

Данчук поднял голову. Лицо его было так бледно, что даже оспинки на нем как будто сгладились. Он спросил мальчика с робким, подавленным вздохом:

– Сынку, пойдешь от меня жить к тетке Ирине?

Малыш, оставленный лесничихой на дровнях, рванулся к отцу и приник к его груди. Топоча ногами, он разревелся на весь лес:

– Не-е-е-т!

Тряхнув головой, Данчук отвернулся в сторону и глухо сказал:

– Вези меня в полицию!

Вместо этого побледневшая Ирина развязала ему руки. Он растерянно посмотрел на нее и покраснел. С минуту постояла она перед плачущим ребенком, пошарила в кармане. Вынув оттуда деньги, она сунула их в руку мальчику и, зажав ему кулачок, шепнула:

– Возьми, мой золотой, возьми! Господь с тобой!

Она вышла из саней и скрылась в лесу.

– Дай тебе Бог! – пробормотал Данчук, провожая ее влажными глазами.

Он постоял, задумчивый и растроганный, и, повернув лошадь, поехал за оставленными елками.

Давно взошла луна, а лесник Антон только что проснулся. Он проспал весь день. Ирина положила сено на стол – в знак того, что колыбелью Младенца Иисуса служили ясли, и расставила кутью.

– Ну что, моя дорогая, ты поймала Данчука? – спросил Антон.

Лесничиха сделала отрицательный жест.

– Стало быть, я зря гонял тебя в лес?

– Как знать, – рассеянно ответила Ирина.

Антон был в замешательстве. Он прищурился на жену и произнес:

– Эге! У тебя лицо что-то не праздничное… Ты плакала?

Она промолчала.

– Эх, что же делать… Еще и пить хочется, зато теперь моя голова перестала болеть! И назло всем печалям я могу осушить рюмку наливки и поздравить тебя с праздником…

Склонившись над столом, Ирина посмотрела в оконце. Теплились голубыми светильниками далекие звезды. Над величавым лесом горел месяц. Его изумрудный свет трепетал и зыбкими пятнами расплывался по снежным ложбинам все ярче… Казалось, мохнатый исполин-лес в молитвенном покое благоговейно и торжественно внимал тихому напеву незримых небесных певцов: «Слава в вышних Богу и на земле мир, в человецех благоволение!»

* * *

Прошло три года. Так же крепчал мороз, как и в тот день, когда Ирина связала порубщика, так же прыгал здоровенный судак в котелке, но только солнышко заглядывало теперь не в сторожку, а в домик пономаря Антона Груздя, на окраине поселка Пеньки. Судак на этот раз был значительно больше того, который когда-то варился в сторожке лесника…

Теперь хлопотливую Ирину в ее непрерывном хождении от очага к столу и обратно сопровождал пузанчик с пухлыми ножками. Его звали Фома Груздь.

– А, комаренок! – входя, подхватил сына Антон. – Ишь как полюбил мед, все щеки себе перемазал! Должно быть, будет волостным казначеем, а может, и самим старшиной!

И пономарь стал подбрасывать ребенка под потолок, как подушку. Малютка взвизгивал, захлебываясь от страха и удовольствия. Антон сказал жене:

– Чудо! Данчук перестал воровать лес, а семья у него растет да растет. Сейчас встретил меня и просил быть кумом на крестинах. Ты, конечно, согласна?

Ирина повернула к мужу свое лицо, которое раскраснелось от жара очага. Она прогудела:

– Данчук – добрый отец. Я ничего не имею против него, и ты тоже. Теперь, когда он стал мельником, все ребята у него будут сыты. Когда крестины? На третий день праздника? Я тебе приготовила подарок к Рождеству, а маленький Фома поднесет его от себя. Если ты хочешь узнать, что это за подарок, я могу сказать: это ладанница, самая простая берестяная ладанница, какая была у покойного пономаря Клюквы. Мы решили с сынком, что без ладанницы пономарь ничего не стоит.

Она поцеловала своего первенца и задвинула заслонку в печи.

Кто шел к Богу, о том не надо плакать

Варвара и Елизавета дружили с раннего детства. Девочки вместе ходили в гимназию, в училище. Но когда Лиза вышла замуж, она уехала в деревню, и подруги много лет не виделись. Их встреча была неожиданной – в церкви их родного городка. Когда они вышли из храма, Варвара заметила, что Лиза все время подкашливает.

– Ты заболела? – спросила ее Варвара.

– Да, – спокойно ответила Елизавета, – вероятно, у меня чахотка.

– Ну что ты придумала! Совсем необязательно, что это чахотка! – сказала Варвара.

– Ты думаешь, что это меня огорчает или пугает? Нет! – улыбнулась Елизавета.

Скоро подруги расстались, пообещав навестить друг друга. Варвара, однако, вернулась домой с неспокойным сердцем. «Боже мой, – думала она, – а если это правда? Так рано умирать! Бедные дети, бедная Лиза! И кто может спасти от этой страшной болезни? Только чудо!». Вернувшись домой, Варвара стала горячо молиться за подругу…

Через некоторое время она узнала, что муж Лизы написал в Кронштадт отцу Иоанну письмо. Добрый, сострадательный кронштадтский пастырь посетил Елизавету. На его обещание помолиться о ее выздоровлении Лиза сказала:

– Я, батюшка, не хочу выздоравливать, я не тягощусь своей болезнью, только умирать мне рано не хочется, а здоровья мне не надо, так для меня лучше…

Прошел год, и Варвара, придя однажды к подруге, увидела ее уже лежащей в постели. Лиза поднялась с подушки и села. Как она изменилась! Это была тень прежнего человека: сильная худоба и тяжелое дыхание производили тягостное впечатление. Подруги стали говорить о Промысле Божием, о Его великом милосердии к людям, о путях, ведущих ко спасению.

– У тебя умерла сестра? – спросила Лиза. – Знаешь, от меня хотели это скрыть, как будто в смерти есть только ужасное. Она так достойно прожила свою жизнь, что о ней надо радоваться, а не плакать! А сокрушаться надо о том, кто не ходил в храм, не считал нужным причащаться Святых Таин! Ах, Варя, как мне тоскливо без храма! После посещения службы я приходила домой в каком-то необыкновенном настроении, вся наполненная духовной радостью, и потом долго-долго мне слышались слова молитв…

После моей свадьбы, в первую же субботу, лишь только я услышала удар колокола, сразу надела шубу и ушла ко всенощной. С тех пор я не изменяла этой привычке, пока не перестала выходить из дома. Часто я задавала себе вопрос: почему многие спешат поскорее уйти из храма, неужели что-нибудь может быть выше этой радости – стоять в храме и молиться?!

Варвара стала утешать Лизу, но она ей возразила:

– Уверяю тебя, я не ропщу и знаю, что конец страданий неизбежен, когда это будет угодно Богу! Мне бывает невыносимо, когда начинается припадок удушья. Можешь себе представить, однажды я совсем изнемогла и вдруг сказала: «Ну что же это такое, долго ли так будет?! Поскорее бы конец!» Как будто Бог не знает, сколько мне надо выстрадать! Как я в этом раскаиваюсь! Ведь Господь бесконечно благ. Недавно некому было присмотреть за детьми, они шумели целый день, так что сильно меня измучили. Я стала плакать и просить Бога о помощи. И что же ты думаешь? Через два дня неожиданно приехала к детям наша знакомая гувернантка!

Ты удивляешься, почему я терпеливо переношу болезнь? Уверяю тебя – Бог дает крест по силам, и когда я смотрю на других, как они страдают, вижу, что мне не так трудно, как им. Я больна восемь лет и не слышала ни одного упрека от своего мужа, а сколько другие терпят попреков в болезни! Нет, мне еще не так трудно!

– Помоги тебе Господь, – тихо произнесла Варвара.

Через некоторое время Елизавете стало хуже, и Варвара не тревожила ее своими визитами. Они стали переписываться.

«Помолись обо мне, дорогая, чтобы Бог дал мне терпение, – писала Елизавета, слабо выводя буквы карандашом, – почти совсем не могу говорить, пишу лежа».

«Как я рада, – писала через некоторое время Елизавета, – что наш милосердный Господь сподобил меня, недостойную, быть причастницей Его Святых Тайн! Можно обладать всеми сокровищами мира, но если в душе нет Бога, то будет так пусто и скучно, что можно сойти с ума!».

Несмотря на тяжесть болезни, Елизавета находила в себе силы молиться о детях, муже, которому она глубоко сострадала.

«Его удрученное состояние – моя вторая болезнь, – вылила она свое горе в письме к подруге, – и молюсь я за него, а он становится все грустнее и грустнее».

Наконец силы стали ее покидать, она слабела с каждым днем. Но при этом Лиза не оставляла молитвы, стойко переносила свою болезнь. Перед смертью она пришла в себя, благословила мужа, детей, а потом тихо отошла в тот мир, куда всю жизнь стремилась ее душа.

Когда Варвара стояла на отпевании, каждое слово молитвы было похвалой ее уснувшей сестре. «Кто шел к Богу, о том не надо плакать!» – вдруг вспомнились ей слова Елизаветы, и тихая радость затеплилась в ее душе.

Пагубный недуг

Есть в старинных книгах такая притча: когда Иисус Христос ходил по земле с апостолами, они прибыли в одно селение и попросили воды у богатого землевладельца.

– Проходите дальше! – ответил им богач.

Они покинули негостеприимное селение и вышли в поле. Там работала девушка. Когда они попросили у нее воды, она взяла кувшин и с радостью напоила их. Апостолы спросили Господа:

– Ты все знаешь, Господи, скажи нам, что будет с этой доброй девушкой?

Господь ответил им:

– Она выйдет замуж за того безжалостного богача.

– Где же Твоя правда, Господи? – в изумлении воскликнули апостолы.

– Правда Моя в том, что эта девица спасет своего мужа и этим заслужит себе венец.

Какое великое счастье быть орудием Божиим в деле спасения близкого человека! Неужели можно после этого роптать на свою судьбу? Вот рассказ одной простой женщины в назидание женам, у которых мужья страдают пагубным недугом пьянства.

«Много горя я видела, много слез пролила, когда мой муж вел нетрезвую жизнь. Что зарабатывал, то там же, в соседней деревне, и пропивал в кабаке.

Как-то поздней осенью трое моих деток заболели оспой и были при смерти. Я была в отчаянии и не знала, чем им помочь. Утром к нам пришла соседка и сказала, что мой муж опять запил. От горя я упала на лавку и горько заплакала. Соседка стала меня успокаивать: – Сегодня праздник Казанской иконы Божией Матери, грешно так плакать! Пойдем лучше со мной в церковь, помолимся, тебе легче станет. А за детками присмотрит твоя свекровь.

Когда мы пришли в храм, там пели молитву Пресвятой Богородице: «Заступница усердная, Мати Господа Вышнего…» Я упала на колени и зарыдала, мое сердце как будто разрывалось на части. Я никого не видела вокруг, только слышала: – Почему она так плачет, у нее умерли родные? – Нет, – услышала я в ответ, – у нее давно нет ни отца, ни матери. У нее пьет муж…

Тут я еще сильнее заплакала и стала просить:

– Царица Небесная, как же мне жить?! Заступись за меня, сироту!

И Царица Небесная услышала мою горькую молитву! Век не забуду: прихожу домой и глазам своим не верю – мой муж сидит дома совершенно трезвый и испуганно на меня смотрит. Оказывается, утром он проснулся и сразу пошел в кабак. Подойдя к двери, он вдруг услышал грозный голос:

– Хватит пить, вернись домой!

И он в испуге бросился бежать домой. Потом я рассказала ему, как молилась Царице Небесной, ведь это Она, Заступница наша, сжалилась над нами и вернула моего мужа с пути погибели! С того дня он больше не пьет, а прошло уже больше двадцати пяти лет. А мы каждый год служим в этот день молебен Царице Небесной перед Ее Казанской иконой».

Преподобная Макрина

Сестра святителей Василия Великого и Григория Нисского, преподобная Макрина, родилась в начале IV века. Когда ее мать, Емилия, была беременной, она видела во сне Ангела, который предрек ей, что у нее родится дочь, и назвал ее Феклой, в честь святой первомученицы Феклы. Все сбылось по его словам – Емилия родила дочь и назвала ее Феклой. Другие же родственники звали девочку Макриной, в честь бабушки, пострадавшей во время гонения на христиан при императоре Максимиане.

Кроме Макрины, в семье было еще девять детей. Святая Емилия сама занималась воспитанием и образованием своей старшей дочери, учила ее благочестию. Когда Макрина выросла, родители обручили ее с благочестивым юношей, но он вскоре скончался. Многие молодые люди стремились к браку с ней, но Макрина всем отказывала, избрав девственную жизнь и не желая изменять памяти умершего жениха. Преподобная Макрина жила в доме своих родителей, она тщательно следила за воспитанием и образованием младших братьев и сестер.

Когда дети выросли и покинули родной дом, Макрина убедила свою мать оставить мир, отпустить рабов на свободу и уйти в монастырь. Некоторые из служанок последовали их примеру. Приняв иноческий постриг, они жили вместе, одной семьей.

После смерти матери преподобная Макрина руководила сестрами обители. Строгость к себе и воздержание во всем были присущи святой в течение всей ее жизни. Она была удостоена дара чудотворения. Был случай, когда она исцелила девочку, у которой на глазу было бельмо, поцеловав этот больной глаз. По молитвам святой в ее обители во время голода не оскудевала пшеница, необходимая для пропитания сестер. И много других чудес совершалось и совершается по молитвам святой Макрины.

Сон и мечты

Преподобная Ксения, в миру Евсевия, была единственной дочерью знатного римского сенатора. Когда Евсевия достигла совершеннолетия, к ней посватался богатый вельможа. Он просил ее родителей выдать девушку за его сына. После семейного совета Евсевию обручили с благородным юношей, равным ей по знатности рода и богатству. Назначили день свадьбы. Но Евсевия, полная святой любви ко Христу, решила посвятить себя Господу. Она скрывала это от родителей, которые мечтали о внуках.

У Евсевии были две верные служанки. Она сказала им, что ни за что не согласится вступить в брак. «Что такое земная жизнь? – говорила Евсевия. – Сон и мечты». И девушки решили жить только для Господа. Вскоре они, переодевшись в мужскую одежду, тайно скрылись из Рима и на корабле прибыли в Александрию. Встретившись, по Промыслу Божию, с настоятелем обители Святого апостола Андрея, она упросила его взять их с собой в Миласс. Здесь Евсевия сняла дом и поселилась в нем вместе со служанками. Евсевия изменила свое имя, она просила, чтобы ее называли Ксенией. В Милассе она купила землю, построила храм во имя Святого Стефана и основала женский монастырь. Вскоре после этого епископ Миласса, Павел, посвятил Ксению в диаконисы, как вполне достойную этого звания по добродетельной жизни. Святая всем оказывала помощь: для бедных она была благотворительницей, для скорбящих – утешительницей, для грешных – наставницей. Она была смиренной и считала себя хуже и грешнее всех. В своих подвигах она руководствовалась советами палестинского подвижника преподобного Евфимия. Высокой жизнью святая Ксения привлекла многие души ко спасению.

Кончина святой девы во время молитвы была отмечена Господом явлением в небе над монастырем дивного венца с блистающим посреди него крестом. Это знамение сопровождало тело святой до самого погребения. Множество больных, прикасаясь к ее мощам, получили исцеления.

Великая награда

Есть матери, которые, воспитав в благочестии детей, пожинают плоды своих трудов еще при жизни и доживают до того времени, когда дети вырастают и становятся примерными христианами, их опорой в старости. И это великая награда таким матерям.

У святой Марфы был единственный сын Симеон. Она воспитала его, как сказано в житии, со всяким усердием, и Бог привел ей и при жизни порадоваться на святую и богоугодную жизнь сына. Но вот наступило для Марфы время ее ухода в мир горний, и за день до своей кончины она удостоилась дивного видения. Ей представилось, что она попала в Царство Небесное и увидела там светлый, прекрасный дом. Когда она вошла в него, перед ней предстала Пресвятая Богородица с двумя Ангелами. Царица Небесная спросила ее:

– Как ты думаешь, кому предназначен этот дом?

– Не знаю! – ответила Марфа.

Матерь Божия сказала ей:

– Знай, что этот дом создал для тебя твой сын! Эта слава дается тебе за то, что ты жила богоугодно, в страхе Божием.

После этого Она велела Марфе следовать за Ней. Царица Небесная показала ей еще один замечательный дом, лучше первого. Матерь Божия сказала ей:

– И этот дом создал твой сын!

Итак, жены-христианки, знайте, что матери, в благочестии воспитывающие своих детей, не только в этой, но и в будущей жизни будут награждены за свои труды и заботы о них.

Скорбь и радость

Святой мученик Уар жил в IV веке в городе Александрии. Во время начавшегося гонения он принял мученическую кончину за Христа. Его тело приказали выбросить за городские ворота на съедение хищным зверям.

В Александрии жила богатая, знатная и благочестивая вдова по имени Клеопатра. Она тайно взяла его мощи в свой дом, а позже воздвигла храм во имя Святого мученика Уара. Во время первой Божественной литургии, при освящении храма, Клеопатра на коленях перед мощами святого Уара усердно молилась, чтобы мученик Христов испросил у Бога для нее и для ее единственного сына такую милость, которая была бы им на пользу… После освящения храма Клеопатра собрала народ, духовенство, нищих и странников на трапезу. Она вместе со своим сыном усердно служила гостям. В это время ее сыну вдруг стало плохо, а ночью он неожиданно умер.

Безутешная мать пошла в церковь Святого Уара и, упав перед его мощами, изливала в слезах свою скорбь:

– Так ты мне ответил на мою заботу о тебе? Лучше бы мне самой умереть, чем лишиться сына! О, угодник Божий! Или верни мне сына, или пусть и я умру!

Долго рыдала несчастная мать у мощей мученика и, наконец, обессиленная, уснула. Во сне ей явился святой мученик Уар, держа за руку ее сына. Они были в белых одеждах, с драгоценными, сияющими венцами на головах.

– Усердная почитательница мучеников, – сказал Клеопатре святой Уар, – я не забыл твоих благодеяний. Ты молилась в день освящения храма, чтобы я испросил у Бога тебе и твоему сыну, что вам полезно и что угодно Богу. Вот я исполнил твое желание. Посмотри на славу твоего сына! Он теперь один из предстоящих Престолу Божию. О чем же ты так горько плачешь? Или ты не хочешь, чтобы твой сын остался в Царствии Небесном? Если так, то возьми его!

При этих словах юный Иоанн сказал матери:

– Если ты любишь меня, то радуйся за меня и не сетуй перед Господом!

Тогда Клеопатра воскликнула:

– Возьмите и меня с собой!

После этого она проснулась и с радостью вернулась домой.

* * *

Одна вдова, лишившись зрения и не находя помощи у врачей, решила идти в Иерусалим и искать там исцеления. Ее единственный сын отправился вместе с ней. Но в Иерусалиме ее сын неожиданно заболел и умер.

Остаться в чужой стране, слепой, без проводника! Во время ее скорбной молитвы ей в видении явился святой Лонгин и сказал, что она получит зрение и увидит в небесной славе своего сына, если выйдет за город и найдет главу Лонгина, отсеченную по приказанию Пилата. Вдова наняла проводника за город, остановилась в указанном месте и, разгребая руками кучу мусора, где была повержена глава святого мученика, нашла ее и тотчас прозрела. С великой радостью и о прозрении, и об обретении такого сокровища она вернулась в город, славя Бога и Его угодника.

Следующей ночью ей снова явился святой Лонгин в неизреченном свете, ведя с собой ее сына, облеченного в сияющие одежды.

– Посмотри на своего сына, – сказал мученик Лонгин, – в какой он чести и славе! Посмотри и утешься, он причтен к лику святых!